логический аспект
мифологии ВП (глава о мЈде открывает его духовный аспект), то есть, по
сути, имеет космогенетический характер, тем более что в рожде­нии Пуха
участвуют все персонажи. Финальный эпизод с поваленным деревом-домом
олицетворяет собой конец старого детского мира и начало большого мира, что
также имеет отчетливый космогенетический смысл.

7.
Характеры

Последний раздел психологии,
который буквально просится быть примененным к ВП и на этот раз в общем
почти лежит на поверхности, -- это характерология. Ха­рактеры в ВП
удивительно выпукло и четко очерчены:

Пух жизнерадостен, добродушен и находчив,
Поросенок тревожен и труслив, И-і мрачен и агрессивен, Кролик ав­торитарен, Сыч
оторван от действительности и погружен в себя, Тиггер добродушно-агрессивен и
хвастлив, Ру все время обращает на себя внимание. Как описать эти харак-

29








теры на языке характерологии Э. Кречмера, П.Б.
Ганнушкина, М. Е. Бурно?

Пух представляет собой
выразительный пример циклоида-сангвиника, реалистического синтонного
характера, находящегося в гармонии с окружающей действительнос­тью: смеющегося,
когда смешно, и грустящего, когда груст­но. Циклоиду чужды отвлеченные понятия.
Он любит жизнь в ее простых проявлениях -- еду, вино, женщин, ве­селье, он
добродушен, но может быть недалек. Его телосло­жение, как правило, пикническое
-- он приземистый, пол­ный, с толстой шеей. Все это очень точно
соответствует об­лику Пуха -- страсть к еде, добродушие и великодушие, полная
гармония с окружающим и даже полноватая ком­плекция. Интересно, что знаменитые
циклоиды -- герои мировой литературы в чем-то фундаментально похожи на Пуха:
Санчо Панса, Фальстаф, Ламме Гудзак, мистер Пиквик [Бурно 1990}.

Поросенок -- пример психастеника,
реалистического интроверта, характер которого прежде всего определяется
дефензивностью, чувством неполноценности, реализую­щимся в виде тревоги,
трусливо-напряженной неуверен­ности, тоскливо-навязчивого страха перед будущим
и не­престанного пережевывания событий прошлого. Мысли психастеника всегда
бегут впереди действий, он анализи­рует возможный исход событий и всегда в
качестве приви­легированного рассматривает самый ужасный. В то же время, он
чрезвычайно совестлив, стыдится своей трусос­ти и хочет быть значительным в
глазах окружающих, для чего прибегает к гиперкомпенсации. Психастеник имеет лептосомное
телосложение -- маленький, "узкий". Таков Поросенок -- вечно тревожен, ожидает
опасностей от боль­ших животных и стыдится своей боязни, ему кажется, что надо
предупредить своим поведением (в частности, рече­вым -- см. следующий раздел)
эти надвигающиеся опасно­сти, всегда готов спасовать, но, поддержанный другими,
в

30








трудную минуту может проявить чудеса храбрости,
как это и происходит с ним в конце книги.

Сыч противоположен первым
двум персонажам своей ярко выраженной аутистичностью [Блейлер 1927},
замкну­тостью на себя и своем внутреннем мире, полным отрывом от реальности;
построением имманентной гармонии в своей душе. Это свойство шизоида,
замкнуто-углубленной лично­сти. Сыч находится в мире гармонии "длинных слов",
кото­рые никак не связаны с моментом говорения, прагматичес­ки пусты. Он
отгорожен от мира как будто стеклянной оболочкой. Мир кажется ему символической
книгой, полной таинственных значений: он отрывает у И-і хвост, думая, что это
дверной колокольчик; во время бури любуется на свой почтовый ящик (в который он
до этого бросал письма, написанные самому себе) название дома ("Ысчовник"), на­писанное
им на доске, для него важнее самого дома.

И-і
прежде
всего обращает на себя внимание своим по­стоянным мрачным настроением. Психиатр
бы сказал, что он страдает тяжелой эндогенной депрессией, которая все­цело
овладевает личностью и управляет поведением. В та­ких случаях характер может
деформироваться и приобре­тать противоречивое сочетание характерологических
ради­калов. Так, с одной стороны, И-і агрессивен и казуистичен, с другой, --
оторван от окружающего. Первое составляет существенное свойство эпилептоида --
напряженно-авто­ритарного характера, второе -- шизоида. Но настоящей ав­торитарности,
так же, как и подлинного символического аутизма мы не наблюдаем у И-і. Он
убежден, что все без­надежно плохо и все плохо к нему относятся, но в глубине
души он достаточно тонок и даже, скорее, добр, особенно это видно в конце
книги. Он может изощренно издеваться над собеседником (подробнее см. следующий
раздел), но при этом в глубине души чувствовать к нему расположе­ние. Таковы
его отношения с Поросенком. И-і напоминает нам своим характером Ф. М.
Достоевского. В психопатоло-

31








гии такой характер называется мозаичным, или
полифони­ческим [Бурно 1996}.

Кролик -- для него наиболее
характерна авторитарность, стремление подчинить себе окружающих, сочетающаяся у
него с комплексом неполноценности и механизмом гиперкомпенсации в качестве
способа его преодоления. Такую личность называют дефензивно-эпилептоидной.
Это напря­женно-авторитарный субъект, реалистический, но не тон­кий, его самая
сильная сторона -- организаторские способ­ности, самая слабая -- неискренность и
недалекость. Имма­нентный внутренний мир его практически пуст, для
удовлетворения социально-психологических амбиций ему необходимы люди. Так,
Кролик, особенно во второй книге, стремится все время что-то организовывать и
кем-то ко­мандовать. Иногда ему это удается, чаще же он попадает впросак, так
как в силу отсутствия глубины и тонкости не­дооценивает своих партнеров.

Тиггер -- в обрисовке его
характера подчеркнуты незре­лость (ювенильность) и демонстративность
-- свойства истерика. Он стремится обратить на себя внимание, не­имоверно
хвастлив, совершенно не в состоянии отвечать за свои слова. Этим он напоминает
Хлестакова и Ноздрева, но в целом он, конечно, не психопат и даже не
акцентуант, его главный радикал, так же как и у Пуха, сангвинический с
гипертимическим уклоном.

Ру характеризуется примерно
теми же свойствами, что и Тиггер, -- все время стремится обратить на себя внима­ние,
крайне эгоцентричен и гипертимичен, но в целом, конечно, будущий циклоид.

Каша и Кристофер Робин,
строго говоря, не проявляют себя как характеры, так как это, скорее,
суперхарактеры. Подробнее о них см. в следующем разделе.

Все характеры естественным
образом взаимодействуют друг с другом, и это в первую очередь проявляется в
разго­ворах.

32








8. Речевые
действия

Характер
человека опосредует его восприятие реально­сти. Но человек воспринимает
реальность при помощи языка, и только при его помощи. Реальность такова, какой
ее описывает язык (тезис лингвистической относительно­сти Б.Л. Уорфа [Warf 1956]). Но язык не только описывает внешний мир, как считали в
начале XX века логические позитивисты и
ранний Витгенштейн, но активно воздейст­вует на внешний мир, вступает в сложные
взаимодействия с ним. К такому выводу пришла аналитическая филосо­фия 1930-40-х
годов (оксфордская школа обыденного языка и поздний Витгенштейн), а подробно
его разработа­ла теория речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля [Остин 1986, Searle 1969}. "Мы сообщаем другим, каково положе­ние вещей; мы
пытаемся заставить других совершить не­что; мы берем на себя обязательство
совершить нечто; мы выражаем свои чувства и отношения; наконец, мы с помо­щью
высказываний вносим изменения в существующий мир" [Серль 1986:194}.

Художественная
речь является неотъемлемой частью речевой деятельности. Если понимать язык так,
как его по­нимали позитивисты, то художественной речи просто не остается места
в речевой деятельности. Если считать, что язык описывает реальность, а
художественная речь, как правило, ничего не описывает, то в этом случае
художест­венную речь нельзя считать языком. И предложения худо­жественной речи
тогда не являются предложениями, так как они лишены истинностного значения [Руднев
1996,1999}. Но если понимать язык, как его понимали по­здний Витгенштейн и
теория речевых актов, то художест­венная речь становится одной из форм жизни,
одним из жанров речи, подобно молитве, ругани, игре в шахматы, публичной
лекции, выяснению отношений, отданию ко­манд, признанию в любви, проверке
билетов в обществен­ном транспорте, предвыборной кампании и т. д. и т. п.

33








Самое главное, что делают
персонажи ВП, -- это то, что они все время говорят. Глагол
'сказал' -- самый частотный в этой книге. Говорят они о разных вещах, и каждый
говорит по-разному. У каждого свой неповторимый речевой портрет, тесно
связанный с его характерологическим портретом.

Винни Пух. Его речь одна из
наиболее сложных хотя бы потому, что он единственный (за исключением И-і в по­следней
главе), кто пишет стихи. Сочинение стихов -- тоже разновидность речевой
деятельности, причем одна из наи­более фундаментальных. Считается, что язык не
может су­ществовать без того, чтобы на нем не писали стихов [Лот­ман 1972}.
Сочинение стихов восходит к ритуальному ре-цитированию, повторению ритмически
сходных отрезков речи, и сам стих, являясь кореллятом мифа [Лотман 1972}, служит
одним из наиболее универсальных способов позна­ния мира. Филогенетически поэзия
возводится, соответст­венно, к детскому языку ("Стихи происходят из детского
лепета" [Якубинский 1986:196}). Пух пишет стихи в труд­ную минуту, чтобы
придать себе сил, осмыслить непонят­ное, зафиксировать свою оценку
происходящего или отме­тить поступок другого персонажа, разобраться в себе.
Всего им написано 23 стихотворения самых различных жанров -- от шуточного
каламбура, нонсенса, комического диалога со своим бессознательным,
самовосхваления до медитатив­ной элегии, колыбельной и торжественной оды.

В сущности, Пух -- это Пушкин.
Синтонный темпера­мент великого русского поэта не раз подвергался психоло­гическому
исследованию, а место Пуха и его поэзии в Лесу соответствует месту Пушкина как
солнца русской поэзии в нашей культуре (ср. о роли Пушкина в "Бесконечном тупи­ке"
Д. Галковского [Руднев 1993]).

Синтонность, сангвиничность
характера накладывает отпечаток на речь Пуха в целом. Его речь очень тесно свя­зана
с прагматикой момента высказывания: она в высшей степени оперативна; лишь когда
начинают говорить длин-

34








ные слова, он отключается и отвечает невпопад. Пух
нахо­дит хвост И-і, открывает Северный Полюс, спасает Поро­сенка. Он
единственный из персонажей, который способен на такие речевые акты, как
обязательство или обещание (комиссивы, по Остину и Серлю [44, 63]), которые он
все­гда выполняет.

Для речи Поросенка
характерна тревожная экспрессив­ность. Он все время забегает вперед, чтобы
предотвратить якобы надвигающуюся опасность, своеобразное прагмати­ческое
упреждение. Когда Пух предупреждает его, что Jagular (а на самом деле сидящие на ветке дерева и не мо­гущие слезть оттуда
Тиггер и Ру) имеет обыкновение сва­ливаться людям на голову, а перед этим
кричат "На по­мощь!", чтобы человек посмотрел вверх, Поросенок тут же очень
громко кричит (так, чтобы Jagular его услышал), что он
смотрит вниз.

Поросенок сомневается,
умалчивает, выполняет риту­альные действия. Обещая что-либо или предлагая
помощь, он потом под влиянием страха склонен уклоняться от вы­полнения своего
обещания, рефлексирующая тревожность заставляет его разыгрывать целые
воображаемые сцены и диалоги, где он, следуя механизму гиперкомпенсации, вы­ставляет
себя умным, находчивым и мужественным.

Для И-і характерна
недоброжелательная агрессив­ность, неловкость и одновременно язвительная
изощрен­ность, нарочитое навязывание собеседнику своего пони­мания
прагматической оценки ситуации, речевое пиратст­во, то есть стремление унизить
собеседника, приписывая ему несуществующие у него пресуппозиции и тем самым фрустрируя
его; для него также характерно раскодирова­ние этикетных речевых штампов, их
гипертрофия и ре­флексия над ними:

"Никто мне ничего не
рассказывает", сказал И-і. "Никто не снабжает меня информацией. В будущую

35








пятницу исполнится семнадцать
дней, когда со мной последний раз говорили".

"Ну уж, семнадцать дней, это ты
загнул". "В будущую Пятницу", объяснил И-і. "А сегодня суббота", говорит
Кролик. "Так что всего одиннадцать дней. И я лично был здесь неделю назад".

"Но беседы
не было", сказал И-і. "Не так, что сна­чала один, а потом другой. Ты сказал
'Хэлло', и только пятки у тебя засверкали. Я увидел твой хвост в ста яр­дах от
себя на холме, когда продумывал свою реплику Я уже было подумывал сказать
"Что?", но, конечно, бы­ло уже поздно".

"Ладно, я торопился".

"Нет
Взаимного Обмена", продолжал И-і. "Взаим­ного Обмена Мнениями. 'Хэлло' -- 'Что?'
-- это топта­ние на месте, особенно, если во второй половине беседы ты видишь
хвост собеседника".

Интересной
особенностью речевой деятельности И-і, которая отсутствует у всех остальных
персонажей, являет­ся острый и желчный юмор, широко использующий цита­ты и
реминисценции из "народного" или даже литератур­ного языка. Здесь нельзя еще
раз не вспомнить великого русского романиста и его интерпретаторов [БЈм
1934, То­поров 1995}.

Речь Сыча -- типичная речь
шизоида-аутиста. Сыч упо­требляет абстрактные слова, оторванные от прагматики
(типичная ситуация для шизоида -- знать много слов и со­вершенно не уметь ими
пользоваться), не слышит собесед­ника и не способен к нормальному диалогу. Он
все время пытается ввести собеседника в заблуждение относительно своих, на
самом деле более чем скромных, способностей читать и писать, проявляя
изощренную хитрость, с тем чтобы сохранить для себя и других имманентно
гармонич­ный облик лесного мудреца.

36








Речевое поведение остальных
персонажей более при­митивно. Речь Кролика носит подчеркнуто этикетный,
де­ловой, целенаправленный и директивный характер. Его сфера -- это устные распоряжения
и письменные директи­вы -- записки, планы, резолюции. Устная речь его активна,
кратка, ориентирована на управление окружающими, лек­сически и риторически
бедна, как это и должно быть в ре­чи эпилептоида. Характерно, что он один
совершенно не принимает поэзию Пуха, он просто не понимает, что к это­му можно
относиться всерьез. Весьма вероятно, что Кро­лик не понял бы и этой статьи.

Интересно, что разные характеры в
разной степени по­нимают друг друга. Так, Пух и Поросенок понимают друг друга с
полуслова, Сыч и Кролик вообще не понимают друг друга, так как для первого
важнее сохранить внутрен­нюю аутистическую гармонию, а для второго -- получить
оперативную информацию, руководство к действию.

Самая характерная черта речевого
поведения Тиггера -- агрессивное дружелюбие, хвастовство и безответствен­ность.
Первые два свойства позволяют ему делать суждения о знаках, значений которых он
не знает ("Чертополох -- это то, что нравится Тиггерам больше всего на свете").

Речевое поведение Ру сводится к
формуле "Посмотри, как я плыву". Благодушная хвастливая демонстративность при
противоположности габаритов делает этих двух персонажей неразлучными.

Канга тонко и сложно проявляет
себя в речевом поведе­нии один раз, когда Поросенок попадает к ней в карман и
она, чтобы отомстить похитителям Ру, делает вид, что не заметила подмены. При
этом заявления Поросенка, что он Поросенок, а не Ру, она сложно игнорирует
ответным заяв­лением, что если Ру будет притворяться Поросенком, то он всегда
таким останется и т. д.

Речь Кристофера Робина
характеризуется прежде всего негативными качествами. Он не пишет стихов, не
трево-

37








жен, не агрессивен, не меланхоличен, не
аутистичен, не де­монстративен. Он, конечно, всегда дружелюбен и готов по­мочь,
слегка выдумывает; как и все, порой говорит то, чего не знает. Но его речь -- в
целом это речь идеального маль­чика, существа высшего по отношению ко всем
животным, для которых факт эпистемической констатации им (Крис­тофером Робином)
положения дел тождествен онтологиче­ской закрепленноcти этого положения дел (если Кристо­фер Робин знает или
считает, что это так, то это так). Но все же в личности и речевом поведении
Кристофера Робина есть позитивное свойство, которое отличает его от всех ос­тальных
персонажей. Это его способность к саморазвитию, к эволюции. Он не только знает
заведомо больше осталь­ных персонажей, но его знание принципиально неограни­чено.
Особенно это чувствуется во второй книге, где тема становления личности
делается доминирующей и достига­ет кульминации в тот момент, когда Кристофер
Робин в Гелеоновом Лоне рассказывает Пуху обо всех тайнах мира.

9.
Возможные миры

Мир ВП -- детский мир, и
его крайне принципиальной чертой является ограниченность и отграниченность. Мир
ВП -- это замкнутый мирок, Лес, в котором контакты с внешним миром носят
секундарный и мистический харак­тер.

Количество персонажей ограничено.
Вначале это Пух, Поросенок, Кролик, Сыч, И-і и Кристофер Робин. (О
друзьях-и-родственниках Кролика речь пойдет отдельно -- они представляют собой
специфическую и крайне принци­пиальную для логического мира ВП
проблему.) Появление в Лесу Канги и Бэби Ру вызывает переполох, оно воспри­нимается
крайне болезненно:

Никто, казалось, не понимал,
откуда они явились, но они были в Лесу: Канга и Бэби Ру. Когда Пух спросил у

38








Кристофера Робина, как они здесь
оказались, Кристо­фер Робин сказал: "Обычным способом, если ты пони­маешь, что
я имею в виду, Пух". Пух, который совер­шенно не понимал, сказал: "О!" Затем он
дважды кив­нул головой и говорит: "Обычным способом. О!"

Появление
новых персонажей, чужаков, приводит к проблеме квантификации, к пересчету всех,
кто был раньше:

"Что мне не
нравится во всем этом, так это вот что", сказал Кролик. "Вот мы -- ты, Пух, и
ты, Поросенок, и Я--и вдруг__"

"И И-і",
сказал Пух.

"И И-і,
когда__"

"И Сыч",
говорит Пух.

"И Сыч -- и
тогда все__"

"О, еще
И-і", сказал Пух. "Я забыл его".

"Вот -- мы --
тут", говорит Кролик весьма громко и отчетливо, "все мы, -- и затем вдруг мы
просыпаемся однажды утром, и что мы обнаруживаем? Мы обнару­живаем среди нас
Странное животное".

При этом
для обитателей Леса вообще важно знать, что все на месте и сколько чего есть,
сколько горшков с медом, сколько детей у Кролика и т. д. Тут мы подходим к
важной особенности логического мира ВП. С одной сто­роны, он стремится к
экстенсивной отгороженности, но с другой -- ему важно быть открытым интенсивно и
интен­сионально -- в прошлое, в свою мировую линию жизни;

героям одновременно хочется ничего не знать о
чужих проблемах неведомого взрослого мира, но при этом, -- они хотят думать, что
их собственный мир не является выдуманным, что он настоящий. В этом
плане логическая операция квантификации приобретает чрезвычайно важ-

39








ную роль, ибо это такое действие, когда
высказыванию приписывается особый оператор (квантор), говорящий о том,
применительно к какой предметной области данное высказывание может быть
истинным, то есть для сколь­ких объектов: для всех, для нескольких или только
для одного -- значение пропозициональной переменной вы­полняется. Отсюда ставший
знаменитым онтологический критерий Куайна -- быть означает быть значением свя­занной
переменной, то есть переменной, связанной опре­деленным квантором
(универсальным, экзистенциаль­ным или индивидуальным) [Quine 1953]. Поэтому герои, с одной стороны, все
пересчитывают, но, с другой, им хо­чется думать, что всего очень много. Отсюда
друзья-и-родственники Кролика ("из тех, которые залетают вам в ухо, или из тех,
которых вы нечаянно топчете ногами"). Они, естественно, плодятся, как кролики,
и поэтому неквантифицируемы. Их неопределенно много. Они со­ставляют актуальную
бесконечность интуиционистской логики, их имеется настолько неопределенное
количест­во, что о них нельзя сказать, что они точно есть или их точно нет, --
одним больше, одним меньше, они, как час­тицы в квантовой механике, появляются
и аннигилируют бес