есть,  но против современных самолетов  одними  "точками",  без  общей
системы  в  обороне,  не  обойтись.  В  1960  году Пауэрс на U-2 сумел
долететь до самого Свердловска  именно  по  этой  причине.  Эту  брешь
Советы  пока  не в состоянии закрыть.  По экономическим причинам:  как
докладывают  эксперты,  создание  современной  системы  ПВО  потребует
десятков,  если не сотен,  миллиардов рублей,  которых взять Москве на
данный момент просто негде.
     Так что  заиметь  Афганистан - это заиметь коридор в единственной
военной бреши Советов.  А  дальше  идет  своя  политика:  наступая  на
мозоль, диктовать любые условия. Или хотя бы не принимать в расчет те,
которые попытаются протащить из Москвы.  Перед подписанием Договора по
ОСВ-2  это  было  бы просто здорово.  Но ничего страшного не случится,
если это станет возможным спустя какое-то время. Лишь бы случилось...
     Президент усмехнулся:  он  размышлял  уже  так,  словно  все  шло
настолько гладко в афганских делах,  что оставалось только заглядывать
в   будущее.   Но   "Гиндукуш",  конечно,  стоит  тех  денег,  которые
запрашивает Бжезинский.  В вопросах своей безопасности,  защите  своих
интересов Америка никогда не слыла скупой и редко платила дважды. И не
при нем,  Картере, это должно произойти. Словом, "Гиндукушу" - зеленый
свет. Без сомнения.
     Второй документ - от военных, и по-военному краток и конкретен.
     Комитет начальников  штабов предлагает в отношении с Афганистаном
определиться как с КНИ - конфликтами низкой интенсивности.
     Картер подвинул  к  себе листок-справку:  "КНИ - это ограниченная
политико-военная  борьба  для  достижения  политических,   социальных,
экономических  или  психологических целей.  Она часто носит длительный
характер  и  включает  все:  от  дипломатического,  экономического   и
психологическо-социального  давления  до  терроризма  и повстанческого
движения.  КНИ  обычно  ограничены  географическим  районом  и   часто
характеризуются ограничениями в вооружении, тактике и уровне насилия".
     Жестко, но зато прямо и откровенно.  И  продолжение,  расшифровка
этого - уже в воинских уставах,  предусматривающих шесть основных форм
применения военной  силы  в  КНИ:  боевые  операции  мирного  времени;
проповстанческие  действия;  контрповстанческие действия;  действия по
поддержанию мира;  действия по борьбе с терроризмом;  операции  против
зарубежной наркомафии.
     Против "проповстанческих действий" стояла  отметка.  Что  ж,  для
Афганистана  это,  пожалуй,  самое  приемлемое.  И  ставку  делать  на
религиозные и племенные аспекты.
     А Дабс...  Жалко,  что  не закончил дела.  Но с его смертью жизнь
остальных американцев и самой Америки не остановилась.  Посол погиб 14
февраля,  а  13-го  его  дело должно уже было быть продолжено.  В этом
плане  политикам  следует  поучиться  у  газетчиков  с   их   девизом:
"Журналист  должен  быть  на  месте  пожара  за  десять  минут  до его
начала..."
     Необходимое послесловие.
     Было над чем поломать  голову  после  гибели  Дабса  и  советской
контрразведке.  Это  только  на  первый  взгляд событие в 117-м номере
кабульского отеля - заурядный терракт, жертвой которого по воле случая
стал  именно  американский посол.  Но факты,  ставшие известными после
смерти Дабса, поднимали все новые и новые вопросы.
     Оказалось, что  слежка  за  послом была замечена за две недели до
14-го  числа.  Афганская  сторона  предупредила  об  этом   дипломата,
предложила ему дополнительную охрану. Однако Дабс с улыбкой отказался.
     Ну а дальше вообще пошли нестыковки.  Посольские машины в  городе
могут останавливаться только в специально оговоренных обеими сторонами
местах,  находящихся под наблюдением у полиции. Это ли не знать такому
опытному дипработнику, как Дабс?
     И уж  вовсе  странным  выглядит  то,  что   кроме   остановки   в
неположенном месте посол к тому же и сам открыл дверцу машины, которая
имеет блокировку и открывается только изнутри.  Зачем он  это  сделал,
ведь  он  не  имел права открывать ее первому встречному и тем более в
неположенном месте? Обознался, надеясь увидеть кого-то другого?
     Совершенно необъяснимым оказалось и содержимое чемоданчика посла,
который тот захватил с собой из машины.  В нем были бритва,  туалетные
принадлежности,  полотенце.  Зачем Дабсу, выезжающему не из дома, а из
посольства,  брать это с собой?  Причем - утром!  Планировал встретить
следующий день вне дома?
     Не прошло мимо внимания контрразведчиков и то обстоятельство, что
ни госдепартамент, ни Белый дом, всегда честолюбивые, на этот раз ни в
какой форме не выразили  свой  протест  афганской  стороне  по  поводу
случившегося.  Не  желают лишнего шума,  дополнительных расследований?
Может,  Америка знала о готовящемся похищении?  Что могло последовать,
если бы Дабс остался жив?
     Привлек к  себе  внимание  и  тот  факт,  что  Амин  впервые  так
откровенно и в категоричной форме отверг помощь советских дипломатов и
военных советников принять участие в освобождении посла.
     Думала Москва,  сопоставляла, анализировала. А события продолжали
развиваться...

     Вместо предисловия к новой главе.
     Она в  какой-то  степени  будет посвящена майору Бизюкову Николаю
Яковлевичу, первому советскому военнослужащему, погибшему на афганской
земле  во  время  гератского  мятежа.  До  ввода  войск еще было много
времени,  но именно он  откроет  скорбный  счет  в  13  833  человека.
Начальник   Генерального  штаба  издаст  приказ  (с  нулем  впереди  -
Секретно) о гибели советника,  исключении из списков  личного  состава
Вооруженных  Сил  и  его  похоронах.  На памятнике будет рекомендовано
написать:  "Погиб при исполнении служебных обязанностей".  Эта надпись
до 1985 года прочно утвердится на обелисках с красной звездой,  и лишь
после  1985  года  разрешат  писать,   что   "погиб   при   выполнении
интернационального долга".
     Специально для   "афганцев"   будет   разрабатываться   и   текст
похоронок.  На  погибших в бою будет такой:  "Выполняя боевое задание,
верный военной присяге,  проявив стойкость и мужество,  погиб..."  Те,
кто скончался от болезни, в результате автопроисшествий, неосторожного
обращения с оружием, "погибали" без слов о стойкости и мужестве.
     Вслед за Бизюковым, но тоже до ввода ОКСВ, погибнет еще несколько
военных  советников.  И  как  правило,   не   в   бою.   Подполковника
Каламурзина,   майора  Здоровенно  и  переводчика  Газиева  мятежники,
например,  вначале забьют камнями,  затем их тела расчленят на  мелкие
части  и  разбросают  по  склонам  гор.  Мало  что найдут их товарищи,
пробившись через несколько дней на место трагедии.  Пусть  их  простят
родные и близкие погибших,  но, чтобы гробы не были слишком легкими, в
них положат по нескольку камней с тех гор, где они встретили смерть. А
25  декабря,  в день ввода,  ОКСВ недосчитал в своем списочном составе
сразу несколько десятков человек. Вначале перевернулась боевая машина,
уступавшая на горном повороте дорогу афганскому грузовику,  - экипаж и
десант,  всего около десяти человек,  погибли.  В 19.33 по московскому
времени    в   окрестностях   Кабула   прогремел   сильнейший   взрыв:
военно-транспортный самолет Ил-76 (командир капитан В.  В.  Головчин),
на  борту  которого  находилось 37 десантников из комендантской роты и
два бензозаправщика,  при заходе на посадку  зацепил  вершину  горы  и
взорвался.  Останки  десантников  собирали  по  обе стороны горы:  и с
севера, где осталась их заснеженная, еще ничего не знающая Родина, и с
юга, где ждала ограниченный контингент нелегкая долгая судьба.
     Еще для живых,  но с учетом неизбежных потерь, прикажут одному из
деревообрабатывающих  заводов  Туркестанского  военного  округа вместо
солдатских табуреток и кушеток для караульных помещений делать  гробы.
Штат:  плотники,  жестянщик,  два  водителя.  Определили:  в  комплект
"продукции" должны входить гроб, цинк, ящик для перевозки, опилки, две
новые простыни.
     Вначале погибших вывозили в Ташкент - первый рейс сделал на Ан-12
подполковник  Войтов  Александр Миронович.  Прикрыли парней сеткой для
крепежа грузов, не стали плотно закрывать рампу, чтобы было в грузовом
отсеке  холоднее,  и  -  из  Баграма  в  Союз.  А  здесь  уже шла своя
арифметика:  если самолету,  развозившему погибших, предстояло сделать
более 10-12 посадок,  то в рейс уходило два экипажа: один летал по югу
страны,  второй - по северным областям.  На Дальний Восток  отправляли
рейсовыми самолетами,  и служба военных сообщений выписывала квитанцию
на груз "200".  Однако уже через несколько недель стала  употребляться
другая   фраза  -  "черный  тюльпан".  Оказывается,  было  в  Ташкенте
похоронное бюро с таким  названием,  и  кто-то,  отлетающий  в  Афган,
перенес его на "пункты сбора и отправки тел погибшего личного состава"
- так официально  именовались  морги.  В  Афгане  их  было  четыре:  в
Шинданде,  Баграме,  Кабуле  и  Кундузе.  Затем  название перенесли на
самолеты, да так и осталось.
     А деревообрабатывающий завод гнал свою "продукцию" до ноября 1988
года.  Видимо, в это время было принято окончательное решение на вывод
войск,     и    "нестандартное    подразделение"    гробовщиков,    не
предусмотренное,  кстати,   ни   в   одном   уставе   и   наставлении,
расформировали. После 15 февраля 1989 года, дня вывода ОКСВ, на складе
готовой продукции останется около пятисот "изделий",  которые, кстати,
не  очень  долго лежали без спроса - авария под Уфой потребовала сразу
около четырехсот гробов.
     И самое  невероятное в этой истории с "черным тюльпаном" (кстати,
на Байконуре,  где встречается этот цветок,  его,  как  очень  редкий,
дарят самым любимым женщинам) то, что завод по изготовлению гробов все
эти годы находился в пятистах  метрах  от  "пересылки"  -  места,  где
предварительно   собирали   солдат   и   офицеров  перед  отправкой  в
Афганистан.  Вот такое соседство... Сейчас завод занялся изготовлением
своей  довоенной продукции,  а на "пересылке" останавливаются команды,
сопровождающие воинские грузы.
     Есть возможность  и  смысл  привести подсчет потерь ограниченного
контингента в период с 25 декабря 1979 года по 15 февраля 1989 года по
годам.
     1979 год - 86 человек,  в том числе 10  офицеров.  Боевые  потери
составили соответственно 70 и 9.
1980 год - 1484, в том числе 199 офицеров. Боевые потери: 1229 и 170.
1981 год - 1298, в том числе 189 офицеров. Боевые потери: 1033 и 155.
1982 год - 1948, в том числе 238 офицеров. Боевые потери: 1623 и 215.
1983 год - 1446, в том числе 210 офицеров. Боевые потери: 1057 и 179.
1984 год - 2343, в том числе 305 офицеров. Боевые потери: 2060 и 285.
1985 год - 1868, в том числе 273 офицера.  Боевые потери: 1552 и 240.
1986 год - 1333, в том числе 216 офицеров. Боевые потери: 1068 и 198.
1987 год - 1215, в том числе 212 офицеров. Боевые потери: 1004 и 189.
1988 год - 759, в том числе 117 офицеров.  Боевые потери: 639 и 106.
1989 год - 53, в том числе 10 офицеров.    Боевые потери: 46 и 9.
     В процентном отношении  потери  выглядят  так:  0,8-0,9  процента
погибших от общего числа ОКСВ, или 2,5 процента от числа участвовавших
в боевых действиях.  То есть воюющая 40-я армия теряла в  день  четыре
человека. Американцы назовут это "неплохим" результатом для советского
военного командования. Но это статистика.
     А тогда,  17  марта  1979  года,  тело  майора  Бизюкова  Николая
Яковлевича вывезут  на  машине  в  Кушку,  а  оттуда  уже  направят  в
Красноярский край,  Партизанский район,  село Вершино-Рыбное. Кладбище
села Вершино-Рыбное...

Глава 14
                      "НЕ ЦЕЛУЙ ПОЛУ ХАЛАТА". -
              У БЕСФАМИЛЬНОГО, КОНЕЧНО, ФАМИЛИЯ ЕСТЬ. -
            ПЛАН С КИТАЙСКИМ ВАРИАНТОМ. - "АЛЛАХ АКБАР". -
                    "ДОЛОЖИТЕ О ПЕРВЫХ ПОГИБШИХ".

     10 марта 1978 года. Герат.
     Хоть и не позволил полковнику Катичеву его рост увидеть из Герата
Кушку, но оглядеться вокруг себя возможность дал.
     Первое, что увидел в дивизии,  - гауптвахта. Посреди плаца, прямо
на солнцепеке, была натянута небольшая палатка, в которой на корточках
сидел провинившийся солдат.  Не зная,  правильно он поступает или нет,
но Катичев тут же приказал убрать "позор Апрельской революции".
     Подействовало, убрали.  Вроде бы даже зауважали. Восток вообще-то
всегда уважал силу и решительность.
     Вторым делом  наметил  себе  добиться  расположения  дивизионного
муллы.  Опять  же,  не  зная,  что  нарушает,  а  что  нет,  но  начал
преподносить  ему  подарки - о,  как любят на Востоке внимание к себе!
Более того,  просил благословлять любое начинание -  от  строительства
новой  казармы  до  митинга.  Шел  и на хитрости - иной раз специально
опаздывал на общие  построения,  чтобы  потом  на  трибуне,  при  всей
дивизии,  здороваться и обниматься с муллой. А Восток чутко различает,
когда с муллой целуются, а когда прикладываются к поле его халата.
     Словом, стал в конце концов на проповедях мулла внушать солдатам:
"Шурави Катичев пришел к нам с добром.  Слушайтесь мушавера.  Если  же
кто  вздумает  выстрелить  в  него,  то знайте,  что волей Аллаха пуля
вернется и убьет того, кто ее выпустил". (Мушавер - советник (афг.))
     А параллельно шла боевая учеба. И не просто беготня целый день по
методу "сопка наша - сопка ваша".  Горелов из Кабула  приказал  начать
подготовку горных батальонов,  требовал проводить ночные занятия, чего
никогда раньше не было. Оборудовали стрельбище, и хотя вместо тросов и
лебедок  мишени  таскали  сарбозы,  все  равно это уже были движущиеся
мишени. (Сарбоз - солдат (афг.))
     Налаживали и быт.  Катичев уговорил губернатора и комдива срубить
деревья вокруг городка и сделать нары,  и впервые  за  службу  солдаты
перестали спать на голом,  вымощенном булыжниками полу.  Прекратились,
по  крайней  мере  при  советниках,  зуботычины  и  мордобой.  Нашлись
простыни,   одеяла,  которыми  все  эти  годы,  оказывается,  исправно
снабжалась дивизия в полном объеме.
     Повеселели и сами советники,  когда стали приезжать к ним жены. К
марту единственным, кто пока маялся в одиночестве, в гарнизоне остался
лишь советник зампотеха майор Бизюков Николай Яковлевич.  Дружелюбный,
открытый,  прекрасный баянист,  любитель компании,  о  своих  семейных
делах,  однако,  не распространялся,  и никто особо не знал,  почему к
нему  не  спешит  его  Арина.  И  только  по  долгу  службы,  уже  как
начальнику,  Катичеву удалось выяснить,  что жена Николая Яковлевича -
сирота,  из детдома,  а в анкетах,  заполняемых при выезде за границу,
требовалось подробно написать и о родителях, А что ей, например, можно
было написать об отце,  если он давно умер? Но анкета требовала в этом
случае указать и место захоронения. На эти поиски и потратил последний
свой отпуск Бизюков,  разыскав-таки нужное  кладбище  с  крестом,  где
указывалась  фамилия  отца  Арины.  Генштаб  принял эта сведения и дал
разрешение на оформление документов.  Сдала Арина квартиру на  Дальнем
Востоке,  распродала  вещи,  прилетела в Москву для оформления бумаг и
вот-вот должна была уже появиться в Герате.  Так что скоро должен  был
заиграть на баяне веселые мелодии и Бизюков.
     Казалось, все шло неплохо  в  Гератском  гарнизоне.  Но  после  8
Марта,   на   совместное   празднование  которого  комдив,  кстати,  с
пистолетом в руках заставил офицеров прийти с женами без  паранджи,  к
Катичеву  зашел  озабоченный  начальник  особого  отдела дивизии майор
Ашим.
     - Товарищ  полковник,  мы  приметили в городе дуканщика,  который
проявляет интерес ко всем советским военным.
     - А к кому дуканщики не проявляют интереса?  - удивился Станислав
Яковлевич.
     - Товарищ   полковник,   поверьте   моему   глазу.  Я  знаю,  как
интересуются покупателем,  а как...  по-иному. У меня ведь тоже люди в
городе есть.  А дуканщик к тому же один из тех, кто принимал участие в
набегах на вашу территорию, когда еще были басмачи, - добавил еще один
аргумент Ашим. (В целях безопасности родственников Ашима и дуканщика я
сознательно несколько изменяю их имена и род деятельности.)
     - Что ты предлагаешь? - наконец в открытую спросил Катичев.
     - Его необходимо изолировать.
     - Ну  а я здесь при чем?  Поступай как знаешь,  это уже не в моей
компетенции.
     Ашим, довольный разговором, решительно вышел, но часа через два к
главному военному советнику буквально ворвался майор Бесфамильный.
     - Товарищ   полковник,   немедленно   отмените  ваше  решение  по
дуканщику, - потребовал он.
     Опешивший от  приказного тона,  возбужденности майора,  Катичев и
нашелся только что удивляться:
     - Какое решение? О чем вы?
     - Вы благословили Ашима убрать дуканщика?
     - Во-первых,  не  благословил,  это не мое дело,  - пришел в себя
полковник.  - А во-вторых,  товарищ майор,  не  забывайте,  кто  здесь
старший  по званию.  Который,  кстати,  - перешел на разговор о себе в
третьем  лице  Катичев,  -   пишет   вам   представление   на   звание
подполковника.
     - Спасибо за доверие,  но я подполковником хожу,  чтобы вы знали,
уже  два  года,  -  резко ответил майор и,  не давая начальнику что-то
сообразить,  понять в новой для него  ситуации,  вновь  потребовал:  -
Вызовите Ашима и дайте ему понять,  что вы бы не хотели, чтобы трогали
дуканщика.  И вообще,  пусть он оставит его  в  покое  и  снимет  свое
наблюдение.
     ...Ох, эта  война  разведок!  Она  идет  постоянно  -   невидимая
стороннему глазу,  неслышимая посторонним ухом.  В 70-е годы, в период
бурного развития новых технологий,  разведчики наводняли буквально все
страны  особенно  интенсивно.  И  необязательно разведка велась против
страны пребывания - необходимые сведения  порой  легче  было  получить
именно за десятки тысяч километров от цели, через пятые, десятые руки.
Плелись сети,  которым могла позавидовать самая  искусная  кружевница.
Делались ходы, перед которыми меркли даже те шахматные короли, которые
могли просчитывать всю партию уже после первого хода.  Шпионы - это  у
нас  контрразведчики,  а у них шпионы - ехали как туристы,  дипломаты,
садовники  при  посольствах,  начальники   спортивных   и   культурных
делегаций,  как диссиденты,  как жены и любовницы, проводники вагонов,
коммерсанты.  Никуда не исчезли  и  резиденты,  если  не  считать,  по
слухам,  решения Хрущева, когда он объявил, что китайцы - наши братья,
и из Китая в самом деле были отозваны все наши  резиденты,  которые  в
свою  очередь  в  тот  период  работали  как  раз на Китай.  Так что в
значительно большей степени,  чем даже идеология,  противостояли между
собой с одной стороны - ЦРУ,  ФБР,  "Моссад" и Кo,  а с другой - КГБ и
ГРУ.
     Шла война   нервов,   мастерства,  приемов,  методов.  Редко  кто
задумывается,  почему вдруг откладывается подписание на высшем  уровне
того  или  иного документа,  вроде бы подготовленного и согласованного
всеми сторонами.  А просто к этому часу  те,  кто  сильнее  в  области
разведки,  получают информацию,  которую так или иначе утаивала вторая
сторона.  Данные по ней извлекаются на свет в виде безобидного вопроса
за столом переговоров,  у партнеров открываются рты, следуют извинения
или демарши - тут уж зависит от степени выдержки и воспитанности,  - и
все бросаются на поиски канала, по которому ушла информация.
     Хотя, как  это  не   может   показаться   странным,   большинство
разведчиков  в  каждой  стране  известны.  Но  не  разоблачаются  и не
высылаются  ни  у  нас,  ни  у  них.  Стороны  понимают,  что   взамен
провалившегося  агента  определят  другого,  которого  надо  будет еще
найти,  заблокировать.  "Живые"  агенты  действуют  под   определенным
присмотром,  известны все их контакты,  привычки, пристрастия, легче в
этом случае подсовывать им и дезинформацию.  Жизнь лишь  подсказывает,
что в контрразведке, как и в любой дру