ытия "Винни
Пуха". Карта ВП встречается на форзаце многих изданий (оригинальных и
переводных) этого произведения, и строится она по тому же принципу, что и
фолкнеровская карта Йокнапатофского округа: от­мечаются места наиболее важных
событий.

Как ни странно, романы
Йокнапатофского цикла и ВП близки по жанру. Недаром и то и другое в
критике часто называют сага, то есть -- в широком смысле -- сказание:

ведь и у Фолкнера, и у Милна, как мы старались
показать в предыдущей статье, объектом рассказа являются не сами события, но
рассказ об этих событиях. При этом речевая деятельность становится лишь
предметом внимательного наблюдения и анализа, но не эксперимента, как у Пруста,
Джойса и в определенном смысле у Кэрролла.

52








Наконец, Фолкнера и ВП
роднит нечто неуловимое в интонации, чего мы не беремся объяснить, но что мы по­пытались
передать в переводе. Удалось это или нет, судить читателю.

На формальном уровне
"фолкнеризация" текста (разу­меется, все сказанное не следует понимать слишком
бук­вально) выразилось, в частности, в одном грамматико-синтаксическом приеме,
который в определенном смысле стал ключевым. Этот прием заключался во введении
в грамма­тику, милновских повестей отсутствующего там praesens historicum, что позволило при
помощи игры на соотноше­нии двух грамматических времен добиться эффекта боль­шей
стереоскопичности текста и его большей стилистиче­ской весомости. Кстати, во
многом это было и компенсаци­ей отсутствия в русской грамматике формального
соотношения между перфектом и имперфектом. С идеей фолкнеровской стилистики
связано и единственное круп­ное отступление от оригинала: вместо длинных милнов­ских
названий глав мы дали короткие "фолкнеровские" -- "Пчела", "Нора", "Woozle" и т. д.

4.
Собственные имена

Следующим шагом на пути к
реализации аналитичес­кого перевода явилась выработка принципов отношения к языковой
игре и собственным именам. Языковая игра име­ет в ВП не столь большое
значение, как в "Алисе". При пе­реводе мы придерживались следующего правила.
Там, где русскоязычная аналогия напрашивалась или ее нетрудно было найти, мы
переводили на русский. В иных случаях мы оставляли английский вариант и
комментировали его. Это коснулось прежде всего имен "индивидных концеп­тов",
виртуальных существ -- таких, как Heffalump или Woozle. Важность слова Heffalump проанализирована на­ми в
предыдущей статье. Здесь мы остановимся подробнее на Woozl'e.

53








Если перевести его на русский
язык, как сделал Захо­дер -- Буки и Бяки, -- то получается забавно, но пропадает
эффект загадочности, а главное, семантическая глубина. Слово Woozle, которое ничего не значит, обладает тем не менее богатой
коннотативной сферой. Это прежде всего puzzle (загадка); weasel (ласка -- животное); далее, по мне­нию составителей книги
[Milne 1983}, bamboozle (обманы­вать, мистифицировать); waddle (ходить, переваливаясь);

waul (кричать, мяукать); whale (нечто огромное, колос­сальное); wheeze (тяжелое дыхание, хрип); whelp (дете­ныш, отродье); whezz (свист, жужжание); wild (дикий, буй­ный, необузданный); wolf (волк); wool (шерсть). В резуль­тате,
если суммировать эти семантические составляющие, получится следующее:
"нечто загадочное, обманчивое, хо­дящее вразвалочку, с тяжелым дыханием;
огромное, крича­щее или мяукающее; покрытое шерстью; дикое; может быть, детеныш
волка или ласки'. Это описание как нельзя более подходит к тому, что, вероятно,
себе представляли Пух и Поросенок, когда говорили про "настоящего" Woozl'a. Теперь подставим на их
место Буку и Бяку и уви­дим, какой жалкий получается эффект.

По тем же или сходным принципам
мы сохранили в тексте некоторые английские слова или фразы, иногда да­же оставляя
их без комментария в силу их тривиальности (например, Л Happy Birthday! или How do you do!) или же, давая перевод в
комментарии. Роль этих слов и выраже­ний -- напоминать время от времени
читателю, в какой языковой среде он находится.

Примерно теми же принципами мы
руководствовались при переводе имен главных героев.

Имя Winnie-the-Pooh по-русски должно звучать при­близительно как
Уинни-де-Пу. Конечно, так Винни Пуха никто не узнает. Между тем, действительно,
последняя бук­ва в слове Pooh не произносится, поэтому
оно все время рифмуется с who или do. Имя Winnie -- женское. Для вос-

54








приятия Пуха очень важна его андрогинная основа
(Крис­тофера Робина Милна в детстве тоже одевали в одежду для девочек). Это
соответствует двуприродности Пуха, кото­рый, с одной стороны, обыкновенный
игрушечный медве­жонок, а с другой -- настоящий медведь, находящийся в та­инственных
и одному Кристоферу Робину доступных не­драх Лондонского зоопарка (см.
Интродукцию к книге первой и комментарий 6). Однако гипокористика Winnie от Winifred в русском языке не стала
привычным обозначени­ем англо-американского женского полуимени, как Мэгги от
Маргарет или Бетси от Элизабет. "Винни" не читается по-русски как имя девочки.
Поэтому мы решили оставить но­вому Винни Пуху его первую часть английской и в
дальней­шем называем его Winnie Пух. Слово the, которое ставится перед прозвищами типа Великий,
Грозный, Справедливый и т. п., в данном случае нам пришлось элиминировать, ина­че
мы должны были бы назвать нашего персонажа Winnie Пухский, что
представлялось неорганичным.

Имя Пятачок кажется нам слишком слащавым, мы по­меняли
его на более суровое Поросенок (одно из значений слова Piglet). Высвободив слово пятачок, мы смогли те­перь его
применять по назначению. Например: "А затем он подумал: "Ладно, даже если я на
Луне, вряд ли имеет смысл все время лежать, уткнувшись пятачком в землю".

Имя осла Ееуоге мы "перевели" как И-і, придав ему
некоторую отстраненность, а его носителю -- облик китай­ского мудреца.

Owl из Совы стал Сычом
(живет в лесу один, как сыч), что вернуло ему законный английский мужской род.
Та­ким образом, из "дам" осталась только Канга (вариант, бо­лее близкий к
английскому произношению этого слова) со своим Бэби (вместо Крошки) Ру. Tigger мы транслитеровали буквально -- как Тиггер (по ассоциации
с nigger, так как Тиггер в определенном
смысле цветной).

Кролик и Кристофер Робин остались без изменений.

55








5. Стихи

В соответствии с
принципами аналитического перево­да, строго говоря, здесь следовало давать
литературный подстрочник и оригинал в комментариях. Мы пошли по более
рискованному пути, исходя из положения о том, что поэзия -- это дверь в иные
возможные миры и здесь Мед­ведь Пух, инспирированный Бог Знает Кем, начинает
знать и понимать Вещи, которые ему в его повседневной речевой деятельности
недоступны. Это рассуждение поз­волило нам придать виннипуховской поэзии (а
заодно и всему переводу) заметный (и желательный) постмодер­нистский оттенок.

Говоря конкретно, мы
поступали следующим образом. Там, где более важным казался формальный метрический
план, мы сохраняли метрику за счет большей вольности лексико-семантического
плана. В тех случаях, где, как нам казалось, семантика была важнее, мы
варьировали метри­ку. Мы переводили Виннипуховы стихи русскими стихо­творными
размерами с русскими метрико-семантическими аллюзиями. Наиболее интересные
случаи мы проком­ментировали. Поэтому, если читатель в ямбах, хореях,
амфибрахиях, гексаметрах и танках Winnie Пуха услышит
реминисценции из Пушкина, Лермонтова, Ахматовой или Высоцкого, пусть не удивляется:
в Настоящей Поэзии Все Возможно.

Как заканчивал свою книгу
Кристофер Милн: "Я скло­нен думать, что Пух понял. Надеюсь, что теперь поймут и
остальные" [Milne 1976:169}. Мы тоже на это надеемся.

AЛAH АЛЕКСАНДР МИЛН

WINNIE
ПУХ. ЕЙ1

Рука об руку
мы идем, Кристофер Робин и я, Чтоб положить эту книгу тебе на колени. Скажи, ты
удивлена?

Скажи, она тебе нравится? Скажи, это ведь как раз
то,

чего ты хотела? Потому что она твоя -- Потому что
мы тебя любим.

 








Интродукция2

Если вам приходилось
читать другую книгу о Крис­тофере Робине3, то, может, вы вспомните,
что у него ког­да-то был лебедь (или он был когда-то у лебедя, теперь уже не
припомню точно, кто у кого был) и что он назы­вал этого лебедя Пух4.
Было это давно, и, когда лебедь ушел от нас, мы его имя оставили себе,
поскольку мы считали, что оно лебедю больше не понадобится. Ладно, а когда
Эдуард Бэр5 сказал, что ему, мол, нравятся все захватывающие имена,
то Кристофер Робин как-то по­раскинул мозгами и решил его назвать Winnie Пух. Так он и стал называться. Ладно, поскольку я
объяснил, как обстояло дело с Пухом, теперь объясню все остальное.

Лондон такой город, что в нем
нельзя долго прожить и не пойти в Зоопарк. Бывают люди, которые начинают
осматривать Зоопарк с самого начала, которое называ­ется WAYIN (ВХОДНАПРАВО), а потом быстро-быст­ро, так быстро, как
только могут, пробегают все клетки, пока не подойдут к последней, которая
называется WAYOUT (ВЫХОД НАЛЕВО). Но настоящие
посети­тели сразу идут к своим любимым животным и подолгу возле них остаются. И
вот когда Кристофер Робин идет в Зоопарк, он сразу проходит к тому месту, где
живут Белые Медведи и что-то шепчет третьему -- сторожу слева, и тогда двери
открываются, и мы пробираемся сквозь темные проходы и поднимаемся по крутым
лест-

59








ницам, пока наконец не попадаем к
особой клетке. И клетка открывается, и оттуда спешит кто-то коричне­вый и
меховой, и с радостным криком "О, Медведь!" Кристофер Робин бросается ему в
объятья.

Теперь этого
медведя зовут Winnie, что само по себе показывает,
насколько хорошо такое имя подходит к медведю, но при этом забавно, что мы уже
не можем вспомнить: Winnie назвали потом Пухом или
Пуха на­звали потом Winnie. Одно время мы знали, но
теперь за­были.

Я как раз
дописал до этого места, когда выглянул По­росенок и говорит своим писклявым
голоском: "А как же Я?" "Мой дорогой Поросенок", говорю, "да вся кни­га о
тебе". "Но она же о Пухе", пищит он. Видите, что творится. Он завидует, думает,
что Большая Интродук­ция целиком принадлежит Пуху. Конечно, Пух -- лю­бимчик,
бесполезно это отрицать, но Поросенок годится во многих хороших делах, которые
Пуху приходится пропускать. Потому что ты не можешь взять Пуха в школу так,
чтобы никто об этом не узнал, а Поросенок такой маленький, что помещается в
кармане, где его очень удобно чувствовать, когда ты не вполне уверен, сколько
будет дважды семь -- двенадцать или двадцать два. Иногда он вылезает и
заглядывает в чернильницу, и в этом плане он гораздо в большей мере охвачен
образо­ванием, чем Пух, но Пух не берет в голову. У кого-то есть мозги, у
кого-то нет, так уж устроено.

А теперь все
другие говорят: "А как же Мы?" Так что, может, лучше всего перестать писать
Интродукцию и приступить к самой книге.

А. А. М.

60








Глава 1.
ПЧіЛЫ

Это -- Эдуард Бэр, в данный момент спускаю­щийся по
лестнице, -- bump, bump, bump, -- заты­лочной частью своей головы, позади Кристофера Робина. Это, насколько
он знает, единственный способ спускаться вниз; правда, иногда он чувст­вует,
что на самом деле можно найти другой спо­соб, если только остановиться,
перестать на секун­ду делать bump и сосредоточиться. А иногда ему кажется, что, возможно, иного пути нет.
Тем не ме­нее, он уже внизу и рад с вами познакомиться. Winnie Пух.

Когда я впервые услышал его имя, я сказал, точ­но
так же, как вы теперь собирались сказать: "Но я думал, он мальчик?"

"Ну да", говорит Кристофер Робин.

"Тогда ты не можешь называть его Winnie"8.

"Не могу".

"Но ты сказал___ "

"Его зовут
Winnie-ther-Пуx. Ты
что, не знаешь, что значит ther?"9

"А, да, теперь да", быстро говорю я и, надеюсь, вы
тоже, потому что других объяснений все равно больше не будет.

61








Иногда Winnie Пуху нравится игра -- спуск по лестнице, --
а порой он любит тихо посидеть перед камином и послушать истории.

В тот вечер__

"Как насчет истории", говорит Кристофер Ро­бин.

"Насчет какой истории?", говорю.

"Не может ли твоя светлость рассказать Winnie Пуху одну?"

"Может, и может", говорю, "а
какого рода исто­рии ему нравятся?"

"О нем самом. Потому что он
ведь у нас тот еще Медведь!"

"О, понимаю!"

"Так что не могла бы твоя светлость?"

"Попробую", говорю.

Итак, я попробовал.

Однажды,
давным-давно, вероятно, в прошлую Пятницу, жил-был Winnie Пух, жил он в Лесу сам по себе под именем
Сандерс.

"Что
значит 'под именем'?", говорит Кристофер Робин.

"Это значит, что имя было написано у него на двери золотыми буквами, а
он под ним жил".

"Winnie Пух в этом не вполне уверен", говорит
Кристофер Робин.

"Все
нормально", говорит ворчливый голос. "Тогда я продолжаю", говорю.

62








Однажды во время прогулки по
Лесу он подо­шел к открытому месту на середине Леса, а в сере­дине этого места
стояло огромное дубовое дерево и с верхушки дерева раздавалось громкое гудение.

Пух сел у подножья дерева,
положил голову на лапы и стал думать.

Прежде всего он сказал себе:
"Это гудение что-то да значит. Нельзя просто вот так гудеть, гудеть и гудеть
без всякого смысла. Если оттуда раздается гудение, значит, это кто-то гудит, и
я знаю только одну причину, которая заставила бы меня гудеть, -- это если бы я
был пчелой".

Он еще довольно долго
размышлял и после это­го сказал: "А единственный резон быть пчелой, ко­торый я
знаю, состоит в том, чтобы делать мед".

И тогда он встал и сказал: "А
единственный ре­зон делать мед состоит в том, чтобы я мог его есть". Итак, он
начал карабкаться на дерево.

Он лез, и лез, и лез, и по
мере того, как он лез, он пел самому себе небольшую песню. Там было при­мерно
так:

Не забавно ли?

Медведю подавай мед.

Зачем он ему!10

Затем он
вскарабкался немного дальше... и еще немного дальше... и затем еще немного
дальше. Но в это время он придумал уже другую песню:

Забавно, что будь мы, Медведи,
Пчелой,

То мы бы спилили деревья пилой.

И, лакомым медом влекомы,

Не лазали б так далеко мы.

63








Тогда бы Пчела (а она же
Медведь!), Уставши все время летать и гудеть, Построила тихо берлогу

И в ней бы жила понемногу11.

К тому времени он
начал уставать, потому-то он и пел ЖАЛОБНУЮ ПЕСНЮ. Он уже был бы поч­ти на
месте, если бы только успел встать во-н на ту ветку...

Crack!

"Ox, на помощь!", сказал Пух, скользнув по
вет­ке на десять футов вниз.

"Если бы я
только не__", сказал он, подпрыг­нув на следующей ветке двадцатью футами ниже.

"Дело в
том, что__", объяснил он, переворачи­ваясь и врезаясь в другую ветку тридцатью
футами ниже, "что я имел в виду__"

"Конечно,
это было с моей стороны__", заметил он, быстро скатываясь по шести последним
веткам.

"Полагаю,
что все это от того__", решил он и попрощался с последней веткой, перевернулся
три раза в воздухе и грациозно свалился в куст утЈсника, "все это происходит от
слишком большой люб­ви к меду. Ох, на помощь!"

Он выполз
из куста утЈсника, вынул колючки из носу и снова задумался. И первый человек, о
кото­ром он подумал, был Кристофер Робин.

("Неужели обо мне", говорит Кристофер Робин благоговейным шепотом, с
трудом отваживаясь в это поверить.

"О
тебе".

64








Кристофер
Робин ничего не говорит, только гла­за у него становятся большие-пребольшие, а
лицо делается пунцовым.)

Итак, Winnie Пух отправился к своему другу Кристоферу
Робину, который жил за зеленой дверью на другом конце леса.

"Доброе утро, Кристофер Робин", говорит.

"Доброе утро, Winnie-ther-Пух", говорит Крис­тофер Робин.

"Я вот думаю, нет ли у тебя
такой вещи, как воз­душный шар?"

"Воздушный шар?"

"Да, я только что иду и говорю
себе, проходя ми­мо твоего дома: "Вот интересно, есть ли у Кристофе­ра
Робина такая вещь, как воздушный шар?""

"Зачем тебе воздушный шар?", говоришь ты.

Тут Winnie Пух огляделся, не подслушивает ли их кто,
и говорит замогильным шепотом: "Мед!"

"Но ты не можешь достать мед
при помощи воз­душного шара".

"Я могу", говорит Пух.

Ладно, тут как раз случилось,
что ты был за день до этого на вечеринке в доме своего друга Поросен­ка и там
дарили воздушные шарики. Тебе достался большой зеленый шар, а один из
друзей-и-родственников Кролика получил большой синий; но он не смог его
получить, так как был на самом деле еще слишком молодым, чтобы ходить на
вечеринки; и тогда ты принес домой и зеленый, и синий.

"Какой выбираешь?" спрашиваешь ты у Пуха.

65








Тот обхватил голову лапами и глубоко задумался.

"Ведь тут какое дело",
говорит. "Когда идешь за медом с воздушным шаром, самое главное не дать пчелам
понять, что ты пришел. Теперь смотри, если у тебя зеленый шар, они могут
подумать, что это просто часть леса, и тебя не заметят, а если у тебя синий
шар, то они могут подумать, что это часть не­ба, и опять-таки тебя не заметят.
И вот вопрос: что на что больше похоже?"

"А если они тебя
заметят под шаром?", спраши­ваешь ты.

"Могут заметить, а могут и
нет", говорит Winnie Пух, "о
пчелах ничего нельзя сказать заранее". Он подумал с минуту и говорит: "Я
попробую выглядеть небольшой черной тучей. Это их собьет с толку".

"Тогда тебе лучше взять синий
шар", говоришь ты. Ну, и вопрос был решен.

Ладно, вы оба пошли с синим
шаром, и ты взял с собой свое ружье, просто на всякий случай, как ты всегда
делаешь, a Winnie Пух наведался в самое грязное место в
Лесу, которое он только знал, и так вывалялся в грязи, что стал совершенно
черным. И когда шар надули и он стал большим пребольшим, ты и Пух придерживали
его за веревочку, и ты вдруг как отпустишь его -- и Медведь Пух грациоз­но
взлетел под небеса и остановился аккурат на уровне верхушки дерева,
приблизительно в двадца­ти футах от него.

Тут ты как заорешь: "Ура-а-а!"

A Winnie Пух тебе сверху кричит: "На что я по­хож?"

66








"Ты похож", говоришь ты, "на Медведя, держа­щего
воздушный шар".

"Да нет", говорит Пух несколько тревожно, "а на
небольшую черную тучу в синем небе?"

"Не очень сильно".

"А, ну, может, отсюда это выглядит по-другому. И
потом, как я уже говорил, о пчелах заранее ниче­го не скажешь".

Не было ветра, который прибил бы его ближе к дереву,
так он и висит: видит мед, чует его, а достать не может.

Спустя некоторое время он зовет тебя.

"Кристофер Робин!", говорит он громким ше­потом.

"Хэлло".

"Я думаю, пчелы что-то заподозрили!"

"Что именно?"

"Не знаю. Но что-то мне подсказывает, что они
стали подозрительны!"

"Может, они думают, что ты пришел за их ме­дом?"

"Может, и так. О пчелах заранее ничего не ска­жешь".

Следует непродолжительное молчание, и потом он
зовет тебя опять:

"Кристофер Робин!"

"Да?"

"У тебя дома есть зонтик?"

"Думаю, есть".

"Я бы хотел, чтобы ты поглядывал на меня время от
времени и говорил: "Тц-тц-тц, похоже на дождь".

67








Я думаю, если бы ты так сделал, это бы помогло об­мануть
пчел".

Ладно, ты про себя посмеялся, мол, "глупый ста­рый
Медведь!", но вслух ничего не сказал, уж очень ты его любил, и идешь себе домой
за зонтиком".

"О, где ты там!", зовет Пух, как только ты воз­вращаешься
к дереву. "Я в тревоге, так как я сделал открытие, что пчелы теперь определенно
Подозри­тельны".

"Мне зонтик раскрыть?", говоришь ты.

"Да, но подожди минутку. Надо быть практич­ными.
Самое главное, сбить с толку Королевскую Пчелу. Ты видишь снизу Королевскую
Пчелу?"

"Нет".

"Жаль. Ладно, теперь, если ты прогуливаешься с
зонтиком, говори: Тц-тц-тц, похоже на дождь', а я сделаю то, что в моих силах,
-- спою небольшую Песнь Тучи, какую может петь туча... Начали!"

Итак, пока ты ходишь туда-сюда и интересу­ешься,
не пахнет ли дождем, Winnie
Пух поет свою Песнь:

Сладко спит на небе Туча

В Голубом Краю!

Я тебе погромче песню

Завсегда спою.

"Сладко спать мне, Черной Туче,

В Голубом Краю!"

Горделивой черной тучей

Завсегда лететь12.

А п