ими  пространств.  Подобного  рода  предметы  имеют  по
сравнению с определениями понятия  ту  отличительную  особенность,  что  они
внешни друг другу и имеют неизменное определение. Если  же  понятия  берутся
таким образом, что они соответствуют подобным знакам, то они перестают  быть
понятиями. Их определения не такое мертвенно-неподвижное, как числа и линии,
к которым их соотношения не  принадлежат;  определения  понятия  суть  живые
движения;   различенная   определенность   одной   стороны   непосредственно
внутренняя также и для другой стороны; то, что для чисел  и  линий  было  бы
полным  противоречием,  неотъемлемо  присуще  природе  понятия.   -   Высшая
математика, которая также доходит  до  бесконечного  и  допускает  для  себя
противоречия, для изображения таких определений уже  не  может  пользоваться
своими прежними знаками;  для  обозначения  еще  весьма  далеко  от  понятия
представления о бесконечном сближении двух  ординат  или  для  приравнивания
дуги бесконечному числу бесконечно малых прямых линий она не  может  сделать
ничего другого, как начертить указанные две прямые линии друг вне друга  или
вписать в дугу прямые линии, однако как отличные от самой дуги.  Когда  речь
идет о бесконечном, а именно оно здесь важнее  всего,  -  высшая  математика
отсылает к представлению.
   Что прежде всего побудило к указанной  попытке,  -  это  главным  образом
количественное отношение, в котором, как полагают, находятся  друг  к  другу
всеобщность, особенность и единичность. О всеобщем  говорят,  что  оно  шире
особенного и единичного, а об особенном - что оно шире  единичного.  Понятие
есть конкретное и самое богатое [по содержанию], так как оно есть  основание
и тотальность предыдущих определений, т. е. категорий бытия  и  рефлективных
определений; поэтому последние, правда, выступают и в нем. Но о природе  его
судят совершенно превратно,  если  их  еще  удерживают  в  нем  в  указанной
абстрактности, если  "больший  объем"  всеобщего  понимается  так,  что  оно
есть-де нечто  большее  или  некоторое  большее  количество  (Quantum),  чем
особенное и единичное. Как абсолютное  основание  понятие  есть  возможность
количества. (Quantitat), но равным образом и возможность качества, т. е. его
определения различны также качественно; поэтому их рассматривают вопреки  их
истине уже в  том  случае,  если  полагают  их  только  в  форме  количества
(Quantitat). Подобным же образом, далее, рефлективное определение есть нечто
относительное, в чем имеет видимость (scheint) его противоположность; оно не
находится  во  внешнем  отношении,  как  какое-то  определенное   количество
(Quantum). Но понятие есть нечто большее, чем все это; его определения - это
определенные понятия  и  сами  по  существу  своему  суть  тотальность  всех
определений. Поэтому числовые и пространственные отношения,  в  которых  все
определения обособлены друг от друга, совершенно не подходят  для  выражения
такой внутренней тотальности; скорее они самое последнее и самое  худшее  из
всех средств,  которые  могли  бы  быть  употреблены  для  этого.  Природные
отношения, как, например, магнетизм, цветовые сочетания, были бы  для  этого
бесконечно высшими и более истинными символами.  Так  как  человек  обладает
речью  как  свойственным  разуму  средством  обозначения,  то  пустая  затея
выискивать менее  совершенный  способ  изображения  и  причинять  себе  этим
хлопоты. Понятие, как таковое, может по существу своему быть постигнуто лишь
духом - ведь оно не только достояние духа, но и его чистая самость (Selbst).
Тщетно желание фиксировать  понятие  посредством  пространственных  фигур  и
алгебраических знаков в угоду внешнему взору и непонятийному,  механическому
способу рассмотрения, некоторому исчислению. Также и все  иное,  что  должно
было бы служить символом, способно самое  большее  -  подобно  символам  для
природы Бога-вызывать нечто намекающее на понятие  и  напоминающее  его;  но
если серьезно стремятся выразить и познать таким именно образом понятие,  то
[следует сказать ], что внешняя  природа  любого  символа  не  подходит  для
этого, и отношение скорее оказывается обратным: то, что в  символе  намекает
на некоторое высшее  определение,  можно  познать  только  через  понятие  и
сделать  его  доступным  можно  только  удалением  той  чувственной  примеси
(Beiwesen), которая считается средством его выражения.
   С. ЕДИНИЧНОЕ (DAS EINZELNE)
   Единичность, как оказалось, положена уже особенностью;
   особенность - это определенная всеобщность, следовательно,  соотносящаяся
с собой определенность, определенное определенное (das bestimmte Bestimmte).
   1. Поэтому единичность являет себя прежде всего как рефлексия  понятия  в
само себя из  своей  определенности.  Она  опосредствованно  понятия  собой,
поскольку его инобытие вновь  сделало  себя  чем-то  иным,  вследствие  чего
понятие восстановлено как равное самому себе, но  в  определении  абсолютной
отрицательности. - То отрицательное во всеобщем, благодаря которому всеобщее
есть особенное, было выше определено как  двоякое  свечение  (Doppelschein);
поскольку оно свечение (Scheinen) внутрь,  особенное  остается  всеобщим,  а
через свечение (Scheinen) вовне оно определенное; возвращение  этой  стороны
во  всеобщее  двояко:  либо  через  абстракцию,  которая   отбрасывает   это
определенное и возвышается до более высокого  и  наивысшего  рода,  либо  же
через единичность, к которой всеобщее нисходит  в  самой  определенности.  -
Здесь начинается поворот, на котором абстракция сбивается с пути  понятия  и
покидает истину. Ее более высокое и  наивысшее  всеобщее,  до  которого  она
возвышается, это лишь поверхность, становящаяся все более бессодержательной,
а презираемая ею единичность есть та глубина, в  которой  понятие  постигает
само себя и положено как понятие.
   Всеобщность и особенность  явили  себя,  с  одной  стороны,  как  моменты
становления единичного. Но было уже показано, что в самих себе они тотальное
понятие и потому в единичности  не  переходят  в  нечто  иное;  в  ней  лишь
положено то, что они суть в себе и для себя. Всеобщее есть для себя, так как
в самом себе оно абсолютное опосредствование, соотношение с собой  лишь  как
абсолютная отрицательность. Всеобщее абстрактно, поскольку это  снятие  есть
внешнее действие и тем самым отбрасывание определенности. Поэтому  указанная
отрицательность имеется, правда, в абстрактном, но  она  остается  вне  его,
просто как его условие; она есть сама абстракция,  противопоставляющая  себе
свое всеобщее, вследствие чего это  всеобщее  не  имеет  единичности  внутри
самого себя и остается чуждым понятия. -  Жизнь,  дух,  Бога,  равно  как  и
чистое понятие абстракция потому не может постичь, что она  не  допускает  к
своим творениям единичность, принцип индивидуальности  и  личности  и  таким
образом  приходит  лишь  к  безжизненным   и   бездуховным,   бесцветным   и
бессодержательным всеобщностям.
   Но единство понятия столь нераздельно, что и эти продукты  абстракции,  в
то время  как  они  должны  отбросить  единичность,  скорее  сами  единичны.
Абстракция возводит конкретное во всеобщность, всеобщее же она понимает лишь
как определенную всеобщность, а это как раз и есть единичность, которая, как
оказалось, есть соотносящаяся с  собой  определенность.  Поэтому  абстракция
есть разделение конкретного и разрознивание (Vereinzelung) его  определений;
посредством абстракции схватываются лишь единичные свойства и моменты;  ведь
ее продукт должен содержать то, что она есть сама. Но  различие  между  этой
единичностью ее продуктов и  единичностью  понятия  состоит  в  том,  что  в
продуктах отличаются друг от друга единичное как содержание и  всеобщее  как
форма - именно потому, что содержание не дано как абсолютная форма, как само
понятие, иначе говоря, форма не дана как тотальность формы. - Но  это  более
подробное рассмотрение показывает само абстрактное как  единство  единичного
содержания и  абстрактной  всеобщности,  стало  быть,  как  конкретное,  как
противоположность тому, чем оно хочет быть.
   Исходя из того же основания особенное,  так  как  оно  лишь  определенное
всеобщее,  есть  также  единичное,  и,  наоборот,  так  как  единичное  есть
определенное  всеобщее,  то  оно  и   некоторое   особенное.   Если   твердо
придерживаться этой абстрактной определенности, то [следует сказать,  что  ]
понятие имеет три особенных определения - всеобщее, особенное  и  единичное,
между  тем  как  ранее  видами  особенного  были  названы  лишь  всеобщее  и
особенное. Так как единичность есть возвращение понятия  как  отрицательного
внутрь себя,  то  абстракция,  которая,  собственно  говоря,  снята  в  этом
возвращении, может само это возвращение как безразличный момент зачислять  в
один ряд с другими моментами.
   Если единичность приводится как одно из особенных определений понятия, то
особенность есть тотальность, объемлющая  собой  все  эти  определения;  как
такая  именно  тотальность  она  их  конкретное  или  сама  единичность.  Но
особенность есть конкретное также и с отмеченной выше стороны, [т.  е.]  как
определенная всеобщность; как такая, особенность дана  как  непосредственное
единство, в котором ни один из этих моментов не положен как различенный  или
как  определяющее,  и  в  этой  форме  она  будет  составлять  средний  член
формального умозаключения.
   Совершенно очевидно, что каждое определение,  полученное  до  сих  пор  в
экспозиции понятия, непосредственно растворялось и терялось в своем  другом.
Всякие различения смываются в рассуждении, которое должно их  изолировать  и
фиксировать.  Одно  только  представление,  для  которого   их   изолировало
абстрагирование,  способно  удержать  для  себя  вне  друг  друга  всеобщее,
особенное и единичное; как такие они могут быть перечислены, а что  касается
последующего различения, то [надо сказать, что]  представление  держится  за
совершенно внешнее различение бытия, за  количество,  которому  менее  всего
здесь место. - В единичности указанное истинное отношение  -  нераздельность
понятийных определений - положено; ибо как отрицание отрицания она  содержит
их противоположность и притом в ее основании или единстве, [т. е. ] слитость
каждого из этих определений со своим иным. Так как в этой рефлексии  имеется
в  себе  и  для  себя  всеобщность,  то  она   по   существу   своему   есть
отрицательность определений понятия не только  в  том  смысле,  что  она  по
отношению к ним есть как бы лишь некое отличное от них третье, но и  в  том,
что    отныне    положено,    что    положен-ность     (Gesetzsein)     есть
в-себе-и-для-себя-бытие, т.  е.  что  каждое  из  принадлежащих  к  различию
определений само есть тотальность. Возвращение определенного понятия в  себя
означает, что оно имеет определение  -  в  своей  определенности  быть  всем
понятием целиком.
   2. Но единичность - это не только возвращение понятия  в  само  себя,  но
непосредственно и его утрата. Будучи  в  единичности  внутри  себя,  понятие
становится через нее вовне себя и вступает в  действительность.  Абстракция,
которая   как   душа   единичности   есть   соотношение   отрицательного   с
отрицательным, не есть, как оказалось, нечто внешнее всеобщему и особенному,
а имманентна им, и они благодаря ей суть конкретное, содержание,  единичное.
Но единичность как эта  отрицательность  есть  определенная  определенность,
различение, как таковое;  через  эту  рефлексию  различия  в  себя  различие
становится  прочным;  акт  определения  особенного  совершается  лишь  через
единичность, ибо единичность есть та абстракция, которая теперь  именно  как
единичность есть положенная абстракция.
   Следовательно, единичное как соотносящаяся с собой  отрицательность  есть
непосредственное тождество отрицательного с собой; оно для-себя-сущее. Иначе
говоря, оно абстракция, определяющая понятие в соответствии с его  идеальным
моментом бытия как нечто непосредственное. - Таким образом,  единичное  есть
качественное "одно" или  "это".  По  этому  качеству  оно,  во-первых,  есть
отталкивание (Repulsion) себя от самого себя, что предполагает многие другие
"одни";  во-вторых,  в  противоположность  этим  предположенным   иным   оно
отрицательное  отношение  и  потому  исключающее   единичное.   Всеобщность,
соотнесенная  с  этими  единичными  как  с  безразличными  "одними"  (а  она
непременно  должна  быть  соотнесена  с  ними,  ибо   она   момент   понятия
единичности), есть лишь то, что обще (das Gemeinsame) им. Если под  всеобщим
понимают то, что обще (gemeinschaftlich) многим  единичным,  то  исходят  из
безразличного их устойчивого наличия и  к  определению  понятия  примешивают
непосредственность бытия. Низшие из всех возможных представлений о  всеобщем
в его соотношении с единичным - это [представление  о  ]  внешнем  отношении
всеобщего как чего-то только общего [многим ].
   Единичное, которое в рефлективной сфере существования дано как "это",  не
имеет того исключающего соотношения с другим  "одним",  которое  свойственно
качественному для-себя-бытию. "Это", как  рефлектированное  в  себя  "одно",
само по себе не обладает  отталкиванием;  иначе  говоря,  в  этой  рефлексии
отталкивание  составляет  одно   с   притяжением   и   есть   рефлектирующее
опосредствование,  которое  в  "этом"  таково,  что  "это"  есть  положенная
непосредственность,  проявляющаяся  в  чем-то  внешнем.  "Это"   есть;   оно
непосредственно;  но  оно  есть  "это",  лишь  поскольку   его   показывают.
Показывание - это такое рефлектирующее движение,  которое  сосредоточивается
на себе (sich in sich zusammennimmt) и полагает непосредственность,  но  как
нечто внешнее  себе.  -  Единичное  же  есть,  правда,  также  и  "это"  как
непосредственное, восстановленное из  опосредствования;  но  оно  имеет  это
опосредствование не  вовне  себя,  оно  само  есть  отделение,  состоящее  в
отталкивании, есть положенная абстракция, но в  самом  своем  отделении  оно
положительное отношение.
   Как рефлексия  различия  в  себя  это  абстрагирование  единичного  есть,
во-первых,   полагание   различенных   [моментов]    как    самостоятельных,
рефлектированных в себя. Они суть непосредственно; но это  разделение  есть,
далее, рефлексия вообще, свечение (das Scheinen) одного в другом; как  такие
они находятся в существенном соотношении. Далее, по отношению друг  к  другу
они не только сущие  единичные;  такая  множественность  свойственна  бытию;
единичность, полагающая себя в виде определенной единичности, полагает  себя
не во внешнем, а в понятийном различии; следовательно, она исключает из себя
всеобщее, но так как  всеобщее  есть  момент  ее  самой,  то  оно  столь  же
существенно соотносится с ней.
   Понятие как это  соотношение  его  самостоятельных  определений  утратило
себя; ибо как такое оно уже не их положенное единство, и они даны уже не как
моменты, не как его видимость,  а  как  сами  по  себе  пребывающие.  -  Как
единичность понятие возвращается в определенности  внутрь  себя;  тем  самым
определенное само  стало  тотальностью.  Возвращение  понятия  в  себя  есть
поэтому абсолютное, первоначальное деление (Teilung) его,  иначе  говоря,  в
качестве единичности оно положено как суждение
   Глава вторая
   СУЖДЕНИЕ (DAS URTEIL)
   Суждение -  это  определенность  понятия,  положенная  в  самом  понятии.
Определения понятия или определенные понятия (это, как оказалось, одно и  то
же) отдельно уже были рассмотрены; однако это рассмотрение  было  в  большей
степени субъективной рефлексией или  субъективной  абстракцией.  Но  понятие
само есть это абстрагирование; противопоставление его определений друг другу
-  это  акт  его  собственного  определения.  Суждение  есть  это  полагание
определенных понятий самим же понятием.
   Акт суждения (das Urteilen) есть поэтому другая функция, чем постижение в
понятии (das Begreifen) или, вернее, другая функция  понятия,  поскольку  он
есть акт определения (das  Bestimmen)  понятия  самим  собой,  и  дальнейший
переход суждения к разным видам суждения  есть  это  дальнейшее  определение
понятия.  Какие  имеются  определенные  понятия  и  каким  образом  эти  его
определения вытекают с необходимостью - это должно обнаружиться в суждении.
   Поэтому  суждение  может  быть  названо  ближайшей  реализацией  понятия,
поскольку реальность вообще означает  вступление  в  наличное  бытие  как  в
определенное бытие.  При  ближайшем  рассмотрении  природа  этой  реализации
оказалась   такой,   что,   во-первых,   моменты   понятия   благодаря   его
рефлексии-в-себя или его единичности суть самостоятельные  тотальности,  но,
во-вторых, единство понятия дано как их соотношение. Рефлектированные в себя
определения  -  это  определенные  тотальности  и  по  существу   своему   в
безразличном,  ни  с  чем  другим  не  соотносящемся  пребывании,  и   через
опосредствование друг другом. Сам акт  определения  есть  тотальность,  лишь
поскольку он содержит эти тотальности и их соотношение.  Эта  тотальность  и
есть   суждение.   -   Оно,   следовательно,   содержит,   во-первых,    две
самостоятельные [стороны ], которые называют  субъектом  и  предикатом.  Что
такое каждый из них, этого пока что нельзя, собственно говоря, сказать;  они
еще неопределенны, ведь  только  суждение  должно  их  определить.  Так  как
суждение есть понятие как определенное понятие, то имеется лишь в общем виде
то различие  между  ними,  что  суждение  содержит  определенное  понятие  в
противоположность еще  неопределенному  понятию.  Следовательно,  субъект  в
противопложность  предикату  можно  принять  прежде  всего  за  единичное  в
противоположность  всеобщему,  или  же  за  особенное  в   противоположность
всеобщему, или за единичное в противоположность  особенному,  поскольку  они
вообще противостоят друг другу лишь как более определенное и более  всеобщее
(Allgemeinere).
   Поэтому  для  обозначения   определений   суждения   подобает   и   нужно
пользоваться этими именами субъект и предикат. В  качестве  имен  они  нечто
неопределенное, что еще только должно получить свое определение,  и  поэтому
они не более как имена. Сами определения понятия нельзя  было  бы  применять
для [обозначения] этих двух сторон суждения отчасти по этой причине, отчасти
же и еще в большей мере потому, что по своей природе определение понятия  не
должно  быть  чем-то  абстрактным  и  неподвижным,  а  должно   иметь   свое
противоположное определение внутри себя и  полагать  его  в  себе;  так  как
стороны  суждения  -сами  понятия,  следовательно,  суть   тотальность   его
определении, то они должны пройти и выявить в себе самих (в  абстрактной  ли
или конкретной форме) все эти  определения.  А  для  того  чтобы  при  таком
изменении их определения можно было все же фиксировать  стороны  суждения  в
общем  виде,  лучше  всего  пользоваться  названиями,  сохраняющими  в  этом
изменении постоянство -Но название противостоит сути  (Sache)  или  понятию;
это различение имеет место в самом суждении, как таковом.  Так  как  субъект
выражает вообще определенное и потому большей частью  непосредственно  сущее
(Seiende), а  предикат-всеобщее,  сущность  или  понятие,  то  субъект,  как
таковой, есть, во-первых, лишь некоторый род имени, ведь то,  что  он  есть,
выражает лишь предикат, содержащий бытие в смысле понятия.  "Что  есть  это"
или "что это есть за растение?" и  т.  д.  Под  бытием,  о  котором  [здесь]
спрашивают,  часто  понимают  лишь  имя,  и,  узнав  это  имя  считают  себя
удовлетворенными и уже знают, что такое есть эта суть вещи  (Sache).  Это  -
бытие в смысле субъекта. Но понятие  2'  или  по  крайней  мере  сущность  и
всеобщее вообще дается лишь предикатом, и о нем ставится вопрос  в  суждении
(im Sinne des Urteils). - Бог, дух, природа -или что бы  там  ни  было  -  в
качестве субъекта