стима.
                                                           От Розена".

     13 декабря 1979 года. Нью-Йорк.
     Шифрограмму от Громыко постоянный  представитель  СССР  в  ООН  и
Совете  Безопасности  Олег  Александрович  Трояновский получил в самом
начале рабочего дня.  Разница во времени между  Москвой  и  Нью-Йорком
составляла  как  раз  рабочий  день,  и естественно,  что к приходу на
службу Трояновского уже ждали дела отработавшей свой день Москвы.
     За четыре   года   службы   в  представительстве  у  Трояновского
выработался свой ритуал получения известий: лишь входил шифровальщик с
бланком  телеграммы  -  а  приходил  он  только к нему,  все остальные
работники представительства сами ходили в  комнату  к  секретчикам,  -
Олег  Александрович по поведению вошедшего старался определить,  какие
новости  прислала  Москва.  Кто-то  доказывает,  будто  есть  люди   с
непроницаемыми лицами.  Но тогда надо просто внимательнее вглядеться в
походку,  жесты,  в то, как открывают и закрывают двери, как идут, как
протягивают бумагу, - и десятки мельчайших, неконтролируемых движений,
жестов, интонаций дадут первую реакцию.
     В десять  сорок  пять  по Нью-Йорку шифровальщик "нес" послу свое
недоумение.  Впрочем,  ладно бы свое,  личные дела  у  государственных
людей неизменно на задворках и не требуют особого внимания. Но в руках
у секретчика был бланк шифровки.
     "Иран -  Америка,  Кампучия  -  Китай  -  Вьетнам",  -  определил
конфликтные регионы уходящего 1979 года Трояновский.
     Принял бланк.  Секретчик  остался  стоять,  готовый  забрать  его
обратно и, если надо, подтвердить свое недоумение словами. Значит, это
не  могло  быть  сообщением по уже известным конфликтам.  Здесь что-то
другое.  Может,  лично к нему,  главе  представительства?  Отзывают  в
Москву?  Это в дипломатических кругах первое дело - не засиживаться на
одном месте, дабы не терять остроту восприятия проблем. А может, новые
указания по Шевченко?
     Шевченко -   заместитель   Генерального   секретаря   ООН   Курта
Вальдхайма    от   советской   стороны,   недавно   сбежал,   попросив
политического убежища.  Трояновский был последним,  кто разговаривал с
ним  в  одном  из  магазинов на окраине города,  куда его тот попросил
приехать.  Правда,  разговор  шел  в  присутствии  адвоката,  которого
Шевченко   успел   нанять   за   те   сутки,   пока  его  искали  всем
представительством.  Оправдания  старые  и  смешные  -  он  не  желает
возвращаться  в Советский Союз именно по политическим,  а никаким иным
мотивам,  а в доказательство - "мощнейший аргумент":  в свое время его
отец  был  влюблен  в  батьку  Махно.  Пообещал,  что  напишет  книгу,
разоблачающую стиль работы советского МИД. Правда, его здесь, кажется,
самого  опередили.  Одна  из  женщин  Шевченко на днях выпустила книгу
воспоминаний  "Любовница  диссидента",  в  которой   тот   представлен
довольно в неприглядном виде.  Америка - это не Союз,  теперь ему надо
тысячу раз отмыться,  прежде чем будут серьезно воспринимать.  Но  все
равно за сотрудника,  хоть он напрямую и не подчинялся, Трояновский на
себе почувствовал приличный груз ответственности.
     А что еще?
     Надел очки, выставил бланк на вытянутую руку, словно рассматривал
фотографию  с  очень  мелкими  лицами.  Однако,  лишь  прочитав первые
строки,  приблизил  телеграмму  к  самому   лицу:   "Если   в   Совете
Безопасности  будет  поднят  вопрос  по поводу ввода советских войск в
Афганистан,  руководствоваться статьей 51 Устава ООН  о  праве  каждой
страны на индивидуальную и коллективную самооборону. Громыко".
     Какой ввод войск? Какой Афганистан?
     "Если в  Совете  Безопасности будет поднят вопрос по поводу ввода
советских войск в Афганистан..."
     Трояновский поднял  взгляд  на шифровальщика.  Тот молча протянул
серенькую  книжицу  Устава  ООН  с  торопливой  закладкой  -   клочком
телеграфной  перфоленты.  Но,  еще не открыв книги,  перевел взгляд на
карту, висевшую на левой стене кабинета. Не сразу, но нашел Афганистан
-  коричневый  аппендикс  в  подбрюшье  СССР,  Слева  - Иран,  внизу -
Пакистан, справа - громадина Китая. Соседство...
     Торопливо раскрыл  книгу,  хотя помнил смысл 51-й статьи - не так
уж их много в  Уставе.  Рядом  с  ней  была  поставлена  еле  заметная
карандашная  точка  -  воистину,  пролистаешь  и  не  заметишь.  Итак,
дословно: "Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого
права на индивидуальную и коллективную самооборону..."
     Так, это  известно  и  из  телеграммы.  В  дипломатии  же   самая
безобидная   на   вид,   но  коварнейшая  штука  -  это  обрыв  фразы,
выхватывание ее из контекста. Что в статье дальше?
     "...на индивидуальную и коллективную самооборону, если произойдет
вооруженное нападение на члена Организации,  до тех  пор,  пока  Совет
Безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного
мира и безопасности". Вот теперь все.
     Шифровальщик все  еще  стоял  у стола,  правда,  сделал несколько
неслышных шагов влево,  то ли чтобы самому лучше разглядеть карту,  то
ли от вышколенности - не закрывать обзор начальству, не маячить у него
перед глазами. Да, собственно, большего он ничего и не мог дать. Взять
мог,  вернее,  обязан был забрать обратно телеграмму:  с секретностью,
охраной  государственных   тайн   после   предательства   Шевченко   в
представительстве, слава Богу, дело было поставлено.
     - Если будет что-то дополнительно к этому, срочно мне, - отпустил
шифровальщика Трояновский.
     Лишь затворилась осторожно, уважительно дверь, Олег Александрович
прошел к карте.  Уж если и было где одно из спокойных мест в мире,  то
это как раз  Афганистан.  Даже  несмотря  на  прошлогоднюю  Апрельскую
революцию,   на   убийство   Тараки.  Совсем  недавно  нынешний  глава
правительства  Хафизулла  Амин  приезжал  в  Нью-Йорк,   выступал   на
Генеральной  Ассамблее.  О  чем  же  он  говорил?  О  чем-то  не очень
существенном,  иначе бы запомнилось.  А-а, заседание Генассамблеи было
посвящено   проблемам   разоружения.  Вечный  как  мир  вопрос,  давно
потерявший свою остроту. А вот теперь...
     "Кабул, Герат,  Кандагар,  Джелалабад".  -  Трояновский отыскивал
афганские города, читал их названия по слогам, стараясь запомнить. Что
же  произошло там такого сверхъестественного,  что необходимо посылать
войска?  Готовится чье-то вторжение? Ирана? Нет, Иран отпадает, у него
своих  дел  и забот с Америкой по горло,  Китай?  Этот сейчас со своей
внешней политикой может пойти на все,  но после осуждения его агрессии
во Вьетнаме амбиции Пекина должны чуть остыть.  Пакистан? Это реальнее
всего. Зия уль Хак послал далеко-далеко просьбы практически всех стран
о  помиловании свергнутого им премьер-министра страны Бхутто - кстати,
своего же учителя и покровителя,  и сделал то,  что наметил,  - взял и
повесил.  Да,  Пакистан  -  вероятнее  всего.  Но  это опять же только
догадки, а что там на самом деле?..
     Вернулся к столу, сел в кресло. Поймал себя на мысли, что смотрит
на белый телефон, стоящий за ненадобностью дальше всех на столе. Это -
связь  с  Москвой.  Подними  трубку  - и можно услышать голос Громыко.
Только вопросы,  которые мучают  сейчас,  разве  по  телефону  задашь?
Телефон   советского  дипломата  в  Америке  -  это  для  того,  чтобы
поинтересоваться  здоровьем,   и   не   более.   То,   что   разговоры
прослушиваются,  в представительстве никто не сомневался. Как и в том,
что кто-то  где-то  ведет  на  каждого  служащего  досье.  Вон  Михаил
Аверкиевич  Харламов,  первый  зам,  при  переезде  на  новую квартиру
обнаружил  ни  много  ни  мало,  а  двадцать   четыре   подслушивающих
устройства.  В  туалете  и  в  ванной  по два стояло,  не говоря уже о
комнатах и лестничной площадке.  Так что ЦРУ получает из бюджета  свои
35  миллионов  долларов  в  год  не  для  того,  чтобы  платить  своим
сотрудникам за красивые глазки.  Поэтому,  поднимая трубку,  и в самом
деле  можно спрашивать про здоровье хоть Громыко,  хоть свое - и тебе,
если захотят, ответят четко и ясно сами "цэрэушники".
     Для связи с Москвой оставалась кодированная связь,  и Трояновский
торопливо написал на личном бланке:  "Прошу более подробной информации
по Афганистану".  Расписался. В Москве сейчас вечер. Даже если Громыко
успеет прочесть его телеграмму,  без решения Леонида Ильича он вряд ли
что предпримет.  Андрей Андреевич прекрасен как исполнитель, его опыту
могли бы,  наверное,  позавидовать многие дипломаты мира,  но вот  как
генератор  идей,  как  руководитель,  формирующий  политику  на  своем
участке работы,  - здесь советские  дипломаты  чувствовали  слабину  у
своего начальника.  Так что ответ скорее всего будет только завтра. Да
и будет ли? Если бы что-то можно было сообщить дополнительно, прислали
бы  и  без  его  просьбы.  Скорее  всего,  вопрос  с  вводом войск еще
окончательно не решен. И тогда тем более никакого ответа не будет.
     Трояновский свернул   бланк,  потом  вложил  его  в  папку  -  на
уничтожение.  Вдруг почувствовал - впервые и очень  остро,  -  как  он
одинок и беззащитен в этом огромном кабинете и в этой стране.  Никогда
ничего подобного не возникало - ни во время работы послом в Японии,  а
это тоже не мед был, ни в многочисленных командировках за рубеж.
     Поднял трубку телефона внутренней связи:
     - Михаил Аверкиевич, зайдите, пожалуйста.
     Харламов - первый заместитель. Вообще-то такой должности - первый
заместитель  - не существовало,  было просто пять замов,  занимавшихся
кто экономическими,  кто юридическими, кто кадровыми вопросами. Но год
назад  Василий  Васильевич  Кузнецов  прислал  от  Громыко  указание -
Харламова назначить и считать первым заместителем.
     Трояновский не  возражал,  хотя  и  решили  этот вопрос без него.
Михаил Аверкиевич - в свое  время  фронтовой  корреспондент  "Правды",
партизанил  в Брянских лесах.  Приятно было узнать,  что это именно он
чуть ли не заставил Бориса Полевого  писать  о  Маресьеве,  когда  тот
рассказал ему о встрече с необычным летчиком.  Некоторое время работал
в штате МИД, куда его пригласил Молотов. Скрупулезен во всем, а потому
не  просто  досконально  изучает  и  знает  дело  - он мог отстаивать,
драться за него.  Трояновский  иной  раз  даже  по-хорошему  завидовал
настырности,  несгибаемости, четкости в вопросах, какие бы ни решались
заместителем.  И  сюда,  в  представительство,  его  назначили,  чтобы
урегулировать конфликт, возникший между коллективом и предшественником
Олега Александровича - Маликом.  А сейчас  говорить  или  не  говорить
Михаилу Аверкиевичу о телеграмме?  Пока о ней знают только двое - он и
шифровальщик.  Он и  шифровальщик...  Что-то  сдерживает  в  отношении
Харламова,   какая-то   мелочь.   Надо   додуматься,  надо  довериться
интуиции...  Дневники! Да, дневники. Заместитель ведет дневники, еще с
времен  войны,  и  это  знают все.  Значит,  это насторожило,  вернее,
предостерегло.  Неосознанно сработало на секретность. Хотя сколько она
продержится, эта секретность?
     Харламов, несмотря на не гнущуюся в  правом  колене  ногу,  вошел
стремительно, уже готовый по своей натуре действовать и желавший знать
только одно - в каком направлении. Действовать, действовать... А стоит
ли  действовать?  Для  дипломата действие - не всегда благо,  иной раз
мудрость как  раз  в  том  и  заключается,  чтобы  выждать.  Да  и  на
телеграмме   стояла   пометка   -   "Для   ориентировки   посла".  Для
ориентировки, а не действия...
     - Приветствую,   Олег   Александрович,   -   первым  поздоровался
Харламов. Он был одного роста с Трояновским, но чуть покрепче, сбитее,
и это Олег Александрович еще раз ощутил в цепком рукопожатии.
     - Что  там  у  нас  с  деньгами,  Михаил  Аверкиевич?  -  спросил
Трояновский первое, что пришло в голову. - Конец года на носу, - вроде
бы оправдал он свое любопытство и ненужный в общем-то вопрос.
     Одна из  основных  задач  Харламова  -  следить  за расходованием
средств постпредства.  Денег было -  кот  наплакал.  Трояновский,  как
посол,  мог позволить себе не более трех дипломатических приемов в год
- на День Советской Армии, День Победы и в годовщину Октября.
     - Через два дня представлю все расчеты.
     - Хорошо, спасибо.
     Харламов подождал   мгновение,  потом  кивнул  и  вышел  раз  нет
указаний,  он найдет себе работу сам.  Вернее,  таких,  как он, работа
сама ждет за дверью.
     А Трояновский вновь посмотрел на карту.  Сколько войдет войск?  С
какими  задачами?  Каким  будет заявление правительства?  Знает ли обо
всем этом Бисмеллах Сахак - представитель Афганистана в  ООН?  Кстати,
он учился одно время в Воронеже,  жена у него русская. Но ведь в то же
время он стал представлять ДРА в ООН после убийства Тараки, то есть он
ставленник Амина.
     Вопросов становилось все больше и больше,  и  Трояновскому  вдруг
захотелось  несбыточного:  очутиться  на  несколько  минут  в  Москве,
попасть на обсуждение афганского вопроса. Кто его может обсуждать?
     Посол откинулся  на  спинку  кресла,  прикрыл глаза,  чтобы яснее
представить картину.  Конечно же,  этот  вопрос  будет  решать  крайне
ограниченный круг лиц.  Брежнев и Громыко - это ясно.  Затем...  затем
Устинов,  раз дело касается армии.  Не  обойтись  здесь  без  Комитета
госбезопасности,   без  КГБ  вообще  нигде  не  обойтись  -  четвертый
Андропов.  Несомненен  Суслов  -  идеологический  бог  страны,  "серый
кардинал". Подметил же кто-то. Услышав однажды эту фразу в МИД, еще не
зная,  кому она предназначается, мгновенно представил худого, сутулого
Суслова  -  и не ошибся.  А ведь был момент в 1970 году,  когда тандем
Брежнев - Суслов чуть было не распался.  Почувствовав,  увидев однажды
растущую самостоятельность Генерального секретаря,  Суслов,  Шелепин и
Мазуров написали записку в Политбюро и членам ЦК, где подвергли резкой
критике  речь  Брежнева  на  декабрьском  (1969 года) Пленуме ЦК,  его
обвинили во всех тяжких грехах -  и  в  очернительстве  истории,  и  в
неумении   видеть  положительный  опыт  развития  страны,  перспективы
социалистической  экономики.  На  очередном,  мартовском   Пленуме   и
намечалось  обсуждение  этой записки.  А точнее,  смещение строптивого
Генерального.  Суслов шел ва-банк и,  видимо, рассчитывал на успех: он
выпрямился, сделался еще выше.
     Однако неожиданно для всех Брежнев  отложил  проведение  Пленума,
выехал в Белоруссию на войсковые учения.  Там у него произошли встречи
с министром обороны А.  А.  Гречко,  другими маршалами и генералами. В
Москве  стало  ясно,  что  Генеральный  секретарь заручился поддержкой
военных.  Это  означало  крах:  в   политике   побеждает   тот,   кого
поддерживает  армия.  И к моменту возвращения Леонида Ильича в столицу
записка "троицы" была  уже  отозвана.  Суслов  начал  сутулиться  пуще
прежнего. Тут надо отдать должное Брежневу как интригану: он ничего не
предпринял по отношению к своей правой руке.  И "серый кардинал" понял
свою  задачу.  Мгновенно  весь идеологический аппарат был направлен на
восхваление и здравицы  "выдающегося  вождя  современности".  Прощение
было  куплено  потерей  независимости.  Искренности в отношениях между
Брежневым  и  Сусловым  искать  не  приходилось,  но  тем   не   менее
Генеральный  секретарь  не  отпускал  от  себя  взбрыкнувшего  однажды
соратника:  искупающий  вину  служит  преданнее.  И  Суслов  последнее
десятилетие  только  и  делал  что  изо  дня  в  день  доказывал  свою
лояльность "днепропетровской эре" - после 1970 года Леонид Ильич особо
интенсивно  ввел  в  свое  окружение  сотоварищей  по Днепропетровску,
Днепродзержинску, Молдавии.
     Да, Суслов тоже наверняка среди обсуждавших. За это говорит еще и
то,  что последнюю награду Генеральному секретарю - орден  "Победа"  -
вручал именно он.
     Но кто еще?  Пономарев? Борис Николаевич ведет в ЦК международные
вопросы и,  как представляется,  наибольший профессионал в своем деле.
Без него просто не обойтись,  даже  если  и  захочешь.  Вроде  и  все.
Брежнев в последнее время особо не расширял круг приближенных.  И хотя
почти в каждой газете печатались отчеты о его  встречах  и  беседах  в
Кремле,  целые  полосы отводились рецензиям его книг,  со стороны было
видно:  былая мощь Генерального убывает.  Это чувствовалось хотя бы по
тому,  как постепенно исчезала та особая уважительность при упоминании
его имени,  которая раньше неизменно присутствовала даже в  беседах  с
западниками,  не  говоря  уже  о  братьях-славянах  или представителях
развивающихся стран.  Эпоха Брежнева заканчивалась,  и,  если в Союзе,
судя  по отпускным впечатлениям,  об этом еще не думали,  западный мир
начинал осторожно выискивать в Политбюро претендентов на главную роль.
     Осторожно упоминались   Суслов,  Андропов,  Косыгин,  Гришин,  не
сбрасывались со счетов Романов,  Машеров,  Алиев. Все было так, но это
была  лишь видимая часть айсберга,  всего лишь лотерея для дилетантов,
где итог игры - неизменный проигрыш.  Потому что был еще Георгий - так
называемый  человек  за спиной Брежнева,  "черный ворон ЦК" - помощник
Леонида  Ильича  и  его  личный  друг  Цуканов  Георгий  Эммануилович.
Достаточно было знать,  что некоторые члены Политбюро входили к нему в
кабинет с уже виноватым выражением лица,  а таким,  как  Черненко,  он
вообще мог сказать:  "Слушай,  ты мне мешаешь.  Выйди,  пожалуйста". И
Константин Устинович - а только ли он?  - уходил,  пятился, потому что
члены  Политбюро  приходили  и  уходили,  а Георгий оставался.  Он был
первым, кого четверть века назад Брежнев, сам только приехав в Москву,
вызвал  из  Днепродзержинска к себе в помощники.  Все эти годы Цуканов
был невидим и неслышен для народа,  хотя лауреатства и ордена текли  к
нему рекой.  И именно он отвечал лично перед Брежневым, и только перед
Брежневым,  за промышленность и оборону.  Он  последний,  кто  обобщал
сведения,  формулировал заявления,  подготавливал документы, перед тем
как они попадали к Генеральному. И он же был первым, кому Леонид Ильич
сообщал те новости, которые вдруг случайно проходили мимо него.
     В ЦК ходил анекдот,  неплохо отражавший власть и всесилие  именно
помощников.  На  вопрос,  почему  Брежнев сместил Хрущева,  сказывали:
потому что у Хрущева один из помощников был по  фамилии  Лакеев,  а  у
Брежнева - Блатов.
     Так что,  как бы  там  ни  было,  а  исход  всех  дел  решают  не
открывающие дверь люди, а закрывающие ее. Георгий был таким. И те, кто
сбрасывал его со счетов,  - ничего не знали про обстановку в окружении
Брежнева, не ведали о хитросплетениях коридоров власти.
     Но Брежнев,  несмотря ни на что,  был еще силен,  это еще не  был
манекен, которого можно поворачивать во все стороны помимо его воли. В
любом случае все будет зависеть от него лично.
     "Так что  будем  ждать,  -  решил про себя Трояновский.  И тут же
усмехнулся: - Только чего? Разъяснений или ввода войск как де-факто?"
     Вновь посмотрел  на  телефоны - и белый,  и внутренний.  Кажется,
француз Талейран,  выведший Наполеона к власти,  подчеркнул,  что язык
дан дипломату для того, чтобы лучше скрывать свои мысли. А поговорить,
посоветоваться надо бы с кем-нибудь.  Ох как надо. Представлять СССР в
ООН  -  это  не  в  третьестепенной стране сидеть,  там хватает снятых
министров и  их  помощников.  Господи,  во  что  вообще-то  превратили
дипкорпус! В ссылку для не справившихся на других постах.
     Олег Александрович встал,  прошелся  по  кабинету.  Но  чтобы  не
задерживаться  у  карты,  опять  сел.  Представил зал заседаний Совета
Безопасности.  Кто  и  как  будет  голосовать  в  случае...  в  случае
подтверждения телеграммы?  Особо не вздохнешь,  надежда только на себя
да на Чехословакию. К тому же председательствует Чэнь Чу, китаец. Этот
не даст уплыть дискуссии в сторону,  нацелит в самую точку.  Протянуть