но  так  или
иначе только  благодаря  этому  убежищу  ей  удавалось  сохранить  себя  как
личность, хотя бы на время, только благодаря ему ее не  выели  изнутри.  Как
Херба. В конце концов Херб сумел  стать  самим  собой.  Ненадолго.  Но  этих
мгновений хватило, чтобы пойти в гараж и застрелиться.
   Во всяком случае, ей хотелось в это верить.
   Иной раз, однако, ей верилось в другое. Она думала о бесконечных  вечерах
до того, как из гаража донесся выстрел, она видела Сета, сидевшего на  своем
стуле, том самом, который она  и  Херб  переделали  под  седло,  как  только
поняли, что мальчик без ума  от  "вессенов".  Сет  просто  сидел.  игнорируя
телевизионный экран, если  только  не  показывали  вестерн  или  космический
фильм, сидел, уставившись на Херба ужасными тинисто-карими глазами,  глазами
существа, прожившего всю жизнь в болоте. Сидел на стуле, который его тетя  и
дядя переделывали с такой любовью. В самом начале, до того, как начался этот
кошмар. Во всяком случае, до того, как они поняли, что кошмар  уже  начался.
Сет сидел и смотрел на Херба, но не на  нее.  Тогда  не  на  нее.  На  него.
Высасывал его энергию, как вампир высасывает кровь в фильме ужасов. Впрочем,
как еще можно назвать существо, живущее в Сете? Вампиром, и никак  иначе.  А
жизнь их на Тополиной  улице  стала  фильмом  ужасов.  Подумать  только,  на
Тополиной улице, где в каждом  доме  наверняка  есть  хотя  бы  один  альбом
Карпентеров . Прекрасные соседи, люди, которые могли бросить все дела,
услышав по радио, что Красный Крест нуждается в посильной помощи.  Никто  из
них не знал, что Одри Уайлер,  тихая  вдова,  живущая  между  Содерсонами  и
Ридами,  играет  главную  роль  в  своем  собственном  хаммеровском   фильме
.
   В хорошие дни она думала, что Херб, чье чувство юмора служило защитой  от
существа, засевшего в Сете, продержался достаточно долго, чтобы найти выход.
В плохие она понимала, что это чушь собачья. Сет высосал из Херба  все,  что
мог,  а  потом  отправил  его  в   гараж,   заложив   в   голову   программу
самоуничтожения.
   Конечно, речь идет не о Сете. Не о том Сете,  который  иногда  (в  первые
дни) обнимал и целовал их. "Я - овбой",  -  иногда  удавалось  сказать  ему,
когда он сидел на стуле-седле, нормальные  слова  прорывались  сквозь  поток
нечленораздельных звуков,  и  тогда  им  казалось,  что  еще  можно  чего-то
добиться. Я ковбой. Тот Сет вызывал  любовь,  несмотря  на  свой  аутизм,  а
может, благодаря ему. Но при этом тот Сет был  и  медиумом,  как  зараженная
кровь, которая и кормит вирус, и переносит его.
   Вирус этот, или  вампир,  звался  Тэком.  Маленький  подарок  из  Великой
американской пустыни. По словам Билла, семья Гейринов так и  не  побывала  в
Безнадеге, не заезжала туда, чтобы посмотреть, что скрывается за рукотворным
валом, который они увидели с шоссе. Вал этот так подействовал на  Сета,  что
он перестал лепетать и заговорил на чистом английском  языке.  А  ведь  Билл
сказал ей по телефону, что они не смогли заехать туда, потому что  он  хотел
прибыть в Карсон-Сити до наступления темноты. Но Билл  ей  солгал.  Она  это
знала, так как получила письмо от Аллена Саймса.
   Саймс, инженер-геолог, работавший в какой-то горнорудной компании,  видел
семью Гейринов 24 июля, в тот самый день, когда брат Одри послал ей открытку
с воплями восторга. Саймс заверил ее, что ничего особенного не произошло, он
просто устроил Гейринам экскурсию по открытому карьеру, хотя  инструкция  по
проведению вскрышных работ это и запрещала (Саймс так и  написал),  прочитал
небольшую лекцию об истории карьера, и Гейрины отправились  дальше.  Обычное
письмо, ни о чем. В другое время у Одри не возникло бы никаких вопросов,  но
она знала то, о чем понятия не имел Аллен Саймс из Безнадеги,  штат  Невада:
Билл уверял ее, что в Безнадегу они не заезжали. Билл утверждал,  будто  они
поехали дальше, потому что он спешил добраться до Карсон-Сити. А если солгал
Билл, то мог солгать и Саймс.
   Солгать насчет чего?
   Остановись, папа. Сет хочет посмотреть на гору.
   Почему ты солгал мне, Билл?
   Вот на этот вопрос ответить она могла. Билл лгал, потому что Сет заставил
его лгать. Она подумала, что Сет, возможно, стоял рядом, когда Билл  говорил
с ней по телефону. Сет наблюдал за человеком, которого он больше  не  считал
своим отцом, тинисто-карими глазами существа, вылезшего из какого-то болота.
Тэк решал, что может сказать Билл, а что нет, и  потому  Билл  говорил  так,
словно  ему  к  виску  приставили  пистолет.  Отсюда  и  неуклюжая  ложь,  и
неестественный смех.
   Существо, сидящее в Сете, заживо сожрало Херба и теперь старалось  съесть
ее, но она разительно отличалась от  Херба  тем,  что  ей  было  куда  уйти.
Возможно, убежище это  она  открыла  случайно,  возможно,  с  помощью  Сета,
настоящего Сета, и ей оставалось только молить Бога, чтобы  Тэк  никогда  не
догадался, что она делает и куда уходит. Чтобы это чудовище  не  последовало
за ней в то единственное место, где она могла от него укрыться.
   В мае 1982 года молодая (двадцать один год) и незамужняя Одри Гейрин и ее
соседка по комнате в студенческом общежитии (а также самая близкая  подруга)
Джейнис Гудлин провели потрясающий  уик-энд,  по  всей  вероятности,  лучший
уик-энд в жизни Одри,  в  "Мохок  маунтин  хауз",  в  северной  части  штата
Нью-Йорк. Поездку эту им оплатил отец Джэн,  получивший  крупную  премию  от
своей компании за организацию  очень  выгодной  для  нее  сделки.  Он  также
поднялся на несколько ступенек по иерархической  лестнице,  и  ему  хотелось
разделить с кем-нибудь свою радость.
   В  субботу,  первый  день   этого   восхитительного   уик-энда,   девушки
отправились на прогулку (ленч им упаковали на кухне в  плетеную  корзину)  и
бродили несколько часов в поисках идеального места для пикника. Обычно найти
то, что хочется, не удается,  но  в  тот  раз  им  повезло.  Они  попали  на
усыпанный  цветами  луг.  Жужжали  трудолюбивые  пчелы,  в  теплом   воздухе
танцевали белые бабочки. А на границе  луга  они  нашли  маленькую  беседку.
Куполообразную крышу поддерживали  тонкие  столбы.  Беседка  давала  тень  и
защищала от дождя, но не мешала обзору.
   Девушки наелись до отвала, поговорили о чем только можно,  трижды  смехом
доводя себя до слез. Одри никогда больше  так  не  смеялась.  И  никогда  не
забывала ясный, чистый солнечный свет того дня, танцующих над  травой  белых
бабочек.
   Именно на этот луг уходила она, когда Тэк вылезал наружу и полностью брал
контроль над Сетом. Здесь она пряталась с Джейнис, тогда еще  Гудлин,  а  не
Конрой, с молодой Джейнис. Иногда она рассказывала Джейнис о  Сете,  о  том,
как он появился у них, о том, что ни она, ни Херб не подозревали (во  всяком
случае, поначалу), кто затаился внутри Сета, а это существо наблюдало  за  $
ними, ничем не выдавая себя, выжидая удобный  S  момент,  чтобы  застать  их
врасплох. Иногда Одри говорила,  как  ей  недостает  Херба  и  в  каком  она
ужасе.., оттого, что поймана, как муха в паутине или койот в капкане.
   Но эти разговоры пугали ее, и она предпочитала другие  темы.  В  основном
ерундовые, пережевывание тех самых пустяков, о которых они говорили в  давно
минувший день, когда Рейган "отбывал" свой первый срок в  Белом  доме,  а  в
магазинах еще продавались настоящие виниловые пластинки. К примеру, стоит ли
рассматривать  Рэя  Соумса,   тогдашнего   ухажера   Джейнис,   в   качестве
потенциального жениха (три недели спустя Джэн сообщила Одри,  что  знать  не
хочет этого самовлюбленного эгоиста), где они хотели бы  работать,  скольких
иметь детей и кто из их  общих  друзей  добьется,  по  их  мнению,  в  жизни
наибольшего успеха.
   О чем они  не  упоминали,  возможно,  не  решались  упомянуть,  чтобы  не
спугнуть, так это о переполнявшей их радости: они верили, что  и  дальше  их
ждут такие же прекрасные дни, которые они встретят в добром здравии и  любви
друг к другу. Вот на чем, а не на текущих тревогах  сосредотачивалась  Одри,
когда чувствовала, что Тэк запускает  в  нее  невидимые,  но  острые  зубки,
пытаясь кормиться ее жизненными силами. В сияние и счастье того дня  уходила
она, и до сих пор они укрывали ее от беды.
   Потому она и жила.
   Более того, она сохранилась как личность.
   На том лугу, когда сгущавшиеся темнота  и  тревога  отступали,  Одри  все
видела ясно и отчетливо: тонкие серые столбы, поддерживающие  крышу  беседки
(каждый отбрасывал тонкую тень  на  траву),  стол,  за  которым  они  сидели
напротив друг друга на деревянных скамьях, множество инициалов (вероятно, их
оставляли влюбленные), вырезанных на поверхности стола, корзинка  для  ленча
на полу, теперь набитая пластиковыми контейнерами и одноразовой посудой: они
подготовились к возвращению в отель. Одри видела, как золотятся  в  рисующем
свете волосы Джэн, видела  нитку,  торчащую  из  рукава  ее  блузы.  Слышала
щебетание каждой птички.
   Только в одном видение отличалось от реалий. На столе, на том месте,  где
стояла  корзинка,  пока  они  не  убрали  ее  на  пол,  красовался   красный
пластиковый телефонный аппарат.  Точно  такой  подарили  Одри  в  пятилетнем
возрасте, и  она  вела  по  нему  долгие  разговоры  с  Мелиссой  Дорогушей,
воображаемой подругой.
   Случалось, что на телефонной трубке она видела слово "ПЛЕЙСКУЛ" . В других  случаях,  когда  выдавался  особенно  ужасный
день, а такие в последнее время выпадали  все  чаще,  на  трубке  появлялось
более короткое и зловещее слово: имя вампира.
   То был телефон Тэка, и  он  никогда  не  звонил.  Пока  не  звонил.  Одри
предполагала, что зазвонить он может лишь  тогда,  когда  Тэк  обнаружит  ее
тайное убежище. Если бы он его обнаружил, жизнь Одри подошла бы к предельной
черте. Какое-то время она еще могла бы есть и дышать, как  это  произошло  с
Хербом, но до окончательного расчета с жизнью оставалось бы  совсем  немного
времени.
   Бывало и так, что она заставляла телефон Тэка исчезнуть.  Одри  казалось,
что Тэк и телефон взаимосвязаны, если она избавится от телефона, то в  конце
концов вырвется и из-под ига этого ужасного  существа  на  Тополиной  улице.
Однако полностью выкинуть телефон из своих видений ей не удавалось.  Да,  он
исчезал, но лишь когда она не смотрела на него или не думала о нем. Вот если
она не сводила глаз со смеющегося лица Джейнис (Джейнис говорила о том,  как
ей иной раз хочется броситься в объятия Рэя Соумса и зацеловать его,  или  о
том, с каким трудом она подавила желание прогнать того же  Рэя  после  того,
как застала его яростно ковыряющим пальцем в носу), а потом бросала  быстрый
взгляд на стол, красный телефон пропадал. Это  означало,  что  Тэк  ушел  на
какое-то время, что он спит (по крайней мере дремлет) или что ему не до нее.
Чуть ли не всякий раз, возвращаясь в этот момент в дом,  она  находила  Сета
сидящим на унитазе. И  смотрел  он  на  нее  пусть  странными,  но  все-таки
человеческими глазами.  Тэк,  судя  по  всему,  не  показывался,  когда  его
"хозяин"  справлял  большую   нужду.   Одри   не   переставала   удивляться:
безжалостная, жестокая тварь, и вдруг такая брезгливость.
   Она посмотрела на стол: телефона нет. Одри встала, и Джэн, юная  Джэн,  с
грудью, не тронутой ножом хирурга, окинула подругу грустным взглядом.
   - Так скоро?
   - Извини. - Одри, впрочем, не отдавала  себе  отчета  в  том,  скоро  она
уходит или, наоборот, припозднилась. Она  это  узнает,  вернувшись  домой  и
взглянув на часы, но здесь само понятие минут  и  секунд  казалось  нелепым.
Залитый солнцем луг в  Мохоке,  каким  она  видела  его  в  мае  1982  года,
существовал вне времени, там никогда не тикали часы.
   - Возможно, когда-нибудь ты сможешь избавиться от этого чертова  телефона
и остаться.
   - Возможно, - согласилась Одри. - Хорошо бы.
   Но так ли хорошо? Хорошо ли? Она не знала. Потому что на ее попечении был
маленький мальчик, который требовал ухода. К тому же  Одри  окончательно  не
сдалась, а согласие на постоянное  переселение  в  май  1982  года  означало
полную  капитуляцию.  Ведь  неизвестно,  как  она  будет  воспринимать  этот
цветущий луг, зная, что никогда не сможет, покинуть его. Как бы  ее  рай  не
стал адом.
   Однако ситуация изменялась, и не в лучшую сторону. По прошествии  времени
Тэк не слабел, на что  она  по  глупости  надеялась.  Тэк,  судя  по  всему,
набирался сил. Телевизор работал постоянно, на экране мелькали те же  фильмы
и сериалы ("Золотое дно",  "Стрелок"..,  и,  разумеется,  "Мотокопы  2200"),
снова и снова. Герои фильмов все больше напоминали  ей  лунатиков-демагогов,
их жестокие голоса словно обрушивались на  толпу,  к  чему-то  призывая  уже
заведенных  людей.  Что-то  должно  случиться,  и  скоро.  Она  в  этом   не
сомневалась. Тэк что-то готовил.., если в отношении  него  годилось  понятие
"подготовка". Что-то не просто случится. Насколько она знала Тэка, пустячком
дело не ограничится. Рванет как следует. А когда рванет...
   - Беги. - Глаза Джэн сверкнули. -  Хватит  только  думать  об  этом.  Од.
Открой входную дверь, когда Сет спит или сидит в туалете, и беги куда  глаза
глядят. Подальше от дома. Подальше от этой твари.
   Впервые Джейнис решилась дать ей совет, и Одри  не  могла  не  изумиться.
Ответа у нее не нашлось.
   - Я.., я об этом подумаю.
   - Долго не думай, подружка.., я чувствую, что время твое на исходе.
   - Я должна идти. - Одри  вновь  глянула  на  стол,  дабы  убедиться,  что
красного телефона нет. Действительно нет.
   - Да, конечно. До свидания. Од. - Голос Джэн доносился издалека, образ ее
таял. Теперь она больше напоминала женщину средних  лет  с  одной  грудью  и
весьма ограниченным кругозором. - Побыстрее возвращайся. Может, поговорим  о
"Сержанте Пеппере".
   - Хорошо.
   Одри вышла из беседки, посмотрела на цветы,  на  пируэты  белых  бабочек.
Громыхнул гром. Бог посылал дождь, и Одри это ничуть не удивило: сколько  же
может длиться этот рай на земле. "Тускнеет блеск золотой..." Кто  из  поэтов
это сказал? Фрост? Не важно. Джейнис Гудлин убедилась, что такова  жизнь,  а
не только поэтическая строка. Убедилась в этом и Одри Гейрин.
   Она  повернулась,  чтобы  взглянуть  на  весенние  грозовые  облака   над
Кэтскиллз, но увидела собственную  грязную  гостиную,  в  которой  давно  не
прибирались, с пылью под мебелью, стеклами, заляпанными  грязными  пальцами,
жиром, пролитой колой. Пахло потом  и  жарой,  а  больше  всего  спагетти  и
жареными гамбургерами, которыми питался ее странный жилец.
   Она вернулась.
   И она замерзла. Опустив голову, Одри увидела,  что  на  ней  нет  ничего,
кроме шортов и кроссовок. Синих шортов, естественно, какие носила  Кассандра
Стайлз, любимица Сета. Кисти, запястья, колени, бедра - все в  грязи.  Белая
блузка-безрукавка, которую она надевала утром (до того, как Тэк захватил над
ней контроль, Одри то вырывалась, то вновь попадала  под  гнет,  но  большую
часть времени власть принадлежала Тэку, а  она  становилась  его  движущейся
игрушкой), теперь лежала на диване. Соски Одри затвердели.
   Тэк опять заставил меня щипать соски, подумала она, направляясь к  дивану
и поднимая  блузку.  Почему?  Потому  что  Кэри  Риптон,  парнишка,  который
развозит "Покупатель", увидел ее без блузки? Да,  возможно.  Даже  вероятно.
Почему, она не понимала, но сомнений не было. Тэк разозлился..,  последовало
наказание.., и она укрылась в спасительном счастливом прошлом. Как только он
вернулся в свою берлогу, чтобы смотреть этот чертов телевизор.
   Пощипывание ее пугало. Боль, конечно, опять же унижение, в этом  Тэк  был
большой мастер, но и  безусловное  сексуальное  возбуждение.  Опять  же  она
раздевалась.., и одевалась. Все чаще Тэк заставлял ее раздеваться, когда  он
злился или просто скучал. Как будто Тэк (или Сет,  или  они  оба)  иной  раз
видел в ней несравненную Касси Стайлз. Ой, парни, посмотрите, какие буфера у
вашей любимой мотокопши!
   Одри не представляла себе сути  отношений  между  хозяином  и  паразитом.
Сета, по ее разумению, больше интересовали ковбойские пояса, нежели  женская
грудь, все-таки ему едва исполнилось восемь лет. Но сколько лет  той  твари,
что сидит в нем? И что она хочет? Пощипывание сосков могло оказаться  только
началом, но Одри не хотелось об этом задумываться. Хотя незадолго  до  того,
как умер Херб...
   - Нет. Прочь эти воспоминания.
   Она  надела  блузку,  застегнула  пуговицы,  посмотрела  на  часы.  Всего
четверть пятого. Джэн права, она ушла слишком рано.  Но  погода  определенно
изменилась, и не в Кэтскиллз, а на Тополиной улице.  Гремел  гром,  сверкали
молнии, дождь яростно барабанил по окну гостиной,  и  вроде  бы  за  стеклом
стлался какой-то дым.
   Телевизор   работал.   Сет,   естественно,   смотрел   фильм.    Ужасный,
отвратительный фильм. Четвертая копия "Регуляторов".  Херб  купил  первую  в
видеосалоне торгового центра за месяц до самоубийства. И этот  старый  фильм
стал  (хотя  она  до  конца  и  не  поняла   как)   последним   кусочком   в
картинке-головоломке,  последним  звеном  комбинации.  Каким-то  образом  он
освободил Тэка.., или сфокусировал его, как увеличительная линза  фокусирует
свет, превращая его в огонь. Но откуда Херб мог знать, что такое произойдет?
Откуда они оба могли это знать? В то время они едва  осознавали  присутствие
Тэка. Да, он обрабатывал Херба, теперь Одри это точно знала, но старался  не
привлекать к себе внимания, таился, как таится пиявка,  когда  присасывается
под водой к ноге или к телу.
   - Ты хочешь арестовать меня, шериф? - рычал Рори Колхаун.
   Автоматически, не думая, что делает. Одри пробормотала:
   - Почему бы нам просто не поговорить? Все обсудить?
   - Почему бы нам просто не поговорить? - спросил с экрана телевизора  Джон
Пэйн. Одри видела, как мерцает свет в арке, соединяющей две комнаты.  -  Все
обсудить?
   Она на цыпочках подошла к арке,  засовывая  блузку  в  синие  шорты  (еще
десять пар таких же шортов лежало в шкафу, все с белой полосой на  боках,  в
чем в чем, а в шортах дом Уайлеров недостатка не испытывал), и  заглянула  в
"берлогу".
   Сет в мотокоповых плавках  сидел  на  кушетке.  В  стенах,  которые  Херб
отделал  первоклассной  вагонкой,  торчали   гвозди,   найденные   Сетом   в
мастерской. Многие дощечки пошли вертикальными трещинами. На гвоздях  висели
картинки,  которые  Сет  вырезал  из   журналов.   Ковбои,   астронавты   и,
естественно, мотокопы. Среди  них  встречались  и  рисунки  самого  Сета,  в
основном зарисовки на местности, сделанные черными фломастерами. На кофейном
столике стояли стаканы с остатками шоколадного молока (кроме  него.  Сет-Тэк
ничего не пил) и тарелки с едой. Еда разнообразием не отличалась:  спагетти,
гамбургеры, томатный суп.
   Одри сразу заметила, что глаза Сета пусты: он и Тэк  отправились  куда-то
далеко-далеко, возможно, заряжать севшие батареи, а возможно, это  был  сон.
Так спит ящерица, застывая с открытыми глазами на раскаленном солнцем камне.
Может, оба слились с образами, мелькающими на экране.  Или  хотели  слиться.
Откровенно говоря, Одри было плевать на то, где  они  сейчас.  Возможно,  ей
удастся поесть в тишине и покое, что  ее  вполне  устраивало.  Да  окончания
"Регуляторов" оставалось еще двадцать  минут,  фильм  этот  крутили  в  доме
Уайлеров миллион раз, так  что  Одри  точно  знала,  сколько  времени  в  ее
распоряжении.  Вполне  достаточно,  чтобы  перехватить  сандвич  и  черкнуть
несколько строк в дневнике. Тэк мог бы убить ее за  этот  дневник,  если  бы
представлял себе, что это такое.
   Беги.  Хватит  только  думать  об  этом.  Од.  Она  остановилась  посреди
гостиной, забыв про салями и салат, лежавшие  в  холодильнике.  Голос  такой
ясный, будто пришел со стороны, а не из ее сознания. На мгновение Одри  даже
убедила себя в том, что Джейнис каким-то образом удалось последовать за  ней
из 1982 года и теперь она здесь, в этой  комнате.  Одри