челы гудят себе и гудят все так же
подозри­тельно. Некоторые из них даже покидают на время

68








свои гнезда и облетают вокруг тучи, и, как раз ког­да
начался второй куплет, одна пчела взяла да и се­ла ненадолго туче на нос и
сразу опять улетела.

"Кристофер -- Оу -- Робин", -- зовет туча.

"Да?"

"Я только что подумал и пришел к важному за­ключению.
Это пчелы не того сортам.

"В самом деле?"

"Совершенно не того сорта. Поэтому я склонен
думать, они и мед делают не того сорта, как ты ду­маешь?"

"Кто бы мог подумать?"

"Да. Так что я думаю, надо мне спускаться?"

"Как?", спрашиваешь ты.

Winnie Пух об этом еще не думал. Если он выпу­стит
веревку, он упадет -- bump! -- и ему это явно
придется не по вкусу. Итак, он долго думает и затем говорит:

"Кристофер Робин, ты должен прострелить шар из
ружья. Ты взял ружье?"

"Конечно, взял", говоришь ты, "но если я его
прострелю, это его испортит".

"А если ты этого не сделаешь", говорит Пух, "мне
придется отпустить веревку, и это меня испортит".

Когда он так повернул вопрос, ты видишь, что дело
серьезное, тщательно прицеливаешься в шар и стреляешь.

"Оу!", говорит Пух.

"Я что, промахнулся?", спрашиваешь ты.

"Ты не то чтобы промахнулся",
говорит Пух, "но ты промахнулся в шар".

69








"Извини, старик", говоришь ты
и опять стреля­ешь и на этот раз попадаешь в шар. Воздух выходит из него, и Winnie Пух приземляется. Но его руки, онемевшие
от держания шара, долгое время так и остаются торчать вверх, целую неделю, и,
какая бы муха его ни укусила или просто ни села ему на нос, он должен был ее
сдувать. И я думаю -- хоть я и не уверен в этом -- вот почему его всегда звали
Пух".

"Это конец рассказа?", спросил
Кристофер Ро­бин.

"Конец этого. Есть другие".

"Про Пуха и Меня?"

"И про Поросенка, и Кролика, и всех-всех. Ты что,
не помнишь?"

"Я-то помню, но потом, когда я пытаюсь вспом­нить,
то забываю".

"Помнишь тот день, когда Пух и Поросенок пы­тались
поймать Heffalump'a?"

"Они ведь его не поймали?"

"Нет".

"Пух не может, потому что у него совсем нет
мозгов. А я поймал его?"

"Это входит в рассказ".

Кристофер Робин кивнул.

"Я-то помню", говорит, "только Пух не очень-то.
Вот он и любит, когда ему рассказывают по новой. Потому что тогда это
действительно рассказ, а не одно воспоминание".

"Вот и мне так показалось", говорю.

70








Кристофер Робин глубоко
вздыхает, берет своего медведя за ногу и выходит из комнаты, волоча Пуха за
собой. В двери он поворачивается и говорит:

"Придешь посмотреть, как я принимаю ванну?"

"Может быть", говорю.

"Я ему не повредил, когда попал в него?"

"Нисколечко".

Он кивает и выходит, и через минуту я слышу Winnie Пуха -- bump, bump, bump, -- поднимающе­гося вслед за ним по лестнице.








Глава II.
НОРА

Эдуард Бэр,
более известный своим друзьям как Winnie Пух, или просто Пух для краткости, однаж­ды, громко хмыкая про себя, гулял
по Лесу. Не да­лее как сегодня утром он сочинил небольшую Хмыкалку14.
Произошло это во время утренних Уп­ражнений от Тучности, глядя на себя в
зеркало:

Tra-la-la, tra-la-la, потягиваясь во всю мочь; и далее Tra-la-la, tra-la-la-ox, на помощь, -la, пытаясь на­гнуться до полу. После завтрака он
несколько раз повторил ее про себя, пока не вызубрил всю наи­зусть, и теперь он
ее хмыкал уже должным обра­зом. Она звучала примерно так:

Rum-tum-tiddle-um-tum. Tiddle-iddle, tiddle-iddle,
Tiddle-iddle, tiddle-iddle, Rum-tum-tum-tiddle-um.

Ладно, он, значит, хмыкает себе Хмыкалку и
весе­ло гуляет по Лесу, размышляя, что бы он делал, если бы он был не он, а
кто-то еще, но вдруг он попадает на песчаный откос и обнаруживает в нем большую
Дыру15.

"Так-так!", говорит Пух (Rum-tum-tum-tiddle-um). "Если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра -- это Кролик", говорит,
"а Кролик -- это Ком-72








пания", говорит, "а Компания -- это Еда и
Послушай-Как-Я-Хмыкаю и все такое. Rum-tum-tum-tid-dle-um".

Тогда он просунул голову в дыру и заорал: "До­ма
есть кто?"

Из дыры раздался сдавленный шум, кто-то бес­покойно
завозился, и затем все стихло.

"Я говорю "Дома есть кто?"", очень
громко за­орал Пух.

"Нет!", говорит голос и после этого добавляет:

"Совершенно необязательно было так вопить. Я и в
первый раз прекрасно тебя слышал"16.

"Черт возьми!", говорит Пух. "Неужели там во­обще
никого нет?"

"Никого".

Winnie Пух вытащил голову из дыры и слегка
поразмыслил. И ход его мыслей был примерно та­ков: "Там должен кто-то быть,
потому что кто-то должен был сказать "Никого""17.

Он сунул голову обратно в дыру и говорит:

"Хэлло, это ты, что ли, Кролик?"

"Нет", говорит Кролик чужим голосом.

"Но это же Кролика голос?"

"Мне так не кажется", говорит Кролик, "во
вся­ком случае, я его не имел в виду".

"О!", говорит Пух.

Он вытаскивает голову из дыры, и ему приходит в
голову другая мысль, и он сует голову обратно в дыру и говорит:

"Ладно, а вы не будете так добры сказать мне, где
Кролик?"

73








"Он пошел повидать своего
друга Пуха-Медве­дя, он его лучший друг".

"Так это же Я!", говорит
Медведь, весьма сби­тый с толку.

"Какого рода Я?"

"Пух-Медведь".

"А вы уверены?", говорит
Кролик, еще более сбитый с толку.

"Я совершенно, совершенно
уверен", говорит Пух.

"Ну ладно, тогда входи".

Итак, Пух проталкивался, и
проталкивался, и проталкивался в нору и наконец оказался внутри.

"Ты был совершенно прав",
говорит Кролик, ог­лядев его. "Это действительно ты. Рад тебя ви­деть".

"А кто это был, как ты думал?"

"Ладно, я просто не был
уверен. Знаешь ведь, как у нас в Лесу. Нельзя пускать к себе кого попало. Надо
быть настороже. Как насчет того, чтобы пере­кусить чего-нибудь?"

Пух всегда не прочь
чего-нибудь перехватить в районе одиннадцати часов утра, поэтому он с радо­стью
наблюдает, как Кролик расставляет тарелки и кружки, и когда Кролик сказал:
"Тебе меду или сгу­щенного молока на хлеб?", он настолько взволно­ван, что
говорит: "И того, и другого", но потом, что­бы не казаться жадным, добавляет:
"Но о хлебе, по­жалуйста, не беспокойся". И после этого на протяжении долгого
времени он вообще ничего не говорит... пока наконец, хмыкая довольно-таки

74








липким голосом, он не встает, дружески жмет Кро­лику
лапу и говорит, что должен идти.

"В самом деле?"

"Видишь ли", говорит Пух. "Я еще мог бы задер­жаться
ненадолго, если -- если ты__", и он с боль­шой надеждой смотрит в сторону
буфета.

"Честно говоря", говорит Кролик, "я сам соби­рался
идти по делу".

"О, ну тогда я пошел. До свиданья".

"Ладно, до свиданья, если ты уверен, что ты больше
ничего не хочешь".

"А есть что-нибудь еще?", быстро говорит Пух.

Кролик заглядывает под крышки всех мисок и
говорит:

"Нет, ничего нет".

"Так я и думал", сказал себе Пух, "ладно, до сви­данья.
Мне пора идти".

Итак, он начал пролезать в дыру. Он проталки­вался
передними лапами и отталкивался задними лапами и вскоре, в то время как его нос
был уже на открытом просторе, его уши... и его передние лапы... а затем плечи,
а затем__

"Ох, на помощь!", сказал Пух. "Я бы лучше вер­нулся
бы назад".

"Ах, зараза!", сказал Пух. "Лучше уж я полезу
дальше".

"Ничего не могу сделать!", сказал Пух. "Ох, на
помощь, зараза!"

Ладно, Кролик тем временем тоже захотел выйти и,
обнаружив, что передняя дверь забита, вышел через заднюю, обошел вокруг Пуха и
посмотрел на него.

75








"Хэлло, ты что, застрял, что ли?", спрашивает
Кролик.

"Н-нет", говорит Пух небрежно, "просто отды­хаю и
размышляю, хмыкаю вот наедине с собой".

"Ну-ка, больной, дайте-ка вашу лапу".

Пух-Медведь протянул лапу, и Кролик тащил, и
тащил, и тащил.

"Ой!", закричал Пух. "Оторвешь!"

"Факт остается фактом", говорит Кролик, "ты
застрял".

"Это все из-за того", ворчливо сказал Пух, "ког­да
строят слишком маленькие двери".

"Это все из-за того", говорит Кролик неумоли­мо,
"когда едят слишком много. Я все время ду­мал", говорит, "только мне не
хотелось произно­сить этого вслух", говорит. "И я знаю точно, что из нас двоих
это был не я", говорит. "Ну ладно, пойду схожу за Кристофером Робином".

Кристофер Робин жил на другом конце Леса, и, когда
они с Кроликом пришли и увидели переднюю часть Пуха, Кристофер Робин и говорит:
"Глупый старый Медведь", но таким любящим голосом, что все снова почувствовали
себя счастливыми.

"Я только что начал думать", говорит Пух, слегка
сопя носом, "что Кролик теперь, возможно, никогда не будет в состоянии
пользоваться своей парадной дверью. А мне бы не хотелось этого", го­ворит.

"Мне бы тоже", говорит Кролик.

"Пользоваться парадной дверью?", говорит Кри­стофер
Робин. "Конечно, он будет ею пользоваться".

76








"Хотелось бы", говорит Кролик.

"Если мы не сможем вытолкнуть тебя наружу, Пух, то
мы протолкнем тебя внутрь".

Кролик встопорщил усы и говорит, что, мол,
протолкни они Пуха внутрь, так он и останется внутри, и, разумеется, никто так
не рад видеть Пу­ха, как он, но существует, дескать, естественный по­рядок
вещей, в соответствии с которым одни живут на деревьях, другие -- под землей, а
третьи__"

"Ты имеешь в виду, что я никогда не выберусь
оттуда?"18, говорит Пух.

"Я имею в виду", говорит Кролик, "что, зайдя так
далеко, жалко останавливаться на полпути".

"Тогда", говорит Кристофер Робин, "есть только
одна вещь, которую мы можем сделать. Надо подо­ждать, пока ты снова похудеешь".

"А как же долго я буду худеть?", спрашивает Пух
тревожно.

"Да уж неделю, как минимум, придется".

"Но я не могу здесь оставаться целую неделю!"

"Ты прекрасно можешь оставаться здесь, глупый
старый Медведь. Это поможет вытащить тебя от­сюда, что довольно трудно".

"Мы будем тебе читать", бодро сказал Кролик. "И
надо надеяться, что не будет снега", добавил он. "И я скажу тебе, старина, ты
занял большую часть моей комнаты -- так ты не станешь возражать, если я буду
использовать твои задние ноги в качестве ве­шалки для полотенца? Потому что
они, я хочу ска­зать, висят там без дела, а вешать на них полотенца было бы
вполне удобно".

77








"Неделю!", мрачно говорит Пух. "А что я буду
есть?"

"Боюсь, ничего", говорит Кристофер Робин, "что­бы
быстрее похудеть. Но мы ведь будем читать тебе".

Медведь попробовал вздохнуть, но понял, что и
этого ему теперь не дано, настолько туго он здесь застрял, и из его глаза
выкатилась слеза, когда он сказал: "Может, тогда читайте мне какую-нибудь
калорийную книгу, которая могла бы поддержать Медведя, которого заклинило в
Великой Тесноте".

Итак, целую неделю Кристофер Робин читал та­кого
рода книгу на Северном окончании Пуха, а Кролик вешал свое полотенце на его
Южном окон­чании. Между тем Медведь чувствовал, что стано­вится все тоньше и
тоньше. И, наконец, Кристофер Робин говорит: "Теперь!"

Итак, он схватил Пуха за передние лапы, а все
друзья-и-родственники Кролика схватились за Кролика, и все вместе они
потащили...19

Долгое время Пух говорил только "Оу!"...

И лишь "Ох!"...

И потом неожиданно он говорит: "Оп!", совер­шенно
как вылетающая из бутылки пробка.

И Кристофер Робин, и Кролик, и друзья-и-род­ственники
Кролика -- все опрокинулась назад один на другого... а наверху этой кучи
восседает Winnie Пух --
освобожденный!

Итак, благодарно кивнув своим друзьям, он про­должает
свою прогулку по Лесу, гордо хмыкая про себя. А Кристофер Робин посмотрел на
него с лю­бовью и говорит: "Глупый старый Медведь!"

78








Глава III.
WOOZLE20

Поросенок жил в очень большом
доме посереди­не букового дерева, а буковое дерево находилось посередине Леса,
а Поросенок жил посередине сво­его дома. Прямо возле дома находился кусок сло­манной
доски, на котором значилось: "Нарушитель Г"21. Когда Кристофер Робин
спросил Поросенка, что это значит, тот сказал, что это имя его дедушки и что
оно хранится как семейная реликвия. Кристо­фер Робин сказал, что не может быть,
чтобы тебя так звали -- Нарушитель Г, а Поросенок сказал, что, мол, да, вполне
может быть, чтобы тебя так звали, потому что так звали его дедушку, и что это
сокра­щение для имени Нарушитель Гарри, которое, в свою очередь, является
сокращением полного име­ни Генрих Нарушитель. И его дедушка был облада­телем
двух имен на тот случай, если бы одно поте­рялось.

"У меня два имени", небрежно заметил Кристо­фер
Робин.

"Вот видишь, это только доказывает мою право­ту",
сказал Поросенок.

Однажды в прекрасный зимний день, когда По­росенок
расчищал снег возле своего дома, ему слу­чилось посмотреть наверх, и он увидел Winnie Пуха.

79








Пух ходил по кругу, думая о чем-то своем, и, когда
Поросенок окликнул его, он даже не остановился.

"Хэлло", сказал Поросенок, "что ты делаешь?"

"Охочусь", говорит Пух.

"За кем охотишься?"

"Кое-за-кем слежу", говорит Пух, весьма таин­ственно.

"За кем следишь?", сказал Поросенок, подходя
поближе.

"Вот об этом я сам себя все время спрашиваю. Кто
это?"

"И как ты думаешь, что ты себе ответишь?"

"Я должен подождать, покуда я
его не выслежу", говорит Пух. "Вот смотри". Он показал на засне­женную землю
перед собой. "Что ты видишь?"

"Следы", сказал Поросенок,
"отметки лап". Он издал небольшой писк, выражавший возбуждение:

"О! Пух! Ты думаешь, это Woozle?"

"Возможно", говорит Пух,
"иногда вроде он, а иногда вроде не он. По следам разве чего скажешь?"

С этими словами он продолжал
слежку, и Поро­сенок, последив за ним одну-две минуты, побежал следом. Winnie Пух вдруг остановился, и, нагнув­шись,
стал загадочным образом изучать следы.

"В чем дело?", спросил Поросенок.

"Весьма презабавная вещь",
говорит Медведь, "но тут, кажется, теперь уже два животных. Этот
Кто-бы-он-нибыл присоединился к другому Кому-бы-то-ни-былу, и теперь они
разгуливают целой компанией. Чего бы тебе не пойти со мной, Поросенок, на тот
случай, если это окажутся Враждебные Животные?"

80








Поросенок весьма грациозно
почесал в ухе и го­ворит, что до Пятницы он вполне свободен и будет рад
присоединиться к слежке, особенно, если речь идет о настоящем Woozl'e.

"То есть ты хочешь сказать,
если речь идет о двух настоящих Woozl'ax", говорит Пух, а
Поросенок го­ворит, что, дескать, Что-бы-там-нибыло, до Пятни­цы он абсолютно
свободен.

Короче говоря, они пошли вместе.

Тут началась небольшая поросль
ольховых дере­вьев, и стало казаться, что эти два Woozl'a, если это были именно Woozl'ы, обошли вокруг рощи; итак, Пух и Поросенок поплелись вокруг этой же рощи
за ними. При этом Поросенок рассказывал Пуху о том, что предпринимал его
Дедушка Нарушитель Г для того, чтобы избавиться от астмы после длитель­ной
слежки, и как его Дедушка Нарушитель Г стра­дал на склоне лет Сердечной
Недостаточностью, а также о других не менее увлекательных материях, а Пух
размышлял о том, как выглядел этот легендар­ный Дедушка, и что, если,
предположим, там, впе­реди, оказались бы Два Дедушки, нельзя ли было бы в этом
случае получить разрешение взять хотя бы одного домой и там его держать и что
бы сказал по этому поводу Кристофер Робин. А следы все еще тянулись впереди
них...

Вдруг Winnie Пух останавливается и взволно­ванно
показывает вперед: "Смотри!"

"Чего?", говорит Поросенок, от
неожиданности подпрыгивая, но тут же, чтобы показать, что он во­все и не
боится, подпрыгивает еще два раза, как будто это он упражняется в прыжках.

81








"Следы!", говорит Пух, "третье
животное при­соединилось к двум первым!"

"Пух!", закричал Поросенок.
"Ты думаешь, это еще один Woozle?"

"Нет", сказал Пух, "потому что
он оставляет другие следы. Это либо Два Woozl'a и Один, воз­можно, Wizzle или Два, положим, Wizzl'a, и Один, если угодно, Woozle. Будем продолжать слежку".

Итак, они пошли дальше,
испытывая некоторое смятение, так как нельзя было исключить, что трое животных,
преследуемых ими, были полны Враждебных Намерений. И Поросенок очень бы хотел,
чтобы его Дедушка Нарушитель Гарри бо­лее, чем Кто-бы-то-нибыло другой, был
сейчас здесь, а Пух думал, что как было бы славно, если бы они сейчас вдруг
встретили Кристофера Роби­на, но, конечно, совершенно случайно и всего лишь
потому, что он так сильно привязан к Крис­тоферу Робину.

И тут совершенно уже
неожиданно Winnie Пух
остановился опять и хладнокровно облизал кончик носа, ибо чувствовал он жар и
смятение больше, чем Когда-бы-то-нибыло в своей жизни. Впереди них тянулись
следы четырех животных!

"Ты только посмотри,
Поросенок. Видишь их следы? Три Woozl'a, как облупленные, и
один Wizzle. Еще один Woozle присоединился к ним!"

И похоже, именно так обстояло
дело. Уйма сле­дов, пересекающихся и перекрещивающихся друг с другом. Но
совершенно очевидно при этом было одно: что это следы четырех пар лап.

82








"Я думаю", говорит Поросенок, облизывая кон­чик
своего пятачка, но при этом обнаруживая, что это не приносит никакого
облегчения, "я думаю, что я только что кое-что вспомнил. Я только что вспомнил,
что я забыл кое-что сделать вчера, а зав­тра это делать будет уже поздно. Таким
образом, я полагаю, что я на самом деле должен вернуться и покончить с этим
делом немедленно".

"Мы сделаем его днем, и я пойду с тобой", гово­рит
Пух.

"Это не такое дело, которое можно сделать днем",
быстро сказал Поросенок, "это весьма спе­цифическое утреннее дело сугубо
личного свойст­ва, которое должно быть сделано именно утром, между__ сколько,
ты говоришь, времени?"

"Около двенадцати", сказал Winnie Пух, посмо­трев на солнце.

"Между, как я и сказал, двенадцатью и пятью
минутами первого. Итак, в самом деле, старина Пух, если ты меня извинишь__ Что
это?"

Пух поглядел вверх на ветви большого дуба и там
вдруг увидел своего хорошего знакомого.

"Это Кристофер Робин", сказал он.

"А, тогда с тобой все в порядке", говорит Поро­сенок.
"С ним ты будешь в полной безопасности". И он пустился бежать так быстро, как
только мог, очень довольный, что вновь оказывается Вдали от Всех Опасностей.

Кристофер Робин медленно слез с дерева.

"Глупый старый Медведь", говорит, "что вы там делали?
Сначала ты один дважды обошел вокруг

83








рощи по собственным следам, потом к тебе подбе­жал
Поросенок и вы вместе пошли вокруг рощи, а когда вы собирались идти по
четвертому кругу__"

"Минутку-минутку", говорит Winnie Пух, под­нимая лапу.

Он сел и крепко задумался. Затем он вложил од­ну
из своих лап в один из Следов, потом дважды по­тянул носом и встает.

"Да", говорит Winnie Пух.

"Теперь я вижу", говорит Winnie Пух.

"Я был дурак и Введен в Заблуждение", говорит. "И
я -- Медведь, Вообще не Имеющий Мозгов".

"Ты самый Лучший Медведь во Всем Мире", сказал
Кристофер Робин успокаивающим тоном.

"Правда? Да ну?", сказал Пух с надеждой. И вдруг
он просиял.

"Как-бы-то-нибыло", говорит, "а наступает Вре­мя
Ланча".

С этой благородной целью он и пошел домой.








Глава IV.
ХВОСТ

Старый серый
Осел И-і одиноко стоял в зарос­шем чертополохом закоулке Леса, широко расставив
передние копыта, свесив голову набок, и с печалью размышлял о различных вещах.
Иногда он тоскливо спрашивал себя: -- "Почему?", а иногда: "Отчего?", а иногда
он думал: "Ввиду того, что?"22 -- а иногда он вообще не знал, о чем
он думал. Итак, когда Winnie
Пух прошествовал мимо, И-і был рад ненадолго приостановить процесс горестных
размышлений с тем, чтобы в характерной для него мрачной манере изречь "Доброе
утро!".

"Как дела?", сказал Winnie Пух. И-і помотал головой из стороны в сторону.
"Не слишком как", говорит, "иногда мне кажет­ся, что я вообще долгое время уже
никак себя не чувствую".

"Слушай, старина", говорит
Пух. "Мне очень жаль это слышать. Дай-ка я на тебя посмотрю хоро­шенько".

Итак, И-і стоит, мрачно
уставившись в землю, а Winnie Пух обхо