тмахнувшись от них, Майсгрейв поднял огонь повыше и огляделся. В часовне было почти сухо, лишь кое-где стекавшая чрез зиявшие вверху проломы на выщербленном каменном полу стояла вода.
     Через полчаса жарко пылал костер, и озябшие воины, разместившись вокруг, уплетали вяленую рыбу, репу и лепешки. От мокрых дров валил густой едкий дым, частью, уходивший в отверстия в крыше, частью, висевший под сводами и разъедавший глаза. Перекусив, оба Тома, братья Гонды и Оливер растянулись прямо на каменном полу часовни и тотчас уснули, не потрудившись даже снять доспехов.
     У костра остались Патрик Лейден, старавшийся избавиться от грязи на оружии и обуви, и Анна, которая никак не могла согреться и куталась в свой плащ, придвинув озябшие ноги в мокрых сапогах чуть не к самому огню.
     Филип вышел на воздух. Небо уже серело. Близился рассвет. После продымленной часовни приятно было вдохнуть прохладный лесной воздух. На поляне после двойной порции овса дремали, положив головы на шеи друг друга, усталые кони. У стены, опершись на копье, стоял Шепелявый Джек. Филип окликнул его:
     - Когда почувствуешь, что начинаешь засыпать, разбудишь кого-нибудь. Только Оливера не трогай. Парень не спал в монастыре.
     Когда он вернулся в часовню, дым по-прежнему клубами плавал под крышей. Воины храпели. Патрик Лейден, аккуратно сложив свое снаряжение под стеной, посапывал на куске седельного войлока.
     Филип заметил, что Алан все ворочается на камнях, пытаясь закутаться поплотнее. Рыцарь присел рядом.
     - Что, не спится?
     Из-под плаща смотрело усталое, осунувшееся лицо мальчика. Зубы у него выбивали дробь.
     - Никак не согреешься, малыш? Алан сокрушенно покачал головой:
     - Все такое мокрое. Да и эти чертовы камни... Филип усмехнулся и потрепал паренька по вихрам. Затем вышел и вернулся с пушистой волчьей шкурой. Выбрав у огня место поровнее, он разостлал ее и подозвал к себе Алана:
     - Иди сюда. Вместе теплее. Давай сюда плащ. Анна приблизилась. Она так растерянно смотрела на рыцаря, что он рассмеялся.
     - Что же ты? Не бойся, не съем.
     Он улегся и, потянув Анну за руку, уложил ее рядом. Голова девушки оказалась у него на плече. Филип поплотнее укутал ее полой плаща и приобнял.
     Анна лежала, вытянувшись в струнку, боясь пошевелиться. Она была буквально оглушена происходящим. Филип негромко сказал:
     - Ты мужчина, мастер Алан. Впервые увидев тебя у епископа Йоркского, я принял тебя за неженку-аристократа, но теперь я так не считаю. Ты умеешь побеждать страх, и голод, и усталость. Я наблюдал за тобой и остался доволен. А еще я видел, как ты менял повязки моим людям. Ты умеешь врачевать?
     - Я долго жил при аббатстве Киркхейм, сэр. Там и выучился.
     В костре потрескивало и шипело. Филип пробормотал:
     - Киркхейм... Богатое аббатство. Говорят, там по сей день пребывает первая невеста короля, Анна Невиль. Ты не встречал ли ее там?
     У девушки в горле запершило.
     - Нет, - сипло ответила она.
     Филип больше ни о чем не спрашивал ее, и через минуту по его ровному дыханию Анна поняла, что рыцарь спит.. Она же ничего не могла с собой поделать - сна как не бывало.
     Лежа рядом с человеком, к которому ее неудержимо влекло и за которым она готова была последовать хоть в преисподнюю, Анна улыбалась в темноте. ?Что бы подумала об этом моя добрая настоятельница, матушка Бриджит? Но, Господь всемогущий, я ни капли не раскаиваюсь в этом. Больше того, нигде и никогда не было мне так тепло и покойно, как сейчас, рядом с Филипом...?
     Девушка счастливо вздохнула. Она слышала мерные удары сердца Майсгрейва, а его дыхание касалось ее волос. Анна осторожно положила ладошку на его широкую грудь. Быть с ним так близко, спать в его объятьях... Сильный уставший мужчина, рядом с которым она лежит... Теперь она знает, что это такое. Но ведь он-то и не догадывается, что рядом с ним лежит молодая женщина. А если б знал, то что бы делал?
     Анну охватило любопытство, страх, сменившиеся каким-то сладким томящим и ноющим чувством. Сердце часто забилось, дыхание стало прерываться. Она поглубже вздохнула, заставляя себя успокоиться.
     ?Когда судьба разлучит нас и я опять стану принцессой из Уорвикшира, а ты простым рыцарем из Пограничья, - подумала она, - я буду всегда помнить эти минуты, когда мы лежали так близко и ты согревал меня теплом своего тела. Но это время еще впереди, а пока - я счастлива, я просто счастлива!?
     Неожиданно Анна вспомнила вчерашнюю плясунью. Но воспоминание прошло стороной - она видела, как небрежно рыцарь простился со своей мимолетной возлюбленной. Танцовщица подбежала к уже сидевшему в седле Майсгрейву и, умоляюще улыбаясь, стала что-то торопливо говорить. Рыцарь кивнул и хотел было ехать, но девушка опять удержала его. Тогда Майсгрейв не спеша отсчитал несколько монет и высыпал их в ее ладонь. Девушка замерла. Казалось, не этого она ждала от всадника, но Филип, больше не взглянув на нее, выстроил свой отряд и, пришпорив Кумира, вывел его на дорогу.
     Анна потерлась щекой о плечо спящего рыцаря. Сейчас, когда они были далеко и ревность угасла, она могла согласиться с тем, что плясунья была на редкость хороша, а согласившись, простила Филипа.
     Рассвело, загомонили лесные птицы. Анна видела, как, едва держась на ногах, вошел Шепелявый Джек, растолкал Большого Тома и, отправив его в караул, повалился спать.
     Анна лежала тихо, как мышонок, а минуты счастья текли и текли, пока она не уснула.
     Разбудила ее поднявшаяся вокруг возня. Анна села, сонно тараща глаза. Ратники торопливо собирались в дорогу. Девушка сладко потянулась и поискала глазами Майсгрейва. Он, уже в доспехах и шлеме, стоял рядом с конем. Мельком взглянув на нее, рыцарь приветливо подмигнул ей и стал отдавать какие-то распоряжения.
     Снова весь день прошел в скачке. Ближе к полудню опять стал накрапывать дождь. Сделали остановку на постоялом дворе. Расспросив дорогу, узнали и о том, что вступают на земли, где бароны, сторонники Алой и Белой Роз, ведут настоящую войну, совершая постоянные набеги на владения соседей, жгут селения, угоняют скот, а заодно не гнушаются и разбоем на дорогах.
     Им повезло, и до самого вечера путники ехали спокойно. Майсгрейв вел своих ратников скрытно, обходя встречающиеся замки, и к вечеру они уже были на земле графства Нортгемптоншир.

***

     Ночь застала их в пути. Вокруг не было ни единого огонька. Это было вовсе некстати, так как дождь все усиливался, поднялся ветер, который превратился в настоящий ураган. Грохотал гром, молнии рассекали во все стороны аспидное небо. Дорога петляла между лесистых холмов и вскоре совсем затерялась. Теперь путники двигались наугад. Их лошади брели, поминутно оскальзываясь и испуганно шарахаясь, - небо, казалось, обрушивалось прямо на головы.
     - Проклятье! - цедил сквозь зубы Майсгрейв. - Недоставало еще и заблудиться в такую собачью погоду!
     Полыхнула молния, и в ее призрачном свете Майсгрейв увидел невдалеке высохшее черное дерево, на котором ветер раскачивал тело висельника. Тотчас вновь все затопила тьма и прогрохотал чудовищной силы гром. Конь под Майсгрейвом присел на все четыре ноги и испуганно заржал. Рыцарь погладил его по мокрой шее.
     - Успокойся, дружище. Не все так плохо. Если там, на ветке болтается какой-то грешник, значит, вблизи есть и жилье тех, кто всунул его в петлю. Выручай, приятель!
     Благородный конь, почувствовав, что поводья отпущены, навострил уши и прянул в сторону, увлекая за собой остальных лошадей. Всадники пересекли топкое поле и оказались у подножия поросшего соснами холма. При новой вспышке молнии Майсгрейв разглядел, что здесь прячется крохотная деревушка: дюжина лачуг, ограды из жердей, покосившаяся церквушка.
     Филип спешился и постучал в первую же хижину. Ответа не последовало. Он ударил по доскам еще несколько раз и уже решил было направиться к другой хижине, как за дверью мелькнул тусклый свет и сиплый старческий голос осведомился, кто в столь позднее время тревожит сон добрых христиан.
     - Открой нам, добрый человек. Мы честные люди и сбились с дороги, а погода, сам видишь, какова. Клянусь, мы не причиним тебе зла, а если пустишь переночевать, то и вознаградим на славу.
     Дверь осторожно приотворилась, показалось благообразное морщинистое лицо старика, державшего в высоко поднятой руке фонарь. Увидев мокрого до нитки рыцаря и толпящихся за ним людей, старик сокрушенно покачал головой:
     - Простите, добрые люди. Я бы с превеликим удовольствием впустил вас к себе, но наш барон строжайше запретил принимать каких-либо путников. Любого, кто окажет гостеприимство в наших краях, ждет суровое наказание.
     - Что за безбожный у вас господин, отдающий подобные приказы?
     - О, сэр рыцарь! Мы, ничтожные поселяне, не можем сетовать на своего хозяина. Но право оказывать гостеприимство имеет лишь он, причем за немалую плату. Если вы поедете вдоль деревни и минуете этот сосновый лесок, то окажитесь прямо у замка Фарнем.
     - Благодарю за совет, добрый человек. Но скажи, чьи. это земли и кто ваш господин?
     - Наш сеньор - богатый и могущественный барон сэр Мармадьюк Шенли, да хранит его Господь.
     Дверь захлопнулась, и Филип вернулся к ратникам. При звуках этого имени в его памяти всплыли залитое солнцем ристалище в Йорке и рыцарь, упорно пытающийся вырвать из его рук победу.
     Когда люди Майсгрейва узнали, в чьих владениях находятся, они озадаченно переглянулись.
     - Клянусь обедней, - начал было Фрэнк Гонд, - я бы не стал искать гостеприимства у сэра Мармадьюка. Не лучше ли нам позаботиться об ином крове?
     Филип на мгновение задумался. Ветер хлестал им в лица, налетая свирепыми порывами, так что сосны едва ли не стлались по земле. Измученные кони стояли, свесив головы и опустив уши.
     - Нет. Вперед! - сказал рыцарь, прыгая в седло. - В конце концов, и мы, и наши лошади без сил, а погода не располагает к дальним прогулкам. Замок барона Шенли - единственное близкое пристанище. Сэр Мармадьюк носит рыцарскую цепь и шпоры, и он не посмеет поступить дурно с путниками, попросившими его о гостеприимстве.

15.

     Для Анны Невиль имя Мармадьюка Шенли не значило ровным счетом ничего. Девушка шаталась от усталости в седле и думала лишь о том, как бы поскорее оказаться под крышей, обогреться и перекусить. Ее плащ, который так долго предохранял ее от дождя, сейчас насквозь промок, и Анна чувствовала, как ледяные струи затекают за шиворот. Зубы выбивали дробь, она так озябла, что не чувствовала ног в стременах. И все же, когда при вспышке молнии она увидела на фоне озарившихся небес очертания черной крепости, ей стало не по себе.
     Ветер нес дождевые потоки почти горизонтально. Кони, скользя, с трудом вскарабкались по крутому откосу и остановились у рва, над которым нависал сумрачной тенью подъемный мост. Филип протрубил в рог, пытаясь перекрыть завывание ветра и шум дождя. Из-за ворот не доносилось ни звука. Казалось, никому нет дела до путников. Закрывшись полой плаща от ветра, Анна вглядывалась в безлюдные башни И кровли, сливавшиеся в бесформенную громаду. Однако в трех окнах замка мерцал свет.
     Майсгрейв протрубил второй раз, затем еще. Наконец с лязгом отворилось решетчатое окошко надвратной башни, и Грубый голос спросил, кто трубит у стен замка.
     - Я Филип Майсгрейв, рыцарь Бурого Орла из Нортумберлендских земель, со своими людьми. Я заблудился в здешних краях и из-за непогоды вынужден просить в вашем замке убежища.
     Послышался скрежет опускаемой решетки.
     - Словно ?убирайтесь ко всем чертям?, - недовольно пробурчал Большой Том.
     - Сэр Мармадьюк и на турнире не отличался чересчур куртуазными манерами, - заметил Патрик Лейден. - Чего же можно ожидать от него в собственном замке?
     Дождь лил и лил. Майсгрейв начал терять терпение и готов был уже повернуть усталого Кумира навстречу непогоде, когда наконец мост, гремя и бряцая железом, начал опускаться. В тот же миг завизжала поднимаемая решетка, и тяжелые ворота отворились. Путники въехали под темную арку, там их ожидали несколько слуг с бронзовыми фонарями. Путников провели через узкий мощеный двор, где у них приняли лошадей, затем еще через один двор и, наконец, через полукруглую башенную арку ввели в третий, в котором возвышался донжон.
     Тут произошло нечто, наложившее еще более мрачный отпечаток на все происходящее. Когда они вступили под свод башенной арки, неожиданно раздался жуткий вой и какое-то существо на четвереньках бросилось им в ноги. Оно было приковано цепью, но все же сумело дотянуться до шедшей с краю Анны и обхватить ее сапог. Девушка завизжала и кинулась прочь, прячась за спину Майсгрейва, однако и сам рыцарь, и его спутники от неожиданности попятились.
     - С нами крестная сила! - торопливо перекрестился Малый Том.
     К стене был прикован цепью человек в грязных лохмотьях с ниспадающими на лицо космами слипшихся волос. Этот живой скелет встал на колени и принялся мычать, размахивая руками. Свет фонаря выхватывал из тьмы его изможденное, серое как земля лицо. Вместо глаз зияли две гноящиеся багровые раны.
     - Кто этот несчастный? - обернулся к стражникам Майсгрейв.
     Бородатый копейщик, приподняв фонарь, с усмешкой разглядывал прикованного калеку.
     - Ерунда. Один юродивый, которого хозяин кормит их милости.
     - Хороша милость - посадить на цепь!
     - А куда его девать? У него порваны сухожилия под коленями, он немой и слепой к тому же. Здесь хоть с голоду не подохнет.
     Пока стражник говорил, несчастный калека, приподнявшись и повернув лицо в сторону, откуда доносились голоса, указал жестом внутрь замка и стал натужно мычать, отчаянно размахивая руками.
     - Кажется, он что-то пытается сказать... - пробормотала Анна.
     - Да он полоумный! - недовольно буркнул бородатый солдат. - Вам, однако, следует поторопиться. Барон ждет вас.
     С недобрым предчувствием путники двинулись дальше, а несчастный калека, натягивая цепь, рванулся было следом, упал, и до Анны донеслись его рыдания, которые чуть погодя, когда они уже поднимались по лестнице, сменились воплями и стенаниями. Судя по всему, солдаты барона наградили несчастного изрядной порцией пинков. Анна шепнула Майсгрейву:
     - Не показалось ли вам, сэр, что лохмотья бедняги когда-то были монашеским одеянием? Филип пожал плечами.
     - Не знаю, что и думать об этом.
     По винтовой лестнице они взошли на второй этаж и, распахнув двустворчатую дверь, оказались в просторном сводчатом зале, освещенном красноватым пламенем камина. Возле огня в широком кресле, обтянутом пестрым бархатом, восседал хозяин замка. Когда гости вошли, он поднялся и сделал несколько шагов им навстречу.
     Сэр Филип снял шлем.
     - Мир вам во Христе, милорд, - поздоровался он. Барон Шенли стоял, заложив большие пальцы рук за пояс камзола и расставив толстые, сильные ноги. Он лишь слегка кивнул в ответ на приветствие.
     Анна с любопытством, к которому примешивалась и толика страха, разглядывала абсолютно лысую, сверкающую, как голая кость, голову этого человека, сидящую на столь короткой шее, что, казалось, она растет прямо от плеч. Лицо барона было багровое, припухшее, с узкими щелками глаз, прячущихся под кустистыми бровями, а нижняя губа была надменно выпячена.
     Одет Шенли был весьма затейливо, в длинный темно-красного бархата камзол, шитый золотыми фениксами, который свободно облегал его грузную фигуру. Широкий кожаный пояс с золотой пряжкой туго стягивал массивный живот барона. Длинный кинжал с украшенной драгоценными каменьями рукоятью свисал с пояса.
     - Известно ли вам, джентльмены, - низким, голосом начал барон, - что все, кто надеется на приют в Фарнеме, должны уплатить за постой?
     Филип, усмехнувшись, кивнул.
     - Да, до нас дошли слухи, что барон Шенли превратил родовой замок в заезжий двор и берет плату за ночлег. Сэр Мармадьюк вдруг оскалился в хищной улыбке.
     - А до меня дошел слух, что Филип Майсгрейв, первый рыцарь Англии, бывает столь учтив, что, едва оказавшись под чужим кровом, спешит надерзить хозяину. Однако я не злопамятен. А если вам что-то не по нраву - не смею удерживать. Путь открыт, кони ваши еще не расседланы.
     Анна видела, как побледнел Майсгрейв и как гневно сверкнули его глаза.
     ?Что ж, теперь снова под дождь?, - подумала девушка. Словно отвечая ее мыслям, ударил такой порыв ветра, что вверху, на хорах, с грохотом распахнулось окно, и в зал ворвались потоки дождя.
     Шенли кивком приказал одному из слуг закрыть окно. Филип оглянулся на спутников. Они стояли, понуро опустив плечи, но рыцарь знал, что ни один из них не произнесет ни слова упрека, если он уведет их отсюда. Однако следовало беречь силы людей, да и сам он был изрядно утомлен. И он сдержал себя.
     - Хорошо. Каковы ваши условия?
     - По серебряному шиллингу с простого ратника и по два с благородных господ.
     Воины изумленно переглянулись, а Гарри даже присвистнул.
     - Но ведь это же неслыханно! - возмутился Патрик Лейден.
     Сэр Мармадьюк снова оскалился в улыбке.
     - Если что-то не так, всегда есть выход. И снова Майсгрейву пришлось смириться. Барон миролюбиво заметил:
     - Вы не раскаетесь, если остановитесь в Фарнеме, господа. Здесь вас ждут роскошные постели и сытная еда. А вашим лошадям я велю засыпать двойную порцию овса, замоченного в вине. Деньги, однако, вперед.
     Анна видела, как алчно сверкнули глаза Мармадьюка Шенли, когда Филип выложил перед ним серебро. ?Благородный барон сейчас больше походит на презренного торгаша, чем на того, кто носит цепь и шпоры...?
     Сэр Мармадьюк осведомился, желает ли Майсгрейв отдельный покой или останется со своими людьми, и, услышав ответ, согласно кивнул.
     - Но... - он кинул взгляд на стоявших поодаль ратников Майсгрейва, - разве с вами нет женщины? Мне показалось, что внизу я слышал женский вскрик.
     У Анны упало сердце. Сняв шапку, она выступила вперед.
     - Простите, милорд, но это кричал я. Меня напугал тот калека-священник, что сидит у вас на цепи.
     Она пристально следила за лицом Шенли и заметила, что при слове ?священник? по нему скользнула тень.
     - Священник? Почему ты решил, мальчик, что этот убогий - священник?
     - Ну как же, сэр, разве на нем не сутана? Сэр Мармадьюк ничего не ответил, но лицо его выразило недовольство. Он повернулся к слуге и, не отвечая Анне, распорядился:
     - Мартин, отведи гостей в круглую башню. Им надо высушить одежду и передохнуть перед трапезой. - И затем добавил: - В Фарнеме принято ужинать поздно, так что сегодня я буду иметь удовольствие пировать в вашей веселой компании.
     И он опять улыбнулся своей жуткой, похожей на маску смерти улыбкой.
     Несколько слуг с пылающими факелами провели гостей через узкий коридор, в толстых стенах которого были вырублены бойницы. Анна заметила, что в замке не было видно никакой другой челяди, кроме закованных в латы стражников.
     ?Какое мрачное место... - размышляла девушка. - Ни суеты слуг, ни женских голосов, ни смеха. Только вой ветра в бойницах да бряцанье металла?.
     Коридор завершался крутыми, высеченными из грубо отесанного камня ступенями. Поднявшись, гости миновали окованную железом дверь и оказались в пустом круглом помещении. Анна увидела голые каменные стены, узкие окна в их толще, несколько покрытых циновками лежанок. В огромном, выступающем из стены на несколько локтей камине лежали сухие дрова, растопка и береста. Зажав кремень и трут в коленях, слуга высек огонь и раздул его маленьким мехом.
     Когда Майсгрейр и его люди остались одни, они тут же принялись стаскивать мокрые сапоги, доспехи и одежду. В трубе завывал ветер, загоняя обратно клубы дыма, и копоть смешивалась с запахом пота, отсыревшей кожи и мокрого железа.
     Камин разгорелся, и наконец-то можно было согреться. От мокрого платья валил пар, а ратники в одних рубахах и коротких штанах, повеселев от тепла и отбросив подозрения, обменивались шутками и подставляли теплу то один бок, то другой.
     Анна не могла себе этого позвол