ологии. Том 1. С.264. 
5. Тихомиров Ю.А. "Государство на рубеже столетий" // Государство и Право, 1997, № 2. С.24-25, Russett Br., Starr H., "World Politics. The menu for choice". Freeman and Co., 3rd ed., 1989, p. 57.
6. Цыганков П.А., Цыганков А.П. "Межгосударственное сотрудничество: возможности социологического подхода" // Общественные науки и современность, 1999, № 1. С.151.
7. Сорокин П. "Система социологии", М.: Наука, 1993. Том 2.
8. См. об этом: Парсонс Т. "Система современных обществ". Москва: Аспект пресс, 1997. С.23; Сорокин П., "Система социологии", М.: Наука, 1993, Том 2. С.23. 
9. Лавров. "Государственный элемент в будущем обществе". Лондон, 1876. С.12-17.
10. Кувалдин В.Б. "Глобализация и национальное государство", в кн. "Роль государства в развитии общества: Россия и международный опыт". Материалы международного симпозиума 23-24 мая 1997 г., Москва, 1997. С.112. 
11. Monde diplomatique. 1998. Fеvrier. P.22.
12. Badie B., Le jeu triangulaire. Sociologie des nationalismes / Dir. Birnbaum P. Paris, 1997. 


        
        
Николаев В.Г. 
        
КРИЗИС 17 АВГУСТА КАК МОРАЛЬНЫЙ КРИЗИС: 
"Я - МЫ - ЦЕНТРИЧЕСКАЯ" УСТАНОВКА 
И ПРОБЛЕМА ДОВЕРИЯ
        
   О
дна из главных тем исследований П.Сорокина - кризис нашего времени. Эта тема вписана у него в более широкую тему: динамику суперсистем. Говоря о суперсистемах, Сорокин говорит прежде всего об общих философских (мировоззренческих) посылках, находящих изоморфное выражение во всех сферах социальной жизни. Эти посылки - всегда в некоторой степени моральные посылки. Иначе говоря: в каждом обществе на каждом этапе его исторического пути есть некоторые общие мировоззренческие установки, имеющие моральный характер, и кризисные явления общественной жизни - внешняя проекция этих установок. Идея эта достаточно продуктивная, но для дальнейшего ее развития и углубления полезно переместить ее на более конкретный уровень. В частности, можно взять кризис 17 августа 1998г. (конкретный кризис в конкретном обществе) и рассмотреть ту установку, которая лежит в его основе.
        Для осуществления такого анализа можно воспользоваться феноменологическим методом, придав ему в целом нехарактерный культурологический оборот. Общая идея: в каждом обществе на том или ином этапе его развития доминирует некая естественная (наивная) установка, - но не универсальная и абстрактная, а конкретная и определенным образом культурно-структурированная.
        В нашем обществе на нынешнем этапе его развития тоже есть такая установка, которая, вероятно, и нашла выражение в том кризисе, который получил определение "кризис 17 августа".
        На уровне наивного описания эта установка выглядит следующим образом: "Лозунг нашей жизни в России приблизительно таков: "Интересно только то, что происходит прямо сейчас и про что завтра никто не вспомнит. Все мало-мальски важное и серьезное скучно и обсуждению не подлежит. А после нас хоть потоп". Россия, вообще говоря, живет одним днем. Какой курс доллара сегодня? Где перехватить денег до получки (до сбора налогов, нового займа, выполнения плана пермской фабрикой Гознака и прочее)?" ("Коммерсантъ", 3. 02. 1999). Узкий временной диапазон ориентации дополняется аналогичным узким пространственным диапазоном.
        Эта установка не универсальна для всех россиян; но она типична. Как типизация она органично входит в наш жизненный мир и в нашу структуру релевантностей (хотя бы как навязанная релевантность). Есть основания полагать, что эта установка определяет социальную атмосферу в нашем обществе. Ее суть: сосредоточение внимания на относительно узких пространственно-временных окрестностях актуального здесь-и-сейчас - и необращение внимания на более широкие пространственно-временные параметры собственных действий.
        Эта установка проявляется на разных уровнях индивидуального и коллективного действия: от бытового поведения до государственной политики. Ее проявления изоморфны в силу своего общего источника. Коллективные действия, в которых выражается эта установка, - прямые проекции происходящих из этой установки индивидуальных действий коллективных репрезентаторов.
        Для естественной установки вообще характерно, что: (а) непосредственная среда человеческого существования, т. е. жизненный мир, организуется вокруг здесь-и-сейчас как исходной точки; (б) этот непосредственный мир вписан в более широкую пространственно-временную систему координат; (в) здесь-и-сейчас противостоит там-и-тогда, мысленно отделенное от него границей и выходящее за пределы непосредственно актуального мира. Для естественной установки, характеризующей российское сознание, характерен малый радиус непосредственно актуального мира.
        Действие индивида организуется из здесь-и-сейчас как точки, в которой он находится. Важными элементами системы релевантностей, на основе которой организуется действие, являются цели, средства, ожидаемые реакции других, ожидаемые последствия и т. п. Для нашего сознания, имеющего описываемую установку, релевантности, принимаемые во внимание, ограничены узкими окрестностями непосредственно актуального мира - и характерно невнимание к миру, находящемуся там-и-тогда.
        Постоянное сосредоточение внимания на относительно узких окрестностях здесь-и-сейчас - это и сосредоточение внимания на том, кто в этих окрестностях находится. А в них находится индивидуальное "Я" как источник индивидуального действия, и типизированное "Я" (или различные "мы") как источник коллективного действия. Иначе говоря: естественным сопровождением сосредоточения внимания на узкоактуальных окрестностях здесь-и-сейчас являются эгоцентризмы и различного рода "этноцентризмы" (в самом широком их понимании); а естественным дополнением такого внимания к себе ("мне", "нам") является невнимание к "там", "тогда" и "другим", не включенным в перечень типичных групповых идентичностей ("мы"). Образно говоря, Россия чрезвычайно богата литературой и литературным философствованием и крайне бедна этнографией (литература здесь символизирует обостренный интерес к глубинам индивидуальной и коллективной, "русской" души, т. е. направленность вовнутрь; а этнография - противоположную ей направленность вовне).
        Поскольку указанные "эгоцентризмы" и "этноцентризмы" изоморфны в своей исходной установке, эту установку можно обозначить единым термином: "я-мы-центрическая".
        Это как минимум отчасти объясняет характерное для России парадоксальное сочетание крайних форм индивидуального и группового эгоизма с крайними формами коллективизма. Внешние формы индивидуализма и коллективизма - проявления одной и той же установки. Коллективизмы всегда сопровождаются противопоставлением коллектива ("мы") остальному человечеству, т. е. тоже могут быть отнесены к групповым эгоизмам.
        "Я-мы-центрическая" запертость российского сознания в относительно узких актуальных окрестностях имеет историческое происхождение. В качестве гипотетических ее источников можно назвать жизненный опыт территориальной запертости, который исторически поддерживался крепостным правом, институтом прописки, "железным занавесом" и т. д., а также вынесение стратегического планирования за пределы непосредственных жизненных интересов, которое в советское время поддерживалось перераспределением стратегических проектирований в пользу надындивидуальных государственных институтов.
        Вычеркнутость широкого пространственно-временного мира из непосредственной реальности жизненного опыта, невнимание к этому миру, его актуальная нерелевантность благоприятствовали его мифологизации: мифологизации дальнего, прошлого и будущего, - были ее объективной предпосылкой.
        В частности, в условиях закрытости советского общества (непроницаемости границ) объектами мифологизации были "Восток" и "Запад". Свобода передвижения, пришедшая с крахом СССР, способствует крушению этих мифов.
        В ходе исторического развития сформировалась особая временная структура нынешнего российского сознания.
        Одним из исторических факторов ее формирования было христианское мировоззрение, которое утверждало вертикальную связь здесь-и-сейчас ("бренного мира") с вечным, вневременным порядком высшего, божественного мира. Ориентация на будущее отрицалась: "Всему свое время, и время всякой вещи под небом... Суета сует.., все - суета" (Еккл. 3, 1; 12, 8); "Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы" (Матф. 6, 34).
        Секуляризация обыденного мировоззрения разорвала эту вертикальную связь - а вместе с ней и соответствующую стратегическую ориентацию на сверх-актуальное.
        Аналогичный разрыв вертикальной связи здесь-и-сейчас с вечностью произошел не только в православных культурах, но и в протестантских; однако в последних он сопровождался перенесением ориентации на сверх-актуальное в горизонтальное временное измерение (секулярное будущее). Само спасение было перенесено в будущее и присутствовало в сознании верующего протестанта как непосредственно живой ориентир. Из здесь-и-сейчас протестанта исходила стратегическая ориентация на будущее, придававшая особенную ценность использования времени ("Время - деньги"). В пространственном измерении ей соответствовал географический экспансионизм: именно протестанты были первыми поселенцами в Америке.
        В российской культуре аналогичный перенос высшего стратегического ориентира в секулярное будущее не состоялся. На протяжении советского периода такая ориентация была: коммунизм как эсхатологическое окончание истории. Но, во-первых, эта ориентация была в значительной степени навязанной релевантностью, а во-вторых, постоянные переопределения этого стратегического ориентира (скорая победа коммунизма во всем мире, построение коммунизма к 1980 г., развитой социализм, перестройка) и постоянное неосуществление обещаний полностью эту ориентацию подорвали. Вместе с очередным определением ("реформы"), которое носит исключительно переходный смысл, будущее осталось неопределенным и вакантным для новых мифологий. Попытки утверждения новой стратегической государственной идеологии в условиях слабого государства и несвязанности этих проектов с обыденными мировоззренческими установками людей оказываются неэффективными.
        В этих обстоятельствах сформировалась ситуация, когда единственной надежной областью локализации высшего сверх-актуального "стратегического" идеала стало прошлое. Условием, благоприятствующим успешности такой локализации, является то, что отечественная история на протяжении истекшего столетия многократно теряла свою преемственность, переписывалась и начиналась заново, а также то, что советское прошлое оставило после себя главным образом мифологические продукты, из которых трудно вывести ту объективную реальность, в которой они сформировались.
        Таким образом, стратегическая ориентация россиянина, имеющего "я-мы-центрическую" установку, принимает форму ностальгии - воспоминания о прошлом "величии". По данным фонда "Общественное мнение", 54% россиян испытывают ностальгию по брежневской эпохе.
         Типичность "я-мы-центрической" установки ставит со всей остротой проблему доверия. Человек без стратегической ориентации актуального поведения, "живущий одним днем" - некредитоспособен. Стены недоверия, вырастающие на почве такой установки, разделяют как "я-центрированных" граждан, так и (после 17 августа) Россию в целом и западных инвесторов. Социальная среда в нынешней России неблагоприятна для стратегических финансовых, интеллектуальных, эмоциональных и прочих вложений. Кроме всего прочего, кризис вскрыл замкнутую "мы-центрированность" российского сознания - нежелание и неумение встать на точку зрения западных инвесторов, склонность к скрытым и неприкрытым угрозам.
        Проблема еще и в том, что узкоактуальность поведенческих ориентаций определяет общую атмосферу в обществе: стратегия недоверия становится по крайней мере беспроигрышной, а риски перераспределяются в пользу доверчивых. "Доверчивость" в нашем обществе синонимична "наивности" и "глупости".
        Кризис, получивший название "кризис 17 августа", - это по природе своей моральный кризис, кризис доверия, проистекающий из системообразующей "я-мы-центрической" установки и ее производных. Система, построенная на такой общей установке, неустойчива, и 17 августа может оказаться предвестником ее распада. Опасность этого кризиса в том, что он может стать началом либо анархии, либо нового тоталитаризма. Для утверждения последнего, в частности, есть существенные предпосылки: с одной стороны, массовое взаимное недоверие, атомизация индивидов, еще большее ослабление моральных уз, с другой стороны, поиски новой объединяющей мифологии ("третий путь" и т. п.), типичная беспринципность политиков, опасная конъюнктурность политических альянсов, а также высокая отзывчивость части населения России к основным постулатам тоталитарной идеологии.
        
РАЗДЕЛ  VII
Социокультурное  будущее
        
Добреньков В.И., 
д.ф.н., профессор
        
КРИЗИС РОССИИ И ЕЁ БУДУЩЕЕ В КОНТЕКСТЕ ТЕОРИИ СОЦИОКУЛЬТУРНОЙ ДИНАМИКИ 
ПИТИРИМА СОРОКИНА
        
   В
 судьбе России последние 8 лет обозначились как переломные. Прежде всего, это время радикальной ломки устойчивых связей во всех сферах общественной жизни бывшего "государства развитого социализма." Во-вторых, это попытка либерал-демократов построить на обломках старого общества некие новые социальные отношения, якобы воссоединяющие Россию с цивилизованным миром. Помимо огромных изменений в политической и экономической жизни, сегодняшняя Россия претерпевает поистине глобальный культурный или даже цивилизационный перелом. Какова же социокультурная сущность осуществляемых реформ в современной России? Что означает для России на цивилизационном уровне этот судьбоносный переход от "государства развитого социализма" к "западной демократии"?
        Сегодня, когда Россия находится во всеобъемлющем кризисе, когда население отчуждено от власти, парализовано производство, прогрессирует социальное неравенство, попраны исконно русские идеалы справедливости, бескорыстия и добра, очень важно проанализировать, каков социокультурный базис реформ, приведших к таким катастрофическим последствиям. С нашей точки зрения, именно он является основой глубочайших негативных процессов в политике, экономике, душевном и духовном здоровье россиян. Поэтому нам представляется весьма актуальным и верным рассмотрение системного кризиса в России через призму социокультурной парадигмы, которая лежит в основании всех посткоммунистических реформ.
        Для рассмотрения данного вопроса под таким углом зрения необходима некоторая макротеория, в которой концепции социокультурного процесса и кризиса присутствовали бы в качестве основополагающих. Макротеории, содержащие социокультурный подход, появились в 80-х годах прошлого столетия. Так, К.Маркс высказал идею "азиатского способа производства" как некой формы существования экономики на протяжении тысячелетий. Ф.Теннис делает основанием своей теории дихотомию возможных форм социальной организации: "общины" и "общества". Э.Дюркгейм в теории разделения общественного труда выделяет два противоположных по своему социокультурному смыслу типа солидарности - "механическую" и "органическую". Однако при разработке социокультурного подхода к социуму вышеназванные социологи не рассматривали роли социетальных кризисов в социокультурной динамике человеческого общества.
        Поэтому, пожалуй, в наибольшей степени нашим целям соответствует макротеория социокультурной динамики российско-американского социолога П.А. Сорокина. Она трактует человеческую историю как процесс динамического чередования трех типов социокультурных (цивилизационных) суперсистем: идеационального, идеалистического и чувственного. Процесс ломки одного типа системы и установления другого есть цивилизационный кризис. По Сорокину, суть цивилизационного кризиса - в кризисе базовых ценностей общества, показатель их исчерпанности.
        Идеациональный и чувственный типы являются базовыми, идеалистический тип представляет собой своеобразный симбиоз двух предыдущих.
        Идеациональные культурные суперсистемы обладают следующими отличительными чертами: в основе духовного существования этих суперсистем лежит идея некоего Абсолюта, представленного в идее Бога (богов, коммунизма и т.д.). Нравственная цель таких обществ заключается в стремлении всех его членов к достижению (постижению) высшего Абсолюта. Этика идеациональных систем мало подвержена изменениям, так как считается исходящей от Абсолютного авторитета. Духовные ценности в этих суперсистемах возвышаются, материальным же отводится второстепенное значение. В истории человеческой цивилизации преобладал этот тип социокультурных систем.
        В чувственных культурных суперсистемах важнейшее место отводится материальной стороне жизни. Можно даже сказать, что в обществах, в которых господствует чувственный тип культуры, материальный комфорт и чувственные удовольствия являются своеобразным Абсолютом, достижению которого подчинена жизнь каждого члена общества. Этика в чувственных суперсистемах носит светский характер, то есть считается созданием человеческого разума, а потому релятивна, беспрерывно видоизменяется под воздействием изменений в материальной действительности. Духовная жизнь в таких обществах неинтенсивна, т.к. не способствует достижению чувственного счастья.
        Особое место в классификации культурных суперсистем Сорокина принадлежит идеалистическим (интегральным) суперсистемам. Это - воплощение наиболее гармоничной для развития человека социетальной модели. В идеалистических обществах этические нормы являются синтезом этики идеациональной и чувственной. Как и в идеациональной этике, в идеалистической этике присутствует Бог или надчувственный Абсолют. Тем не менее, в противовес идеациональной этике, в идеалистической культуре положительно оцениваются те чувственные ценности, которые наиболее благородны и не противоречат Абсолюту. Выразителями этой этики были Сократ, Платон, Аристотель. Исторически для идеалистических обществ характерно гармоничное сочетание сильного ценностно-нормативного стержня с экономическим процветанием. Примерами таких идеалистических обществ являются Греция V-III вв. до н.э., Европа XIII-XV.
        Три типа социокультурных систем сменяют друг друга в истории. За идеациональной системой следует идеалистическая. Такой переход не сопровождается цивилизационным кризисом, т.к. последняя является лишь смягченной формой первой. При дальнейшем движении общества к чувственной системе становится неизбежным цивилизационный кризис как процесс смены основополагающих социокультурных ориентиров. То же самое происходит при переходе социума от чувственного к идеациональному социокультурному типу.
        На основе анализа цивилизационных кризисов в Древней Греции, Древнем Риме, Древнем Китае и Индии в качестве главных признаков и одновременно последствий кризиса той или иной культурной суперсистемы Сорокин выделяет следующие: резкое увеличение внутри- и внешнеполитических конфликтов (войны и революции), резкое обнищание значительной части общества и увеличение психических отклонений и самоубийств. На духовном уровне цивилизационный кризис означает процесс смены глобальных социокультурных ориентиров общества.
        К какому же типу социокультурных систем можно отнести "государство развитого социализма" - СССР как некую отправную точку нынешнего переходного периода, и какова цивилизационная сущность современного российского кризиса?
        В политическом и экономико-социальном аспектах СССР представлял собой типично идеациональное общество, функционировавшее по принципам государственно-бюрократического социализма. В экономике приоритет отдавался группе "А" и военной промышленности, группа "Б" - производство товаров народного потребления - оказалась вне главных интересов государства. В советском обществе вопросы комфорта, материального удовлетворения были публично провозглашены второстепенными. Приоритетом советского государства бы