Знаешь,
бедняжка ему действительно небезразличен.  Иногда,  когда  Херб  смотрит  на
мальчика, в его лице, в глазах читается любовь. Или зарождение любви.
   Это тем более удивительно, когда осознаешь, как мало  Сет  может  дать  в
ответ. Большую часть времени он сидит в песочнице, которую Херб сколотил для
него, как только мы вернулись из Толидо, в плавках а-ля  мотокопы,  бормочет
по-своему и играет с фургонами и куклами, особенно с сексуальной девчушкой в
синих шортах. Эти игрушки немного тревожат меня, потому что (если ты еще  не
уверена, что я ку-ку, следующий пассаж должен тебя  в  этом  убедить)  я  не
знаю, откуда они взялись, Джэн! У Сета точно не было таких дорогих  игрушек,
когда я в прошлый раз приезжала к Биллу  и  Джун  в  Толидо  (я  заходила  в
магазин и знаю, что иены на игрушечных мотокопов кусаются), и вот что я тебе
скажу: Билл и Джун не из тех, кто одобрил бы покупку  подобных  игрушек.  Их
фантазия не  простиралась  дальше  Барни  из  "Звездных  войн"  (к  большому
неудовольствию их детей). Бедняжка Сет не может сказать мне, откуда  взялись
игрушки, да это, я думаю, и не важно. Названия фургонов и кукол мне известны
только потому,  что  я  вместе  с  Сетом  смотрю  эти  мультфильмы,  которые
показывают по утрам каждую субботу. От главного плохиша, Безлицего,  мурашки
бегут по коже.
   Он такой странный, Джэн (Сет, разумеется, а не Безлицый). Я не думаю, что
Херб чувствует то же, что и я, но знаю, что-то он чувствует. Иногда, когда я
поднимаю голову и ловлю на себе взгляд Сета (глаза  у  него  темно-карие,  а
время от времени они кажутся совсем черными), мою спину обдает холодом, а по
коже бегут мурашки. Нужно тебе сказать, что после  появления  Сета  в  нашем
доме там стали замечаться всякие странности. Не смейся, но некоторые  случаи
иначе как феноменом полтергейста не объяснить. Стаканы падали с полок,  пару
раз непонятно почему разбивались стекла,  в  песочнице  по  ночам  возникают
песчаные картины, изображающие каких-то крылатых  тварей.  В  следующий  раз
пришлю тебе фотографию одной из них. Кроме тебя, я никому не могу рассказать
об этом, поверь мне, Джейнис. Слава Богу, я знаю, что  могу  полностью  тебе
доверять!
   В принципе забот с Сетом никаких. А вот что очень раздражает, так это его
дыхание! Он буквально всасывает воздух,  дышит  только  через  рот,  который
всегда открыт, а подбородок чуть ли не свисает на  грудь.  Поэтому  выглядит
мальчик, как деревенский идиот, хотя на самом деле это не так, пусть у  него
и есть проблемы с развитием. Мистер  Маринвилл  недавно  заглянул  к  нам  с
банановым тортом, который он сам и испек  (он  такой  душка,  особенно  если
иметь в виду то, что однажды он написал книгу  о  мужчине,  у  которого  был
роман с собственной дочерью.., и  назвал  ее  "Радость").  Мистер  Маринвилл
провел какое-то  время  с  Сетом,  который  оторвался  от  песочницы,  чтобы
посмотреть "Золотое дно". Помнишь этот сериал ? Его повторяют  по
будним дням под названием "Возвращение на ранчо Пондероза", и Сет  от  этого
сериала в восторге. "Вессен, вессен", - говорит он,  как  только  на  экране
появляется заставка. Мистер Маринвилл, который предпочитает, чтобы его звали
Джонни, посидел с нами, мы  съели  банановый  торт,  запили  его  шоколадным
молоком, а когда я извинилась за шумное дыхание Сета, Маринвилл рассмеялся и
сказал, что Сет в этом не виноват, раз у  него  такие  аденоиды.  Что  такое
аденоиды, я, честно говоря, не  знаю,  но,  похоже,  нам  придется  показать
мальчика врачу.
   И еще один момент  тревожит  меня,  поэтому  я  и  посылаю  тебе  ксерокс
открытки, которую брат прислал мне из Карсон-Сити незадолго  до  смерти.  Он
пишет, что Сет изменился. Не просто изменился  -  разительно.  Причем  пишет
большими буквами, да еще с восклицательными  знаками.  Посмотри  сама.  Меня
разобрало любопытство, поэтому я  спросила  об  этом  Билла,  когда  он  мне
позвонил. 27 или 28 июля, это был последний наш разговор. Билл  отреагировал
в высшей степени странно. Долго молчал, потом последовал вымученный  смешок:
"Ха-ха-ха". Я никогда не слышала, чтобы мой брат так смеялся. "Знаешь, Од, -
наконец выдавил он из себя, - я, пожалуй, принял желаемое за действительное.
Перегнул палку".
   Ему определенно не хотелось  продолжать  эту  тему,  но  я  настаивала  и
услышала от него, что Сет  вроде  бы  стал  лучше  соображать,  начал  более
адекватно реагировать на происходящее вокруг,  как  только  они  въехали  на
территорию штата Колорадо и на горизонте появились Скалистые  горы.  "Ты  же
знаешь, что ему всегда нравились вестерны", - сказал мне брат. Тогда я этого
не знала, но теперь вижу, что он был прав. Сет сходит с ума по ковбоям. Билл
предположил, что Сет скорее всего понимал,  что  это  не  настоящий  Дальний
Запад, потому что вокруг полно автомобилей и кемперов, но, по словам  брата,
"ландшафт показался мальчику знакомым, и он заметно оживился".
   Я бы на этом и успокоилась, но очень уж странно звучал его голос, так  не
похоже на него. Своих родственников-то знаешь. Или думаешь, что знаешь. Билл
мог быть открытым и веселым или надутым и замкнутым. Безо всякой середины. А
вот во время того телефонного разговора я почувствовала, что  Билл  на  этой
самой середине. Поэтому я и продолжала наседать на него, тогда как в обычной
ситуации  давно  бы  отстала.  Я   сказала,   что   "РАЗИТЕЛЬНО   ИЗМЕНИЛСЯ"
свидетельствует о чем-то из  ряда  вон  выходящем.  Билл  ответил,  что  да,
кое-что случилось, неподалеку от Эли,  одного  из  немногочисленных  больших
городов к северу от  Лас-Вегаса.  Как  раз  после  того,  как  они  миновали
указатель поворота к городку Безнадега  (очаровательные  там  дают  названия
своим поселениям,  так  и  хочется  поехать  туда).  Сет  "начал  испытывать
беспокойство". Билл определил его состояние именно такими словами. Ехали они
по шоссе номер 50, прямому как стрела, и слева, к  югу  от  дороги,  увидели
громадный вал.
   Билла это творение рук человеческих заинтересовало, но не более  того,  а
вот  Сет,  когда  повернулся  и  увидел  его,  сразу  же  возбудился.  Начал
размахивать руками, выкрикивать что-то  нечленораздельное  на  своем  языке.
Знаешь, когда он говорит, у меня возникает ощущение, что кто-то прокручивает
магнитофонную ленту задом наперед.
   Билл, Джун и двое  старших  детей  постарались  подыграть  ему,  так  они
поступали всегда,  когда  малыш  впадал  в  такое  состояние.  "Да,  Сет,  -
принялись твердить они,  -  конечно.  Сет,  потрясающе.  Сет".  А  за  этими
разговорами вал уходил назад и уменьшался в размерах. Пока Сет не заговорил.
Не на своем, птичьем, а на английском языке. "Остановись, папа, - сказал он.
- Поедем назад, Сет хочет посмотреть на гору.  Сет  хочет  увидеть  Хосса  и
Маленького Джо". Хосс и Маленький Джо, на тот случай, если ты не помнишь,  -
главные герои "Золотого дна".
   Билл сказал, что за всю свою жизнь Сет  не  произнес  столько  нормальных
слов. И мое общение с ребенком подтверждает правоту Билла. Но...  РАЗИТЕЛЬНО
ИЗМЕНИЛСЯ?  Я,  конечно,  ничего  не  хочу  сказать,  но  слова  эти  -   не
Геттисбергское послание  , не так ли? Я не могла понять,
что Сет говорил тогда, не могу понять его и  сейчас.  А  по  открытке  Билла
чувствовалось, что он вне себя от счастья.  В  телефонном  же  разговоре  от
этого счастья не осталось и следа. Опять же в открытке Билл обещал обо  всем
рассказать  позже.  Однако  когда  дошло  до  дела,  мне  пришлось   клешами
вытягивать из него каждое слово. Мягко говоря, это странно!
   Билл еще сказал, что эпизод в автомобиле напомнил ему  шутку  о  семейной
паре, которая полагала, что их ребенок немой. Но однажды  ребенок,  уже  лет
шести, заговорил за обеденным столом. "Мама, тебя не затруднит положить  мне
еще жаркого?" Родители, когда пришли в себя от изумления,  спросили,  почему
он молчал раньше. "Нечего было сказать", - ответил мальчик. Билл  пересказал
мне этот анекдот (я слышала его раньше, примерно в те времена,  когда  Жанну
д'Арк сожгли на костре) и вновь искусственно рассмеялся: "Ха-ха-ха".  Словно
этим анекдотом он закрыл тему. Только я не считала, что тема закрыта.
   - Так ты спросил Сета, Билл? - продолжила я.
   - О чем?
   - Почему он раньше не говорил?
   - Но он говорил.
   - Не так, как в автомобиле. Сет так не говорил, потому ты  и  послал  мне
открытку с радостной вестью, да? - Я уже начала злиться на  брата.  Не  знаю
почему, но начала. -  Ты  спросил  его,  почему  раньше  он  не  мог  связно
произнести десять или пятнадцать слов на английском?
   - Нет, - ответил он. - Не спросил.
   - И вы вернулись? Вы отвезли Сета в Безнадегу, чтобы он осмотрел то,  что
принял за ранчо Пондероза?
   - Мы не могли. Од, - наконец выдавил он из себя  после  очередной  долгой
паузы.
   Впечатление  такое,  словно  ждешь  ответа  шахматного  компьютера  после
сильного хода. Нехорошо так говорить о собственном брате, которого я  любила
и которого мне будет недоставать всю жизнь, но  я  хочу,  чтобы  ты  поняла,
какой странный получился у нас разговор.  Я  словно  говорила  не  со  своим
братом. Мне бы очень хотелось понять,  что  все  это  значит,  но  логичного
объяснения найти не удается.
   - Что значит не могли? - спросила я его.
   - Не могли - значит не могли, - отрезал Билл. Я думаю, он тоже разозлился
на меня, но мне это даже понравилось. Наконец-то в  его  голосе  послышались
знакомые интонации. -  Я  хотел  добраться  до  Карсон-Сити  до  наступления
темноты, а это бы не получилось, если б мы  развернулись  и  поехали  в  тот
маленький городишко, куда Сет так рвался. Все говорили мне, как опасно ехать
по шоссе номер 50 после наступления темноты, вот я  и  не  хотел  подвергать
семью опасности. - Словно  он  пересекал  пустыню  Гоби,  а  не  Центральную
Неваду.
   На том все  и  закончилось.  Мы  обменялись  еще  несколькими  ничего  не
значащими фразами. "Успокойся, детка", - сказал он, как обычно, на прощание,
и теперь мне уже больше с ним не поговорить..,  во  всяком  случае,  в  этом
мире. Билл посоветовал мне успокоиться,  а  сам  получил  пулю  от  какой-то
сволочи. Они все получили по пуле. За исключением Сета.  Полиция  не  смогла
даже определить калибр оружия, из которого убили Билла и его  семью,  можешь
ты себе это представить? Жизнь посложнее книг и фильмов, это точно.
   И все-таки я никак не могу забыть тот  телефонный  разговор.  И  дело  не
только в искусственном смехе Билла. Хотя он  действительно  никогда  так  не
смеялся.
   Не только я заметила, что  Билл  какой-то  не  такой.  Его  друг  Джо,  к
которому они приехали в гости, сказал, что вся семья чувствовала себя  не  в
своей тарелке, за исключением Сета. Я поговорила с Джо  в  похоронном  бюро,
пока Херб подписывал бумаги, необходимые для перевозки тел  в  другой  штат.
Джо несколько раз повторил, что ему казалось,  будто  Гейрины  подхватили  в
дороге какую-то вирусную инфекцию, может, грипп. "За исключением  малыша,  -
отмечал он, - Шустрый такой, все  время  копошился  в  песочнице  со  своими
игрушками".
   Ладно, я написала достаточно.., пожалуй, даже слишком много.  Но  подумай
об этом, хорошо? Напряги воображение, потому что "РАЗИТЕЛЬНО  ИЗМЕНИЛСЯ"  не
дает мне покоя. Говорить с  Хербом  бесполезно,  он  считает,  что  все  это
высосано из пальца. Я думала о том, чтобы поговорить с мистером Маринвиллом,
который живет на другой стороне улицы, он вроде бы такой добрый, отзывчивый,
но я недостаточно хорошо его знаю. Остаешься только ты.  Ты  ведь  понимаешь
меня?
   Люблю тебя. Скучаю. Иногда, особенно в последнее время, мне так  хочется,
чтобы мы вновь стали  молодыми,  когда  все  грязные  карты,  которые  могла
выбросить нам жизнь,  еще  лежали  в  колоде.  Помнишь,  какими  мы  были  в
колледже, когда думали, что нам жить вечно и только месячные  могут  застать
нас врасплох?
   Должна поставить точку, а не то снова разревусь.
   Целую, Одри.

Глава 5

1

   Голый по пояс, глядя на свое отражение в зеркале в ванной, как раз  перед
тем как привычный мир рухнул словно карточный домик. Колли Энтрегьян  принял
три важных решения. Во-первых, перестать ходить небритым  по  рабочим  дням.
Во-вторых, перестать пить, по крайней мере до тех пор, пока жизнь не  войдет
в норму. Он слишком уж налегал на спиртное, с этим следовало заканчивать.  И
в-третьих, перестать отлынивать  от  работы.  В  Колумбусе  действовали  три
охранные фирмы, в двух работали люди, которые  хорошо  его  знали,  так  что
нечего больше валяться на диване. В конце концов, он же не  умер.  А  потому
хватит скулить, пора приниматься за дело.
   Теперь же, когда дом Хобарта  пылал,  словно  адский  костер,  а  к  нему
приближались два странных  фургона.  Колли  занимало  только  одно:  как  бы
остаться в живых. Особенно его  путал  черный  фургон,  ползущий  следом  за
розовым. Фигуры у турели фургона он  видел  смутно,  ему  хватало  и  самого
фургона. Катафалк из фантастического фильма, подумал он.
   - В дом! - услышал Колли собственный  крик.  Должно  быть,  какая-то  его
часть все еще хотела командовать. - Все в дом! Немедленно!
   В этот момент он  уже  отключился  от  людей,  которые  толпились  вокруг
убитого почтового служащего: миссис Геллер, Сюзи и ее подружки, Джозефсонов,
миссис Рид. Маринвилл, писатель, находился ближе, но Колли и его выбросил из
головы. Он сосредоточился на тех, кто находился перед бунгало Старины  Дока:
Питере Джексоне, Содерсонах,  продавщице,  длинноволосом  водителе  и  самом
Старине  Доке,  который  оставил  ветеринарную  практику   год   назад,   не
подозревая, что жизнь подложит ему такую свинью.
   - В дом!  -  прокричал  Колли  в  мокрую,  с  полуоткрытым  ртом,  пьяную
физиономию Гэри. В тот момент ему  хотелось  убить  этого  человека,  просто
взять и убить, бросить в костер, вздернуть на суку. - Беги в  этот  гребаный
ДОМ! - За его спиной Маринвилл кричал те же слова, только Колли подумал, что
обращается он к тем, кто находится на лужайке Карверов.
   - Почему... - начала говорить Мэриэл, подходя к мужу, но  тут  посмотрела
на вершину холма, и ее глаза широко распахнулись.  Руки  поднялись  к  лицу,
челюсть отвисла. Колли уж думал, что она сейчас упадет на  колени  и  начнет
петь "Мэмми", как Эл Джолсон , но вместо этого Мэриэл закричала. Нападавшие словно ждали этого  крика:
тут же загремели выстрелы, которые никто не спутал бы с громом.
   Хиппи схватил Питера Джексона  за  правую  руку,  попытался  оторвать  от
мертвой жены. Питер не хотел с ней расставаться. Он все еще выл,  не  ведая,
что творится вокруг. Выстрел - звон разбитого стекла. Второй  выстрел,  "еще
более громкий, - вопль страха или боли. Колли поставил на то,  что  это  был
вопль страха на сей раз. "третий выстрел - и керамическая  немецкая  овчарка
разлетелась на мелкие кусочки. Парадную дверь Старина Док оставил  открытой,
прикрыл только сетчатую, с вензелем "Б" на ней, но находилась  эта  дверь  в
тысяче миль.
   Колли побежал  к  Питеру.  Вновь  оглушительно  грохнуло.  Колли  сжался,
готовясь получить в спину заряд свинца, но тут до него дошло,  что  это  был
раскат грома. А вот за ним последовал выстрел.  И  Колли  почувствовал,  как
что-то просвистело мимо его правого уха.
   В меня выстрелили первый раз, подумал он. За девять лет работы в  полиции
никто ни разу не стрелял, и вот на тебе.
   Еще выстрел. Одно из окон в гостиной  Биллингсли  разлетелось  вдребезги,
ветром тут же выдуло наружу тюлевые занавески. Выстрелы теперь гремели  один
за другим, и Колли почувствовал, как еще один заряд просвистел мимо, на этот
раз слева, и черная дыра появилась под разбитым окном. Колли она  показалась
большим удивленным  глазом.  Пахнуло  горелым  деревом,  и  ему  вспомнилось
детство, октябрьские дни, когда отец жег во дворе листья.
   Он бежал уже не один час, чувствуя себя мишенью в этом гребаном тире,  но
никак не мог добраться до Питера Джексона,  который  так  и  не  тронулся  с
места, черт бы его побрал.
   Стрельба  началась   пять   секунд   назад,   информировала   его   более
хладнокровная часть мозга. А может, и три.
   Хиппи все дергал Питера за запястье, за ту же руку схватилась  и  Синтия,
но Питер упирался. Колли видел, что Питер хочет остаться  с  женой,  которая
выбрала крайне неудачное время для возвращения домой.
   Не сбавляя хода (а парень он был крепкий, хотя и много  пил  в  последнее
время). Колли подхватил Питера под левую подмышку. Как крюком,  подумал  он.
Питер рванулся назад, не желая покидать жену. Пальцы Колли начали скользить.
О черт, подумал он, ну и хрен с ним!
   За спиной раздался пронзительный крик. От Карверов. Уголком  глаза  Колли
увидел, что розовый фургон уже проскочил мимо и мчится к Гиацинтовой улице.
   - Мэри! - вопил Питер. - Она ранена!
   -  Я  ей  помогаю,  Питер,  не  волнуйся,  помогаю!  -  неожиданно  бодро
воскликнул Старина Док, хотя на самом деле никому он не помогал  и  пробежал
мимо тела Мэри, даже не взглянув на него. Питер кивнул, разом  успокоившись.
Все дело в интонациях, подумал Колли. Бодрые нотки в голосе.
   Хиппи тянул Питера к дому. Запястье он отпустил, зато схватился за  пояс,
и это сработало.
   - Давай, парень. - прохрипел он. - Осталось немного.
   Питер не сводил глаз с Колли.
   - Он ей помогает, так ведь? Старина Док помогает Мэри?
   - Совершенно верно! - гаркнул Колли,  пытаясь  имитировать  бодрые  нотки
Дока, но услышал в своем голосе  только  ужас.  Розовый  фургон  скатился  с
холма, но оставался еще черный, который. наоборот, притормозил, чуть  ли  не
остановился. Никуда не делись и стрелки на крыше.
   Мэриэл Содерсон обежала Колли слева,  толкнула,  чуть  не  сбила  с  ног,
торопясь к открытой двери. Гэри проскочил справа, с  силой  пихнув  в  плечо
девушку-продавщицу. Она даже припала на колено, вскрикнув от боли, наверное,
подвернула ногу. Гэри не удостоил ее и взглядом: глаза его не отрывались  от
черного прямоугольника двери. Продавщица  тут  же  поднялась.  Гримаса  боли
застыла на ее лице, но она крепко держала Питера за руку, помогая тащить его
к дому. Колли проникся к ней уважением, несмотря на разноцветные волосы.
   Расстояние до Содерсонов увеличивалось. Как  только  они  поняли,  что  к
чему, так забыли обо всем, кроме собственного благополучия, подумал Колли.
   Выстрел. Длинноволосый вскрикнул от боли  и  схватился  за  правую  ногу.
Через его пальцы сочилась кровь, удивительно яркая в сером полумраке  грозы.
Девушка смотрела на длинноволосого, рот ее раскрылся, глаза округлились.
   - Все нормально. - Хиппи двинулся дальше.  -  Только  царапнуло.  Вперед,
вперед. Питер наконец-то пошел сам.
   - Что, черт побери.., происходит? - обратился он к Колли.  Казалось,  его
крепко хватили по голове.
   Прежде чем Колли успел ответить, прогремел последний  выстрел  с  черного
фургона. Мэриэл Содерсон, которая как раз  взбежала  на  крыльцо  (Гэри  уже
исчез в доме, не выказав себя джентльменом), вскрикнула,  и  ее  бросило  на
дверной косяк. Левая рука женщины дернулась, и на алюминиевую  обшивку  дома
хлынула кровь. Колли услышал, как истерично  вскрикнула  продавщица,  и  ему
тоже захотелось кричать. Пуля попала Мэриэл в плечо и буквально оторвала  ей
левую руку. Та, осталась висеть на тонкой полоске кожи с  родинкой  на  ней.
Эту самую родинку, должно быть, очень любил целовать Гэри,  когда  они  были
помоложе, он меньше пил, а  она  меньше  гуляла.  Мэриэл,  крича,  стояла  в
дверном проеме, а рука болталась рядом с ней, словно дверь, сорванная с двух
из трех петель. За ее спиной черный фургон вновь набрал скорость,  "поганка"
на крыше закрылась. Фургон исчез в  дожде  и  дыме  от  пожара.  Пустой  дом
Хобарта полыхал, несмотря на низвергающиеся с неба потоки воды.

2

   Ей было куда уйти.
   Иногда Одри почитала это за благо, иногда (потому что уход этот продлевал
мучения, не давал поставить точку в дьявольской игре) - за зло,