их
и готовых к взлету самолетов десантникам зачитали приказ.  И сразу, не
давая ни секунды на  его  осмысление,  просто  на  прощание  с  родной
землей:   "По   самолетам!"   И   пошли   один   за   другим  самолеты
военно-транспортной авиации на подъем,  оставляя под собой исчирканную
резиной  колес "взлетку",  ограду вокруг аэродрома,  неизвестно откуда
появившегося, мчащегося вслед за "анами" и машущего рукой всадника.
     Менее чем  через час уже другой аэродром подставил самолетам свою
спину для посадки.  На самом краю рулежки их встречал главный  военный
советник в Афганистане генерал-лейтенант Горелов.
     Так оказался  в  Афганистане   первый   наш   парашютно-десантный
батальон.  Рядовые афганцы только утром увидели,  что вокруг аэродрома
роют окопы, землянки русские солдаты в панамах и рубашках.
     - Откуда, шурави?
     - Из Советского Союза.
     Первые дни  для батальона пролетели в благоустройстве лагеря.  На
счастье, Ломакин оказался мужиком с хозяйской жилкой и первым научился
месить  глину,  обжигать  кирпич,  из  ничего  придумывал всевозможные
приспособления для быта.  Постепенно начало  спадать  напряжение  и  у
солдат:  они уже не хватались за оружие при каждом выстреле, звучавшем
в горах или "зеленке",  мгновенно нарекли Баграм "Малой землей"  -  по
аналогии   с   только   что   вышедшей   книгой  Брежнева,  и  первыми
почувствовали,  поняли,  что быть им в  Афганистане  долго  -  все  до
единого постриглись наголо.
     Зато наконец-то   почувствовали   уверенность    наши    летчики,
развозившие  по  стране грузы и каждый раз при возвращении на аэродром
не ведавшие,  в чьих он руках. Вздохнули облегченно и семьи советников
- есть куда и к кому бежать, если что вспыхнет наподобие Герата.
     Никакой связи с прилетом этого батальона  и  последовавшим  затем
вводом  ОКСВ не было,  хотя потом батальон и станет определенной базой
для постепенного наращивания нашего военного присутствия в стране.
     Параллельно с  подготовкой Ломакина,  но опять же вне зависимости
друг  от  друга,  продолжал  тренировки  и  "мусульманский"   батальон
Халбаева.  Не  имел  к  нему никакого отношения и штаб ВДВ,  кроме как
предоставил в распоряжение  командующего  ТуркВО  несколько  солдат  и
сержантов южных национальностей.
     Оказался среди них и рядовой,  "узбек" Юрий Грач,  присланный  из
Белоруссии...

Глава 18
               39-й, "АРАХИСОВЫЙ", ПРЕЗИДЕНТ АМЕРИКИ. -
             АРАБЫ И ЕВРЕИ МИРЯТСЯ, США ПОТИРАЮТ РУКИ, -
            АМИН - АГЕНТ ЦРУ? - ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА МОСКВЫ,

     Конец лета 1979 года.
     Ни объявление парламентские каникул в западных странах,  ни отдых
в Крыму Л.  И.  Брежнева и выезды к нему на уже  традиционные  встречи
лидеров  социалистических  стран  не остановили международных событий.
Политика двигалась порой сама по себе,  даже вне воли первых лиц стран
и государств,  ибо политика - это в конечном счете жизнь человечества:
она может изменяться,  но никогда не остановится совсем. Одним словом,
газетчики  практически  ежедневно  задерживали  выпуск  газет,  ожидая
свежих сообщений своих информационных агентств.
     А главное  историческое  событие  произошло,  конечно,  18 июня в
Вене, когда Брежнев и Картер подписали Договор по ОСВ-2. Это давало не
только Москве, но и Вашингтону передышку в той дикой гонке, что шла по
всем видам создания  вооружения.  Вооружения  наступательного,  самого
дорогостоящего,  но  об  обороне говорить в ту пору не приходилось.  А
может,  и  не  о  передышке  думали  лидеры  двух  сверхдержав,  а   о
перегруппировке  сил,  но  тем  не  менее  никто  не мог утвердительно
ответить,  достанет ли авторучку за столом переговоров Джимми  Картер,
тридцать девятый,  президент Америки, в свое время выращивавший арахис
на своей родине.
     Но, видимо,   снижение  уровня  жизни  американцев  за  годы  его
правления - а этого они крайне не любят,  - а также  рост  инфляции  и
увеличение  безработицы  заставили  его  искать  и предпринимать шаги,
которые бы накануне назначенных  на  1980  год  президентских  выборов
заставили  бы  говорить  о  нем как о политике мирового масштаба.  Год
назад  он  выступил  посредником  между  Египтом  и  Израилем,  и   те
подписали-таки  в  его  резиденции в Кэмп-Дэвиде соглашение по мирному
урегулированию арабо-израильских дел.  Пусть остальной мир назвал  это
сепаратистской сделкой, но Америка оценила поступок своего президента:
дружбы и согласия между арабами и евреями,  конечно, никогда не будет,
а   вот   увеличить  свое  военное  присутствие  на  Ближнем  Востоке,
обеспечить гарантии своим экономическим интересам в том регионе  после
этого соглашения удалось.
     Но то было в сентябре прошлого года,  а значит,  уже и не было  -
Америке  подавай  события  на  каждый день.  И Картер сделал ставку на
ОСВ-2.
     При подписании Договора была минута,  когда авторучка президента,
образно говоря, замерла в воздухе - он заговорил об Афганистане.
     - Мы крайне озабочены гражданской войной, которая идет там. И мы,
конечно,  знаем,  что СССР делает большие вложения в эту страну.  Нам,
господин председатель,  небезразлично, как будет вести себя СССР там в
дальнейшем.
     Он деликатно намекал, предостерегал от большего вмешательства, но
Брежнев,  к  тому  времени  уже   практически   не   отрывавшийся   от
заготовленных текстов, на этот раз спокойно и вовремя отреагировал:
     - А  мы  Афганистану,  господин  президент,  помогаем  со  времен
Ленина. Лично у нас здесь нет никаких проблем.
     Нет, так нет. И авторучка Картера опустилась на документ.
     Конечно, были еще десятки дел,  которые делались Джеймсом Эрли во
благо нации,  но о которых нельзя было говорить вслух.  Это  в  первую
очередь  направление  усилии Администрации на возвращение утраченного,
то есть Ирана  и  Афганистана.  Ради  этого  пришлось  даже  перенести
региональную  штаб-квартиру  ЦРУ  из  Тегерана  в  Пакистан,  "в центр
проблемы",  как сказал Бжезинский. Пришлось закрыть глаза и на то, что
для  доставки  оружия  афганским  мятежникам приходится использовать и
каналы,  по которым идут в Афганистан наркотики.  Политик,  по  словам
Даля, которым так восхищаются и гордятся русские, - это как раз и есть
умный и ловкий,  не всегда честный государственный  деятель,  в  целом
скрытный и хитрый человек,  умеющий вовремя молвить и вовремя смолчать
и наклоняющий дела в свою  пользу...  (Джеймс  Эрли  -  настоящее  имя
Джимми Картера.)
     Москва тоже подсчитывала свои потери и приобретения и тоже делала
ходы,  которые  необязательно надо было знать широкому кругу и которые
тоже  подходили  под  определения  Даля.  Политика   в   этом   случае
становилась   одеялом,   наброшенным   в   холодную   пору   на  плечи
человечеству,  которое каждый тянет на себя.  И здесь проигрывал  тот,
кто  первый  закрывал глаза и терял бдительность - хватай потом руками
воздух.
     Но вот  афганский  лоскут  этого  покрывала  ускользал для Москвы
постоянно, хотя над ним-то глаза не закрывались ни на миг. Несмотря на
всю противоречивость сведений, приходивших из Кабула, ясным было одно:
между Тараки и Амином возникает все больше противоречий.  Вернее, даже
не между ними, они по-прежнему внимательны и любезны по отношению друг
к другу. Угроза раскола в руководстве ДРА исходит от тех, кто окружает
двух афганских лидеров.
     Ради спасения революции одному из них следовало  бы  уйти,  чтобы
сделать Ревсовет единым и монолитным.  Но кто уйдет добровольно?  Амин
более работоспособен и деятелен,  но в  то  же  время  более  хитер  и
коварен.  Тараки  -  это истинное знамя,  его поддерживает большинство
образованных афганцев.  Но все прекрасно видят,  что он  всего-навсего
номинальный  лидер.  Стоящие  за  его  спиной  понимают,  что в случае
прихода к полной власти такого человека,  как Амин,  по  партии  будет
нанесен страшнейший удар: Хафизулла не простит тех, кто не с ним.
     По сообщению посольства,  в июле в  афганской  столице  появились
листовки против Амина,  рисующие его как агента ЦРУ.  Сам Амин в одном
из своих выступлений подчеркнул, что был бы разочарован, если за этими
попытками поменять руководство страны стоит советская сторона.  И в то
же время отверг какой бы то ни было компромисс:  классы,  свергнутые в
ходе  революции,  никогда  не будут подпущены к управлению страной.  И
даже духовенство,  все века направлявшее мусульман на  путь  истинный.
Тараки,  как всегда, промолчал, давая возможность событиям развиваться
так,  как развиваются,  и это показывало,  что,  несмотря на листовки,
Амин более уверенно чувствует себя у штурвала афганского корабля.  Еще
бы, за ним - армия, а за Тараки - только прошлая слава.
     Но в то же время - что еще будет с Амином,  а нынешний и законный
глава правительства - это Тараки.  С  ним  можно  было  попробовать  и
третий путь в преодолении кризиса в руководстве ДРА:  каким-то образом
повлиять,  заставить самого Тараки быть более  жестким  и  деятельным.
Показать  свою власть.  Представился и прекрасный случай поговорить на
эту тему в нейтральной, неофициальной обстановке: на начало сентября в
Гаване    намечалась    встреча   глав   государств   и   правительств
неприсоединившихся стран,  и  маршрут  Тараки  мог  бы  пролечь  через
Москву.   Хотя,   если   честно,  Тараки  вообще  бы  не  следовало  в
складывающейся ситуации покидать Кабул,  оставлять  Хафизуллу  одного.
Ему намекнули об этом,  но он улыбнулся беспокойству представителя КГБ
и подтвердил о своей поездке на Кубу.  Тогда и решили просто  еще  раз
поговорить с ним в Москве.
     Такое пожелание было передано послу Пузанову...
     Необходимое послесловие.
     В 1980 году Дж.  Картер проиграет борьбу за президентское  кресло
лидеру  республиканской  партии  Р.  Рейгану.  Однако до этого времени
успеет выдвинуть "доктрину Картера",  по  которой  США  имели  "право"
использовать   для   "обеспечения  своих  жизненных  интересов"  любые
средства,  "включая  военную  мощь".  С  именем  Картера  связывают  и
принятую  так  называемую  "президентскую  директиву  Э  59",  которая
предусматривала ради интересов США возможность  "ограниченной  ядерной
войны" против СССР.
     Договор ОСВ-2,   подписанный   им,   не    будет    ратифицирован
американским сенатом.
     Брежнев в  1981  году  на  одном  из  заседаний  Политбюро  вдруг
неожиданно  для  всех заговорит о преемнике и уходе па пенсию,  - мол,
пора и честь знать,  одолевают болезни,  да  и  возраст  напоминает  о
покое.
     В наступившей тишине задвигает кресло Черненко. В последнее время
он  и так исполнял практически за Леонида Ильича все обязанности главы
партии и государства,  и взоры всех присутствовавших сойдутся на  нем.
Он? Инициативу перехватит Устинов:
     - Да что вы,  Леонид Ильич.  Вот подлечитесь  -  и  все  будет  в
порядке.  Товарищи, - обратился уже ко всем. - Что это мы будем делить
шкуру неубитого медведя?  Леонид Ильич,  наше мнение таково,  что  ваш
опыт и авторитет еще долго послужат Родине.
     Черненко втянул голову  в  плечи,  Брежнев  промолчал,  и  больше
разговор на эту тему на Политбюро не возникал.
     Иная участь ждала Тараки, получившего предложение сделать краткую
остановку в Москве.  Да,  собственно,  иного пути до Гаваны и не было,
кроме как через Москву...

     Документ (из секретной переписки американских  внешнеполитических
ведомств по Афганистану):
     "18 июля 1979 г., Э 5433.
     Из посольства США в Кабуле.
     Госсекретарю. Вашингтон.
     Тема (ограниченное служебное пользование):  О возможных советских
попытках  побудить  ДРА   найти   политическое   решение   внутреннего
конфликта.
     1. (Полный текст документа - секретно.)
     2. Несколько    недавних    событий   в   Афганистане   позволяют
предположить,  что,  возможно, в Кабуле проводится советская кампания,
цель  которой  -  "помочь"  осажденному  руководству  ДРА найти скорее
политические,  чем чисто военные,  средства, чтобы противостоять росту
внутренней   и  внешней  оппозиции.  "Добровольный"  уход  одного  или
нескольких членов высшего руководства  ДРА,  видимо,  необходим,  если
Москва не хочет услышать от ДРА сигнал бедствия, призывающий к прямому
военному вмешательству с целью помочь остаться халькистам на плаву.
     9. Наиболее возможной и,  вероятно,  наиболее необходимой была бы
перемена в высшем руководстве ДРА,  сопровождающаяся уходом Амина, или
Тараки,  или  их  обоих...  Тараки все больше выглядит как номинальный
лидер, которого нельзя воспринимать всерьез.
     Действительный злодей - это Амин, который считается ответственным
помимо всего остальною за аресты,  пытки и  казни,  а  также  движущей
силой  вызывающих сопротивление внутренних реформ и политики страстных
объятий  Афганистана  с  Советским  Союзом.  Поэтому  любая  искренняя
попытка примирения сил,  действующих в Афганистане,  через изменение в
руководстве должна была бы,  видимо, включать в себя уход, а еще лучше
-  смерть Амина.  (В этой стране кровавой мести некоторые халькистские
лидеры должны заплатить традиционную цену за тысячи смертей.)
     11. Советские  просчеты  или неуклюжесть,  а может,  и заключение
Тараки - Амина о том,  что у них действительно нет иного выхода, кроме
немедленного  продвижения  вперед  нынешним  курсом,  вполне вероятно,
могут задержать поиски невоенного подхода к восстанию. Мы сомневаемся,
что  Советы  хотят  или  могут  заставить  уйти  какое-либо  афганское
руководство,  хотя  Москва  может  при  определенных   обстоятельствах
принять  решение  оказать  "поддержку"  каким-либо элементам,  которые
проявят склонность быстро  разрешить  конфликт  с  помощью  просьбы  о
прямой советской военной помощи. Этой помощью мог стать прямой военный
переворот.
     13. Заключение.  Мы,  возможно,  переживаем период,  когда Советы
пытаются подтолкнуть афганскую политику в направлениях,  которые могли
бы  прекратить  рост  внутренней  оппозиции  и  уменьшить внутреннюю и
внешнюю враждебность по отношению к нынешнему режиму,  чтобы Москве не
пришлось  оказаться перед лицом афганского обращения за прямой военной
помощью.  В то же время заявления советских высокопоставленных  лиц  и
признаки увеличивающегося советского военного участия дают возможность
предполагать   наличие   параллельной   политики,   цель   которой   -
гарантировать  будущее  революции,  хотя,  возможно,  и  без нынешнего
состава афганского руководства.
                                                             Амстутц".

     10 сентября 1979 года. Ташкент.
     - Сначала должен умереть ты, Хабиб Таджибаевич, а уж потом только
этот человек. - Полковник Колесов показал Халбаеву фотографию пожилого
мужчины с благородной сединой в волосах.  ("Тараки",  - знал комбат по
газетным снимкам президента Афганистана.) - Вернее, скажем так: что бы
ни случилось там,  куда вы летите,  но мы поймем  тебя  лишь  в  одном
случае: если этот человек погибнет, то значит, ни твоего батальона, ни
тебя самого уже нет в живых. Извини, но...
     - Короче, отвечаю головой. - Комбат взял в руки фотографию, более
внимательно посмотрел на Тараки.
     - Да.  Задачу по охране поставил лично Леонид Ильич Брежнев. Все.
Работаем по второму варианту.  Я сейчас в штаб округа,  потом к вам на
аэродром...
     - Ясно,  - кивнул Халбаев, возвращая снимок. Наконец-то все стало
на свои места с его батальоном. Не дай Бог еще кому-нибудь оказаться в
подобной ситуации:  полгода упорнейших  тренировок,  а  зачем  -  одни
догадки. Офицеры, не говоря уже о солдатах, думали, что он хоть что-то
знает из их будущего,  а ему обо всем  -  одновременно  о  батальоном.
Ладно,   охранять   так   охранять,   умирать  так...  Короче,  задача
поставлена, будем выполнять.
     - По машинам! - крикнул застывшему на плацу батальону.
     Не было дела в этот день ташкентцам до колонны шестьдесят  шестых
"газонов",   выбирающейся   из   городских  улиц  в  сторону  военного
аэродрома.  Может,  пришли самолеты  с  продовольствием,  а  может,  и
подготовка к параду 7 Ноября началась - военные жуть как любят парады.
Как в той песенке:  "Я бы землю одел всю  в  плац,  я  бы  выдал  всем
сапоги..."
     Словом, шла  колонна,  тыркаясь   у   светофоров,   дергаясь   на
поворотах, шла с включенными фарами, с машинами ВАИ впереди и позади -
все,  как обычно. Кому могло прийти в голову сопоставить их движение с
прибытием  в  Москву  из  Гаваны  афганского лидера и исчезновением со
страниц газет информации из Кабула.
     Единственное, что  мог  бы  при  желании приметить опытный глаз в
движении   колонны,   -   не   свойственную   поездкам    по    городу
сосредоточенность  солдат,  их  очень  загорелые лица.  Такой загар не
заработаешь на плацу или  в  поле,  а  главное,  что  практически  все
сидевшие в машинах были вроде бы одной национальности.
     Но для этого надо было смотреть,  анализировать,  а машины как бы
то  ни  было,  но  шли  все-таки быстро - поди усмотри выражение лиц и
разрез глаз.  Да и,  если честно,  народ стал чаще  видеть  солдат  на
колхозных полях,  в грязных котлованах на городских улицах,  таскающих
ящики в магазинах,  подметающих тротуары. С чем-то серьезным армию уже
трудно было сопоставить,  в разговорах о ней все чаще всплывала фраза:
"Война - это слишком  серьезное  дело,  чтобы  доверять  ее  военным".
Говорилось  это  опять  же  без особого смысла,  ради красного словца:
Брежнев одну за другой получал награды и премии  за  укрепление  мира,
газеты  страха  не  нагоняли,  и  вероятность войн в обозримом будущем
свелась к нулю.
     В принципе так и можно было бы думать, если бы на этот раз не шла
колонна с "мусульманским"  батальоном.  А  сидевший  в  первой  машине
Халбаев,  кажется,  чаще посматривал на часы,  чем на дорогу. Батальон
начал работать по второму варианту:  личный состав без техники,  вылет
из  Ташкента.  Из  всего  наработанного  за полгода - самый легкий,  и
единственное,  что смущало и подстегивало, - время. На аэродром-то они
успеют,  но  ведь надо еще переодеться в афганскую форму,  хотя бы еще
раз поговорить с людьми.  Вроде научились за это время  понимать  друг
друга   с  полуслова,  но  сегодня,  когда  пришел  приказ  сдать  все
документы,  партийные и комсомольские билеты и, вообще, вытряхнуть все
из  карманов,  до последнего клочка русской бумажки,  батальон притих.
Значит,  пришел их час.  Каким он станет?  А когда  еще  при  солдатах
начали  опечатывать  и  двери казарм,  послышались нервные шуточки про
отпущение грехов и списывание со счетов.  Словом, как бы то ни было, а
все это - лишнее напряжение. А оно сейчас ни к чему.
     Наконец показался   аэродром.   У   ворот,   зелеными   створками
захлопнувших   дорогу  на  него,  рядом  с  дневальным  стоял  Василий
Васильевич. Быстро обернулся.
     - Товарищ  полковник,  - не дожидаясь,  когда машина остановится,
спрыгнул на землю Халбаев. - Батальон...
     - Вижу,  - остановил Колесов.  - В общем так,  Хабиб Таджибаевич,
даем отбой. Пока все откладывается. Возвращайте колонну назад.
     - Так, может, здесь подождем? Там уже все опечатано.
     - Нет,  ты не понял.  Откладывается не на час  и  не  на  два,  а
может... навсегда.
     - Не потребовалось?
     - Видимо,  обошлись  без  нас,  Но  на  всякий  случай  людей  не
расхолаживай,  кто знает,  как все повернется завтра или через  месяц.
Скажи, что была генеральная тренировка.
     - Есть,   Василь   Васильевич.    Значит,    опять    сидеть    в
неопределенности?
     - Что поделаешь. Общая-то готовность не снята.
     Халбаев вздохнул, отошел на обочину, чтобы его было видно со всех
машин, крикнул:
     - Старшие машин - ко мне!
     ...Через некоторое время на ташкентских улицах вновь появилась та
же  военная колонна.  Она бережно протискивалась сквозь поток легковых
автомобилей - так же осторожно ведут себя среди  детей  бол