всех внешних ситуа-
циях, требующих вступления в борьбу  за  какие-то  социальные  ценности,
особенно за такие, которые освящены культурной традицией. Они могут быть
представлены конкретно - семья, нация, Alma Mater или спортивная команда
- либо абстрактными понятиями, как прежнее величие студенческих корпора-
ций, неподкупность художественного творчества или профессиональная этика
индуктивного исследования. Я одним духом называю подряд  разные  вещи  -
которые кажутся ценными мне самому или, непонятно почему, видятся такими
другим людям - со специальным умыслом показать недостаток избирательнос-
ти, который при случае позволяет воодушевлению стать столь опасным.
   В радражающих ситуациях, которые наилучшим образом вызывают воодушев-
ление и целенаправленно создаются демагогами, прежде всего  должна  при-
сутствовать угроза высоко почитаемым ценностям. Враг, или его муляж, мо-
гут быть выбраны почти произвольно, и - подобно угрожаемым  ценностям  -
могут быть конкретными или абстрактными.
   "Эти" евреи, боши, гунны, эксплуататоры, тираны и  т.д.  годятся  так
же, как мировой капитализм, большевизм,  фашизм,  империализм  и  многие
другие "измы". Во-вторых, к раздражающей ситуации такого рода  относится
и по возможности увлекающая за собой фигура вождя, без которой, как  из-
вестно, не могут обойтись даже самые антифашистски настроенные демагоги,
ибо вообще одни и те же методы самых разных политических течений обраще-
ны к инстинктивной природе человеческой реакции  воодушевления,  которую
можно использовать в своих целях. Третьим, и почти самым важным фактором
воодушевления является еще и по возможности наибольшее количество  увле-
ченных. Закономерности воодушевления в этом пункте совершенно  идентичны
закономерностям образования анонимных стай, описанным в 8-й главе: увле-
кающее действие стаи растет, повидимому, в геометрической прогрессии при
увеличении количества индивидов в ней.
   Каждый сколь-нибудь чувствительный человек знает, какие  субъективные
ощущения сопровождают эту реакцию.
   Прежде всего она характеризуется качеством  чувства,  известного  под
именем воодушевления. По спине и - как выясняется при более внимательном
наблюдении - по наружной поверхности рук пробегает  "священный  трепет".
Человек чувствует себя вышедшим из всех связей повседневного мира и под-
нявшимся над ними; он готов все бросить, чтобы повиноваться зову Священ-
ного Долга. Все препятствия, стоящие на пути к выполнению  этого  долга,
теряют всякую важность; инстинктивные запреты калечить и убивать сороди-
чей утрачивают, к сожалению, большую часть своей силы. Разумные  сообра-
жения, любая критика или встречные доводы,  говорящие  против  действий,
диктуемых воодушевлением, заглушаются за счет  того,  что  замечательная
переоценка всех ценностей заставляет их казаться не  только  не  основа-
тельными, но и просто ничтожными и позорными.
   Короче, как это прекрасно выражено в украинской пословице: "Колы пра-
пор в'эться, про голову нэйдэться".
   С этими переживаниями коррелируются объективно  наблюдаемые  явления:
повышается тонус всех поперечнополосатых мышц, осанка  становится  более
напряженной, руки несколько приподнимаются в стороны и слегка  поворачи-
ваются внутрь, так что локти выдвигаются наружу. Голова  гордо  поднята,
подбородок выдвинут вперед, а лицевая мускулатура создает совершенно оп-
ределенную мимику, всем нам известную из кинофильмов, - "героическое ли-
цо". На спине и по наружной поверхности рук топорщатся кожные  волосы  -
именно это и является объективной стороной пресловутого "священного тре-
пета".
 
   1 "Wenn die Fahne fliegt, ist der Verstand in der Trompete!"  (нем.).
Мы дали приблизительный вариант украинской  пословицы  и  будем  призна-
тельны читателям, которые помогут уточнить текст этой поговорки.
 
 
   В священности этого трепета и в одухотворенности воодушевления  усом-
нится тот, кто видел соответствующие поведенческие акты самца  шимпанзе,
который с беспримерным мужеством выходит защищать свое стадо или семью.
   Он тоже выдвигает вперед подбородок, напрягает все тело  и  поднимает
локти в стороны; у него тоже шерсть встает дыбом, что приводит к резкому
и наверняка устрашающему увеличению контура его тела при взгляде  спере-
ди. Поворот рук внутрь совершенно очевидно предназначен для того,  чтобы
вывести наружу наиболее заросшую сторону и тем  усилить  упомянутый  эф-
фект. Общая комбинация осанки и вздыбленной шерсти служит тому же  "бле-
фу", что и у горбящейся кошки: она выполняет задачу изобразить  животное
более крупным и опасным, чем на самом деле. Так  что  и  наш  "священный
трепет" - это не что иное, как попытка взъерошить остатки некогда бывше-
го меха.
   Что переживает обезьяна при своей социальной защитной реакции,  этого
мы не знаем; однако вполне вероятно, что она так же самоотверженно и ге-
роически ставит на карту свою жизнь, как и воодушевленный  человек.  Нет
сомнений в подлинной эволюционной гомологии реакций защиты стада у  шим-
панзе - и воодушевления у  человека;  более  того,  можно  очень  хорошо
представить себе, как одно произошло из другого. Ведь и у нас те ценнос-
ти, на защиту которых мы поднимаемся с воодушевлением, имеют прежде все-
го общественную значимость. Если мы припомним сказанное в главе "Привыч-
ка, церемония и волшебство", покажется почти невероятным,  что  реакция,
которая первоначально служила защите индивидуально знакомого, конкретно-
го члена сообщества, все больше и больше брала под свою защиту над-инди-
видуальные, передаваемые традицией культурные  ценности,  имеющие  более
долгую жизнь, нежели группы отдельных людей.
   Если наше мужественное выступление за то, что нам кажется  высочайшей
ценностью, протекает по тем же нервным путям, что и социальные  защитные
реакции наших антропоидных предков, - я воспринимаю это не как отрезвля-
ющее напоминание, а как чрезвычайно серьезный призыв к самопознанию. Че-
ловек, у которого такой реакции нет - это калека в смысле инстинктов,  и
я не хотел бы иметь его своим другом; но тот, кого увлекает слепая  реф-
лекторность этой реакции, представляет собой угрозу для человечества:
   он легкая добыча тех демагогов, которые умеют провоцировать раздража-
ющие ситуации, вызывающие человеческую агрессивность, так же хорошо, как
мы - разбираться в физиологии поведения наших подопытных животных. Когда
при звуках старой песни или какого-нибудь марша по мне  хочет  пробежать
священный трепет, - я обороняюсь от искушения и говорю себе, что шимпан-
зе тоже производят ритмичный шум, готовясь к совместному нападению. Под-
певать - значит класть палец в рот дьяволу.
   Воодушевление - это настоящий автономный инстинкт человека, как, ска-
жем, инстинкт триумфального крика у  серых  гусей.  Оно  обладает  своим
собственным поисковым поведением, своими собственными вызывающими стиму-
лами, и доставляет - как каждый знает по собственному опыту -  настолько
сильное удовлетворение, что противиться его заманчивому  действию  почти
невозможно. Как триумфальный крик очень существенно влияет на социальную
структуру серых гусей, даже господствует в ней, так и инстинкт воодушев-
ленного боевого порыва в значительной степени определяет общественную  и
политическую структуру человечества. Оно не потому агрессивно и постоян-
но готово к борьбе, что разделено на  партии,  враждебно  противостоящие
друг другу; оно структурировано именно таким  образом  потому,  что  это
предоставляет раздражающую ситуацию, необходимую для разрядки социальной
агрессии. "Если бы какое-то вероучение на самом деле охватило весь  мир,
- пишет Эрих фон Хольст, - оно бы тотчас же раскололось по меньшей  мере
на два резко враждебных толкования (одно истинное, другое  еретическое),
и вражда и борьба процветали бы, как и раньше; ибо человечество, к сожа-
лению, таково, каково оно есть".
   Таков Двуликий Янус - человек. Единственное существо, способное с во-
одушевлением посвящать себя высшим целям, нуждается для этого в психофи-
зиологической организации, звериные особенности  которой  несут  в  себе
опасность, что оно будет убивать своих собратьев в убеждении, будто  так
надо для достижения тех самых высших целей.
   Се - человек!
 
 
 
   14. НАДЕЮСЬ И ВЕРЮ
 
   Мне не мнится, что знанье могу предоставить,
   Чтоб исправить людей и на путь наставить.
   Гете
 
   В отличие от Фауста, я представляю себе, что мог бы  преподать  нечто
такое, что исправит людей и наставит их на путь. Эта  мысль  не  кажется
мне слишком заносчивой. По крайней мере она менее заносчива, нежели  об-
ратная, - если та исходит не из убеждения, что сам не способен учить,  а
из предположения, что "эти люди" не способны понять новое учение.  Такое
бывает лишь в чрезвычайных случаях, когда какой-нибудь  гений  опережает
свое время на века.
   Если современники кого-то слушают и даже читают его  книги,  можно  с
уверенностью утверждать, что это не гений.
   В лучшем случае он может потешить себя мыслью, что ему есть что  ска-
зать как раз "по делу". Все, что может быть сказано,  наилучшим  образом
действует как раз тогда,  когда  говорящий  своими  новыми  идеями  лишь
чуть-чуть опережает слушателей. Тогда они реагируют  мыслью:  "На  самом
деле, я сам должен был догадаться!" Так что здесь не самомнение - наобо-
рот: я искренне убежден, что в ближайшем  будущем  очень  многие,  может
быть даже большинство, все сказанное в этой книге о внутривидовой агрес-
сии и об опасностях, вытекающих для человечества из ее нарушений,  будут
принимать за самоочевидные и даже банальные истины.
   Когда я здесь вывожу следствия из содержания этой  книги  и,  подобно
древнегреческим мудрецам, свожу их в практический устав поведения, - мне
наверняка нужно больше опасаться упреков в банальности,  нежели  обосно-
ванных возражений. После того что сказано в предыдущей главе о современ-
ном положении человечества, предлагаемые меры защиты от  грозящих  опас-
ностей покажутся жалкими. Однако  это  отнюдь  не  говорит  против  пра-
вильности сказанного. Исследование редко приводит к драматическим  пере-
менам в мировых событиях; такие перемены возможны  разве  что  в  смысле
разрушения, поскольку новые открытия легко употребить во вред. Напротив,
чтобы применить результаты исследований творчески и благотворно,  требу-
ется, как правило, не меньше остроумия и трудной кропотливой работы, чем
для того, чтобы их получить.
   Первое и самое очевидное правило высказано уже в "познай себя" -  это
требование углубить понимание причин нашего собственного поведения. Нап-
равления, в которых, по-видимому, будет развиваться прикладная этология,
уже начинают определяться. Одно из них - это объективное физиологическое
исследование возможностей разрядки агрессии в ее  первоначальных  формах
на эрзац-объекты; и мы уже сегодня знаем, что пустая бочка из-под карби-
да - это не самый лучший вариант.
   Второе - это исследование так называемой сублимации методами  психоа-
нализа. Можно ожидать, что и эта человеческая форма катарсиса существен-
но поможет ослабить напряженные агрессивные побуждения.
   Даже на сегодняшнем скромном уровне наши знания  о  природе  агрессии
имеют некоторую практическую ценность. Она состоит хотя бы в том, что мы
уже можем с уверенностью сказать, что не получится.  После  всего  того,
что мы узнали об инстинктах вообще и об агрессии в частности, два "прос-
тейших" способа управляться с агрессией оказываются совершенно безнадеж-
ными. Во-первых, ее наверняка нельзя исключить, избавляя людей от  разд-
ражающих ситуаций; и, во-вторых, с ней нельзя совладать, навесив на  нее
морально-мотивированный запрет. Обе эти стратегии так же хороши, как за-
тяжка предохранительного клапана на постоянно  подогреваемом  котле  для
борьбы с избыточным давлением пара.
   Еще одно мероприятие, которое я  считаю  теоретически  возможным,  но
крайне нежелательным, состояло бы в попытке избавиться  от  агрессивного
инстинкта с помощью направленной евгеники. Мы знаем из предыдущей главы,
что внутривидовая агрессия участвует в человеческой реакции  воодушевле-
ния, которое хотя и опасно, однако необходимо для  достижения  наивысших
целей человечества. Мы знаем из главы о союзе, что агрессия у очень мно-
гих животных - вероятно, так же и у человека - является необходимой сос-
тавной частью личной дружбы. И наконец, в  главе  о  Великом  Парламенте
Инстинктов очень подробно показано, насколько сложно взаимодействие раз-
личных побуждений.
   Если бы одно из них, причем одно из сильнейших, полностью  исчезло  -
последствия были бы непредсказуемы. Мы не знаем, насколько важны все по-
веденческие акты человека, в которых агрессия принимает участие как  мо-
тивирующий фактор; не знаем, сколько их всего. Я подозреваю,  что  очень
много. Всякое "начинание", в самом изначальном и широком  смысле  слова;
самоуважение, без которого, пожалуй, исчезло бы все, что человек  делает
с утра до вечера, начиная с ежедневного бритья и кончая наивысшими  дос-
тижениями в культуре и науке; все, что как-то связано с честолюбием,  со
стремлением к положению, и многое, многое другое, столь же  необходимое,
- все это было бы, вероятно, потеряно с исчезновением агрессивных побуж-
дений из жизни людей. Исчезла бы, наверное, даже очень важная  и  сугубо
человеческая способность - смеяться.
   Перечислению того, что не получится совершенно точно, я, к сожалению,
могу противопоставить только такие мероприятия, успех которых мне  всего
лишь кажется возможным.
   Наиболее вероятен успех того катарсиса, который  создается  разрядкой
агрессивности на эрзац-объект. Этим путем, как изложено в главе  "Союз",
уже пошли и Великие Конструкторы,  когда  нужно  было  воспрепятствовать
борьбе между определенными индивидами. Кроме того, здесь есть  основания
для оптимизма и потому, что каждый человек, сколь-нибудь способный к са-
монаблюдению, в состоянии намеренно переориентировать свою пробудившуюся
агрессию на подходящий эрзац-объект. Когда я - как рассказано в главе  о
спонтанности агрессии, - будучи в лагере для военнопленных, несмотря  на
тяжелейшую полярную болезнь, не ударил своего друга, а расплющил  пустую
жестянку из-под карбида, - это произошло наверняка лишь  потому,  что  я
знал симптомы инстинктивных напряжений.
   А когда моя тетушка, описанная в 7-й  главе,  была  так  непоколебимо
уверена в безграничной испорченности своих горничных, - она упорствовала
в своем заблуждении лишь потому, что ничего не знала  о  физиологических
процессах, о коих идет речь. Понимание причинных связей нашего собствен-
ного поведения может предоставить нашему разуму и морали  действительную
возможность властно проникнуть туда, где категорический императив,  пре-
доставленный самому себе, безнадежно рушится.
   Переориентирование агрессии - это самый простой и самый надежный спо-
соб  обезвредить  ее.  Она  довольствуется  эрзац-объектами  легче,  чем
большинство других инстинктов, и находит в  них  полное  удовлетворение.
Уже древние греки знали понятие катарсиса, очищающей разрядки; а психоа-
налитики прекрасно знают, какая масса похвальнейших  поступков  получает
стимулы из "сублимированной" агрессии и приносит  добавочную  пользу  за
счет ее уменьшения. Разумеется, сублимация - это отнюдь не только  прос-
тое переориентирование. Есть существенная разница между человеком, кото-
рый бьет кулаком по столу вместо физиономии собеседника, - и другим, ко-
торый гнев, не израсходованный на своего начальника, переплавляет в воо-
душевляющие боевые статьи, призывающие к благороднейшим целям.
   Особой ритуализованной формой борьбы, развившейся в культурной  жизни
людей, является спорт. Как и филогенетически возникшие турнирные бои, он
предотвращает социально вредные проявления агрессии и одновременно  под-
держивает в состоянии готовности ее функцию сохранения вида. Однако кро-
ме того, эта культурно-ритуализованная форма  борьбы  выполняет  задачу,
важность которой не с чем сравнить: она учит людей сознательному контро-
лю, ответственной власти над своими  инстинктивными  боевыми  реакциями.
Рыцарственность спорта, которая сохраняется даже при сильных раздражени-
ях, вызывающих агрессию, является важным культурным достижением  челове-
чества.
   Кроме того, спорт благотворен в том смысле, что  создает  возможности
поистине воодушевленного соперничества между  над-индивидуальными  сооб-
ществами. Он не только открывает замечательный клапан  для  накопившейся
агрессии в ее более грубых, более индивидуальных и эгоистических  прояв-
лениях, но и позволяет полностью проявиться и израсходоваться  ее  более
специализированной, сугубо коллективной форме. Борьба  за  иерархическое
положение внутри группы, общий и трудный бой за вдохновляющую цель,  му-
жественное преодоление серьезных опасностей, не считающаяся с  собствен-
ной жизнью взаимопомощь и т.д. - это поведенческие акты, которые в  пре-
дыстории человечества имели высокую селективную ценность. Под  уже  опи-
санным воздействием внутривидового отбора их ценность постоянно  возрас-
тала; и до самого последнего времени это опасным образом  вело  к  тому,
что многие доблестные, но  простодушные  люди  вовсе  не  считали  войну
чем-то, достойным отвращения.  Поэтому  великое  счастье,  что  все  эти
склонности находят полное удовлетворение в  тяжелых  видах  спорта,  как
альпинизм, подводный спорт и т.п. Поиски большего, максимально  междуна-
родного и максимально опасного соперничества являются, по  мнению  Эрика
фон Хольста, главным мотивом космических полетов, которые именно поэтому
привлекают такой огромный общественный  интерес  Пусть  бы  так  было  и
впредь!
   Такое соперничество между нациями благотворно не только  потому,  что
дает возможность разрядки национальному воодушевлению; оно имеет еще два
следствия, уменьшающие опасность войны. Во-первых,  оно  создает  личное
знакомство между людьми разных наций и партий; а во-вторых -  объединяет
людей тем, что они (в остальном имеющие очень мало общего) воодушевляют-
ся одним и тем же идеалом. Эти две мощные силы противостоят агрессии,  и
нам необходимо остановиться на том, каким образом они осуществляют  свое
благотворное влияние и каким способом их можно активизировать.
   Из главы "Союз" мы уже знаем, что личное знакомство - это  не  только
предпосылка сложных механизмов, тормозящих агрессию; оно уже само по се-
бе способствует притуплению агрессивных побуждений.  Анонимность  значи-
тельно облегчает прорывы агрессивности. Наивный человек испытывает чрез-
вычайно пылкие чувства злобы, ярости по отношению к "этим Иванам", "этим
фрицам", "этим жидам", "этим макаронникам"... - т.е. к соседним народам,
клички которых по возможности комбинируются с приставкой "гады - . Такой
человек может бушевать против них у себя за столом, но ему и в голову не
придет даже простая невежливость, если он оказывается  лицом  к  лицу  с
представителем ненавистной национальности. Разумеется, демагог прекрасно
знает о тормозящем агрессивность действии личного  знакомства  и  потому
последовательно стремится предотвратить любые контакты между  отдельными
людьми тех сообществ, в которых хочет сохранить настоящую взаимную враж-
ду. И стратеги знают, насколько опасно любое  "братание"  между  окопами
для боевого духа солдат.
   Я уже говорил, насколько высоко оцениваю практические знания  демаго-
гов в отношении инстинктивного поведения людей. И не могу предложить ни-
чего лучшего, как перенять испытанные ими методы и использовать  их  для
достижения наших целей. Если дружба между  индивидами  враждебных  наций
так пагубна для национальной вражды, как это  предполагают  демагоги,  -
очевидно, не без веских оснований, - значит, мы должны делать все, чтобы
содействовать индивидуальной дружбе. Ни один человек не может ненавидеть
народ, среди которого у него есть друзья.
   Нескольких "выборочных проб" такого  рода  бывае