США в НАТО.
     Конфиденциально.
     Тема (ограниченное  официальное  использование):   Напряжение   в
Кабуле  уменьшается,  по  мере того как президент Амин использует свои
политические завоевания.
     1. (Полный текст документа - секретно.)
     3. На 16.00  по  кабульскому  времени  17  сентября  политическая
напряженность  последних дней ослабевает.  Хотя танки все еще охраняют
ключевые позиции вокруг Дворца Арк ("Дом народов") и  комплекс  "Радио
Афганистана", танковые экипажи отдыхают в тени около своих машин.
     4. На сегодняшний вечер запланировано обращение Амина к  нации  в
20.00  (на  пушту)  и  в  22.30  (на  дари).  Афганцы ожидают услышать
некоторые  детали.  Например,  будет  ли  Амин  по-прежнему  следовать
уважительному  топу  по  отношению  к "больному",  уходящему "великому
лидеру Нуру Мухаммеду Тараки"...  или он начнет развенчивата "великого
учителя",  под  которым он служил в качества "героического ученика"...
По заслуживающим доверия сведениям,  дочь Амина 16 сентября сорвала  в
своей школа портреты Тараки и назвала его плохим человеком.
     6. Что случилось с  Тараки?  Большинство  кабульцев,  с  которыми
сотрудники  посольства беседовали...  считают,  что Тараки уже умер от
огнестрельных ран,  полученных в перестрелке,  в которой был убит  его
охранник,  печально  известный  Сайед  Дауд Тарун,  14 или 15 сентября
(точная дата пока неизвестна).  Вполне могло быть,  что Тараки и Тарун
вольно или невольно принимали участие в насилии,  которое сопровождало
чистку последних военных членов кабинета.  Сами они в этот момент  еще
не  были включены в график Амина для уничтожения.  Согласно расписанию
Амина их очередь была еще впереди.  Тем не менее,  раз  предоставилась
возможность,  Амин  мог  быстро  воспользоваться  ею.  Другой вопрос -
почему же тогда Амин держал  смерть  Тараки  в  тайне,  когда  он  дал
указание о похоронах погибшего Таруна 16 сентября.  Многие пока верят,
что Тараки еще жив,  но умирает,  и что о его  смерти  режим  в  конце
концов объявит...
     8. Советская реакция в Кабуле...  Пока  еще  не  ясно,  знало  ли
советское  посольство  в  Кабуле  об  акции  Амина  против  Ватанджара
заранее.  Оказавшись перед свершившимся фактом (если это предположение
верно),  Советы  не  имели  другого  выхода,  как  терпеливо переждать
быструю смену событий. Кабульская пресса сообщила, что советский посол
А.  М.  Пузанов  посетил  Амина  15  сентября  в 10.00.  Один из наших
источников сообщил нам,  что встреча продолжалась до полудня.  На этой
встрече,  как  можно  предположить,  между  восходящим  лидером  и его
советскими покровителями достигнуто взаимопонимание.
     9. Общее  впечатление  среди дипломатов и осведомленных афганцев:
Советы не в восторге,  но,  возможно,  осознают, что в данный момент у
них нет иного выхода, как поддержать амбициозного и жестокого Амина...
Теперь Амин - это все,  что им осталось.  До тех пор, пока не появится
другой подходящий момент,  он является единственным орудием, с помощью
которого  Москва  может  защищать  "братскую   партию"   и   сохранить
"прогрессивную революцию"...
     10. Тем  не  менее  это  не  означает,   что   Советы   молчаливо
соглашаются  с этой ситуацией.  17 сентября младший советский дипломат
раздраженно  говорил  нашему  сотруднику  посольства,  что   халькисты
совершают ошибку,  "пытаясь сделать слишком много слишком быстро".  Он
считал, что режиму потребовалось бы четыре-пять лет, чтобы осуществить
то,  что они пытаются сделать за четыре месяца. Советский дипломат дал
ясно понять, что, по его мнению, халькисты терпят неудачу.
                                                             Амстутц".

     "18 сентября 1979 г., Э 6976.
     Из посольства США в Кабуле.
     Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
     "Конфиденциально.
     Тема: Некоторые соображения об афганском политическом кризисе.
     1. (Полный текст документа - секретно.)
     2. ...Поступают  много  сообщений  и некоторые данные о том,  что
трем смещенным военным деятелям (Ватанджару,  Гулябзою  и  Маздурьяру)
удалось бежать из города и что они на свободе.
     Вот уже 18 месяцев мы  наблюдаем,  как  эта  марксистская  партия
(НДПА)  сама себя уничтожает.  Одно афганское официальное лицо вчера в
беседе с работником посольства потихоньку назвало руководство  "кучкой
скорпионов, смертельно кусающих друг друга".
     Для иллюстрации:  если взять  список  министров,  утвержденных  в
апреле  1978  года,  то  в  нем  произведено 25 изменений.  Количество
изменений среди заместителей министров еще большее - 34.  Одна  чистка
сменяет  другую,  и трудно даже представить себе,  каким образом этому
режиму удается выжить...  Количество убитых политических  заключенных,
видимо, достигает 6000...
     ...Я не  знаю,  что  принесет  будущее.  Поразительно,  но   Амин
выживает,  несмотря  на заговоры против него,  которые следуют один за
другим.  Конечно,  закон средних чисел в конце концов должен настичь и
его...  Лично  я  не  дал  бы  ему  более 50 процентов шансов,  что он
останется у власти в этом календарном году.
     Я считаю,  что  его шансы умереть в постели в преклонном возрасте
равны нулю.
                                                             Амстутц".

     "22 сентября 1979 г., Э 250373.
     От госсекретаря. Вашингтон.
     В посольство США в Исламабаде. Немедленно.
     Секретно.
     Тема (секретно):  Анализ  ситуации  в  Афганистане правительством
Пакистана.
     На Э 10702 из Исламабада.
     1. (Полный текст документа - секретно.)
     2. Вам   надлежит  ответить  на  вопросы,  поставленные  Османом,
придерживаясь следующих положений.
     Мы заметили   необычайную   активность  севернее  реки  Амударья,
свидетельствующую о приготовлениях некоторых воздушно-десантных частей
выйти   из   гарнизонов.  Это  может  иметь  отношение  к  событиям  в
Афганистане, но прямых подтверждений этому нет.
     Мы не   наблюдаем   сосредоточения   советских   войск   севернее
границы...
     Первоначальные советские  оценки последних изменений в Кабуле,  в
том числе поздравительное послание Брежнева Амину,  были  сдержанными.
Тем не менее мы считаем, что Советы не имеют другого выбора, кроме как
поддерживать Амина в ближайшем будущем...
     3. Для Исламабада. Вы получите для информации текст телеграммы, в
которой  нашим  представительствам  дается  указание   сообщить   свои
соображения о вмешательстве Советов в Афганистане.
                                                                Вэнс".

     "27 сентября 1978 г. Э 7218
     Из посольства США в Кабуле.
     Госсекретарю. Вашингтон. Немедленно.
     Конфиденциально.
     Тема: Визит поверенного в делах к президенту Амину.
     На Э 250412 и Э 250278 из госдела.
     1. (Полный текст документа - секретно.)
     2. Сегодня  утром я имел дружественную,  непринужденную встречу с
президентом Амином.  Будучи весь обаяние и дружелюбие,  он ратовал  за
лучшие отношения с правительством США. Никаких по-настоящему серьезных
вопросов не обсуждалось.
     4. Амин   держался   непринужденно,   был   уверенным  в  себе  и
чрезвычайно дружелюбным.  Нет никаких признаков,  что он был  ранен  в
перестрелке во Дворце 14 сентября, о чем поступали сообщения. Глядя на
этого добродушного человека, было трудно поверить, что это он выживает
от одного до другого заговора и достигает вершины.  Когда я смотрел на
него,  я не мог не вспомнить,  что только два года тому назад,  в 1977
году,  когда  мы  занимались  одним из списков-прогнозов потенциальных
лидеров, мы не включили туда Амина. Трудно также понять, говоря с этим
дружески  настроенным  парнем,  что он несет прямую ответственность за
казнь около 6000 политических оппонентов...
     5. Как  известно  департаменту,  я  был  ограничен двумя строгими
указаниями.  Первое:  сделать встречу короткой;  второе:  не  говорить
ничего   существенного,   кроме   упоминания,  что  правительство  США
разделяет  стремление  Амина  (и  его  часто  повторяемые  просьбы)  к
улучшению отношений. Когда вы знаете, что обязательный в таких случаях
ритуал чаепития не начнется раньше,  чем через несколько минут,  и что
слишком  поспешное отступление может быть расценено как преднамеренное
оскорбление,  то мне и  моим  помощникам  пришлось  накануне  поломать
голову  над  тем,  к какому же небольшому разговору я могу прибегнуть,
чтобы заполнить отпущенное время.  Но все обернулось не такой  большой
проблемой,  как я опасался. Амин был словоохотлив, и я предоставил ему
возможность говорить самому.  Нас сфотографировали вместе (это  заняло
около   четырех   минут),   и,   к   моему  удивлению,  два  фотографа
сфотографировали нас девять раз...
     6. Как только фотографы вышли,  Амин заявил,  что он хочет, чтобы
Вашингтону было ясно,  что он  стремится  к  "лучшим  и  дружественным
отношениям".  Слава  Богу,  что  я оказался в состоянии ответить,  что
Вашингтон тоже разделяет стремление к дружественным отношениям...
     7. Он также продолжил свою линию,  извиняясь за то,  что не имеет
своих послов во многих странах (читай:  среди них и в  США),  объясняя
это тем,  что партия испытывает отчаянный недостаток квалифицированных
людей,  кто мог бы достойным образом представлять режим. В результате,
сказал он,  он рассматривает меня как канал для двусторонних отношений
между США и Афганистаном.  Развивая эту тему,  он дважды повторил, что
его   дверь   всегда   открыта   для  меня,  когда  бы  я  ни  пожелал
посоветоваться с ним...
     9. Это почти все. Я думаю, что мой визит к нему был мудрым шагом.
Я думаю,  что он  был  рад  случаю  направить  в  госдеп  послание  об
улучшении    отношений.   Он   тщательно   избегал   тем,   вызывающих
разногласие...
     10. Памятуя  об  указании госдепа о том,  чтобы я провел короткую
встречу,  уходя от Амина,  я взглянул на часы. Если не считать времени
на фотографирование, которое заняло четыре минуты, я пробыл в приемной
Амина 19 минут. Общее время визита, я думаю, было верным.
                                                             Амстутц".

     8 октября 1979 года. 18 часов. Кабул.
     Начальник караульной службы охраны Дворца  лейтенант  Экбаль  уже
переоделся в гражданское платье,  чтобы идти домой, когда его вызвал к
себе начальник Гвардии майор Джандад.  Поглядывая на часы и чертыхаясь
-  должна,  была  подъехать  машина  и  подбросить  его  до остановки,
лейтенант вновь облачился в форму, поднялся на второй этаж.
     В кабинете   кроме   начальника   сидел   и  его  заместитель  по
политической  части  старший  лейтенант  Рузи.  Экбаль  только   успел
доложить  о  прибытии,  как  в  дверь  постучали,  и  вошел его друг -
лейтенант Абдул Водуд,  начальник связи Гвардии.  Увидев  друг  друга,
одновременно   спросили   взглядами:   "Зачем   вызвали?",  и  так  же
одновременно пожали плечами.
     Джандад пригласил  лейтенантов  подойти  ближе к столу,  сам же -
высокий,  мускулистый,  упругий,  по-кошачьи  цепко  прошел  к  двери,
проверил, плотно ли она закрыта. Остановился за спинами подчиненных и,
когда они хотели повернуться к нему,  остановил,  положив тяжелые руки
им на плечи. Из-за стола на офицеров испытующе смотрел Рузи.
     - Я вас вызвал вот по какому вопросу,  - начал за спиной майор. -
По  решению  руководства  ЦК  НДПА  и Революционного совета республики
бывший глава правительства Нур Мухаммед Тараки должен быть уничтожен.
     Лейтенанты, только  что  хотевшие вновь повернуться,  теперь сами
замерли,  сжались. Слова начальника Гвардии пронзили, но окончательный
смысл доходил медленно. Зачем начальник говорит им это? Такое лучше не
знать,  даже если служить в охране.  Пронеси и помилуй,  милосердный и
милостивый...
     - И это должны сделать вы! - резко закончил командир.
     Что? Тараки? Уничтожить? Они?
     - Да,  вы,  - прочел их мысли майор.  Вернулся к  столу,  набычил
голову: - Вы - члены партии и обязаны выполнять ее решения.
     Теперь лейтенанты боялись посмотреть друг на  друга.  Словно  они
уже выполнили приказ Джандада, ЦК НДПА, Ревсовета и... и...
     - Надо...  вроде...  документ какой, - пересилив страх, попытался
сопротивляться  Экбаль.  -  Чтобы  официально,  -  тут  же поторопился
добавить.  Надо срочно найти повод, выход, чтобы отказаться, надо дать
понять,  что  он  не  желал  бы  выполнять этот приказ.  Зачем он ждал
машину, мог бы дойти и пешком, а теперь...
     - Или хотя бы...  обращение по радио, - так же несмело, но тем не
менее поддержал друга Водуд.  И  точно  таким  же  извиняющимся  тоном
торопливо пояснил: - Чтобы не получилось, что это мы... сами...
     Он тоже умолк,  видимо почувствовав,  что,  собственно,  и  слова
Экбаля, и его - это уже фактически согласие на... на...
     Подумать, а тем более произнести слова о предстоящем - этого  они
просто  боялись.  Слишком  высоко от них,  лейтенантов,  только-только
принятых в партию,  был Тараки - основатель этой самой партии.  И хотя
последние события, судя по газетам, показали, что он предал революцию,
замышлял убийство их нынешнего руководителя Амина,  имя Нура Мухаммеда
Тараки, буквально вчера произносимое рядом с именем Аллаха, так быстро
еще не могло опуститься в их сознании на землю.  Да и убить человека -
убить не в бою, а... просто прийти и убить...
     - Насчет заявления можете не беспокоиться, оно будет, - навис над
подчиненными Джандад. - А я еще раз повторяю: решением Пленума ЦК НДПА
Тараки исключен из партии,  а решением Ревсовета снят со всех постов и
приговорен   к  смерти.  Он  теперь  -  никто,  понимаете,  никто!  Вы
выполняете решение  партии,  волю  народа  и  мой  приказ.  Вам  этого
недостаточно?
     Этого было достаточно.  С самого начала  все  было  достаточно  и
предельно  понятно  - они не смогут отказаться.  И боялись они,  может
быть,  не столько исполнения приговора, сколько самого командира. Ведь
ясно,  что если откажутся... Нет-нет, они не хотят умирать в застенках
Пули-Чархи. Они не хотят, чтобы погибли их близкие.
     Зазвонил телефон,  и лейтенанты впились в него взглядами:  может,
он принесет спасение,  сотворит  чудо?  Принесет  весть,  которая  все
отменит,  выведет  из  той  орбиты,  куда  их  непонятно каким образом
занесло, заставит заниматься одного нарядами, другого связью?
     - Рузи,  к начальнику Генштаба,  - выслушав указания по телефону,
сказал Джандад молчавшему все это время помощнику по  политчасти.  Тот
стремительно вышел. Значит, и подполковник Якуб все знает...
     Странно, но сознание этого принесло  Экбалю  и  Водуду  некоторое
облегчение.  Это  вольно  или  невольно  снимало  с  них какую-то долю
ответственности,  давало уверенность,  что высшее руководство страны и
армии знает, что все делается по закону, и все так и должно быть.
     Джандад вытащил портмоне,  прямо в нем отсчитал деньги и протянул
несколько бумажек Экбалю.
     - Купишь белой материи. Сошьешь в виде простыни и принесешь мне.
     "Для Тараки",   -   понял  начальник  караула.  Зачем,  зачем  он
согласился на эту должность?
     Вернулся возбужденный Рузи и,  хотя видел нетерпение находившихся
в кабинете,  сначала сел на свое место,  потом еще удобнее устроился в
кресле и только после этого наконец сообщил:
     - Начальник  Генерального  штаба  приказал  хоронить  на   "Холме
мучеников", рядом с умершим год назад его старшим братом.
     Для майора это была очередная информация,  уточнение деталей, для
лейтенантов же - крушение надежд. Спасения так и не пришло. Значит, на
то воля Аллаха.
     - Идите.  Но  находитесь  на  месте,  я  вас  вызову,  - отпустил
подавленных подчиненных Джандад.
     Офицеры вышли  и,  не  глядя  друг  на друга,  разошлись в разные
стороны казармы.
     - Не  проговорятся?  -  задумчиво  спросил Рузи.  Сложив на груди
руки,  он в окно наблюдал за идущим вдоль плаца  Экбалем.  Снующие  по
внутреннему  двору  гвардейцы  с  заварными  чайниками в руках - скоро
ужин,  отдавали ему честь,  но лейтенант не отвечал на приветствия. Он
шел  точно  по  белой  линии  строевой  разметки,  и подошедший к окну
начальник Гвардии подождал с ответом,  загадывая:  что  станет  делать
начальник караула, когда она кончится?
     Лейтенант не остановился, не свернул: линия была у него внутри.
     - Возьмешь   его,  съездите  на  кладбище,  проверите  готовность
могилы.  И - полная скрытность,  ни один посторонний не должен  видеть
никаких  приготовлений.  Солдат для работ с лопатами и кирками пришлют
прямо туда.  Труп  сверху  накроете  листами  железа.  Возьмешь  их  в
ремонтной мастерской.
     - Они же для лозунгов и плакатов.
     - Теперь  не  потребуются.  Солдат после работы - в Пакистан.  (В
Пакистан - уничтожить (разг. среди афганцев).)
     - Есть.
     ...В эту ночь Тараки не спалось.  Он давно потерял  счет  дням  и
ночам,  а если точнее,  то он просто и не считал их.  И особенно после
того,  как увели из комнаты жену.  Жил от скрипа  до  скрипа  ключа  в
замочной  скважине:  за  ним?  Оставлять его живым,  а тем более долго
оставлять живым,  Амину опасно. Так что обольщаться насчет помилования
не стоит: Хафизулла не пощадит его. Он сметет и его самого, и имя его,
а события перескажет так,  как выгодно  ему.  Как  же  это  все  могло
случиться? "Верный ученик любимого учителя..."
     Тараки помассировал левую сторону груди - вновь дало о себе знать
сердце.  Нащупал  в  кармане рубашки партийный билет,  вытащил его.  В
феврале,  полгода назад,  он попросил товарищей из  КПСС  -  партийных
советников  помочь  создать  и отпечатать билет члена НДПА.  Из Москвы
прислали около тридцати образцов билетов всевозможных партий со  всего
мира - выбирайте, комплектуйте, как нравится. Выбрал какой проще - без
граф и пояснений,  учитывая малограмотность  большинства  коммунистов.
Через  месяц  из  Советского  Союза  прибыл  целый  грузовик новеньких
партбилетов и  учетных  карточек.  Нашли  хорошие  чернила,  писаря  с
красивым  почерком,  и  тот  заполнил  партбилеты:  за  номером один -
Тараки,  за номером два - Амину.  Они и  вручали  их  друг  другу.  21
апреля, накануне дня рождения Ленина.
     Но мало кто знал,  что тот,  первый,  партбилет пропал  у  Тараки
через несколько дней.  Стыдно было,  но позвонил Веселову,  партийному
советнику:
     - Товарищ Веселов, партийный билет не могу найти.
     - Что-о? Ищите, - с тревогой отозвался тот, а вскоре и сам пришел
к нему в кабинет.  - Это же партбилет, товарищ Тараки. Поймите: пропал
билет у Генерального секретаря партии. Надо найти.
     - А что у вас делают в таком случае? - осторожно спросил он.
     - Исключают из партии или, в лучшем случае, объявляют выговор.
     - Тогда надо найти, - с уже большей тревогой сказал Тараки.
     Все обыскали - бесполезно,  как испарился.  Протянули день,  два,
педелю  -  дальше ждать становилось бессмысленно,  позвонили в Москву.
Там,  конечно,  не  обрадовались,  но  буквально  на  следующий   день
переслали новую бежевую книжицу под номером один.
     Может, это тоже было дело рук Амина?  Может, он уже тогда отлучал
его от партии? Ведь надо было просто вспомнить, у кого билет со вторым
номером, кто идет следом за Генеральным секретарем партии...
     А ведь как не хотелось верить в предательство Хафизуллы в Москве,
когда об этом предупреждал Брежнев.  Улыбнулся он тогда и  предложению
Громыко  объединиться  с  лидером  "Парчам"  Бабраком Кармалем,  чтобы
противостоять рвущемуся к власти Амину.  Успокаивал советских  друзей:
он не рвется, он просто такой по натуре и молодости.
     Этот первый разговор произошел,  когда  он  летел  в  Гавану,  на
совещание  глав государств и правительств неприсоединившихся стран.  А
возвращаясь через несколько дней опять же  через  Москву,  услышал  от
Брежнева  и  Андропова  новости,  которые  заставили-таки вздрогнуть и
серьезно задуматься над положением дел в руково