спас По­росенка от наводнения и все
так им восхищались, и так как это случалось не часто, то он подумал, что было
бы не слабо, если бы это случилось опять. И вдруг ему в голову пришла мысль.

"Сыч", говорит Пух, "я кое-что придумал. Ты
привязываешь веревку к Поросенку и взлетаешь с ней вверх, к почтовому ящику, с
другим концом в зубах, и ты продеваешь ее сквозь проволоку и при­носишь вниз,
мы тянем за один конец, а Поросенок медленно поднимается вверх до самого верха.
Ну вот мы и там".

"И вот Поросенок там", говорит Сыч. "Если ве­ревка
не оборвется".

"А если оборвется?", спросил Поросенок с не­поддельным
интересом.

"Тогда мы попробуем другую веревку".

Все это Поросенку не очень-то понравилось, по­тому
что ведь сколько бы кусков веревки ни рва­лось, падать придется ему одному; но
все же это ка­залось единственной вещью, которую можно было предпринять. Итак,
окинув последним мысленным взором все счастливые часы, проведенные им в Ле­су,
когда не нужно было, чтобы тебя тянули на ве­ревке к потолку, Поросенок храбро
кивнул Пуху и сказал, что это Очень умный П-п-план.

267








"Да она не оборвется", успокаивающе прошеп­тал
Пух, "потому что ты Маленькое Животное, а я буду стоять внизу, а если ты нас
спасешь, это будет Великое Дело, о котором будут много говорить впоследствии,
и, возможно, я сочиню Песню, и лю­ди скажут: "Это было такое Великое Дело, то,
что совершил Поросенок, что Пух сочинил об этом Хвалебную Песню".87

Поросенок почувствовал себя намного лучше после
этих слов, и еще он почувствовал, что он мед­ленно подъезжает к потолку, и он
так загордился, что хотел уже было закричать: "Посмотрите на ме­ня!", если бы
не боялся, что Пух и Сыч, засмотрев­шись на него, отпустят веревку.

"Мы подходим", бодро говорит Пух.

"Восхождение протекает по намеченному пла­ну",
ободряюще заметил Сыч.

Вскоре самое страшное было позади. Поросенок
открыл почтовый ящик и, отвязав себя от веревки, начал протискиваться в щель,
куда в старые добрые времена, когда парадные двери были парадными
дверями, проскальзывало много нежданных писем, которые ЫСЧ писал самому себе.

Он протискивался и протискивался, и наконец с
последним протиском он вылез наружу. Счастли­вый и Возбужденный, он повернулся,
чтобы пропи­щать последнюю весточку узникам.

"Все в порядке", прокричал он в почтовый ящик.
"Твое дерево совсем повалилось, Сыч, а дверь заго­родило суком, но Кристофер
Робин и я его отодви­нем, и мы принесем веревку для Пуха, и я пойду, и

268








скажу ему сам, и я могу совсем легко спуститься
вниз, то есть я хочу сказать, что это опасно, но я справлюсь, и Кристофер
Робин, и я будем обратно через полчаса. До свидания, Пух!"

И, не дождавшись ответа Пуха: "До свиданья и
спасибо тебе, Поросенок", он убежал.

"Полчаса", говорит Сыч, усаживаясь поудобнее, "это
как раз то время, за которое я смогу закончить рассказ о своем дяде Роберте --
портрет которого ты видишь под собой. Теперь напомни мне, на чем же я
остановился. О, да. Это был как раз такой бур­ный день, когда мой дядя Роберт__"

Пух закрыл глаза.








Глава IX.
ЫСЧОВНИК

Пух вошел в Сто-Акровый Лес и
остановился перед тем, что некогда было Домом Сыча. Теперь это вообще было не
похоже на дом; это выглядело просто, как сваленное дерево; а когда дом выглядит
таким образом, пора искать другой. Сегодня поутру Пух Получил Таинственную
Писку, которая лежа­ла внизу под дверью, гласившую: "Я исчу новый дом для Сыча
тебе тоже ниобходимо Кролик", пока он размышлял, что бы это все могло значить,
Кро­лик сам пришел и собственноручно прочел ему свое письмо.88

"Я разослал всем", говорит Кролик, "а потом
рассказал, что оно значит. Они тоже включаются. Извини, бегу. Всего". И он
убежал.

Пух медленно поплелся следом. У него в планах было
кое-что поинтереснее поисков нового дома для Сыча; он должен был сочинить
Пухову Песнь об одном старинном деле. Потому что он обещал Поросенку
давным-давно, что напишет ее, и, когда они встречались с Поросенком, Поросенок
на са­мом деле ничего не говорил, но вы сразу понимали, чего именно он не
говорил,89 и если кто-нибудь за­говаривал в его присутствии о
Песнях, или Деревь­ях, или Веревках, или Ночных Бурях, то он весь

270








краснел от пятачка до кончиков копыт и старался
быстро перевести разговор на другую тему.

"Но это нелегко", сказал себе Пух, глядя на то,
что ранее было домом Сыча. "Потому что Поэзия, Хмыканье, это не такие вещи, до
которых ты сам добираешься, а такие, которые сами добираются до тебя. И все,
что ты можешь сделать, это пойти туда, где они тебя могут обнаружить".90

Он подождал с надеждой.

"Ладно", сказал Пух после долгого ожидания. "Я
напишу "Обломки дерева лежат", потому что они действительно лежат, и
посмотрим, что про­изойдет дальше". Вот что произошло:

Немного дней тому назад, Там, где теперь унылый
вид -- Обломки дерева лежат, -- Был Дом, там Сыч жил. Он богат Был Сыч и сановит.

Но чу! Вдруг ветер налетел, И дерево он вмиг
свалил, И я (Медведь) -- я озверел И скорбно головой поник, Оставшись не у дел.

Но Поросенок молодой, Бегущий быстрой чередой, Он
рек: "Надежда есть всегда! А ну веревку мне сюда!" А мы ему: "Герой!"

271








Он поднялся под небеса, В
почтовый ящик он проник, И, совершая чудеса, Сквозь щель для писем лишь одних
Умчался он в Леса.

О, Поросенок! О, Герой! Его не
дрогнул пятачок. За нас одних он стал горой, Крылатой вестью -- скок-поскок! -- Бежал
ночной порой.

Да, он бежал и заорал:

"Спасите Пуха и Сыча! Атас! На
помощь! и Аврал!" И все другие сгоряча Задали стрекача.

"Скорей, скорей!", он бормотал, И
все на помощь шли и шли. (О, Поросенок! О, Тантал!) Отверзлись двери, час
настал, Мы вышли, как могли.

О, Поросенок, славен будь! Во
веки веков, Ура!92

"Ладно", говорит
Пух, пропев это про себя три раза. "Это не то, что я задумал, но получилось
так, как получилось. Теперь я должен пойти и спеть это Поросенку".

"Я исчу
новый дом для Сыча тебе тоже ниобходимо Кролик".

"Что это такое?", говорит И-і.
Кролик объяснил.

272








"Что случилось со старым домом?"

Кролик объяснил.

"Никто мне ничего не
рассказывает"93, говорит И-і. "Никто не снабжает меня информацией. В
бу­дущую пятницу исполнится семнадцать дней, когда со мной последний раз
говорили".

"Ну уж, семнадцать дней, это ты загнул".

"В будущую Пятницу", объяснил И-і.

"А сегодня Суббота", говорит
Кролик. "Так что всего одиннадцать дней. И я лично был здесь неде­лю назад".

"Но беседы не было", сказал
И-і. "Не так, что сначала один, а потом другой. Ты сказал 'Хэлло', и только
пятки у тебя засверкали. Я увидел твой хвост в ста ярдах от себя на холме,
когда продумы­вал свою реплику. Я уже было подумывал сказать "Что?", но,
конечно, было уже поздно".

"Ладно, я торопился".

"Нет Взаимного Обмена",
продолжал И-і. "Вза­имного Обмена Мнениями. "Хэлло" --
"Что?"-- это топтание на месте, особенно если во второй полови­не
беседы ты видишь только хвост собеседника".

"Ты сам виноват, И-і. Ты
никогда не приходил в гости ни к кому из нас. Ты просто стоишь здесь в одном
углу Леса и ждешь, когда другие придут к тебе. Почему ты сам никогда не
приходишь к ним?"

И-і помолчал, раздумывая.

"Что-то в твоих словах есть,
Кролик", сказал он наконец. "Я запустил вас. Я должен больше вра­щаться.
Приходить и уходить".

273








"Верно, И-і. Заглядывай к
каждому из нас в лю­бое время, когда тебе нравится".

"Спасибо тебе, Кролик. А если
кто-нибудь ска­жет Громким Голосом: "Черт, опять этот И-і", я мо­гу
опять исчезнуть".

Кролик застыл на секунду на одной ноге.

"Ладно", говорит, "я должен
идти. Я сегодня до­вольно занят".

"До свиданья", говорит И-і.

"Что? О, до свиданья. А если
тебе случится про­ходить мимо подходящего дома для Сыча, дай нам знать".

"Я посвящу этому все свои
интеллектуальные способности", сказал И-і.

Кролик ушел.

Пух разыскал Поросенка, и они
двинулись вмес­те по направлению к Сто-Акровому Лесу.

"Поросенок!", говорит Пух несколько робко.

"Да, Пух?"

"Помнишь, когда я сказал, что
мог бы написать Хвалебную Пухову Песнь ты знаешь о чем?"

"Что? Неужели?", говорит
Поросенок, слегка краснея.

"Она написана, Поросенок".

Поросенок стал медленно и
густо краснеть от пя­тачка до кончиков копыт.

"Неужели, Пух", сказал он
хрипло. "О -- о -- о том Времени, Когда? -- Ты понимаешь, что я хочу сказать, -- ты
имеешь в виду, ты на самом деле ее написал?"

"Да, Поросенок".

274








Кончики ушей у Поросенка
запылали, и он по­пытался что-то сказать; но даже после того, как он прохрипел
что-то раз или два, у него ничего не по­лучилось. Итак, Пух продолжал.

"Там в ней семь куплетов".

"Семь?", говорит Поросенок
небрежно, "Ты ведь не часто сочиняешь хмыки по семь куплетов, а, Пух?"

"Никогда", сказал Пух. "И я не
уверен, что кто-нибудь еще слышал ее".

"Но другие уже знают?",
спросил Поросенок, ос­тановившись на секунду, чтобы поднять палку и опять ее
бросить.

"Нет", говорит Пух. "Я не
знал, как тебе понра­вится больше: чтобы я ее тебе схмыкал сейчас или
подождать, пока все соберутся, и тогда схмыкать ее всем?"

Поросенок немного подумал.

"Я думаю, что больше всего мне
бы понравилось, если бы я попросил тебя схмыкать еЈ сейчас -- и -- потом
схмыкать ее всем нам. Потому что тогда Все ее услышат, и я мог бы сказать: "О,
да, Пух мне го­ворил" и сделать вид, будто я не слушаю".94

Итак, Пух схмыкал ее ему, все
семь куплетов, и Поросенок ничего не говорил, он только стоял и го­рел. Ибо
никто никогда ранее не пел Хвалу Поро­сенку (ПОРОСЕНКУ), и при этом вся хвала
была бы адресована только ему. Когда все закончилось, он хотел попросить спеть
один куплет еще раз, но постеснялся. Это был куплет, начинающийся сло­вами "О,
Поросенок! О, Герой!". Это начало ему особенно понравилось.

275








"Я на самом деле сделал все
это?", сказал он на­конец.

"Ладно", говорит Пух, "в
поэзии -- в стихах -- ладно, да, ты это сделал, Поросенок, потому
что по­эзия говорит, что ты это сделал. И люди это так и понимают".95

"О!", говорит Поросенок.
"Потому что я--я ду­мал, я все-таки немного дрогнул, особенно вначале. А там
говорится 'Его не дрогнул пятачок'. Вот я по­чему спросил".

"Это была лишь внутренняя
дрожь", говорит Пух, "а это наиболее храбрый способ поведения для очень
маленького Животного; в каком-то смысле это даже лучше, чем если бы ты вообще
не дрожал".

Поросенок сиял от счастья и
думал о себе. Он был ХРАБРЫМ...

Когда они подошли к старому
дому Сыча, они на­шли там всех, за исключением И-і. Кристофер Ро­бин говорил
им, что делать, а Кролик давал повтор­ные директивы на тот случай, если они не
расслыша­ли, и они все делали, как им говорили. Они достали веревку и
вытаскивали Сычовы стулья, и картины, и остальные вещи из его старого дома так,
как будто уже были готовы перенести их в новый. Канга нахо­дилась внутри,
привязывала вещи к веревке и крича­ла Сычу: "Тебе ведь не нужно это старое
грязное по­судное полотенце, правда же? А как насчет этого ко­врика, он весь в
дырах?" А Сыч кричал ей с негодованием: "Конечно, нужно! Это лишь вопрос
правильной расстановки мебели. И это не посудное полотенце, а мой плед". Каждую
секунду Ру падал

276








вниз и вылезал на веревке со следующим номером,
что несколько раздражало Кангу, потому что она ни­когда не знала, где он
находится в данный момент, чтобы за ним присматривать. Итак, она пошла на
конфликт с Сычом, заявив, что его дом это Позори­ще, везде пыль и грязь, и что
вовремя он перевернул­ся. "Посмотри на эту ужасную Кучу Поганок, вырос­шую в
углу!" Тогда Сыч заглянул внутрь, слегка удивленный, так как он ничего об этом
не знал, а уз­нав, издал короткий саркастический смешок и объ­яснил, что это
его губка и что если люди не понима­ют, что такое обыкновенная губка для мытья,
то, ко­нечно, все остальные вещи тоже предстают в черном свете. "Ладно!",
сказала Канга, и Ру быстро упал внутрь с криком: "Я должен увидеть Сычову
Губку! О, вот она. О, Сыч! Сыч, разве это губка, это же шмубка. Ты знаешь, что
такое шмубка? Сыч? Это когда губка превращается в__", а Канга говорит:

"Ру, дорогуша!", потому что это не тот тон, в
каком можно говорить с человеком, который может напи­сать ВТОРНЕК. Но все очень
обрадовались, когда пришли Пух с Поросенком, и тут же перестали рабо­тать,
чтобы немного отдохнуть и послушать новую песню Пуха. Итак, они все сказали
Пуху, какая она хорошая, а Поросенок небрежно сказал: "Ничего, правда? Я имею в
виду поэтическую сторону дела".

"А как насчет Нового Дома?",
говорит Пух. "Ты его нашел, Сыч?"

"Он нашел имя для него",
говорит Кристофер Робин, лениво покусывая травинку, "так что теперь все, что он
хочет, это сам дом".96

277








Это был квадратный кусок доски
с написанным на нем названием дома:

ЫСЧОВНИК

Тут произошел волнующий
эпизод, потому что вдруг нечто, продравшись сквозь заросли, налетело на Сыча.
Доска упала на землю, и Поросенок и Ру в замешательстве упали на нее.

"О, это ты", сказал Сыч сердито.

"Хэлло, И-і!", говорит Кролик.
"Наконец-то. Где ты пропадал?"

И-і не обратил на них никакого внимания.

"Доброе утро, Кристофер
Робин", сказал он, смахнув Ру и Поросенка и садясь на Ысчовник.

"Надеюсь, мы одни?"

"Да", говорит Кристофер Робин, с улыбкой.

"Мне сказали -- новость
прилетела в мой уголок Леса -- сырость, и больше ничего, никому не нуж­но, -- что
некая особа ищет дом. Я тут присмотрел один".

"Молодец", ласково говорит Кролик.

И-і медленно оглянулся на него
и затем опять повернулся к Кристоферу Робину.

"Кажется, к нам кто-то
присоединился", гово­рит, "но неважно, мы сейчас их покинем. Если ты пойдешь со
мной, Кристофер Робин, то я покажу тебе дом".

Кристофер Робин вскочил на ноги.

"Пошли, Пух", говорит.

"Пошли, Тиггер!", заорал Ру.

"Пошли, Сыч", говорит Кролик.

278








"Минутку", говорит Сыч, подбирая доску, кото­рая
тут как раз появилась на свет божий.

И-і замахал копытом.

"Кристофер Робин и я собираемся на Прогул­ку",
говорит, "но не на толкучку. Если ему хочется взять с собой Пуха и Поросенка, я
буду рад их ком­пании, но ведь нужно же и Дышать!"

"Все в порядке", говорит Кролик, скорее даже до­вольный,
что его оставляют за старшего. "Мы про­должим вынос вещей. А ну-ка, Тиггер, где
та верев­ка? В чем дело, Сыч?"

Сыч, который только что обнаружил, что его но­вый
адрес ОБЕСЧЕЩЕН, сурово закашлялся на И-і, но ничего не сказал, а И-і с остатками
ЫСЧОВНИКА на хвосте двинулся прочь.

Итак, через некоторое время они подошли к до­му, и
когда они к нему подходили, Поросенок толк­нул Пуха, а Пух -- Поросенка, и они
одновременно друг другу говорят: "Не может быть! Это он. На са­мом деле
он".

А когда они подошли поближе, оказалось, что это на самом деле он.

"Вот!", говорит И-і гордо, остановившись перед
домом Поросенка. "И название на нем, и все".97

"О!", сказал Кристофер Робин, не зная, что де­лать,
смеяться или что.

"Как раз подходящий дом для Сыча. Ты так не
думаешь, Маленький Поросенок?"

И тогда Поросенок совершил Благородный По­ступок,
причем совершил его как будто во сне, ду-

279








мая о тех замечательных словах, которые Пух
нахмыкал о нем.

"Да, это как раз подходящий
дом для Сыча", ска­зал Поросенок величаво, "и я надеюсь, что он будет в нем
очень счастлив"98.

"Что ты думаешь, Кристофер Робин?", спросил И-і
несколько тревожно, чувствуя, что что-то здесь не так.

Кристофер Робин сам хотел задать себе этот во­прос,
только никак не решался.

"Ладно", говорит. "Это очень хороший дом. А ес­ли
твой собственный дом разрушен, ты должен пой­ти куда-то еще, правда, Поросенок?
Что бы ты сде­лал, если бы твой дом был разрушен?"

Прежде чем Поросенок успел подумать, за него
ответил Пух.

"Он бы стал жить у меня", говорит Пух. "Прав­да,
Поросенок?"

Поросенок пожал ему лапу.

"Спасибо тебе, Пух", говорит. "С удовольствием".








Глава Х.
ЗАЧАРОВАННОЕ МЕСТО

Кристофер Робин собирался
уходить. Никто не знал, почему он уходил, и никто не знал, куда; на са­мом деле
никто даже не знал, откуда он знает, что Кристофер Робин собирается
уходить. Но несмот­ря на это, кое-кто, а скорее всего, даже все в Лесу
чувствовали, что рано или поздно это произойдет. Даже Самый Крохотный из Всех
друг-и-родственник Кролика, который мог только претендовать на то, что когда-то
видел ногу Кристофера Робина, да и то никакой уверенности в том, что это была
нога именно Кристофера Робина, не было, потому что вполне возможно, это было
что-нибудь другое, да­же этот Самый Крошечный из Всех говорил себе, что теперь
Порядок Вещей изменится и Все Будет По-Другому. И Рано или Поздно, два других
родственника-и-друга сказали друг другу: "Ну что, еще Рано?" или "Ладно, уже
Поздно?" такими безна­дежными голосами, что на самом деле бесполезно было ждать
ответа.

И однажды, когда Кролик почувствовал, что больше
не может ждать, он распространил Писку, в которой говорилось:

281








"Писка на митинг всех около
двух в Медвежьем Углу проведения Ризолюции По Приказу Держаться Налево
Подписано Кролик".

Он должен
был переписать это три раза, прежде чем ризолюция приобрела должный вид,
который он ей намеревался придать, когда начинал писать ее; но когда наконец
она была закончена, он взял ее и понес, чтобы показать всем и всем прочитать, и
они все сказали, что придут и выслушают его.

"Ладно", сказал И-і тогда же
днем, когда он увидел всех приближающихся к его дому. "Вот так сюрприз. Что, и
я тоже приглашен?"

"Не бери его в голову", шепнул
Кролик Пуху. "Я ему все сказал еще утром". "Как ты поживаешь, И-і", сказали
все, и он сказал, что никак, не обра­щая, впрочем, на них никакого внимания, и
тогда они сели. И как только они все сели, Кролик опять встал.

"Мы все знаем, почему мы
здесь", говорит, "но я попросил своего друга И-і__"

"Это меня", говорит И-і. "Грандиозно".

"Я попросил его Огласить Ризолюцию".

И опять сел. "Ладно, И-і, давай", говорит.

"Не надо меня понукать", сказал И-і, очень
медленно поднимаясь. "Не надо этих ладно-давай-и-Ј". Он взял лист бумаги из-за
уха и развернул его. "Об этом никто ничего не знает", сказал он. "Это Сюрприз".
Он солидно прокашлялся и начал так:

"То-се, почему-бы-и-нет Итакдалее -- прежде чем я

282








начну или скажу, прежде чем я намерен кончить. Я
намерен прочитать вам Стихи. До непосредствен­ного -- до непосредственного --
длинное слово -- ладно, должно быть, вы когда-нибудь поймете, что оно,
собственно, значит, -- до непосредственного, как я уже сказал, момента вся
Поэзия в Лесу произ­водилась Пухом, Медведем с приятными манера­ми, но
Положительным и Поразительным Недо­статком Мозгов. Поэзия, которая предлагается
ва­шему вниманию, была написана Мной, И-і, в ясном уме и твердой памяти на
Чистом Глазу. Если кто-нибудь возьмет у Ру драже и разбудит Сыча, мы все сможем
насладиться ею. Я назвал ее Поэма. Вот она:

Кристофер Робин уходит, По крайней
мере, на мой взгляд. Куда?

Не знает никто. Но он уже в пальто
(Чтобы была рифма к "никто"). Навсегда?

(Чтобы рифмовалось с "куда") Что мы можем
поделать?

(У меня нет ещн рифмы к "взгляду". Вот
черт!)

(Ну вот. Теперь еще надо рифму к
черту. Черт!)

(Ну ладно, пусть эти два
черта и рифму­ются друг с другом на здоровье). Дело обстоит гораздо серьезнее,
чем я пред­полагал. Но я не лгал. (Так, очень хорошо).

283








Я должен

Начать сначала

Но легче

Остановиться

Кристофер Робин, гуд-бай.

Ай!

(Хорошо!)

ан (в смысле Я по-английски)

и олл ов всех твоих друзей

(О. Кей.)

Посылают,

То есть я имею в виду желают

(Здесь некоторое затруднение,

Не туда заехал).

Ладно, как бы то ни было,

Мы