ады, где хранят товары; отсюда грузы везут на ослах
в Панаму. Морган был  вынужден  оставить  каноэ  и  со  всем  своим  отрядом
двинулся по суше, а каноэ он вернул назад, туда, где остались корабли.  Одно
каноэ он приказал спрятать, чтобы в случае  необходимости  использовать  его
для сношений с остальными  пиратами.  Неподалеку  от  селения  и  на  полях,
окружавших его, пираты  временами  замечали  испанцев  и  индейцев.  Поэтому
Морган решил сделать высадку с  отрядом  по  меньшей  мере  в  сто  человек.
Несмотря на  голод,  на  предложение  Моргана  откликнулось  довольно  много
пиратов. Они разбились по трое и по четверо, а также группами  в  пять-шесть
человек и отправились на поиски пищи. Индейцы и испанцы, которые внимательно
наблюдали за их действиями, напали на одну из таких партий и захватили ее  в
плен; остальные пираты вернулись и сообщили об этом Моргану,  однако  Морган
скрыл от пиратов этот случай, чтобы они не пали духом, а  на  ночь  выставил
сильную стражу.
   На следующий день, это был день уже восьмой, Морган двинулся к Панаме. Он
выслал вперед хорошо вооруженный отряд в двести человек, дабы разузнать, нет
ли на пути засад. Сделать их было очень легко: дорога сузилась и стала почти
непроходимой; по ней могли идти не больше двенадцати человек в ряд,  местами
она была еще уже. Часам к десяти пираты подошли к местечку  Кебрада-Обскура.
Там в них выпустили три или четыре тысячи стрел, причем, откуда сыпались эти
стрелы, нельзя было понять. А затем дорога вступила в ущелье и так сузилась,
что по ней едва мог  пройти  только  один  навьюченный  осел.  Это  вызывало
большую тревогу, поскольку пираты никого не видели, а стрелы сыпались на них
градом. Они храбро бросились в лес, некоторые  открыли  огонь  по  испанцам,
которые показались на склонах ущелья, но те через  заросли  отошли  в  глубь
леса, к выходу из теснины, и там. встретили пиратов  тучей  стрел.  Испанцам
помогал отряд индейцев, причем индейцы держались очень стойко  до  тех  пор,
пока не ранило их командира; он пытался подняться, чтобы поразить одного  из
пиратов дротиком, но был убит и остался лежать на месте рядом  с  еще  двумя
или тремя павшими в бою индейцами. Пираты шли на все,  только  бы  захватить
пленных, но это никак не удавалось, потому что  индейцы  бегали  значительно
быстрее. В  этом  бою  пираты  потеряли  восемь  человек  убитыми  и  десять
ранеными, и, если бы у индейцев  было  чуть  больше  выдержки,  ни  один  из
пиратов не ушел бы живым; к тому же индейцы стреляли из луков через заросли,
из-за деревьев их стрелы в полете теряли силу и, никого не  поражая,  падали
на дорогу. Немного спустя пираты вышли в  большую  долину,  сплошь  заросшую
травой; все вокруг было видно далеко, и пираты заметили  на  горе  несколько
индейцев, недалеко как раз от той дороги, по  которой  им  предстояло  идти.
Когда раненые были перевязаны, пятьдесят наиболее проворных пиратов  тут  же
погнались за индейцами, чтобы взять кого-нибудь из них в  плен,  однако  все
было тщетно. Но как  только  все  пираты  двинулись  вперед,  индейцы  снова
вынырнули перед ними и закричали, как и прежде: "A la savanna, a la savanna,
Cornudos perros ingleses!"[*В саванне, в  саванне  мы  с  вами  разделаемся,
грязные английские собаки! (исп.)] Они были на горе, и  пираты,  находясь  в
долине,  предположили,  что  где-то  должна  быть  еще  одна  засада.  Чтобы
обезопасить путь, Морган послал вперед двести человек, а  остальных  пиратов
оставил на склоне горы. Как только испанцы или индейцы увидели  спускавшихся
в долину пиратов, они тотчас же туда помчались,  словно  хотели  вступить  в
бой, но скрылись из виду и ушли через лес, оставив пиратов в покое.  Вечером
начался дождь, поэтому пираты уклонились в сторону, чтобы отыскать место для
ночлега и там подсушить оружие. Но индейцы сожгли все свои  жилища  и  увели
коров, так что, страдая от голода,  пираты  были  вынуждены  вернуться.  Они
нашли несколько жилищ, но ничего съестного там не было. Все  люди  не  могли
разместиться  в  этих  хижинах,  поэтому  от  каждой  группы  было  выделено
несколько человек, чтобы охранять оружие, которое и  сложили  в  хижинах:  в
случае необходимости каждый мог бы взять свое оружие.  Остальные  спали  под
открытым небом, но сон  был  плохим,  потому  что  дождь  лил  всю  ночь  не
переставая.
   На следующий день, день девятый, когда забрезжила заря, причем  было  еще
весьма прохладно, Морган приказал снова отправиться в путь, и путь этот  был
труднее,  чем  когда  бы  то  ни  было  прежде,  потому  что  солнце  палило
немилосердно. Спустя два или три часа пираты заметили десятка два  испанцев,
которые следили за их действиями. Пираты попытались догнать их,  но  тщетно:
испанцы были очень хитры и хорошо знали дорогу, и, когда пираты думали,  что
испанцы где-то впереди, оказалось, что они идут  в  хвосте  отряда.  Наконец
пираты взобрались на гору, откуда открылся вид на Южное море  и  на  большой
корабль с пятью или шестью барками: суда эти шли из Панамы на острова Товаго
и Тавагилья. Тут отвага снова наполнила сердца пиратов;  и  еще  больше  они
возликовали, когда спустились с горы в обширную долину,  где  паслось  много
скота. Они тотчас же разогнали стадо и перебили всю скотину, которую удалось
им  догнать.  Все  делалось  очень  рьяно:  одни  пираты  охотились,  другие
разводили огонь, чтобы без промедления приступить к приготовлению пищи.  Кто
волок быка, кто корову, кто лошадь, кто осла; туши  тотчас  же  разрубили  и
неободранные куски мяса бросили в огонь; едва опалилась шерсть,  как  пираты
накинулись на сырое мясо  так,  что  кровь  текла  по  их  щекам.  В  разгар
пиршества Морган приказал бить ложную тревогу:  кто  вскочил,  кто  пустился
бежать, однако никто не расстался с  мясом,  свои  куски  они  прихватили  с
собой. Наконец все собрались и построились для  дальнейшего  похода.  Отряду
почти в пятьдесят человек было  приказано  выступить  вперед,  чтобы  добыть
пленных, поскольку Морган весьма опасался, что  так  и  не  получит  никаких
сведений о силах испанцев. Вечером снова показался отряд испанцев человек  в
двести, они что-то кричали,  однако  понять  ничего  было  нельзя;  за  ними
погнались, но испанцы словно провалились сквозь землю. Пройдя  еще  немного,
пираты заметили башни Панамы, трижды произнесли слова заклятия  и  принялись
кидать вверх шляпы, заранее уже празднуя  победу.  В  эту  ночь  они  решили
выспаться, надеясь вступить в Панаму  на  следующий  день  рано  утром.  Они
расположились в чистом поле и стали бить  в  барабаны,  трубить  в  трубы  и
махать флажками, будто наступил большой праздник. На звуки  труб  прискакало
около пятидесяти всадников, которые остановились на расстоянии  выстрела;  у
них тоже были при себе трубы, и, дудя в них, они  кричали:  "Manana,  manana
perros nos veremos!" (Завтра, завтра,  собаки,  мы  вернемся!)  С  этим  они
ускакали, оставив на  месте  человек  семь  или  восемь  для  наблюдения  за
пиратами. Однако дозор этот не  встревожил  пиратов:  все  принялись  резать
траву, сооружая себе на ночь постель. Отряд в двести  человек,  который  был
выслан вперед, вернулся и  попытался  поймать  испанцев.  Пираты  вообще  не
очень-то тревожились: мясо у них  еще  оставалось,  а  наелись  они  досыта.
Каждому из них было заранее сказано, что делать, если ночью нападут испанцы;
вокруг лагеря (если это  стойбище  можно  было  назвать  лагерем)  выставили
караулы. Испанцы всю ночь вели из города огонь из тяжелых пушек.
   На следующий день, это уже был  день  десятый,  рано  утром,  с  восходом
солнца, пираты приготовились к бою с испанцами; и,  как  только  Морган  все
привел  в  надлежащий  порядок,  отряд  выступил   под   бой   барабанов   с
развевающимися знаменами. Проводники, шедшие вместе с пиратами, предупредили
Моргана, что лучше было бы здесь свернуть с большой дороги и поискать другой
путь, ибо испанцы на главной дороге безусловно устроили  засады  и,  сидя  в
них, могут причинить много вреда; этот совет  был  принят,  и  пираты  пошли
через лес на расстоянии мушкетного выстрела от большой дороги; и, хотя  идти
было очень трудно, они не унывали: ведь для пиратов не существует  неудобств
и они уже столько пережили, что совсем не считались  с  новым  затруднением.
Испанцы, как и говорил проводник, укрепились на большой дороге  и,  заметив,
что пираты избрали другой путь, вынуждены были выйти им навстречу. Испанский
военачальник построил своих солдат  в  боевой  порядок  и  двинулся  вперед.
Испанские силы состояли из двух  эскадронов,  четырех  батальонов  пехоты  с
двумя косяками быков, кроме того,  у  них  было  много  индейцев,  негров  и
мулатов. Пираты стояли на небольшом холме и хорошо видели  испанцев,  причем
каждому теперь хотелось быть от страха  подальше,  поскольку  силы  испанцев
были несравненно больше, а уклониться от боя было невозможно.  Тогда  Морган
решил сам напасть на испанцев и биться до последнего вздоха: ведь на  пощаду
никто не мог надеяться. Итак, решив вступить в бой, они разбили  свой  отряд
на  три  батальона,  но  вперед  выставили  двести  французских  буканьеров,
поскольку у них были наилучшие ружья и все они слыли прекрасными  стрелками.
Буканьеры двинулись вперед, остальные  последовали  за  ними,  спустились  с
холма, а испанцы уже поджидали их на широком открытом  поле.  Когда  большая
часть пиратов спустилась в долину, испанцы стали кричать: "Viva el Roy!" (Да
здравствует  король!)  Одновременно  пиратов  атаковала  конница,   но   тут
всадникам  помешало  болото,  и  они  продвигались  очень  медленно.  Двести
охотников, на которых как раз и мчались  всадники,  подпустили  их  поближе.
Часть буканьеров вдруг встала на колено и  дала  залп,  потом  то  же  самое
сделали остальные, так что огонь велся  беспрерывно.  Испанцы  же  не  могли
причинить им никакого вреда, хотя стреляли  довольно  метко  и  делали  все,
чтобы отбить пиратов. Пехота попыталась прийти  коннице  на  помощь,  но  ее
обстрелял другой пиратский отряд. Тогда  испанцы  решили  выпустить  с  тыла
быков  и  привести  пиратов  в  замешательство.  Однако   пираты   мгновенно
перестроились; в то время как остальные сражались  с  наступающими  спереди,
люди в арьергарде махали флажками, затем  дали  по  быкам  два  залпа;  быки
обратились в бегство вопреки стараниям их погонщиков, которые побежали вслед
за ними. Бой продолжался примерно часа два, пока испанская конница  не  была
разбита  наголову:  большинство  всадников  было  убито,  остальные  бежали.
Пехота, убедившись, что нападение их кавалерии принесло мало  пользы,  и  не
имея дальнейших приказов, которые должен  был  бы  отдать  их  предводитель,
выстрелили из  мушкетов,  бросили  их  и  побежали  во  всю  прыть;  пираты,
измотанные голодом и  утомленные  долгой  дорогой,  не  смогли  пуститься  в
погоню. Некоторые испанцы, не надеясь на свои ноги,  спрятались  в  зарослях
тростника у небольших прудов, однако пираты находили их и  тут  же  убивали,
словно это были собаки. Они взяли в плен группу серых монахов; те  предстали
перед Морганом, но он приказал их  перебить  без  всякой  пощады,  не  желая
выслушать от них ни единого слова. После  этого  к  нему  привели  командира
конницы, который был ранен в бою.  Морган  приказал  допросить  его,  и  тот
сообщил, каковы у  испанцев  силы;  он  признался,  что  в  бою  участвовали
четыреста всадников и двадцать рот пехоты, в каждой роте по сто  человек,  а
также шестьсот индейцев, негров и мулатов и  что  в  бой  ввели  две  тысячи
быков, чтобы расстроить ряды пиратов и затем перебить их  всех  до  единого;
кроме того, в различных местах города испанцы устроили баррикады из мешков с
мукой, за которыми они поставили пушки со стороны  той  дороги,  по  которой
должны были пройти пираты; были устроены редуты  и  на  них  установлено  по
восемь бронзовых пушек и  выставлено  пятьдесят  человек.  Услышав  об  этих
приготовлениях, Морган отдал приказ избрать другую дорогу.
   Вскоре он приказал барабанщикам дать сигнал к сбору своего  воинства;  на
смотру подсчитал потери. Испанцы исчезли совсем, остались на поле битвы лишь
трупы да пленники. Подсчитав людей, Морган установил, что  убитых  почти  не
было, а ранено всего несколько человек; между тем испанцы  потеряли  убитыми
шестьдесят человек, помимо раненых и потерявшихся.  Столь  небольшие  потери
воодушевили всех, и после небольшой  передышки  пираты  стали  готовиться  к
походу на город и поклялись  держаться  дружно  и  сражаться  до  последнего
человека.
   После этого они  решительно  направились  к  городу,  прихватив  с  собой
пленных. Когда пираты вошли в Панаму, им открылось  негаданное  и  нежданное
зрелище. Они ведь предполагали, что все бежавшие с  поля  битвы  укрылись  в
городе. Между тем улицы были закрыты брустверами из мешков муки, на  которых
стояли великолепные бронзовые пушки.  Хотя  пираты  и  бросились  на  штурм,
однако взять баррикады было гораздо труднее,  чем  драться  в  чистом  поле,
потому что пушки стреляли картечью и наносили куда больший урон, чем мушкеты
в только что выигранном бою. Однако, несмотря на все это,  спустя  два  часа
город был в руках пиратов, и они перебили всех, кто им  сопротивлялся.  Хотя
испанцы и вывезли из города все имущество, остались в  нем  склады,  набитые
всевозможными товарами, шелком, полотном и прочим добром.
   Как только сопротивление было подавлено,  Морган  приказал  собрать  всех
своих людей и запретил им пить вино; он сказал, что у  него  есть  сведения,
что вино отравлено испанцами. Хотя это и было ложью, однако он понимал,  что
после крепкой выпивки  его  люди  станут  небоеспособными.  Впрочем,  угроза
появления врага была маловероятной.
 
   Глава шестая
 
   Морган посылает несколько кораблей в Южное море, сжигает город  Панаму  и
предает разграблению всю страну, совершая все жестокости, на которые  только
способны пираты, и возвращается в крепость Чагре.
 
   Когда люди Моргана обшарили в Панаме все углы, они посадили двадцать пять
человек на барку, которая не могла уйти из гавани из-за сильного  отлива;  в
тех местах вода бывает то очень высокой, то очень низкой, как  в  каналах  в
Англии. Во время прилива гавань так глубока, что в нее свободно могут  войти
галионы, а при отливе море отходит на милю от города. Дно там илистое.
   После полудня Морган приказал тайно поджечь дома, чтобы к вечеру  большая
часть города была охвачена пламенем.  Пираты  же  пустили  слух,  будто  это
сделали испанцы. Местные  жители  хотели  сбить  огонь,  однако  это  им  не
удалось: пламя распространилось очень быстро;  если  загорался  какой-нибудь
проулок, то спустя полчаса он уже весь был в огне и от домов оставались одни
головешки. Хотя большинство построек были деревянные, однако  выстроены  они
были довольно основательно - из крепкого  кедра.  Внутри  многие  дома  были
украшены великолепными картинами, которые сюда завезли испанцы. Кроме  того,
в  городе  было  семь  мужских  монастырей  и   один   женский,   госпиталь,
кафедральный  собор  и  приходская  церковь,  которые  также  были  украшены
картинами и скульптурами, однако серебро  и  золото  монахи  уже  унесли.  В
городе насчитывалось две тысячи отличных домов, в  которых  жили  люди  иных
званий; было здесь много конюшен, в которых содержались лошади  и  мулы  для
перевозки серебра к Северному  берегу[85].  Вокруг  города  было  еще  много
разнообразных сооружений и превосходные  сады  со  всевозможными  фруктовыми
деревьями и зеленью. Кроме того, там  был  великолепный  дом,  принадлежащий
генуэзцам, и в нем помещалось заведение, которое вело торговлю  неграми[86].
Его тоже сожгли. На следующий день  весь  город  превратился  в  кучу  золы;
уцелели лишь двести складов и конюшни: они стояли в  стороне.  Все  животные
сгорели вместе с домами, и погибло много рабов, которые спрятались в домах и
уже не смогли вырваться наружу. На складах пострадало много мешков с  мукой,
после пожара они тлели еще целый месяц.
   Пираты всю ночь простояли вокруг города, опасаясь нападения испанцев. Они
видели, сколько у испанцев сил, и это их  крайне  беспокоило.  На  следующий
день всех раненых собрали в монастырской церкви, которая еще уцелела; вокруг
нее были сделаны арсеналы и поставлены  пушки.  После  этого  Морган  сделал
войскам смотр, чтобы подсчитать потери. Оказалось, что  при  захвате  города
было убито двадцать человек и примерно столько же ранено.  На  седьмой  день
Морган послал отряд в сто пятьдесят человек в крепость Чагре, чтобы в тот же
день известить ее гарнизон о счастливой победе. Через город отряд  провожали
все. Испанцы, стоявшие за городом, заметив их, отошли.
   После  полудня  Морган  снова  вернулся  в  город,  каждый  отряд   занял
положенное ему  помещение,  а  одна  группа  пиратов  отправилась  к  руинам
сожженных домов, где еще была надежда  выудить  знатную  поживу:  серебряную
посуду и слитки серебра, которые испанцы бросали  в  колодцы.  На  следующий
день было снаряжено еще два отряда, каждый по сто пятьдесят  человек,  чтобы
разыскать жителей города, рассеянных по окрестностям. Через два  дня  пираты
вернулись и привели с собой двести пленников - мужчин, женщин и рабов. В тот
же день посланная Морганом барка вернулась еще с тремя захваченными барками,
однако  самый  ценный  приз  -  галион,  груженный  королевским  серебром  и
драгоценностями самых богатых торговцев Панамы,  -  был  упущен;  исчезли  и
монахи со всеми церковными украшениями, серебром и золотом. На этом  галионе
было семь пушек и десять или двенадцать мушкетов,  и  стоял  он  только  под
нижним парусом, причем у команды не была заготовлена вода. Пираты  захватили
шлюп с этого корабля с семью матросами.  Эти  испанские  моряки  и  сообщили
разбойникам обо всем, что уже было сказано. Кроме того,  они  добавили,  что
галион не мог выйти без воды в открытое море,  однако  предводителю  пиратов
было намного милее пьянствовать и проводить время  с  испанскими  женщинами,
которых он захватил в плен, нежели преследовать корабль. На  следующий  день
пиратские барки отправились на  поиски  галиона,  но  эти  поиски  оказались
бесполезными, поскольку на корабле уже узнали, что пираты выходили в море  и
захватили шлюп. На галионе тотчас же подняли паруса. Когда  пираты  увидели,
что корабль ушел,  они  напали  на  барки,  груженные  различными  товарами,
которые направлялись на острова Товаго и  Тавагилья,  и  затем  вернулись  в
Панаму. По возвращении они сообщили Моргану обо всем, что произошло. Пленных
матросов допросили, и те ответили, что догадываются, куда отправился галион,
однако за это время его команда могла получить пополнение.  Морган  приказал
собрать все суда, которые были в Панаме, снарядить  их  и  догнать  корабль;
пираты вышли в море на четырех барках с командой в сто двадцать человек. Они
пробыли в море целых восемь дней, но никого  не  встретили.  Галион  улизнул
быстро и бесследно. У пиратов не было больше никакой  надежды  догнать  этот
корабль, и они решили отправиться на острова Товаго  и  Тавагилья.  Там  они
повстречали судно, шедшее из Пайты[87]; оно  было  гружено  шелком,  сукном,
сухарями и сахаром; на нем было примерно на двадцать тысяч реалов  чеканного
серебра. С этим судном и сопровождавшей его баркой, на которую они погрузили
добро  и  пленных,  захваченных  на  островах  Товаго  и  Тавагилья,  пираты
вернулись в Панаму.
   Люди, посланные  Морганом  в  Чагре,  прибыли  с  радостной  вестью.  Они
сообщили, что два корабля, вышедшие из Чагре,  крейсируя  близ  устья  реки,
встретились с испанским кораблем; пираты погнались за ним, а  поскольку  над
крепостью были испанские флаги, судно, попав в столь бедственное  положение,
решило войти в гавань и пристать к берегу. Уж лучше бы они полезли  волку  в
пасть... Войдя в реку, испанцы вскоре обнаружили, что попали  прямо  в  р