противоположному полу, а второй - во всем, что  ка-
сается его поступков, - настоящий супермен и отличается  от  нормального
мужчины лишь выбором объектов своей половой активности. В эту  категорию
попадают и наши "гомосексуальные" гусаки. Им извращение  более  "прости-
тельно", чем Ахиллу и Патроклу, уже потому, что самцы и  самки  у  гусей
различаются меньше, чем у людей. Кроме того, они ведут себя гораздо  бо-
лее "по-людски", чем большинство людейгомосексуалистов, поскольку никог-
да не совокупляются и не производят заменяющих действий, либо делают это
в крайне редких, исключительных случаях. Правда, по весне можно  видеть,
как они торжественно исполняют церемонию  прелюдии  к  совокуплению:  то
красивое, грациозное погружение шеи в воду, которое видел  у  лебедей  и
прославил в стихах поэт Гельдерлин. Когда после этого ритуала они  наме-
реваются перейти к копуляции, то - естественно - каждый  пытается  взоб-
раться на другого, и ни один не думает распластаться на  воде  на  манер
самки. Дело, таким образом, заходит в тупик, и они бывают несколько рас-
сержены друг на друга, однако оставляют свои попытки без особого  возму-
щения или разочарования. Каждый из них в какой-то  степени  относится  к
другому как к своей жене, но если она несколько фригидна и не хочет  от-
даваться - это не наносит сколь-нибудь заметного ущерба их великой  люб-
ви. К началу лета гусаки постепенно привыкают к тому,  что  копуляция  у
них не получается, и прекращают свои попытки; однако интересно,  что  за
зиму они успевают это забыть и следующей весной с новой надеждой  стара-
ются потоптать друг друга.
   Часто, хотя далеко не всегда, сексуальные побуждения  таких  гусаков,
связанных друг с другом триумфальным криком, находят выход в другом нап-
равлении. Эти гусаки оказываются невероятно притягательны  для  одиноких
самок, что вероятно объясняется их высоким иерархическим рангом, который
они приобретают благодаря объединенной боевой мощи.  Во  всяком  случае,
рано или поздно находится гусыня, которая на небольшом расстоянии следу-
ет за двумя такими героями, но влюблена - как показывают детальные  наб-
людения и последующий ход событий - в одного из них. Поначалу такая  де-
вушка стоит или соответственно плавает рядышком, как бедный "третий лиш-
ний", когда гусаки предпринимают свои безуспешные попытки к  соитию;  но
рано или поздно она изобретает хитрость - ив тот момент, когда  ее  изб-
ранник пытается взобраться на партнера, она быстренько втискивается меж-
ду ними в позе готовности. При этом она всегда предлагает себя одному  и
тому же гусаку! Как правило, он взбирается на нее; однако тотчас же пос-
ле этого - тоже как правило - поворачивается к своему другу и  выполняет
для него финальную церемонию:
   "Но думал-то я при этом о тебе!" Часто второй гусак принимает участие
в этой заключительной церемонии, по всем правилам. В одном из запротоко-
лированных случаев гусыня не следовала повсюду  за  обоими  гусаками,  а
около полудня, когда у гусей особенно сильно половое возбуждение,  ждала
своего возлюбленного в определенном углу пруда.
   Он приплывал к ней второпях, а тотчас после соития снимался  и  летел
через пруд назад к своему другу, чтобы исполнить с ним  эпилог  спарива-
ния, что казалось особенно недружелюбным по отношению к  даме.  Впрочем,
она не выглядела "оскорбленной".
   Для гусака такая половая связь может постепенно превратиться в "люби-
мую привычку", а гусыня с самого начала была готова добавить свой  голос
к его триумфальному крику. С упрочением знакомства  уменьшается  дистан-
ция, на которой следует гусыня за парой самцов; так что другой,  который
ее не топчет, тоже все больше и больше привыкают к ней. Затем она  очень
постепенно, сначала робко, а потом со все возрастающей уверенностью  на-
чинает принимать участие в триумфальном крике обоих друзей,  а  они  все
больше и больше привыкают к ее постоянному присутствию.  Таким  обходным
путем, через долгое-долгое знакомство, самка из более или менее  нежела-
тельного довеска к одному из гусаков превращается в почти  полноправного
члена группы триумфального крика, а через очень долгое время  -  даже  в
совершенно полноправного.
   Этот длительный процесс может быть сокращен одним чрезвычайным  собы-
тием. Если гусыня, не получавшая ни от кого помощи в  защите  гаездового
участка, сама добыла себе место, сама устроила гнездо и насиживает  яйца
- вот тут может случиться, что оба гусака находят ее и адаптируют  (либо
во время насиживания, либо уже после появления птенцов). То есть, строго
говоря, они адаптируют выводок, гусят; но мирятся с тем, что у них  есть
мать и что она шумит вместе со всеми, когда они  триумфально  кричат  со
своими приемными детьми, которые в действительности являются  отпрысками
одного из них. Стоять на страже у гнезда и водить за собой детей -  это,
как писал уже Хейнрот, поистине вершины  жизни  гусака,  очевидно  более
нагруженные эмоциями и аффектацией, нежели прелюдия к соитию и оно само;
потому здесь создается лучший мост для установления  тесного  знакомства
участвующих индивидов и для возникновения  общего  триумфального  крика.
Независимо от пути, в конце концов через несколько лет  они  приходят  к
настоящему браку втроем, при котором раньше или позже второй гусак  тоже
начинает топтать гусыню и все три птицы вместе участвуют в любовной  иг-
ре. Самое замечательное в этом тройственном браке - а мы  имели  возмож-
ность наблюдать целый ряд таких случаев - состоит  в  его  биологическом
успехе: они постоянно держатся на самой вершине иерархии в  своей  коло-
нии, всеща сохраняют свой гнездовой участок и из года в  год  выращивают
достаточно многочисленное потомство.  Таким  образом,  "гомосексуальные"
узы триумфального крика двух гусаков никак нельзя считать чем-то патоло-
гическим, тем более что они встречаются и у гусей, живущих  на  свободе:
Питер Скотт наблюдал у диких короткоклювых гусей в Исландии значительный
процент семей, которые состояли из двух самцов и одной самки. Там биоло-
гическое преимущество, вытекающее из удвоения оборонной мощи отцов, было
еще более явным, чем у наших гусей, в значительной степени защищенных от
хищников.
   Я достаточно подробно описал, как новый член может быть принят в зак-
рытый круг группы триумфального крика в силу долгого  знакомства.  Оста-
лось показать еще такое событие, при  котором  узы  триумфального  крика
возникают внезапно, словно взрыв, и мгновенно связывают  двух  индивидов
навсегда. Мы говорим в этом случае - безо всяких кавычек, - что они влю-
бились друг в друга.
   Английское "to fall in love" и ненавистное мне из-за его вульгарности
немецкое выражение "втюриться" - оба наглядно передают внезапность этого
события.
   У самок и у очень молодых самцов изменения в поведении - из-за  неко-
торой "стыдливой" сдержанности - бывают не столь явными, как у  взрослых
гусаков, но отнюдь не менее глубокими и роковыми, скорее наоборот.  Зре-
лый же самец оповещает о своей любви фанфарами и литаврами; просто неве-
роятно, насколько может внешне измениться животное, не располагающее  ни
ярким брачным нарядом, как костистые рыбы, распаленные таким состоянием,
ни специальной структурой оперения, как павлины и многие  другие  птицы,
демонстрирующие при сватовстве свое великолепие. Со мной случалось,  что
я буквально не узнавал хорошо знакомого гусака, если  он  успевал  "влю-
биться" со вчера на сегодня. Мышечный тонус повышен, в результате возни-
кает энергичная, напряженная осанка, меняющая обычный контур птицы; каж-
дое движение производится с избыточной мощью; взлет, на который в другом
состоянии решиться трудно, влюбленному гусаку удается так, словно он  не
гусь, а колибри; крошечные расстояния, которые каждый разумный гусь про-
шел бы пешком, он пролетает, чтобы шумно, с  триумфальным  криком  обру-
шиться возле своей обожаемой. Такой гусак разгоняется  и  тормозит,  как
подросток на мотоцикле, и в поисках ссор, как мы уже видели, тоже  ведет
себя очень похоже.
   Влюбленная юная самка никогда не навязывается  своему  возлюбленному,
никогда не бегает за ним; самое большее - она "как бы случайно" находит-
ся в тех местах, ще он часто бывает. Благосклонна  ли  она  к  его  сва-
товству, гусак узнает только по игре ее глаз; причем когда он  совершает
свои подвиги, она смотрит не прямо на него, а "будто бы" куда-то в  сто-
рону. На самом деле она смотрит на него, но не поворачивает головы, что-
бы не выдать направление своего взгляда, а следит за  ним  краем  глаза,
точь-в-точь как это бывает у дочерей человеческих.
   Как это, к сожалению, бывает и у людей, иногда волшебная стрела Амура
попадает только в одного. Судя по нашим протоколам, это чаще случается с
юношей, чем с девушкой; но тут возможна ошибка, за счет того, что тонкие
внешние проявления девичьей влюбленности у гусей тоже труднее  заметить,
чем более явные проявления мужской. У самца сватовство часто бывает  ус-
пешным и тогда, когда  предмет  его  любви  не  отвечает  ему  таким  же
чувством, потому что ему дозволено самым беззастенчивым образом  пресле-
довать свою возлюбленную, отгонять всех других претендентов и  безмерным
упорством своего постоянного, преисполненного ожиданий присутствия  пос-
тепенно добиться того, что она привыкает к нему и вносит  свой  голос  в
его триумфальный крик. Несчастная и  окончательно  безнадежная  влюблен-
ность случается главным образом тогда, когда ее объект уже прочно связан
с кем-то другим. Во всех наблюдавшихся случаях такого рода гусаки  очень
скоро отказывались от своих притязаний. Но об одной очень ручной гусыне,
которую я сам вырастил, в протоколе значится, что она более четырех  лет
в неизменной любви своей ходила следом за счастливым  в  браке  гусаком.
Она всегда "как бы случайно" скромно присутствовала на  расстоянии  нес-
кольких метров от его семьи. И ежегодно доказывала верность своему  воз-
любленному неоплодотворенной кладкой.
   Верность в отношении триумфального крика и сексуальная верность свое-
образно коррелируются, хотя и по-разному у самок и у самцов. В идеальном
нормальном случае, когда все ладится и не  возникает  никаких  помех,  -
т.е. когда пара здоровых, темпераментных серых гусей влюбляется  друг  в
друга по первой своей весне, и ни один из них не теряется, не попадает в
зубы к лисе, не погибает от глистов, не сбивается ветром  в  телеграфные
провода и т.д., - оба гуся, скорее всего, будут  всю  жизнь  верны  друг
другу как в триумфальном крике, так и в половой связи. Если судьба  раз-
рушает узы первой любви, то и гусак, и гусыня могут вступить в новый со-
юз триумфального крика, - тем легче, чем раньше случилась беда,  -  хотя
при этом заметно нарушается моногамность половой  активности,  причем  у
гусака сильнее, чем у гусыни. Такой  самец  вполне  нормально  празднует
триумфы со своей супругой, честно стоит на  страже  у  гнезда,  защищает
свою семью так же отважно, как и любой другой; короче говоря, он во всех
отношениях образцовый отец семейства - только при случае  топчет  других
гусынь. В особенности он предрасположен к этому  греху  в  тех  случаях,
когда его самки нет поблизости; например, он ще-то вдали  от  гнезда,  а
она сидит на яйцах. Но если его "любовница" приближается к выводку или к
центру их гнездового участка, гусак очень часто нападает на нее и  гонит
прочь. Зрители, склонные очеловечивать поведение животных, в таких  слу-
чаях обвиняют гусака в стремлении сохранить его "связь" в тайне от  суп-
руги,  -  что,  разумеется,  означает  чрезвычайное  преувеличение   его
умственных способностей.
   В действительности, возле семьи или гнезда он реагирует на чужую  гу-
сыню так же, как на любого гуся, не принадлежащего к  их  группе;  в  то
время как на  нейтральной  территории  отсутствует  реакция  защиты  се-
мейства, которая мешала бы ему видеть в ней самку. Чужая самка  является
лишь партнершей в половом акте; гусак не  проявляет  никакой  склонности
задерживаться возле нее, ходить с ней вместе и уж тем более защищать  ее
или ее гнездо. Если появляется потомство, то выращивать своих внебрачных
детей ей приходится самой.
   "Любовница", со своей стороны, старается осторожно и "как бы  случай-
но" быть поближе к своему другу. Он ее не любит, но она его -  да,  т.е.
она с готовностью приняла бы его предложение триумфального  крика,  если
бы он такое сделал. У самок серых гусей готовность к половому  акту  го-
раздо сильнее связана с влюбленностью, чем у самцов; иными словами,  из-
вестная диссоциация между узами любви и сексуальным  влечением  у  гусей
тоже легче и чаще проявлетя среди мужчин, чем среди женщин.  И  войти  в
новую связь, если порвалась прежняя, гусыне тоже  гораздо  труднее,  чем
гусаку. Прежде всего это относится к ее первому вдовству.
   Чем чаще она становится вдовой или партнер ее покидает - тем легче ей
становится найти нового; впрочем, тем слабее бывают, как правило,  новые
узы. Поведение многократно вдовевшей или "разводившейся"  гусыни  весьма
далеко от типичного. Сексуально более активная, менее заторможенная  чо-
порностью, чем молодая самка, - одинаково готовая вступить и в новый со-
юз триумфального крика, и в новую половую связь, - такая  гусыня  стано-
вится прототипом "роковой женщины". Она прямо-таки провоцирует серьезное
сватовство молодого гусака, который был бы готов к  пожизненному  союзу,
но через короткое время повергает своего избранника в горе,  бросая  его
ради нового возлюбленного.
   Биография самой старой нашей серой гусыни Ады - чудесный пример всего
сказанного, ее история закончилась поздней "великой страстью" и счастли-
вым браком, но это довольно редкий случай. Протокол  Ады  читается,  как
захватывающий роман, - но ему место не в этой книге.
   Чем дольше прожила пара в счастливом супружестве и чем ближе подходи-
ло их бракосочетание к очерченному выше идеальному случаю,  тем  труднее
бывает, как правило, овдовевшему супругу вступить в  новый  союз  триум-
фального крика. Самке, как мы уже  говорили,  еще  труднее,  чем  самцу.
Хейнрот описывает случаи, когда овдовевшие гусыни до конца жизни остава-
лись одинокими и сексуально пассивными. У гусаков мы ничего подобного не
наблюдали:
   даже поздно овдовевшие сохраняли траур не больше года, а затем  начи-
нали вступать в систематические половые  связи,  что  в  конечном  итоге
окольным путем приводило все к  тем  же  узам  триумфального  крика.  Из
только что описанных правил существует масса  исключений.  Например,  мы
видели, как одна гусыня, долго прожившая в безукоризненном браке, тотчас
же после потери супруга вступила в новый, во всех отношениях полноценный
брак. Наше объяснение, что, мол, в прежнем супружестве  что-то  все-таки
было, вероятно, не в порядке, уж очень похоже на "домогательство первоп-
ричин" ("petitio principii") Подобные исключения  настолько  редки,  что
мне, пожалуй, лучше было бы вообще о них промолчать,  чтобы  не  портить
правильное впечатление о прочности и постоянстве, которые  характеризуют
узы триумфального крика не только в идеализированном  "нормальном"  слу-
чае, но и в статистическом среднем из всех наблюдавшихся случаев.
   Если воспользоваться каламбуром, то триумфальный крик - это лейтмотив
среди всех мотиваций, определяющих повседневную жизнь  диких  гусей.  Он
постоянно звучит едва заметным призвуком в обычном голосовом контакте, -
в том гоготанье, которое Зелма Лагерлеф удивительно верно перевела  сло-
вами: "Здесь я, ты где?" - несколько усиливаясь при недружелюбной встре-
че двух семей и полностью исчезая лишь при кормежке на пастбище, а  осо-
бенно - при тревоге, при общем бегстве или при перелетах крупных стай на
большие расстояния. Однако едва лишь проходит такое  волнение,  временно
подавляющее триумфальный крик, как у гусей тотчас же вырывается - в  оп-
редленной степени как симптом контраста - быстрое  приветственное  гого-
танье, которе мы уже знаем как самую слабую степень триумфального крика.
Члены группы, объединенной этими узами, целый день и при каждом  удобном
случае, так сказать, уверяют друг друга: "Мы  едины,  мы  вместе  против
всех чужих".
 
 
   По другим инстинктивным действиям мы уже знаем  о  той  замечательной
спонтанности, об исходящем из них самих производстве  стимулов,  которое
является специфичным для какого-то определенного поведенческого  акта  и
масса которого в точности настроена на "потребление"  данного  действия;
т.е. производство тем обильнее, чем чаще животному приходится  выполнять
данное действие. Мыши должны грызть, курицы клевать,  а  белки  прыгать.
При нормальных жизненных условиях им это необходимо, чтобы прокормиться.
Но когда в условиях лабораторного плена такой нужды нет  -  им  это  все
равно необходимо; именно потому, что все инстинктивные действия порожда-
ются внутренним производством стимулов, а внешние раздражители лишь нап-
равляют осуществление этих действий в конкретных условиях места и време-
ни. Точно так же серому гусю необходимо триумфально кричать, и если  от-
нять у него возможность удовлетворять эту потребность, то он превращает-
ся в патологическую карикатуру на самого себя. Он не может разрядить на-
копившийся инстинкт на каком-нибудь эрзац-объекте, как это делает  мышь,
грызущая что попало, или белка, стереотипно скачущая  по  клетке,  чтобы
избавиться от своей потребности в движении. Серый гусь, не имеющий парт-
нера, с которым можно триумфально кричать, сидит или бродит печальный  и
подавленный.
   Если Йеркс однажды так метко сказал о шимпанзе, что один  шимпанзе  -
это вообще не шимпанзе, то к диким гусям это  относится  еще  в  большей
степени, даже тогда - как раз, особенно тогда, - когда одинокий тусь на-
ходится в густонаселенной колонии, где у него  нет  партнера  по  триум-
фальному крику. Если такая печальная ситуация преднамеренно создается  в
опыте, в котором одного-единственного гусенка  выращивают,  как  Каспара
Хаузера, изолированно от сородичей, то у этого несчастного создания наб-
людается ряд характерных поведенческих отклонений. Они
 
   * Каспар Хаузер (1812-1833) - его происхождение загадочно.
   Объявился в Нюрнберге в мае 1828 г. Назвался Каспаром Хаузером; расс-
казывал о себе, что сидел один в темном помещении, сколько себя  помнит.
Его история послужила сюжетом целого ряда литературных произведений, по-
этому немецкому читателю "К. Х." говорит о многом.
 
   -относятся и к неодушевленному, и - в еще большей степени - к одушев-
ленному окружению; и чрезвычайно многозначительно похожи на  отклонения,
установленные Рене Шпицем у госпитализированных  детей,  которые  лишены
достаточных социальных контактов. Такое существо не только  лишено  спо-
собности реагировать должным образом на раздражения  из  внешней  среды;
оно старается, по возможности, уклониться от любых внешних  воздействий.
Поза лежа лицом к стене является при таких состояниях "патогномической",
т.е. она уже сама по себе достаточна для диагноза. Так же и гуси,  кото-
рых психически искалечили подобным образом, садятся, уткнувшись клювом в
угол комнаты; а если поместить в одну комнату двух - как мы сделали  од-
нажды, - то в два угла, расположенные по диагонали. Рене Шпиц,  которому
мы показали этот эксперимент, был просто потрясен такой аналогией  между
поведением наших подопытных животных и тех детей, которых  он  изучал  в
сиротском приюте. В отличие от детей, про гусей мы еще  не  знаем,  нас-
колько такой калека поддается лечению, ибо на  восстановление  требуются
годы. Пожалуй, еще более драматично, чем такая экспериментальная  помеха
возникновению уз триумфального крика,  действует  насильственный  разрыв
этих уз, который в естественных условиях случается слишком часто. Первая
реакция на исчезновение партнера состоит в том, что серый гусь изо  всех
сил старается его отыскать. Он беспрерывно, буквально день и ночь, изда-
ет трехслоговый дальний зов, торопливо и взвол