- Перестань обнимать Маргрит! - кричит он на Стива, в то время как Синтия
с трудом удерживает мальчика. - Перестань обнимать Маргрит Придурастую!  Она
должна была отдать мне целый шоколадный батончик! Если б она мне его отдала,
ничего бы этого не произошло!
   Брэд хочет пройти в гостиную и снять телефонную трубку, но  Одри  хватает
его за руку.
   - Нет, - говорит она и тут же добавляет:
   - Это меня.
   Сюзи уже  вскочила  и  бежит  к  входной  двери,  чтобы  посмотреть,  что
случилось с ее матерью (неразумное, по мнению  Джонни,  решение).  Дэйв  Рид
вновь предпринимает попытку удержать ее, но на сей  раз  у  него  ничего  не
получается, поэтому он следует за Сюзи, выкрикивая ее имя. Джонни  полагает,
что мать юноши должна удержать его, но Кэмми не мешает сыну выйти из  кухни.
За забором койоты, которые совсем не похожи на настоящих  койотов,  воют  на
луну.
   И все это наваливается на Джонни сразу, словно мусор, поднятый смерчем.
   Сам того не замечая, он вскакивает на ноги и следом за Брэдом и  Белиндой
выходит в гостиную. Там  словно  потоптался  слон.  Дети  все  еще  вопят  в
кладовой,  Сюзи  рыдает  у   входной   двери.   Добро   пожаловать   в   мир
стереофонической истерии, думает Джонни.
   Одри смотрит на телефонный аппарат. Раньше он стоял на маленьком  столике
у дивана. Но столик уже не у дивана, а в дальнем углу, он развалился надвое.
Телефонный аппарат лежит на полу, среди осколков стекла. Трубка  валяется  в
паре футов от телефонного аппарата, но он тем не менее звонит.
   - Не порежьтесь об стекло, Одри, - предупреждает Джонни, когда она делает
шаг к телефону.
   Том Биллингсли идет к дыре в западной стене, где  раньше  было  окно,  по
пути переступая через дымящиеся остатки телевизора.
   - Их нет. Фургонов. - Пауза. - К сожалению,  Тополиной  улицы  тоже  нет.
Похоже на Дедвуд, штат Южная Дакота. Каким он был в те времена,  когда  Джек
Макколл выстрелом в спину убил Дикого Билла Хикока .
   Одри поднимает телефонный аппарат. За ее спиной кричит Ральфи:
   - Я ненавижу тебя. Маргрит Придурастая! Сделай так,  чтобы  мама  и  папа
вернулись, а не то я буду вечно ненавидеть тебя! Я  ненавижу  тебя,  Маргрит
Придурастая!
   Джонни видит, что в прихожей попытки  Сюзи  вырваться  из  объятий  Дэйва
слабеют, его руки осторожно направляют девушку от ужаса к  слезам.  Учитывая
все обстоятельства. Джонни не может не восхититься самообладанием юноши.
   - Алло? - говорит Одри, молча слушает, ее лицо еще больше бледнеет. - Да.
Да, сделаю. Немедленно. Я... - Она снова  слушает,  на  этот  раз  ее  глаза
находят Джонни Маринвилла. - Да, хорошо, только с ним. Сет? Я тебя люблю.
   Одри не ставит телефон на пол, он  просто  вываливается  у  нее  из  рук.
Почему? Джонни смотрит на шнур, связывающий телефонный аппарат с розеткой, и
видит, что он оборван. Шнур оборвался,  когда  телефон  вместе  со  столиком
бросило в угол.
   - Пошли, - говорит Одри. - Мы должны перейти  на  другую  сторону  улицы,
мистер Марин-вилл. Мы вдвоем. Остальные остаются здесь.
   - Но... - начинает Брэд.
   - Не спорьте, времени нет, - обрывает его Одри. - Нам  пора.  Джонни,  вы
готовы?
   - Мне взять с собой винтовку? Она на кухне.
   - Винтовка нам не поможет. Пошли.  Одри  протягивает  руку.  На  лице  ее
написана решимость.., но не в глазах.  Глаза  переполняет  ужас,  она  молит
Джонни не оставлять ее одну в том, что предстоит сделать.  Джонни  шагает  к
ней, отбрасывая в сторону черепки и осколки, берет Одри за руку. Кожа у  нее
холодная,  костяшки  пальцев  чуть  раздуты.  Это  рука,  которой  маленькое
чудовище заставляло ее бить себя по лицу, думает Джонни.
   Они выходят из гостиной в прихожую, смотрят на юношу и  девушку,  которые
молча обнимают друг друга. Джонни открывает сетчатую дверь, пропускает Одри,
она первой переступает через тело Дебби Росс. Фронтон  дома,  крыльцо,  тело
девушки забрызганы каплями крови и ошметками плоти Ким Геллер.  Впереди,  за
бетонной дорожкой и примыкающим к ней участком тротуара, широкая, с  колеями
от тележных колес, пыльная улица. Джонни думает, что выглядит она совсем как
улица в мультфильмах Макса Флейшера, но его это совсем не удивляет. Они ведь
там и находятся, не так ли? В каком-то фильме-мультфильме. "Дайте мне рычаг,
и я переверну землю", - говорил Архимед. Существо по  другую  сторону  улицы
может подписаться под этими словами. Конечно, сил ему хватило только на один
квартал Тополиной улицы, но с таким рычагом, как фантазии Сета Гейрина,  эта
тварь без труда добилась своего.
   Что бы ни ждало его впереди, Джонни рад тому, что он выбрался из дома,  в
котором все так же вопят дети.
   Крыльцо дома Уайлеров осталось прежним, но  в  остальном  дом  разительно
изменился. Он стал длиннее, ниже,  сложен  из  бревен.  Вдоль  дома  тянется
коновязь. Из кирпичной трубы поднимается дымок, и  это  несмотря  на  теплую
ночь.
   - Похоже на сельский дом, - говорит Джонни. Одри кивает.
   - Он перенесся сюда из Пондерозы.
   - Почему они ушли,  Одри?  Регуляторы  и  полицейские  из  будущего?  Что
заставило их уйти?
   - По крайней мере в одном Тэк очень похож на великана из  сказок  братьев
Гримм, - отвечает она, ведя его через улицу. Каждый  шаг  поднимает  столбик
пыли. Земля твердая как камень. - У него есть ахиллесова пята, найти которую
может лишь тот, кто долго жил с ним бок о бок, как я. Так терпеть  не  может
пребывать в Сете, когда последний справляет большую нужду. Почему - не знаю,
да и знать не хочу. Важен результат.
   - А вы в этом уверены? - спрашивает Джонни.
   Они уже пересекли широкую Главную улицу. Джонни  смотрит  направо,  потом
налево:  космофургонов  нет.  Справа  -  нагромождение  валунов,   слева   -
невероятно ровная пустыня.
   - Абсолютно, - мрачно отвечает Одри. Бетонная  дорожка,  ведущая  к  дому
номер 247 по Тополиной улице, превратилась  в  выложенную  плитняком  тропу.
Шагая по ней, Джонни видит поблескивающую в лунном  свете  сломанную  шпору,
которая лежит рядом с тропой.
   - Мне сказал Сет... Иногда я слышу его голос прямо в голове.
   - Телепатия?
   - Да, похоже на то. И когда Сет ведет разговор на  этом  уровне,  никаких
проблем с общением у него нет. Изъясняется он ясно и четко.
   - Но вы уверены, что говорит с вами именно Сет? Даже если в  этом  ошибки
нет, вы уверены, что Тэк позволяет ему говорить правду?
   Одри останавливается. Она все еще держит  Джонни  за  руку.  Теперь  Одри
поворачивается к нему лицом и берет Джонни за вторую руку.
   - Послушайте, давайте разберемся с этим раз и навсегда, потому что больше
для ответов на ваши вопросы времени у  меня  не  будет.  Иногда,  когда  Сет
говорит со мной, он дозволяет Тэку нас подслушивать... Я думаю.  Сет  делает
это для того, чтобы Тэк пребывал в уверенности, будто  он  слышит  все  наши
мысленные разговоры. На самом деле это не так. - Она видит, что Джонни хочет
заговорить, и крепко сжимает его руки, призывая к  молчанию.  -  И  я  точно
знаю, что Тэк покидает Сета, когда тот садится на горшок.  Не  забирается  в
глубь сознания, а выходит из него. Я это видела. Выходит через глаза.
   - Через глаза, - зачарованно шепчет Джонни.
   - Я говорю вам об этом, чтобы вы знали, что он перед вами,  если  увидите
его. Пляшущие красные точки, как искорки над костром. Понятно?
   - Господи, - вырывается у Джонни. - Да, понятно.
   - Сет любит шоколадное молоко. - Одри вновь тянет  Джонни  к  крыльцу.  -
Сами знаете, обычное молоко, смешанное с сиропом "Херши". И  Тэк  любит  то,
что любит Сет.., на этом он и погорел.
   - Вы добавили в молоко слабительного, не так ли? - спрашивает  Джонни.  -
Сдобрили шоколадное молоко слабительным. -  Он  начинает  хохотать.  Да  уж,
жизнь, похоже, никогда не  перестанет  удивлять.  Их  шансы  выжить  в  этом
кошмаре определяются степенью расстройства желудка Сета.
   - Сет сказал мне, что надо сделать, вот я и сделала, - отвечает Одри. - А
теперь пошли. Пока он не может оторваться от унитаза. Пока еще  есть  время.
Мы должны схватить его и вынести из дома. Вынести,  прежде  чем  Тэк  успеет
вернуться в него. Мы можем это сделать. Тэк способен вселиться лишь в  того,
кто находится рядом с ним, несколько футов - это его  максимум.  Мы  побежим
вниз по склону. Понесем Сета. Я готова спорить, что не успеем мы добежать до
магазина, как вокруг все начнет меняться. Только помните - действовать  надо
быстро. Никаких колебаний. Ни шагу назад, только вперед.
   Она протягивает руку к двери, но Джонни останавливает ее. В брошенном  на
него взгляде Одри Джонни видит страх и ярость.
   - Я же сказала, что  мы  должны  войти  прямо  сейчас.  Или  вы  меня  не
слышали?
   - Слышал, но сначала вы ответите еще на один вопрос, Одри.
   За ними с тревогой наблюдают с другой стороны  улицы.  Белинда  Джозефсон
покидает группу наблюдателей и идет на кухню, чтобы посмотреть, как  Стив  и
Синтия приводят в чувство маленьких детей. Вроде бы у  них  это  получается.
Эллен еще всхлипывает, но уже не орет во весь голос. И Ральфи  выдохся,  как
ураган, затихающий над материком.  Белинда  оглядывает  кухню,  продолжением
которой теперь стал двор, потом поворачивается, чтобы  вернуться  к  входной
двери. Она  делает  шаг  и  замирает.  Брови  ее  сдвигаются  к  переносице.
Действительно, есть о  чем  подумать.  В  прихожую  проникает  лунный  свет,
поэтому силуэты она различает без труда. Проще всего узнать Брэда, не зря же
они прожили бок о бок двадцать пять лет. Дэйв и Сюзи все обнимаются.  А  вот
силуэта Кэмми Белинда не находит. Не находит, потому что  Кэмми  в  прихожей
нет. Нет ее и на кухне. Она поднялась наверх или ушла через двор?  Возможно.
И...
   - Вы, двое! - обращается Белинда к Стиву и Синтии.  В  ее  голосе  звучит
испуг.
   - Что? - нервно отвечает Стив. Они только-только  успокоили  детей,  и  у
него руки чешутся огреть эту женщину сковородкой по голове, если она будет и
дальше кричать.
   - Миссис Рид ушла, - добавляет Белинда. - И взяла с собой  винтовку.  Она
разряжена? Ну порадуйте меня. Скажите, что разряжена.
   - Не думаю, - с неохотой отвечает Стив.
   - Только этого нам не хватало, - в сердцах бросает Белинда.
   Синтия смотрит на нее  поверх  головы  Ральфи.  В  ее  глазах  появляется
тревога.
   - Могут возникнуть проблемы? - спрашивает она.
   - Возможно, - отвечает Белинда.

Место Тэка/Время Тэка

   В "берлоге", где он провел столько счастливых часов, используя покоренное
воображение Сета, Тэк ждет и слушает. На экране "Зенита" черно-белые  ковбои
мчатся по пустыне. В полной тишине. Выйдя  из  Сета,  Тэк  выключил  звук  с
помощью лучшего пульта дистанционного управления - своего разума.
   Мальчик находится в ванной  комнате,  примыкающей  к  кухне.  Тэк  слышит
доносящиеся оттуда тихие звуки, те самые, которые  ассоциируются  у  Тэка  с
процессом дефекации. Для него отвратительны даже звуки, не говоря уж о самом
процессе, когда кишки сжимаются и разжимаются, выдавливая из  себя...  Лучше
уж рвота. Раз, и все вышло через горло.
   Теперь Тэк знает, что  сделала  женщина:  подсыпала  какую-то  гадость  в
молоко, чтобы растянуть конвульсии кишок во времени. Сколько  она  насыпала?
Лошадиную дозу, судя по тому, что творилось в кишечнике у  Сета  перед  тем,
как Тэк выскочил из мальчика. Теперь ему понятно.
   Тэк поблескивает искорками в самом темном из верхних углов. Тэк Жестокий,
Тэк-Деспот. Искорки пульсируют и медленно вращаются вокруг друг  друга.  Тэк
не может слышать тетю Одри и Маринвилла даже с выключенным  телевизором,  но
он знает, где они. У входной двери. Когда  они  перестанут  разговаривать  и
войдут, Тэк их убьет, мужчину первым, чтобы пополнить запасы энергии  (когда
Тэк находится вне мальчика, его энергия тает на глазах), тетю Сета - за  то,
что она пыталась сделать. Тэк воспользуется и ее энергией,  но  умирать  она
будет медленно, от своей же руки.
   И мальчик понесет наказание за то, что посмел выступить против  Тэка.  Он
будет лицезреть смерть своей тети.
   Однако Сета Тэк уважает. Он был достойным соперником. Только таким  может
быть сосуд, способный вместить Тэка. С того момента, как вчера к ним  в  дом
заглянул этот алкоголик, Тэк и мальчик разыгрывают партию  в  покер,  совсем
как Лаура и Джеб  Мердок  в  "Регуляторах".  Теперь  все  ставки  сделаны  и
осталось только открыть карты.  Тэк  знает,  что  он  выиграет.  Разумеется,
выиграет.  Его  соперник  всего  лишь   ребенок.   Пусть   с   неординарными
способностями, но ребенок. А ребенок не может продумать все до конца, где-то
обязательно даст промашку. Тэк знал, что Сет хочет  заставить  его  покинуть
тело, но ему не было известно, каким образом он попытается  это  сделать,  и
мальчик, надо признать, преподнес ему сюрприз, неприятный сюрприз. Но и  Тэк
знает, чем удивить мальчика.
   Сет не верит, что Тэк может войти в него,  пока  он  опорожняет  кишечник
(как же это отвратительно) в маленькой комнатке, примыкающей к кухне.
   Сет  ошибается.  Тэк  может  войти.  Это  неприятно,  более  того,   даже
болезненно, но он может. Однако откуда ему  знать,  что  Сет  не  видит  его
последнюю карту, как смог увидеть некоторые из тех,  которые  были  у  Тэка,
хотя он прилагал все усилия, чтобы скрыть их?
   Но ведь Сет позвал свою любимую тетушку, чтобы она помогла ему  выбраться
из дома.
   И когда его любимая тетушка наконец перестанет колебаться  на  крыльце  и
войдет, она.., ну...
   Будет отрегулирована.
   Полностью отрегулирована.
   Красные  искорки  в  углу  под  потолком  начинают   вращаться   быстрее,
вдохновленные этой идеей.

Безнадега,
Главная улица/Время регуляторов.

   - Я же сказала, что  мы  должны  войти  прямо  сейчас.  Или  вы  меня  не
слышали?
   Джонни кивает. Ни он, ни Одри не видят, как Кэмми Рид  пересекает  улицу,
двигаясь  от  церкви,  в  которую  превратилось  загородное  убежище  Джонни
Маринвилла, к развалинам, место которых на Тополиной улице занимал дом Брэда
и Белинды. Кэмми идет крадучись, пригнувшись, с "ремингтоном" в руке.
   - Слышал, но сначала вы ответите еще на один вопрос, Одри.
   - Какой? - Она почти кричит. - Ради Бога, какой?
   - Может Тэк впрыгнуть в кого-то еще? К примеру, в вас или в меня?
   На лице Одри отражается облегчение.
   - Нет.
   - Откуда такая уверенность? Вам сказал Сет? Джонни  уже  думает,  что  не
услышит ответа, но не потому, что Одри спешит добраться  до  мальчика,  пока
тот еще  на  горшке.  Джонни  кажется,  что  вопрос  раздражает  ее,  потом,
приглядевшись, он понимает, что ей стыдно.
   - Сет мне этого не говорил, - отвечает Одри. - Я знаю об этом, потому что
Тэк пытался проникнуть в Херба. Чтобы.., вы понимаете.., поиметь меня.
   - Тэк хотел заняться с вами любовью, - кивает Джонни.
   - Любовью? - Она едва сдерживается. - Нет.  О  нет.  Понятие  любви  Тэку
недоступно, он не знает, что такое любовь. Тэк хотел оттрахать меня,  ничего
больше. Когда же он понял, что не может использовать для  этого  Херба,  Тэк
убил моего мужа. - Слезы уже бегут по ее лицу. - Если Тэк чего-то хочет,  он
не  отступается...  Что  он  сотворил  с  Хербом...  Представьте  себе,  что
случилось бы с башмачком Ральфи Карвера, если б вы захотели натянуть его  на
свою ногу. Если б вы  засовывали  и  засовывали  в  него  ногу,  не  обращая
внимания на боль, не замечая ее, охваченный желанием носить  этот  башмачок,
ходить в нем...
   -  Понятно.  -  Джонни  смотрит  вниз  по  склону,  ожидая  увидеть   там
космофургоны. Потом он бросает взгляд вверх, но не видит ничего  особенного.
Кэмми спряталась в тени опасно накренившегося отеля. - Смысл я уловил.
   - Так мы можем войти? Вы готовы войти? Или вы боитесь?
   - Нет, - вздыхает Джонни.
   Джонни протягивает руку к  железному  кольцу  на  двери,  сколоченной  из
толстых досок, но рука проходит сквозь него. Под кольцом оказывается обычная
ручка. Когда Джонни хватается за нее, из-под  досок  проступает  современная
дверь, она  постепенно  замещает  ту,  которую  он  поначалу  видел.  Джонни
открывает дверь. В темной комнате стоит затхлый запах грязного белья. Лунный
свет проникает в комнату, и глаза Джонни быстро привыкают к  полумраку.  То,
что он видит, напоминает ему  изредка  появляющиеся  в  журналах  истории  о
пожилых миллионерах-затворниках, которые последние  годы  проводят  в  одной
комнате, собирая книги и  журналы,  разводя  кошек  или  собак,  накачиваясь
таблетками и питаясь консервами.
   - Быстрее, быстрее, - торопит Одри. - Сет в ванной комнате, примыкающей к
кухне.
   Она протискивается мимо, на ходу берет Джонни за руку и ведет в гостиную.
Стопок книг и журналов нет, но  ощущение  царящего  здесь  затворничества  и
безумия нарастает. Пол весь в липких пятнах от пролитых соуса  и  газировки.
На стенах детские рисунки:  стрельба,  убийства.  Они  напоминают  Джонни  о
недавно прочитанном романе "Кровавый меридиан".
   Уголком глаза он улавливает движение  слева  от  себя,  поворачивается  с
гулко бьющимся сердцем, но видит не целящихся в  него  ковбоев  или  мрачных
инопланетян, даже не маленького мальчика, бросающегося на него  с  ножом,  а
всего лишь пульсирующее мерцание. От телевизора, решает Джонни,  хотя  звука
нет.
   - Нет. - шепчет Одри, - туда не ходите.
   Она ведет его к дверному проему, расположенному прямо перед ними. Из него
на запятнанный кровью ковер падает прямоугольник света. В тех строениях, что
появились на месте Тополиной улицы, электричества еще нет, но  в  этом  доме
его в достатке.
   Теперь Джонни слышит натужные звуки вкупе с тяжелым дыханием.  Звуки  эти
вполне человеческие, их причина более чем понятна: у человека,  сидящего  на
унитазе, расстройство желудка. И несет его по полной программе.
   Когда они входят в кухню, Джонни  оглядывается,  и  тут  ему  приходит  в
голову мысль, а не заслужили ли обитатели Тополиной улицы  то,  что  с  ними
произошло? "Одри жила в таком ужасе Бог знает сколько времени, а  мы  ничего
не знали, - думает он. - Мы - ее соседи, мы все послали ей цветы после того,
как ее муж сунул в рот дуло ружья и нажал на спусковой  крючок.  Большинство
из нас пошли на похороны (сам Джонни был в то время в  Калифорнии,  выступал
на конференции детских библиотекарей), но мы ничего не знали".
   На столе коробки, пустые стаканы, банки из-под  газировки.  Джонни  видит
высокий кувшин с остатками  шоколадного  молока,  рядом  с  ним  недоеденный
сандвич  Тэка.  Раковина  завалена  грязной  посудой.  За   сушилкой   лежит
пластиковая бутылка с моющей жидкостью, должно быть, купленная еще при жизни
Херба Уайлера. У горлышка бутылки  застывшее  зеленое  озерцо.  На  кухонном
столике та же грязная посуда,  выдавленный  тюбик  из-под  горчицы,  крошки,
аэрозольный флакон со взбитыми сливками, две пластиковые бутылки с кетчупом,
одна практически пустая, вторая едва начатая, открытые коробки из-под  пиццы
с валяющимися в них засохшими корками,  обертки  от  печенья,  мешок  из-под
"Доритос", надетый на пустую бутылку пепси, как использованный  презерватив.
И везде комиксы. По мотивам "Мотокопов 2200". Кукурузные хлопья рассыпаны по
обложке, изображающей Касси Стайлз и Охотника Снейка, стоящих  по  колено  в
болоте и стреляющих в графиню Лили Марш, которая атакует  их  на  реактивном
скутере. В дальнем углу - груда мешков с мусором, ни один не завязан, от них
исходит пренеприятный запах. На всех  банках  улыбающаяся  физиономия  "Шефа
Бойярди".  Сковородки  на  плите  измазаны  томатным   соусом   "Шефа".   На
холодильнике стоит пластмассовая статуэтка Роя Роджерса  , сидящего на верном Триггере. Джонни без
труда догадывается (об этом можно и не спрашивать), что  статуэтка  подарена
Сету его дядей. Возможно, он хранил ее с детства в какой-нибудь  коробке  на
чердаке.
   За холодильником - полуприкрытая дверь, из  зазора  на  грязный  линолеум
тоже ложится световой прямоугольник. На двери Джонни читает:

   СОТРУДНИКИ,
   ВОСПОЛЬЗОВАВШИЕСЯ ТУ