оказывает - в определенных пределах - достаточное количество питательных веществ и моцион на физическое развитие индивида. При том или ином уровне развития науки, обусловленном, быть может, причинами внутреннего порядка, любые социальные факторы, которые способствуют высокой позитивной оценке науки, будут в то же время способствовать привлечению в науку большего числа людей, чем это было бы в противном случае. Во-вторых, эмпирико-рациональный способ мышления, обнаруживаемый в протестантизме в тот период, когда и сама наука развивала тот же способ мышления, причем как никогда интенсивно (последнее утверждение очень существенно, поскольку религия сама по себе не развивает науку), способствовал популярности тех или иных идей, открытых наукой, и делал их социально приемлемыми.
        Далее, я не доказываю, что указанные мною черты характерны только для протестантизма. Как отмечаю я в своей статье, в той или иной степени их можно обнаружить и в средневековом и более позднем католицизме. Но на более ранних стадиях истории науки ее низкая социальная оценка обусловлена в первую очередь недостаточным развитием ее самой и неспособностью добиться сколько-нибудь заметного успеха. Например, экспериментирование едва ли было развито в средние века, несмотря на некоторые намеки, обнаруживаемые у Роджера Бэкона, Альберта Великого и др., - более того, религиозная ориентация в этот период была скорее поту-, нежели посюсторонней. Во-вторых, "принцип полезности" означал в средние века нечто совсем иное, - как пытался я показать, религия, действительно, подчинилась утилитаризму лишь в XVII в., но тенденция к этому проявилась на несколько столетий раньше. Важно то, в какой степени все эти черты, которые находим и в католицизме и которые наиболее заметны в доминиканском, францисканском орденах, у иезуитов, где они были, говоря сравнительно, гораздо более эмпирически ориентированными, чем в остальном католицизме, - в какой степени эти черты были связаны с развитием науки.
        По поводу статистических данных. Это правда, что мои статистические данные не распространяются на XVII век; их, разумеется, и не существует. Но что между протестантами и католиками в их отношении к научным интересам и научной продукции существуют различия, - это факт. Наверное, современный католик по своему мышлению гораздо ближе современному протестанту, чем католику средневековому, но существенные различия между ними сохраняются до сих пор. Ныне, я думаю, правильным будет объяснять различие научных интересов, по крайней мере, хотя бы отчасти, различиями в религиозной окружающей среде. Вы знаете, что эти различия проявляются между приверженцами двух религий в одной и той же стране, т.е. между католиками и протестантами в Англии, Швейцарии, Германии и т.д. Итак, это не просто перемещения научного лидерства из одной страны в другую. Да я и не считаю это постоянной связью, как пытался показать в своей статье. Я просто хотел исследовать религию как фактор науки и показать сходство между образом мышления, религиозной этикой и наукой в XVII в.
        Думаю, что в этом смысле, я использовал ваш метод "логической связи" различных элементов культуры, даже если и выразил это недостаточно четко. Кроме того, я чувствую, что наши мнения различаются больше по видимости, чем по существу. Виной тому - моя чересчур акцентуированная манера выражения и некоторая неуклюжесть в подаче собственных идей. Если бы мне пришлось придать тем же самым данным другую форму - в вашей системе мысли, - то, думаю, стало бы ясно, что я имею дело с двумя элементами "чувственной культуры", которые вполне приспособлены друг к другу. Безусловно, основной переход от "славы Господней" к принципу "полезности" в протестантской Англии, - который, по-моему, четко зафиксирован, - является тому примером. 
        Если вы простите мне это чересчур длинное письмо, то я сделаю его еще длиннее, включив него стихотворение, которое, на мой взгляд, исчерпывающим образом описывает мою ситуацию.
        
ПЕРЕМЕНА ДЕКОРАЦИЙ
Кристофер Морли
                    
        Иногда, читая повесть,
        Вы поймете вдруг, что сцена, нарисованная вами,
        Вся развернута неверно.
        Станет ясно, что все стрелки смотрят вовсе не туда,
        И с угасшим вдохновеньем
        Вы должны тогда, наверно,
        Зачеркнуть свои виденья,
        Набросать картину снова: комнаты, людей, деревья,
        Смело стать на новый путь.
        Богослов и социолог, - суждено вам это чувство
        Испытать когда-нибудь.
                    
        Искренне ваш
         Роберт К.Мертон
             
        В моей коллекции, где собраны такого рода обмены мнениями между мною и моим наставником, ставшим впоследствии коллегой по Гарварду, есть еще один документ. Года четыре спустя, когда моя диссертация "Наука, технология и общество XVIII века в Англии" вышла в свет в виде монографии, опубликованной в серии истории науки, выпускаемой издательством OSIRIS, ее появление вызвало следующую заметку:
             
        17 апреля [1938]
        Мой дорогой Мертон,
        Сердечно благодарю и поздравляю вас с выходом книги. Вы, должно быть, счастливы, что она опубликована. Я рад был получить экземпляр и горжусь вами и фак[ультетом]. Теперь, когда начинают появляться труды молодых сотрудников факультета (Парсонса, Хартсхорна, ваши), мы, кажется, начинаем расти и становимся чем-то значительным.
        Искренне, - 		Сорокин
         
        Лет двадцать спустя я получил экземпляр только что вышедшего сокращенного однотомного издания "Социальной и культурной динамики" с дарственной надписью. Надпись звучит двусмысленно: резко и, смею надеяться, любовно. Первая ее часть напомнила мне мою неудачную попытку использовать сорокинские идеи в своей диссертации, в результате чего я так и не стал последователем Сорокина; вторая часть воскрешает в памяти наши сложные отношения в те давние годы, когда я был его учеником и ассистентом, молодым сотрудником и ценителем (опричь того и критиком) сорокинского opus'а. Надпись такая (воспроизвожу ее в точности):
             
        Моему заклятому врагу
        И дражайшему другу
        Роберту - 
        от Питирима.
        
        Перевод с английского В.В. Сапова.
        
        
Кукушкина Е.И.,
проф. МГУ, д.ф.н.
                         
ПИТИРИМ СОРОКИН - ОРГАНИЗАТОР НАУКИ, 
ПЕДАГОГ И ОБЩЕСТВЕННЫЙ ДЕЯТЕЛЬ
               
   Н
аследие П.Сорокина, великого нашего соотечественника, у нас в стране стало предметом всестороннего изучения относительно недавно, причины чего специалистам хорошо известны. П.Сорокин как организатор науки, как педагог и как общественный деятель - анализ одновременно всех этих видов деятельности ученого в их единстве и взаимопроникновении должен помочь нам лучше всмотреться в пройденный им путь и увидеть черты его личности - яркой, целостной, гармоничной, целеустремленной. А увидев, во всей полноте оценить его вклад в науку, который не ограничен областью одной лишь социологии. П.Сорокин был философ и социолог, психолог и экономист. Он также обладал огромной эрудицией в области исторического знания, теории и истории культуры, о чем свидетельствуют его глубокие исследования. Каким путем и в каких конкретно-исторических условиях шел П.Сорокин к этому знанию, чем определялся выбор им тем его исследований? Эти и другие вопросы требуют для ответа на них обращения к начальному этапу его жизни, анализа первых шагов в науке, которые, как мы знаем, были сделаны им в России.
        Стоит остановиться на российском периоде жизни Сорокина, ибо именно здесь происходило становление его как ученого и гражданина, здесь он достиг первых значительных успехов во всех названных областях деятельности - в области организации науки, в преподавании социологии и в общественной сфере. Активное участие в этих процессах определило формирование мировоззрения ученого. Оказавшись в 1922 году за границей, он был уже вполне сложившимся ученым с определенными интересами, обладал богатой эрудицией и солидным опытом педагогической и организаторской работы. Поэтому, подвергая анализу российский период деятельности П.Сорокина, мы уточняем ее фактическую сторону и уточняем ответ на вопрос : какую роль в его последующей жизни сыграли те традиции, которые были переданы ему его великими учителями - М.М. Ковалевским, Л.И. Петражицким и другими? 
        Изучение жизни и творчества П.Сорокина в России нам помогает решать и другую важную задачу, связанную с заполнением того пробела, который образовался в знании истории социологии России того периода: в трудах и делах молодого, талантливого ученого отразились во всей полноте процессы, которые протекали в российской социологии в начале ХХ столетия. П.Сорокин был частью российской жизни, одним из наиболее ярких представителей научной мысли. Все, чего он достиг впоследствии, чему оставался верен до конца своей жизни, имело свое начало в России. Находясь за рубежом, он, по свидетельству коллег, оставался ученым европейского склада. О том, как он формировался в этом качестве, о его конкретных трудах и той атмосфере, в которой он начинал свой путь ученого, очень мало и по сей день знают на Западе. 
        Уже в первых своих трудах, публиковавшихся в России, П.Сорокин формулирует те идеи, которые легли в основу крупнейших исследований американского периода, и прежде всего - идея интегрализма и творческого (созидательного) альтруизма. Убедиться в этом можно, обратившись к таким произведениям, как "Преступление и кара, подвиг и награда" и "Система социологии".
        С юных лет П.Сорокин сформулировал свой девиз, свое жизненное кредо: обращать в действительность самый чистый из своих идеалов. Это первоначально очень обобщенное видение цели по мере дальнейшего развития ученого получало конкретное наполнение, в результате чего появилась возможность реализации этого идеала в рамках Центра творческого альтруизма, созданного им в зрелый период творчества. Изначально почвой для появления такого именно представления об идеале стала российская действительность с составляющей большинство населения страны крестьянской массой, интересы которой в начале века наиболее точно, как подчеркивал П.Сорокин, выражала партия социалистов-революционеров (эсеров). Членом этой партии он становится, будучи учащимся средней школы. С этого времени он много внимания уделяет просвещению народа, ведет пропагандистскую работу, для чего получил даже особую партийную кличку "товарищ Иван". Он не раз подвергался арестам за оппозиционные настроения и действия, которые оказались одинаково неугодными и царскому режиму, и советской власти. Не отрекаясь от своего социалистического идеала, он летом 1917 года выпустил несколько популярных брошюр по наиболее острым вопросам внутренней жизни и международной политики. В них разъяснялись законы и правила общежития нормального общества, принципы государственного устройства, национальной политики, перспективы будущего мира и др.
        В студенческие годы, когда он в стенах Петербургского университета готовился стать специалистом в области права, П.Сорокин приглашается преподавать социологию студентам Психоневрологического института, на кафедру социологии, основанную его учителями М.М. Ковалевским и Е.В. де Роберти, где сам он начинал свое образование и с которой поддерживал постоянную связь. 
        Переехав на постоянное жительство в США, П.Сорокин активно включается в социологическую работу. Это было время, когда эмпирическая социология набирала свой темп, что сопровождалось неизбежными крайностями в оценке ее возможностей социологами. Характерно то, что Сорокин, сам много сделавший для развития методов эмпирической социологии, проводивший конкретные социологические исследования, подвергал критике крайности эмпиризма, в чем ему, несомненно, оказывал помощь его опыт "умеренного русского бихевиориста", как он любил себя называть в бытность свою в России. Коллеги его по Гарварду постоянно замечали, что в лице Сорокина они имеют дело с ученым европейского склада. Это же отмечают и современные социологи. 
        Живя в России, П.Сорокин успел познакомиться со всеми достижениями отечественной и западной социологии, хорошо ориентировался в психологической, философской и другой научной литературе. Он постоянно публиковал в научных и популярных изданиях рецензии на вновь вышедшие работы, обзоры и краткие заметки. Что особенно характерно, это то, уже на раннем этапе научной деятельности он отличался удивительной терпимостью к иным точкам зрения, что сочеталось с большой принципиальностью в отстаивании своих взглядов. Изучение оценок, которые дает Сорокин отдельным теориям русских социологов, очень важно для знакомства с социологией России на Западе, и не только в плане содержательном, но и с точки зрения того интереса, который он проявлял к ученым, взгляды которых не разделял. В статье, посвященной творчеству П.Л. Лаврова, проведен тщательный анализ воззрений этого крупного ученого-социолога, до сих пор остающегося малоизвестным даже у себя на родине. Его больше знают как вождя народнического движения. В то же время в сочинениях Лаврова содержится богатейший материал, ждущий своих исследователей. Его учение о солидарности, теория потребностей, его взгляды на исторический процесс, на личность как движущую силу истории - все это Сорокин подвергает подробному исследованию в своей статье "Основные проблемы социологии П.Л. Лаврова". Взгляды Лаврова он не разделял, но при этом дал высокую оценку его научной работе уже за саму постановку проблем. Он преклоняется перед гением Лаврова. И когда сегодня мы читаем в автобиографической повести Сорокина о том, как создавался руководимый им Центр по изучению проблем творческого альтруизма, когда обращаемся к трудам этого центра, то не можем не отмечать, что темы альтруизма и любви идут от той традиции, в которой работал Лавров и на которой воспитывался Сорокин. Они формулируются в типично русской гуманистической традиции. И это пока остается вне поля зрения исследователей. Столь же мало внимания в мировой истории социологии уделяется и связям социологической теории П.Сорокина с идеями его учителей - М.М. Ковалевского, Е.В. де Роберти, Л.И. Петражицкого, которого он называл вторым (после Ковалевского) великим своим учителем. Окружение Ковалевского - его друзья и коллеги - называли его Рыцарем Истины. Этот титул его великий ученик П.Сорокин вполне заслужил тоже, унаследовав от своего учителя любовь к науке, жажду знания, неистребимое стремление быть полезным людям, которое мы облекаем в скромный термин "общественная деятельность". Его заслуги перед наукой и перед человечеством подтверждают ту мысль, что ученик оказался достойным своего учителя. Отказавшись в 1918 году от занятий политикой (о чем он публично заявил в прессе), Сорокин на самом деле не отказался от самого активного участия в общественной жизни. Он просто переставил акценты, уточнив сферу реализации своих общественных запросов. На протяжении всей последующей жизни он остается общественно активным человеком, гражданином в высшем смысле этого слова. Свой талант, свою энергию он отдает людям, там, где это действительно нужно и где он чувствует себя способным принести пользу, - в сфере науки, в области преподавания и подготовки научных кадров, в организации научных исследований и институтов социологического образования. Стоит лишь вспомнить о двух созданных им факультетах социологии - в Петербурге и в Гарварде, чтобы оценить тот вклад, который был сделан им в дело социологического образования. Следует добавить, что участвуя в тех процессах институционализации, которые все интенсивнее начинали развиваться с начала ХХ века, П.Сорокин приобретал и в этой области ценный опыт, который получил свое развитие во время его работы в Гарварде. В его автобиографии можно найти материал, очень ценный для понимания специфики работы российской и американской профессуры со студентами ( причем Сорокин неизменно отдавал предпочтение российской системе социологического образования), подготовки аспирантов и правил защиты докторских диссертаций в обеих странах. Его участие в создании первого в России специального научного социологического издания "Новые идеи в социологии" (1913 г.), работа по редактированию этого сборника и аналогичных изданий по философии и правоведению, написание и издание им первых учебных изданий по социологии (1919-1920 гг), участие в государственных акциях по созданию методического обеспечения курсов социологии и, наконец, ответственная работа в качестве декана созданного им социологического факультета в Петроградском университете вплоть до выезда из России - все это составило отправные моменты для многолетней деятельности в совсем иных условиях и уже в другое время в области преподавания социологии, его методического и организационного обеспечения, в области организации науки и внедрения в реальную практику своих научных открытий.
        В начале нашего века учитель П.Сорокина крупнейший русский ученый - историк и социолог Максим Максимович Ковалевский опубликовал свой труд, посвященный двум великим социологам Х1Х столетия - Герберту Спенсеру и Карлу Марксу. Давая оценку деятельности этих прямо противоположных по своим мировоззренческим установкам мыслителей, он в заключении статьи сделал следующий вывод : каждый из них был одним из тех умственных и нравственных вождей человечества, которые являются его великими типами, ибо для своего времени они смогли стать крупнейшими выразителями прогрессивных течений общественности. Пройдет время, и новые поколения ученых, обращаясь к их учениям, возьмут из них то, что пройдет проверку временем и будет служить необходимым материалом для создаваемых новых теорий. И у каждого найдет то ценное, что не утрачивает своей значимости при любых обстоятельствах. Слова Ковалевского, отнесенные к этим двум личностям, его уверенность в том, что "кто жил для лучших людей своего времени, жил для всех времен", в равной мере относятся и к самому автору их, и к его замечательному ученику П.Сорокину. Все они жили для лучших людей своего времени и потому их живая мысль стала достоянием нашего времени и всех времен, какие бы обстоятельства идеологического характера ни создавали препятствия на их благородном пути.
        
        
        
Тириакьян Э.А.,
проф., США
       
ПИТИРИМ СОРОКИН: 
МОЙ УЧИТЕЛЬ И ПРОРОК СОВРЕМЕННОСТИ ?
        
        Предисловие
        
   Д
ля меня большая честь и удовольствие выступить на этом памятном собрании. Мы все приехали сюда из различных стран с различным историческим опытом, и это имеет разное значение для нашей жизни. Однако, собравшись здесь, мы сразу же объединяемся в единую интеллектуальную семью, в центре которой наши чувства восхищения, любви и уважения к Питириму Александровичу Сорокину, который родился в глухой деревне в России 110 лет назад. Я уверен, что этот великий провидец, - потому что Сорокин предвидел как наше время и условия человеческой жизни в период поздней модернизации, так и развитие социологии [1] - был бы очень рад, что его работа получила признание на его родине. И что принесло бы ему наибольшее удовлетворение, это то, что его "возвращение на родину" способствовало стимуляции дальнейшего развития постсоветской, посткоммунистической социологии в Российской Федерации и СНГ. Более того, он знал из своего личного опыта и наблюдений, что нужно для того, чтобы социология могла играть конструктивную роль в перестройке российского общества в переходный, кризисный период.
        Накануне революции, более 80 лет назад социология в России только начиналась, и Сорокин, еще будучи студентом, когда не было еще факультета социологии, занялся изучением права и обществоведения, уже в возрасте 25 лет опубликовал книгу "Преступление и кара, подвиг и награда". Ему довелось в последующие несколько лет быть свидетелем многих преступлений и наказаний, большинство которых были политическими, совершавшимися защитниками общественного порядка. 
        Когда он стал первым заведующим кафедрой социологии в Петроградском университете в 1919 г., он уже пере