ерите  ее
подальше от детей.
   Джонни наклоняется, поднимает Пирожка, и тут же ему  на  помощь  приходит
Белинда. Они переносят Кирстен в гостиную и укладывают на диван, который тут
же окрашивается кровью. Брэд идет следом за ними, бросая  опасливые  взгляды
на вновь опустевшую улицу.
   - Только не просите меня это зашить, - говорит Пирожок, а потом  начинает
смеяться.
   - Кирстен. - Белинда наклоняется над ней, берет  за  руку.  -  Все  будет
хорошо. Ты поправишься.
   - Только не просите меня  это  зашить.  -  повторяет  лежащая  на  диване
женщина. На этот раз тоном лектора. Кровавое пятно у ее головы  расползается
все шире. Все трое смотрят на нее. Джонни это пятно напоминает нимб, которым
художники  эпохи  Возрождения  снабжали  своих  мадонн.   Вновь   начинаются
судороги.
   Белинда кладет руки на дергающиеся плечи Кирстен.
   - Помогите мне! - шипит она Джонни и своему мужу, по ее щекам опять текут
слезы. - Неужели вам не понятно, что одной мне с ней не справиться, помогите
мне держать ее!
   В соседнем доме Том Биллингсли боролся за жизнь Мэриэл даже под шквальным
огнем, демонстрируя мужество полевого хирурга.  Теперь  рана  уже  зашита  и
кровь чуть сочится через бинт. Старый Док смотрит на Колли и качает головой.
Его больше тревожат крики, доносящиеся из дома Карверов,  а  не  проведенная
операция. Мэриэл Содерсон ему безразлична, в то же время Док  почти  уверен,
что это кричит Кирстен Карвер, а вот Кирсти он очень любит.
   Колли оглядывается, чтобы убедиться, что Гэри не услышит его вопроса.  Но
Гэри сейчас на кухне Дока. Ему не до криков женщин и детей, он не знает, что
операция закончена. Гэри открывает и закрывает дверцы шкафчиков  и  полок  в
поисках спиртного. В холодильник он заглянул  лишь  на  секунду  и  не  стал
искать там ни охлажденного пива,  ни  холодной  водки.  Закрыл,  как  только
увидел на второй полке руку своей жены. Туда ее положил Колли, сдвинув банки
с майонезом, маринованными огурчиками и ветчиной. Коп не  верил  в  то,  что
руку удастся пришить, но ему не хотелось  оставлять  это  в  кладовой  Дока.
Слишком тепло. Налетели бы мухи.
   - Она умрет? - спрашивает Колли.
   - Не знаю, - отвечает Биллингсли, смотрит на Гэри,  вздыхает  и  проводит
рукой по седым волосам. - Вероятно. Даже наверняка, если в  ближайшее  время
не попадет в больницу. Ей  нужна  квалифицированная  медицинская  помощь.  И
переливание крови. Судя по крикам, кто-то ранен и в соседнем доме. Я  думаю,
это Кирстен. Но возможно, не только она.
   Колли кивает.
   - Мистер Энтрегьян, как вы думаете, что здесь происходит?
   - Не имею ни  малейшего  понятия.  Синтия  хватает  газету  (колумбусский
"Диспетч", не уэнтуортский "Покупатель"), которая свалилась со  стола,  пока
шла стрельба, сворачивает ее в трубочку и крадется к входной  двери.  Газету
она использует для того,  чтобы  отметать  в  сторону  осколки  стекла:  пол
буквально завален ими.
   Стив уже собирается остановить  ее,  спросить,  не  обуяла  ли  ее  жажда
смерти, но не произносит ни слова. Иногда его озаряет.  Причем  по-крупному.
Однажды такое случилось, когда он гадал по руке в Уилдвуде. Тогда он  тотчас
же бросил это занятие. А мог ли он поступить иначе, если ему открылось,  что
у смеющейся семнадцатилетней девушки рак матки, причем  уже  неоперабельный.
Неприятно, понимаете ли, знать такое о симпатичной  зеленоглазой  выпускнице
школы, особенно если твой жизненный принцип - НЕТ ПРОБЛЕМ.
   Вот и теперь Стив твердо знает, что стрелявшие ретировались,  по  крайней
мере на время. Откуда такая информация, он  объяснить  не  может,  но  в  ее
достоверности нисколько не сомневается.
   Поэтому   вместо   того,   чтобы   пытаться   остановить   Синтию,   Стив
присоединяется к ней. Входная дверь пробита в нескольких  местах  и  изрядно
покорежена (Стив сомневается,  что  ее  удастся  закрыть),  ветерок  холодит
разгоряченную кожу. В соседнем доме все еще орут дети,  зато  женские  крики
затихли. Маленькое, но облегчение.
   - Где же он? - В голосе Синтии слышатся изумленные нотки. -  Смотри,  вон
его жена. - Она указывает на тело Мэри, которое лежит теперь на мостовой,  у
противоположного тротуара, головой чуть ли не в ливневой канаве, по  которой
несется водяной поток. - А где же мистер Джексон?
   - В том доме, - отвечает Стив и тычет пальцем в дом  напротив.  -  Скорее
всего. Видишь его очки на дорожке?
   Синтия прищуривается, потом кивает.
   - Кто там живет? - спрашивает Стив.
   - Не знаю. Я здесь недавно, так что...
   - Миссис Уайлер и ее племянник, - раздается у них за спинами голос Колли.
Они оборачиваются и видят, что он, присев на корточки, смотрит в зазор между
ними. - Мальчик  недоразвитый,  у  него  то  ли  аутизм,  то  ли  умственная
отсталость, а может, все вместе. Ее муж умер в прошлом  году,  так  что  они
живут там вдвоем. Джексон, должно быть..,  должно  быть...  -  Фразу  он  не
обрывает, но голос его затихает с каждым звуком, пока не выходит за  пределы
слышимости. Пауза длится долго. Когда же  Колли  вновь  обретает  дар  речи,
голос его переполнен недоумением. - Какого черта?
   - Что? - переспрашивает Синтия. - Вы о чем?
   - Вы что, не видите сами?
   - Вижу что? Я вижу женщину, вижу очки ее му... -  Теперь  пришла  очередь
Синтии замолчать на полуслове.
   Стив хочет полюбопытствовать, в  чем,  собственно,  дело,  но  потом  все
понимает сам. Наверное, понял бы и раньше (хотя на этой улице  он  впервые),
если б его внимание не отвлекали тело,  очки  и  тревога  за  судьбу  миссис
Содерсон. Он знает, какая ей нужна помощь и  что  для  этого  надо  сделать,
отсюда и волнение.
   Но теперь  Стив  просто  оглядывает  противоположную  сторону  улицы,  от
магазина "Е-зет стоп"  переходит  к  следующему  дому,  потом  к  тому,  где
подростки перебрасывались фризби, когда он свернул на  стоянку  у  магазина,
затем к дому, расположенному напротив, в котором,  судя  по  всему,  укрылся
Джексон в самый разгар стрельбы.
   Дома эти уже не такие, какими были до появления фургонов со стрелками.
   Насколько велики изменения, Стив сказать не может, он тут  впервые  и  не
знает этой улицы, опять же дым пожарища  и  туман  создают  такое  ощущение,
будто перед вами не настоящие дома, а мираж.., но изменения имеют место.
   Обшивка дома миссис Уайлер уступила место бревнам, вместо  большого  окна
гостиной - три маленьких окошка, входная дверь сбита из вертикальных  досок,
скрепленных двумя поперечными и одной диагональной. Дом слева...
   - Скажите мне, - Колли смотрит на тот же дом, -  с  каких  это  пор  Риды
живут в гребаном бревенчатом доме?
   - С тех самых, как Геллеры поселились в гасиенде, - отвечает Синтия.  Она
разглядывает следующий дом, расположенный рядом с магазином.
   - Вы меня разыгрываете. - говорит Стив, потом добавляет:
   - Или нет?
   Ни Синтия, ни Колли не отвечают. Они словно загипнотизированы.
   - Я не уверен, что действительно это вижу, - наконец произносит Колли.  В
голосе его слышится сомнение. - Это...
   - Мираж, - вставляет продавщица. Колли поворачивается к ней.
   - Да. Так бывает, когда смотришь поверх жаровни и...
   - Кто-нибудь  поможет  моей  жене?  -  Это  голос  Гэри,  который  сейчас
находится в гостиной. Он нашел бутылку (этикетки Стиву от двери не видно)  и
стоит, уставившись на фотографию Эстер,  голубки,  которая  любила  рисовать
пальцами. Нет, поправляет себя  Стив,  у  голубей  пальцев  нет.  Гэри  едва
держится на ногах. Язык у  него  заплетается.  -  Кто-нибудь  должен  помочь
Мэриэл! У нее на одну чертову руку меньше, чем у всех!
   - Надо вызвать ей врача, - кивает Колли. - И...
   - ..нам всем нужна помощь, - заканчивает за него Стив. Он  рад,  что  эту
простую истину понимает не только он, значит,  ему,  возможно,  не  придется
идти за подмогой одному, а может, и вообще не придется. Мальчик  в  соседнем
доме больше не плачет, а  вот  девочку  Стив  слышит,  она  рыдает  взахлеб.
Маргрит Придурастая, так называл ее братец. Маргрит Придурастая любит  Этана
Хоука, сказал он.
   Внезапно Стиву  очень  захотелось  пойти  в  соседний  дом  и  найти  эту
маленькую девочку. Опуститься перед ней на колени, обнять, прижать к груди и
сказать, что она может любить кого угодно. Этана Хоука, Ньюта Гингрича, кого
пожелает ее душа. Но вместо этого Стив вновь оглядел улицу.  Магазин  "Е-зет
стоп" не изменился. То же функциональное здание конца  двадцатого  столетия,
без изысков, построенное  с  определенной  целью.  "Райдер"  по-прежнему  на
стоянке, синий значок телефона-автомата на месте,  как  и  рекламный  плакат
"Мальборо", а вот...
   ...А вот стойки для велосипедов нет.
   Вернее, она есть, но довольно сильно видоизменилась. Стала  подозрительно
похожа на коновязь из ковбойских фильмов.
   Стив с усилием отрывает взгляд от улицы и поворачивается к копу,  который
тоже считает, что им всем нужна помощь. Тем, кто в доме Дока, и тем,  кто  у
Карверов.
   - За домами по этой стороне улицы - лесополоса, - говорит Колли. - По ней
проложена тропинка. В основном ею пользуются дети, но я тоже с  ней  знаком.
За домом Джексонов тропа делится на две. Одна тропинка ведет на Гиацинтовую,
к автобусной остановке, другая - на восток, к Андерсон-авеню. Если Андерсон,
простите, в такой же жопе...
   - С какой стати? - опять встревает Синтия. - Оттуда никаких выстрелов  не
доносилось. Коп как-то странно смотрит на нее.
   - С той стороны помощи ждать не приходится. И стрельба  не  главное,  что
происходит на нашей улице, говорю на тот случай, если вы этого не заметили.
   - Понятно, - отвечает Синтия голосом маленькой девочки.
   - Даже если на Андерсон-авеню такой же ад, как и на Тополиной улице, хотя
я надеюсь, что это не так, под ней по крайней мере идет коллектор. До  самой
Колумбус-Броуд. А вот там должны быть люди. - Впрочем, по голосу и выражению
лица Колли видно, что полной уверенности у него нет.
   - Я пойду с вами, - заявляет Стив. Коп с некоторым удивлением смотрит  на
него, потом долго думает.
   - Вы уверены, что это хорошая идея?
   - Да. Я думаю, плохиши отчалили, хотя бы на время.
   - С чего вы так решили?
   У Стива нет  никакого  желания  рассказывать  о  своей  короткой  карьере
предсказателя судеб, поэтому он говорит, что доверяет своей  интуиции.  Стив
смотрит на вновь задумавшегося копа и знает,  что  тот  согласится,  еще  до
того, как Колли открывает рот. К чтению  мыслей  эта  догадка  отношения  не
имеет. В  течение  дня  на  Тополиной  улице  убиты  четверо  (не  говоря  о
Ганнибале, собаке, которой нравилось бегать за  фризби),  несколько  человек
ранены, сгорел дом (пожарные службы даже ухом не повели), по улицам  носятся
убийцы. Надо быть  безумцем,  чтобы  в  одиночку  пробираться  через  лес  в
соседний квартал.
   - А как насчет него? - Рука Синтии указывает на Гэри.
   Колли морщится.
   - Он едва стоит на ногах. Я бы с ним даже в кино не пошел, не  то  что  в
лес. Но если вы серьезно.., мистер Эмес, так?
   - Лучше Стив. Да, серьезно.
   - Хорошо. Давайте спросим у Дока, не найдется ли у него  в  подвале  пары
ружей. Готов спорить, что ружья найдутся.
   Пригнувшись,  они  пересекают  холл.  Синтия  уже  поворачивается,  чтобы
последовать  за  ними,  но  краем  глаза  ловит  какое-то  движение.   Вновь
выглядывает на улицу. Удивление уступает место отвращению, и Синтия подносит
руку ко рту, чтобы заглушить крик. Сначала она думает о том,  чтобы  позвать
мужчин, но потом отказывается от этой мысли. Что это изменит?
   Стервятник (должно быть, это именно стервятник, хотя  живого  стервятника
Синтия никогда не видела, только в книжке или в  кино)  возникает  из  дыма,
поднимающегося над остатками дома Хобарта, и планирует на мостовую  рядом  с
телом  Мэри  Джексон.  Отвратительная  лысая  шея,  неуклюжие  движения.  Он
подбирается к трупу, оглядывает его, словно выбирая самое вкусненькое, затем
наклоняет голову и клювом отщипывает большую часть носа женщины.
   Синтия закрывает глаза, пытаясь убедить себя, что  это  сон,  всего  лишь
сон. Как же ей хочется в это поверить.

Из дневника Одри Уайлер:

   19 июня 1995 г.
   Сегодня вечером я испугалась. Очень испугалась. В последнее время с Сетом
проблем не было, но внезапно все изменилось.
   Поначалу мы не понимали, что случилось: Херб удивлялся не  меньше  моего.
Мы втроем пошли есть мороженое в "Милли" на  площади.  Поход  этот  -  часть
нашего обычного субботнего ритуала, если Сет ведет себя хорошо (то есть если
Сет - это Сет), и он нас только радовал. А  вот  по  возвращении,  когда  мы
свернули на подъездную дорожку, он начал нюхать воздух, как  он  это  иногда
делает: поднимает голову и втягивает воздух, словно собака! Мне  это  ужасно
не по нутру, да и Хербу тоже. Наверное, фермеры испытывают  те  же  чувства,
когда по радио сообщают  о  приближении  торнадо.  Я  читала,  что  родители
эпилептиков подмечают у своих детей некие признаки,  указывающие  на  скорый
припадок:  яростное  почесывание  головы,   обильное   потовыделение,   даже
ковыряние в носу. У Сета  это  нюхание  воздуха.  Только  речь  идет  не  об
эпилептическом припадке. Такой припадок я бы сочла за счастье.
   Херб спросил его, в чем дело, как  только  увидел,  что  делает  Сет,  но
ничего от него  не  добился,  ни  единого  слова.  С  таким  же  результатом
закончилась и моя попытка. Сет ничего  не  говорил,  только  нюхал  и  нюхал
воздух. А как только мы вылезли из машины, он зашагал как страус, не  сгибая
ног. Прогулялся к песочнице, поднялся в свою комнату, спустился в подвал,  и
все это в зловещем молчании. Какое-то время Херб следовал за ним, спрашивая,
в чем дело, потом сдался. Когда  я  разгружала  посудомоечную  машину,  Херб
вошел в кухню, размахивая религиозным буклетом, который сунули  в  ящик  для
молока у двери черного хода. "Аллилуйя! Да здравствует Иисус!" -  воскликнул
он. Херб так мил, все время пытается развеселить меня,  хотя,  я  знаю,  ему
очень нелегко. Он стал таким бледным, меня пугает,  что  он  быстро  худеет.
Началось это  где-то  в  январе.  Херб  потерял  фунтов  тридцать.  Когда  я
спрашиваю его об этом, он лишь отмахиваться.
   Так или иначе, буклет - обычная баптистская галиматья. На первой странице
изображение мучающегося человека. Язык высунут, по лицу струится пот,  глаза
закатились. Наверху надпись: "Представьте  себе  -  тысячу  лет  без  глотка
воды!" Под картинкой  другая:  "Добро  пожаловать  в  ад!"  Я  взглянула  на
последнюю страницу. Все так, баптистская церковь завета Сиона.  Послание  от
Старейшины. "Посмотри, - говорит Херб,  -  это  мой  папашка  до  того,  как
причешется поутру".
   Я хотела рассмеяться, я знаю, Херб счастлив, когда смеюсь, но не  смогла!
Я чувствовала, что Сет вокруг нас, буквально ощущала  его  присутствие.  Так
случается при приближении грозы.
   И тут Сет появился на кухне, хмурясь, как бывает всегда, когда происходит
некое событие,  которое  не  предусматривалось  его  долгосрочными  планами.
Только на кухню вошел не он,  совсем  не  он.  Сет  -  милейший,  добрейший,
замечательный ребенок. Но в нем живет и другая личность,  проявляющаяся  все
чаще и чаще. Та, которая вышагивает на  негнущихся  ногах.  Та,  что  нюхает
воздух, как собака.
   Херб вновь спросил Сета, что случилось, что у него на уме, и тут внезапно
он, я про Херба, поднимает руку и хватает себя за нижнюю губу. Оттягивает ее
и начинает крутить. Появляется кровь. На глазах  у  Херба  выступают  слезы,
сами глаза от боли вылезают из орбит. При этом Сет, хмурясь, все смотрит  на
него, как бы говоря: "Я сделаю  все,  что  захочу,  и  вы  не  сможете  меня
остановить". Мы и не можем, но мне кажется, что иногда Сету это по силам.
   - Перестань заставлять его это делать! - кричу я. - Перестань немедленно!
   Когда тот, другой, не Сет, выходит из себя, его глаза из карих становятся
черными. Такими вот глазами  он  смотрит  на  меня,  и  мгновенно  моя  рука
взлетает вверх, и я бью себя по щеке. Так  сильно,  что  начинает  слезиться
глаз.
   - Заставь его остановиться, Сет, - говорю я. -  Это  несправедливо.  Если
что-то и не так, то мы тут ни при чем. Мы даже не знаем, что произошло.
   Поначалу  никакой  реакции.  Тот  же  черный  взгляд.  Моя   рука   вновь
поднимается, а затем что-то в глазах Сета меняется. Ненамного, но  меняется.
Моя рука падает, а Сет поворачивается к  раковине,  к  полкам  над  ней,  на
которых мы держим чашки и стаканы. А на верхней - мамин подарок, хрустальные
бокалы, которые я ставлю на стол только по праздникам. Они стояли на верхней
полке, пока Сет не посмотрел на них, потому что в следующее мгновение бокалы
разлетелись на мелкие осколки, один за другим, словно тарелочки, по  которым
палят на стрельбище. Когда они разлетелись, все одиннадцать, Сет  повернулся
ко мне с мерзкой улыбкой, какая бывает у него, если ты скажешь или  сделаешь
что-то поперек, а он тебе за это отомстит. Глаза его  по-прежнему  черные  и
какие-то очень уж старые для такого юного личика.
   Я заплакала. Ничего  не  могла  с  собой  поделать,  назвала  его  плохим
мальчиком и велела уйти. Улыбка исчезла.  Сет  не  любит,  когда  ему  велят
что-то делать. Я решила, что сейчас мои руки вновь начнут бить меня, но  тут
Херб встал между нами и сказал то же самое, уйди, мол, и успокойся, а  потом
возвращайся, и тогда мы попытаемся тебе помочь.
   Сет ушел, но еще до того, как он пересек гостиную, я поняла,  что  другой
или потерял, или теряет контроль над его телом. Потому что походка теперь  у
него была другая,  не  как  у  страуса  (Херб  называет  эту  походку  "а-ля
Рути-робот"). Сет поднялся по лестнице, и вскоре мы услышали, как он  плачет
в своей комнате.
   Херб помог мне собрать осколки, а я продолжала реветь.  Херб  не  пытался
успокоить меня или развеселить  какой-нибудь  шуткой.  Иногда  он  проявляет
удивительную мудрость Когда мы все убрали (ни один из нас не порезался,  это
похоже на чудо), Херб сказал,  что  Сет,  должно  быть,  что-то  потерял.  Я
ответила, что никакой он не Шерлок Холмс, но тут же пожалела о своих словах,
обняла Херба, извинилась и сказала, что не хотела его обидеть. Херб  заверил
меня, что он в этом и не сомневается, затем  взял  этот  глупый  баптистский
буклет и написал на нем: "Что будем делать?"
   Я покачала головой. Мы зачастую боимся произнести хоть  слово,  опасаясь,
что он нас подслушивает, я имею в виде не-Сета. Херби смял буклет  и  бросил
его в корзинку для мусора. Я  нашла  это  недостаточным,  достала  буклет  и
порвала на мелкие клочки. Но сначала взглянула на перекошенное  мукой  лицо.
Добро пожаловать в ад!
   Это Херб? Или я? Хотелось бы сказать "нет", но  иной  раз  я  пребываю  в
полной уверенности, что нахожусь именно там. И это происходит  довольно-таки
часто. Иначе с чего бы мне вести этот дневник?

   11 июня 1995 г.
   Сет спит. Наверное совсем выдохся. Херби  во  дворе  заглядывает  во  все
щели. Только я думаю, что Сет уже туда заглянул. Теперь мы хоть  знаем,  что
пропало. Космофургон "Парус мечты". У Сета есть  все  мотокоповское  дерьмо:
фигурки главных героев, штаб-квартира, Кризисный центр, ангар космофургонов,
два парализатора, даже "плавающие простыни" на кровати. Но больше  всего  на
свете он  любит  космофургоны.  Машинки  на  батарейках,  довольно  большие,
оригинальной формы. Большинство из них с крыльями, выдвигающимися при помощи
поворота рычажка на  днище  с  радиолокационными  антеннами,  которые  могут
вращаться, как настоящие  (на  "Парусе  мечты"  космофургоне  Касси  Стайлз,
антенна в форме сердечка, и это после тридцати лет  разговоров  о  том,  что
однотипные игрушки не нужно делить на мужские и женские), мигающими  огнями,
сиренами, и так далее и тому подобное.
   Во  всяком  случае,  из   Калифорнии   Сет   прибыл   со   всеми   шестью
космофургонами, что продавались на тот день: красным  ("Стрела  следопыта"),
желтым ("Рука  справедливости"),  синим  ("