о  дну.
Полюбопытствовав, что же станет делать кайман,  этот  человек  позволил  ему
схватить шкуру и, держа ее за конец, изготовился нырнуть вслед за ним, зажав
в зубах острый нож. Но не тут-то было. Кайман  вырвал  шкуру.  В  прозрачной
воде было ясно видно, что делал кайман. Человек  ударил  крокодила  ножом  в
брюхо, и тот пошел ко дну и вскоре околел от раны. Мой приятель вытащил  его
на берег и нашел у него в брюхе камни общим весом по меньшей мере фунтов  на
сто, самый маленький из них был величиной с кулак. Укрыться от преследования
эти  звери  не  могут:  ведь  даже  если  им  удается   скрыться   от   глаз
преследователя,  их  выдает  неприятный  запах  мускуса.  Мускусные   железы
расположены у них под шкурой: две - у горла, еще две - чуть пониже и еще две
- на лапах. На кайманов специально  охотятся,  чтобы  добыть  эти  железы  и
продать их в Европу.
   Кайманы вылупливаются из яйца. Яйца они кладут раз в год, в  мае  месяце,
прямо на прибрежный песок, зарывают их туда своими лапами. По  размерам  эти
яйца такие же, как гусиные. Скорлупа у них шероховатая. В яйцах есть  желток
и белок, словно в птичьих, да и на вкус они вполне приемлемы. Из  отложенных
яиц вылупливаются маленькие  кайманы,  похожие  на  цыплят.  Они  тотчас  же
бросаются к воде и плавают уже на девятый день после рождения. Их  матери  в
отличие от птиц прячут своих детенышей не под лапами - они просто их берут в
пасть. Днем, когда погода хорошая, они выпускают малышей погреться на  песке
на солнце. Те вылезают и  играют  близ  матери.  Однако  в  случае  малейшей
опасности детеныши тотчас же скрываются. Я сам  видел,  как  такие  детеныши
грелись на противоположном берегу у самой воды. Я бросил камень - и все  они
моментально забрались матери в пасть.  Кайманов,  которых  я  здесь  описал,
иногда попросту называют крокодилами.
 
   Глава пятая,
 
   повествующая  о  различных   животных,   населяющих   остров   Эспаньолу,
всевозможных птицах, а также о французских буканьерах и плантаторах.
 
   Остров этот богат и славен не  только  множеством  дикорастущих  плодовых
деревьев, но и прекрасными землями, на которых растет все, что  ни  посеешь.
Он изобилует и четвероногими: лошадьми, дикими  свиньями,  дикими  быками  и
коровами, животные используются не только пропитания ради, но с  их  помощью
жители  возделывают  поля.  На  острове  много  и  диких  собак,  беспощадно
уничтожающих других животных. Стоит только телятам и жеребятам  отбиться  от
стада, как собаки набрасываются на них, и если кто-либо не придет на помощь,
то тут же пожирают свою добычу. Носятся они  стаями,  в  которых  бывает  по
пятьдесят или шестьдесят собак, и отваживаются нападать даже на стада  диких
свиней, выхватывая из стада по две или три свиньи.
   Как-то раз один буканьер, которому я никак не желал  поверить  на  слово,
решил показать мне необычайно интересную вещь. Мы отправились с ним на охоту
и услышали топот диких собак, окружавших стадо свиней. Мы тут  же  приказали
слуге отвести наших  собак  подальше,  а  сами  пошли  вперед,  держа  ружья
наизготовку. Подобравшись поближе, мы залезли на дерево и  оттуда  отчетливо
увидели, как собаки окружили одну из свиней,  бросившуюся  к  дереву.  Дикая
свинья встала на задние ноги, прижалась  к  стволу  и  отбивалась  от  собак
клыками, причем те собаки, которым довелось пострадать от ее клыков,  больше
уже в драку не лезли. Битва продолжалась по крайней мере час. Наконец свинья
решила дать деру, но тут одна из  собак  изловчилась,  подобралась  сзади  и
укусила ее. В то же мгновение остальные впились ей в горло и  загрызли.  Как
только свинья перестала шевелиться, все собаки отскочили  и  залегли  вокруг
туши. Но стоило появиться собаке-наводчице и вонзить зубы в  тушу,  как  все
собаки бросились на тушу и сожрали за каких-нибудь полчаса.
   Нужно  сказать,  что  у  животных  существуют  довольно  строгие  законы,
подобные человеческим: они, например, оказывают некоторым  особям  из  своей
среды знаки рабского почтения, и именно так поступили собаки в случае с этой
дикой  свиньей.  Человек,  который  сопровождал  меня,  рассказал,  что  ему
частенько приходилось наблюдать, что  в  любой  стае  есть  собака,  которая
всегда выбегает вперед, принюхивается, и коли почует  добычу,  то  лает  раз
пять или шесть. Если никто не появляется, она принимается за работу сама. То
же самое я замечал и у прирученных собак. Ведь любой охотник  держит  особую
гончую собаку,  которая  выискивает  дичь.  Найдя  ее,  она  возвращается  к
охотнику и ждет, пока тот не убьет дичь и не кинет ей подачки.  После  этого
она снова убегает, в то  время  как  все  остальные  собаки  остаются  подле
охотника.
   Когда губернатор острова Тортуги мосье  Бертран  д'Ожерон  дознался,  что
дикие собаки приносят неисчислимые беды, нападая на стада  диких  свиней,  и
охотникам становится все труднее снабжать жителей плантаций мясом, он немало
потрудился, чтобы найти средства избавления от этой напасти. В конце  концов
в 1668 году он выписал  из  Франции  яд.  Когда  его  доставили,  губернатор
приказал умертвить несколько лошадей, рассечь их туши и пропитать мясо ядом.
Ждали целых шесть месяцев, но собак на острове меньше не стало.  Выяснилось,
что собак можно приручать. Бывали  случаи,  что  охотники  находили  собачьи
выводки, забирали щенят домой и воспитывали их. Подросших щенков затем брали
на охоту.
   Но может быть, любознательный читатель сгорает от желания  узнать,  когда
появились на острове эти дикие собаки? Поэтому я поведаю обо всем,  что  мне
известно на этот счет. Когда испанцы захватили остров Эспаньолу, на нем было
множество индейцев. Те скоро поняли, что испанцы лишь болтают о дружбе, а на
самом деле стремятся поработить их. Они восстали против испанских властей  и
нанесли им большой ущерб;  после  этого  испанцы  истребили  буквально  всех
индейцев.  Если  кому-нибудь  удавалось  спрятаться  в   зарослях,   испанцы
натравливали собак на индейцев. Догнав индейцев, испанцы рубили их на  куски
и бросали на  съедение  собакам,  стремясь  запугать  остальных,  чтобы  они
никогда больше не появлялись в этих местах. Многие из тех, кто  спрятался  в
скалах, погибли от голода. Я собственными глазами  видел  в  скалах  пещеру,
забитую трупами. По самому скромному подсчету, их там было  больше  ста.  Во
время охоты такие пещеры попадаются довольно часто. Когда индейцы  полностью
исчезли, испанцы бросили своих собак, и они  довольно  скоро  одичали.  Так,
собственно, там и появились дикие собаки, ибо до этого на острове не было ни
одной.
   Лошади[40], которые водятся на острове Эспаньола,  невелики.  Туловище  у
них короткое, голова крупная, шея длинная, ляжки толстые -  словом,  красоты
никакой. Они пасутся стадами по две или три сотни голов, и если  кого-нибудь
завидят, то вожак, который всегда держится впереди  стада,  словно  истинный
капитан, подпускает  его  шагов  на  пятьдесят  или  шестьдесят,  фыркает  и
пускается наутек, а за  ним  устремляется  все  стадо.  Этих  лошадей  можно
довольно легко приручить. Охотники ловят их ради шкур,  которые  сбывают  на
берегу моря. На тропинках, по которым обычно ходят стада, натягивают веревки
с петлями, и лошади запутываются  в  них.  Тогда  их  связывают  и  убивают.
Некоторых, впрочем, оставляют в живых, чтобы  приручить,  и  буквально  дней
через восемь они уже ходят в упряжке не хуже  крестьянских  лошадей,  словно
никогда не делали ничего другого.
   Не меньше на острове и диких  быков  и  коров,  но  стада  их  постепенно
редеют, потому что их на каждом  шагу  поджидают  опасности.  Их  истребляют
любым способом и  испанцы,  ослепленные  ненавистью  к  французам,  и  дикие
собаки, которые  пожирают  телят,  и  французские  буканьеры.  Эти  животные
довольно крупные и очень злые, когда их преследуют или причиняют им боль, но
при встрече с врагом они прежде всего стремятся спастись бегством. Их  шкура
достигает одиннадцати, двенадцати и тринадцати футов в длину.
   Для меня загадка, почему  быки  и  дикие  свиньи  вообще  сохранились  на
острове Эспаньола: ведь  с  80-х  годов  ежедневно  и  испанцы,  и  французы
истребляли по полторы тысячи диких свиней. Я убежден, что  французы  в  этом
смысле преуспевали больше испанцев. И тем не менее свиней все равно на  диво
много. Они очень крупные и чаще всего  черного  цвета,  хотя  встречаются  и
другие расцветки. Обычно дикие свиньи пасутся стадами голов по  пятьдесят  -
шестьдесят и, завидев людей, убегают. При этом поросята  устремляются  вслед
за матерями, не отставая от них ни на шаг.  Если  на  них  нападают  собаки,
каждый спасается как может. Диких свиней вполне можно приручить. Я это видел
собственными глазами. Однажды мы нашли в кустах несколько маленьких  поросят
и решили вырастить их на мясо. Когда поросята подросли, они стали бегать  за
нами, как щенята. Встречая диких свиней, они сперва перехрюкивались с  ними,
а затем бросались на них, словно собаки.
   Остров Эспаньолу населяет множество различных птиц, причем многие из  них
вполне съедобны. Это - рябчики, которых испанцы называют пинтадос,  попугаи,
дикие голуби,  крабоеды,  цапли,  вест-индские  каплуны,  фламинго,  рыбаки,
фрегаты, грангезиры, гуси, чирки,  колибри  и  прочие,  названий  которых  я
просто не знаю.
   Итак, рябчиков испанцы называют пинтадос. Нужно сказать, что это название
довольно образно, ибо  в  оперении  этих  птиц  чередуются  черные  и  белые
полоски, совсем как у тигров. Гребень у них такой же, как у  кур,  но  очень
твердый, словно мозоль. Они и величиной со здешних кур, да и мясо у  них  на
вкус совсем не отличается от  курятины.  Стоит  только  одному  из  рябчиков
приметить опасность, и все стадо с шумом  скрывается  среди  деревьев.  Яйца
рябчики откладывают прямо на землю, так что нередко  их  теряют.  Высиживать
эти яйца могут и обычные домашние  куры,  но,  когда  цыплята  подрастают  и
слышат призывный шум в лесу, они тотчас же убегают и  сразу  дичают.  Немало
здесь и попугаев. Они избегают селиться рядом с полями и гнездятся в  старых
пальмовых стволах, в местах, где раньше были гнезда других птиц.  Пользуются
же они покинутыми дуплами потому, что клювы у них изогнутые и  долбить  себе
убежища они не могут. У природы, должно  быть,  не  хватило  средств,  чтобы
приспособить этих птичек к уютной жизни. Есть тут и птички  карпентеры,  или
плотники; их называют так потому, что клювы у них удивительно приспособлены,
чтобы долбить дерево, и крепки, как наилучшие топоры. По величине карпентеры
невелики,  но  их  клювы  в  длину  достигают  полутора  дюймов.  Карпентеры
пробивают дупло всего за восемь дней и успевают за такой же срок устроить  в
нем гнездо.
   На острове засилье диких голубей. Они появляются  в  строго  определенное
время  подобно  голубям  на  острове  Тортуге.  Когда  с  деревьев  начинают
осыпаться семена, голуби жиреют; подстрелив их, видишь,  что  они  буквально
истекают салом. Крабоеды по виду похожи на цапель и живут  на  озерах,  ловя
крабов. Поэтому их и называют крабоедами. Мясо у них  превосходное.  У  этих
птиц семь желчных пузырей. Во всяком  случае  содержащееся  в  них  вещество
очень похоже на желчь и горькое на вкус.  Цапли,  которые  водятся  на  этом
острове,  ничем  не  отличаются  от  материковых.  Ворон   там   необычайное
множество. Их истребляют собаки, а в голодную пору и охотники. Вороны летают
большими  стаями  и  поднимают  такой  ужасный  крик,   что   мешают   людям
разговаривать друг с другом. Тамошние вороны  очень  похожи  на  наших  и  в
случае нужды, конечно, вполне пригодны в  пищу.  Вест-индские  индюки  очень
велики - по весу они не уступают обычным индюкам, но формой  головы,  ног  и
плюмажа весьма отличается от наших. Клюв и ноги у них как у  аистов,  крылья
белые с двумя черными точками.
   Фламинго - это такие птицы,  которые  водятся  только  на  солончаках,  и
похожи они на аистов, но ноги и шея у них длиннее и  красноватой  расцветки.
Клюв у фламинго, как у гусей, но кривой и толстый, язык  длиной  с  палец  и
необычайно вкусен. Фламинго летают стаями, а в каждой стае  по  пятьдесят  -
шестьдесят птиц. Если стая садится в поисках пищи, одна из птиц  обязательно
становится на стражу. Стоит ей заметить малейшую опасность, она дает знак, и
мгновенно вся стая снимается с места. Рыбаки  -  это  такие  птицы,  которые
встречаются по берегам рек и питаются одной лишь рыбой, за это их и прозвали
рыбаками. По весу они не уступают гусям. Эти птицы ослепительно белые,  клюв
у них красный, ноги тоже красные. Птицы фрегаты прозваны так за  необычайную
быстроту полета. Фрегаты летают столь плавно, что трудно приметить  хотя  бы
малейшие взмахи крыльев, и залетают очень далеко в море, а, питаются  только
свежей рыбой. По размерам они не уступят доброму индюку, а мясо у них похоже
на говядину и очень питательно. Фрегаты вьют гнезда  на  деревьях,  растущих
прямо в воде, или там, где ветви склоняются над ней или ее  касаются.  Своих
детенышей  фрегаты  тоже  кормят  рыбой.  Kогда   малыши   подрастают,   они
отправляются на край утеса, где учатся хлопать крыльями. Затем они взлетают,
да так плавно, словно стрела, выпущенная из лука. Пищу они  могут  принимать
через день. Фрегаты летают настолько быстро, что схватывают  рыбу  прямо  на
лету, когда она выпрыгивает из воды, и приносят детям добычу, даже когда все
прочие птицы остаются с пустым желудком. Другую  разновидность  подобных  же
птиц называют трусливцами, потому что они боятся всех птиц  на  свете,  даже
более слабых; клюв у них очень крепкий. Величиной они  не  больше  уток,  но
клювы у них, как у цапли с зубчиками. Они  тоже  питаются  рыбой,  живут  на
таких же деревьях, как фрегаты, от людей не  улетают  и  при  виде  их  лишь
поднимают крик. Если недалеко от  острова,  где  живут  трусливцы,  проходит
корабль, они вылетают в море, садятся  на  мачты,  нередко  попадая  в  руки
матросов. На вкус они не очень приятны: мясо их пропитано рыбьим жиром.
   Птицы грангезиры называются так потому, что у них  очень  большое  горло.
Они заглатывают рыб размером с человеческую голову, хотя сами по размеру  не
крупнее обычных гусей. Их клюв достигает примерно восьми дюймов  в  длину  и
четырех дюймов в ширину. Птицы эти встречаются либо по берегам рек, либо  на
морском побережье. Дупели здешние такие  же,  как  в  наших  краях,  но  они
значительно крупнее и жирнее.
   Попадаются здесь и эндфогели. Они прилетают в определенное время  года  и
так тучнеют, что, поймав их, надо сначала срезать жир, а потом уже пускать в
пищу. То же самое можно сказать и про чирков.
   Гуси прилетают на остров раз в год и остаются здесь примерно на  три  или
четыре месяца. Они питаются какими-то семенами, от которых жиреют  так,  что
теряют способность летать. Их можно  ловить  на  ходу,  и  так  мне  не  раз
доводилось поступать. Обычно мы преследовали  их  до  тех  пор,  пока  птицы
совсем не выбивались из сил.  Тогда  мы  их  нагоняли  и  забивали  камнями.
Последний месяц, который гуси проводят на этом острове, они ничего не едят и
худеют настолько, что под конец уже могут совершать перелеты.
   Колибри - это самые маленькие птички на свете, и их иногда называют также
землянками. Они самые красивые птицы и питаются  только  цветами  и  травой.
Нагнать их в полете могут лишь индейские стрелы.  Индейцы  сушат  колибри  и
продают их христианам. Охотятся на колибри следующим образом: берут  кусочек
воска, насаживают его на наконечник  стрелы  и  пускают  ее  так,  чтобы  не
повредить саму птичку.
 
   Теперь же речь пойдет о французах и о том, как они появились  на  острове
Эспаньола. Как они высадились на острове, я  уже  говорил  прежде  и,  кроме
того, уже упоминал, что им прислали из Франции губернатора и он  правил  ими
целых три года. Теперь поведаю о том, чем французы  обычно  занимаются,  как
живут и как выглядят их дома.
   Французы, живущие на острове Эспаньола, занимаются охотой, полеводством и
каперством[41]. Если слуга освободился от службы, он  ищет  себе  товарищей.
Они собирают все, что у них есть, ставят на вещи метки и договариваются, что
тому, кто переживет своих товарищей, достается все их  имущество.  Некоторые
при этом оговаривают, чтобы их вещи после смерти передали родственникам  или
женам. Подписав соглашение, они отправляются либо разбойничать на море, либо
на охоту, либо на табачные плантации - словом, туда, где им кажется лучше.
   Охотятся французы по-разному: одни стараются добыть кожи, другие - набить
диких свиней и продать их мясо плантаторам. Охотников называют  буканьерами.
Раньше их было на острове человек пятьсот или шестьсот, но  сейчас  вряд  ли
больше трехсот. Дичи осталось очень мало, и надо  быть  очень  изворотливым,
чтобы поймать кого-нибудь. Охотники проводят в лесах по году, а то и по два.
Затем они отправляются на остров Тортугу,  чтобы  обновить  там  свой  запас
пороха, свинца, ружей, полотна и тому подобное. Прибыв туда,  они  буквально
за месяц спускают все, что нажили за год  или  полтора.  Они  хлещут  водку,
словно воду, вино покупают прямо бочонками, выбивают затычки и пьют  до  тех
пор, пока бочонок не опустеет. День и ночь буканьеры шатаются по селениям  и
славят Бахуса, пока остается хоть грош на  выпивку.  Между  прочим,  они  не
забывают воздать должное и Венере, водят шашни с торговками вином и девками,
которые собираются к приезду буканьеров и каперов точно так же, как шлюхи  и
торговки Амстердама в ту пору, когда туда прибывают корабли из Ост-Индии или
военная флотилия. Прожив все  свои  деньги  и  даже  наделав  порой  долгов,
охотники возвращаются восвояси и снова проводят  в  лесах  по  году-полтора.
Теперь опишем их образ жизни.
   Прибыв на условленное сборное место, охотники делятся на  группы  человек
по пять или шесть. У кого есть слуги, тот отправляется вместе сними, находит
удобное место, ставит хижину и  устраивает  себе  жилье,  где,  кроме  того,
хранит сухие кожи.  Рано  утром,  как  только  забрезжит  рассвет,  охотники
собирают собак и  отправляются  в  лес  или  в  такие  места,  где  надеются
встретить много добычи. Убив какого-либо зверя, они,  по  обычаю,  сразу  же
приступают к обработке туши: выпускают из костей мозг  и,  прежде  чем  туша
остынет, сдирают с нее шкуру. Один из охотников берет эту шкуру и относит на
место сбора. Обычно они охотятся до тех пор, пока каждый не добудет себе  по
шкуре, и кончают примерно в час  обеда,  иногда  чуть  раньше,  иногда  чуть
позже. Встретившись в условленном месте, они отдыхают, а слуги, если они  их
имеют, принимаются сушить кожи и варить обед.  Они  не  едят  ничего,  кроме
мяса. После обеда каждый берет ружье и все отправляются забавы ради стрелять
лошадей или птиц. Иногда они устраивают соревнование  на  меткость.  В  виде
мишени обычно выбирают апельсиновое  дерево,  по  которому  нужно  стрелять,
стараясь сбить как можно больше апельсинов, не задев веток. И получается это
у них лихо - я сам тому был свидетелем.  В  воскресные  дни  они  доставляют
добытые шкуры на берег и грузят на корабли.  Однажды  один  слуга,  которому
очень хотелось отдохнуть в воскресенье, сказал своему господину, что бог дал
людям неделю из семи дней  и  велел  шесть  дней  трудиться,  а  на  седьмой
отдыхать. Господин его и слушать не стал и, схватив палку, отколотил  слугу,
приговаривая при этом: "Знаешь, парень, вот мой приказ: шесть дней ты должен
собирать шкуры, а на седьмой будешь доставлять их на берег". Охотники - люди
весьма жадные, к слугам они совершенно беспощадны. Говорят,  что  лучше  три
года пробыть на галерах, чем служить у  буканьера.  Рассказывают,  что  один
буканьер так исколотил своего слугу, что решил, будто тот отдал  душу  богу.
Но когда хозяин ушел, слуга поднялся, желая последовать за своим господином.
Ноги у него, однако, совсем отнялись, и он не в состоянии был доползти ни до