ец Энрике бессильно откинулся на спинку стула. Теперь он догадался,
кого подразумевала Инесса, говоря о знатном родственнике Морелла, и  по-
нял, что попал в ловушку.
   - В воскресенье утром, - заговорил он  глухим  шепотом,  -  процессия
направляется по улицам к театру, где будет прочитана проповедь тем,  кто
должен будет идти в Квемадеро. Около восьми  часов  процессия  ненадолго
вступит на набережную, где будет мало зрителей и потому  дорога  там  не
охраняется. Если дюжина смелых молодцов, переодетых  крестьянами,  будет
ждать там с лодкой наготове, то, может быть, они сумеют... - И отец  Эн-
рике замолк.
   Тут в первый раз заговорил Питер, который до  тех  пор  сидел  молча,
наблюдая за этой сценой.
   - В таком случае, преподобный отец, как эти смелые парни  сумеют  уз-
нать жертву, которую они ищут?
   - Еретик Джон Кастел, - ответил священник, - будет  сидеть  на  осле,
одетый в замарру из овчины, с нарисованными на ней  чертями  и  подобием
пылающей головы. Все это очень хорошо нарисовано, я умею рисовать и  сам
делал это. Кроме того, у него у одного будет на шее веревка, по  которой
его можно будет узнать.
   - Почему он будет сидеть на осле? - с яростью спросил Питер. -  Пото-
му, что вы пытали его так, что он не может ходить?
   - Нет, нет! - возразил  доминиканец,  съежившись  под  этим  яростным
взглядом. - Его ни разу не допрашивали, ни  одного  поворота  манкуэдры,
клянусь вам, сэр рыцарь! Зачем это - ведь он открыто признал себя  през-
ренным евреем!
   - Будь осторожнее в выражениях, друг мой, - прервала его Инесса,  фа-
мильярно похлопывая его по плечу: - здесь есть люди, которые придержива-
ются другого мнения, чем вы в вашем святом доме, но которые умеют приме-
нять манкуэдру и могут устроить неплохую дыбу при помощи доски и  одного
или двух воротов, какие есть в соседней комнате. Воспитывайте в себе уч-
тивость, высокоученый священник, иначе, прежде чем покинуть  это  место,
вы станете длиннее на целый локоть.
   - Говори дальше, - приказал ему Питер.
   - Кроме того, - продолжал дрожащим голосом отец Энрике, - был  приказ
не пытать его. Инквизиторы полагали - это было, конечно,  неправильно  с
их стороны, - что у него есть соучастники, чьи имена  он  выдаст,  но  в
приказе было сказано, что так как он долго жил в Англии и только недавно
прибыл в Испанию, то у него не может быть сообщников. Так что он  цел  и
невредим. Я слышал, что никогда ни один нераскаявшийся еврей не  шел  на
костер в таком отличном состоянии, как бы богат и уважаем он ни был.
   - Тем лучше для тебя, если ты не врешь, - заметил Питер, - Продолжай.
   - Больше нечего рассказывать. Могу еще добавить, что я буду идти  ря-
дом с ним вместе с двумя стражами, и, конечно, если его вырвут у  нас  и
под руками не окажется лодки для преследования, мы ничего не сможем сде-
лать. Ведь мы, священники, люди мирные и можем даже разбежаться при виде
грубого насилия.
   - Я советую вам бежать быстро и как можно дальше, - проронил Питер. -
Однако, Инесса, где гарантия, что ваш друг нас не обманет? Ведь он может
провести кого угодно.
   - Тысяча дублонов, тысяча дублонов, - пробормотал старик Израэль  по-
добно сонному попугаю.
   - Он, может быть, надеется выжать еще больше из наших трупов, старик.
Что вы скажете, Инесса? Вы лучше разбираетесь в этой игре. Как мы  можем
заставить его сдержать слово?
   - Я думаю, смертью, - сказал Бернальдес, понимая, какой опасности  он
подвергается как компаньон и родственник Кастелла и номинальный владелец
судна "Маргарет", на котором тот должен был бежать. - Мы знаем все,  что
он может рассказать, и, если мы отпустим его, он рано или поздно предаст
нас. Убейте его, чтобы он не смог мешать нам, и сожгите его труп в печи.
   Тут отец Энрике упал на колени и со слезами и стонами начал умолять о
милосердии.
   - Чего ты так хнычешь? - спросила Инесса, глядя  на  него  задумчивым
взглядом. - Ведь твоя смерть будет гораздо легче, чем та, на которую ва-
ши праведники обрекают многих гораздо более  честных  мужчин...  женщин.
Что касается меня, то я думаю, что сеньор Бернальдес дал правильный  со-
вет. Лучше умереть одному, чем всем нам. Ведь ты понимаешь,  что  мы  не
можем довериться тебе. Есть ли у кого-нибудь веревка?
   Отец Энрике пополз к ней на коленях и начал целовать подол ее платья,
умоляя во имя всех святых пожалеть его. Ведь  он  попал  в  эту  ловушку
из-за любви к ней.
   - К деньгам, ты хочешь сказать, гадина, - поправила Инесса,  отталки-
вая его туфлей. - Я вынуждена была слушать твои любовные  бредни,  когда
мы ехали вместе, и еще раньше, но здесь мне это ни к чему. И если ты за-
говоришь опять о любви, ты живым отправишься в печь булочника. О, ты за-
был об этом, но у меня к тебе большой счет. Ты ведь был связан с  инкви-
зицией здесь, в Севилье, - не так ли, - еще до того, как Морелла дал те-
бе за твое рвение приход в Мотриле и сделал одним из своих капелланов. У
меня была сестра... - Она наклонилась и шепнула ему на ухо имя.
   Он издал звук - это был скорее вопль.
   - Я не имел никакого отношения к ее смерти! - запротестовал он. -  Ее
предал в руки инквизиции кто-то другой, давший против нее ложные показа-
ния.
   - Да, я знаю. Это был ты. Ты, мерзавец с душой змеи, ты  был  зол  на
нее, и ты дал ложные показания. Ты добровольно, сам донес  на  Кастелла,
заявив, что в твоем доме в Мотриле он прошел мимо распятия, не поклонив-
шись. Это ты уговаривал учинить ему допрос, уверяя их, что он богат и  у
него достаточно богатые друзья, чтобы и из них выжать немало  денег.  Ты
ведь рассчитывал получить свою долю, не так ли? Я  неплохо  осведомлена.
Даже то, что происходит в темницах святейшей инквизиции, доходит до ушей
Инессы. Ну что ж, ты все еще считаешь, что печь булочника слишком горяча
для тебя?
   Теперь отец Энрике от ужаса вообще лишился языка. Он лежал  на  полу,
глядя на эту безжалостную женщину с нежным голосом. Она обманула  его  и
превратила в свое орудие, она завлекла его сюда сегодня,  она  ненавидит
его, и ненавидит по заслугам.
   - Пожалуй, лучше будет не марать нам руки, - сказал Питер.  -  Душить
крыс - маленькое удовольствие, а его могли выследить. Пет ли  какого-ни-
будь другого пути, Инесса?
   Она подумала немного, затем ткнула отца Энрике ногой:
   - Вставай, святой секретарь святейшей инквизиции,  и  садись  писать.
Это будет нетрудно для тебя. Вот здесь есть перья и  бумага.  А  я  буду
диктовать:
   "Обожаемая Инесса!
   Твое долгожданное письмо благополучно дошло до меня в этом  проклятом
святом доме, где мы избавляем еретиков от их грехов для пользы их душ  и
от их богатств - для нашей собственной пользы..."
   - Я не могу писать это, -  простонал  отец  Энрике,  -  это  страшная
ересь.
   - Нет, это только правда, - возразила Инесса.
   - Ересь и правда - это часто одно и то же. Они сожгут меня за это.
   - Это как раз то, что утверждают многие еретики. Они умирают  за  то,
что считают правдой, почему бы и тебе этого не сделать?  Слушай,  -  еще
более сурово сказала она, - что  ты  предпочитаешь:  быть  сожженным  на
костре в Квемадеро, а это случится не раньше, чем ты  предашь  нас,  или
сгореть более скромно - в печи булочника в ближайшие полчаса?  Продолжай
свое письмо, ученый грамотей! Написал то, что я сказала? А теперь пиши:
   Я понял все, что ты мне говорила о суде в Алькасаре в присутствии  их
величеств. Я надеюсь, что англичанка выиграла свое дело. Это  была  пре-
лестная шутка, которую я сыграл с благородным маркизом в Гранаде.  Такой
ловкой шутки не бывало даже у нас здесь, в инквизиции. Ну что ж, у  меня
к маркизу был большой счет, и он заплатил мне сполна.  Мне  бы  хотелось
видеть выражение его лица, когда он узнал в своей новобрачной служанку и
понял, что хозяйка бежала с  другим.  Племянник  короля,  мечтающий  сам
стать королем, женился на английской служанке! Хорошо, очень хорошо, до-
рогая Инесса. Что касается этого еврея, Джона Кастелла, я думаю, что все
можно устроить, если есть деньги, потому что, ты знаешь, даром я  ничего
не делаю. Таким образом...
   И дальше Инесса с удивительной ясностью продиктовала его предложение,
как спасти Кастелла, с которым читатель уже знаком, и  закончила  письмо
так:
   Эти инквизиторы - жестокие звери, хотя они еще больше  любят  деньги,
чем кровь; все их разговоры о борьбе за чистоту веры - все равно что ве-
тер в горах: они столько же думают о вере, сколько горы о ветре. Они хо-
тели пытать этого беднягу, думая, что из него посыпаются мараведи, но  я
намекнул там, где надо, и их фокус не удался. Дорогая, я должен кончать,
время идти по делам, но я надеюсь увидеть тебя, как мы условились, и  мы
проведем веселый вечерок. Мой привет новобрачному маркизу, если  ты  его
встретишь.
   Твой Энрике.
   Р.S. Моя служба вряд ли будет такой выгодной, как я надеялся, так что
я очень рад заработать что-нибудь на стороне, чтобы купить тебе подарок,
от которого заблестят твои прелестные глазки.
   - Вот так, - тихо сказала Инесса. - Я думаю,  что  этого  достаточно,
чтобы тебя сожгли три или четыре раза. Дай-ка мне прочитать: хочу прове-
рить, все ли здесь правильно написано и подписано, а то в подобном  деле
очень многое зависит от почерка. Ну, так будет хорошо. Теперь ты понима-
ешь, что, если не выполнишь обещания, другими словами, если Джон Кастелл
не будет спасен или если кому-нибудь станет известно о  нашем  маленьком
заговоре, это письмо немедленно попадет куда следует и  некий  секретарь
инквизиции пожалеет, что он вообще родился на свет. Ты будешь умирать, -
прибавила она свистящим шепотом, - медленно, как умирала моя сестра.
   - Тысяча дублонов, если дело удастся и ты будешь жив, чтобы  потребо-
вать их, - проговорил Израэль. - Я не откажусь от своего слова.  Смерть,
позор и пытки или тысяча дублонов. Теперь ему известны наши условия. За-
вяжите ему глаза, сеньор Бернальдес и уведите его отсюда, а то он отрав-
ляет здесь воздух. Но прежде, Инесса, пойди и спрячь письмо.  Ты  знаешь
где.
   Той же ночью две фигуры, закутанные в плащи, плыли в маленькой  лодке
по направлению к "Маргарет". Это были Питер и Бернальдес. Привязав  лод-
ку, они поднялись на борт корабля и прошли в каюту. Здесь их ожидал  ка-
питан Смит. Честный моряк был так рад увидеть Питера,  что  крепко  сжал
его в своих объятиях. Они ведь не виделись после той  отчаянной  попытки
взять на абордаж "Сан Антонио".
   - Судно готово к выходу в море? - спросил Питер.
   - Оно никогда не было более готово, - ответил капитан. - Когда я  по-
лучу приказ поднимать паруса?
   - Когда хозяин судна будет на борту, - сказал Питер.
   - Тогда мы сгнием здесь. Его ведь схватила инквизиция. Что вы задума-
ли, Питер Брум? Что вы задумали? Есть какой-нибудь шанс?
   - Да, капитан, я надеюсь, если здесь найдется дюжина крепких английс-
ких парней.
   - Найдется, и даже больше. Но каков ваш план?
   Питер рассказал ему все.
   - Не так плохо, - произнес Смит, стукнув тяжелым кулаком себя по  ко-
лену, - но рискованно, очень рискованно. Эта Инесса, должно быть,  хоро-
шая девушка. Я не прочь был бы жениться на ней, несмотря на ее прошлое.
   Питер рассмеялся, представив себе, какую странную пару они  составили
бы.
   - Выслушайте до конца, - попросил он. - В эту субботу госпожа  Марга-
рет и я будем обвенчаны, затем перед заходом солнца я встречусь с марки-
зом Морелла на большой арене, где происходит  обычно  бой  быков.  Вы  с
пятью - шестью матросами будете при этом присутствовать.  Я  могу  побе-
дить, могу и погибнуть...
   - Никогда! Никогда! - воскликнул капитан. - Я не поставлю и пары ста-
рых башмаков за этого великолепного  испанца.  Вы  разделаете  его,  как
треску.
   - Бог знает! - отозвался Питер, - Если я одержу победу, я и моя  жена
простимся с их величествами и направимся к набережной,  где  нас  должна
ожидать лодка, и вы переправите нас на борт "Маргарет". Если же я погиб-
ну, вы заберете мое тело и перевезете его таким же образом на борт "Мар-
гарет". Я хочу, чтобы меня забальзамировали в вине, отвезли в  Англию  и
там похоронили. В любом случае вы уйдете на корабле вниз по течению,  за
излучину реки, чтобы думали, что вы уплыли совсем. Вместе с  приливом  в
темноте вы подниметесь обратно и станете позади этих  старых,  брошенных
судов. Если кто-нибудь спросит вас, почему вы  вернулись,  скажете,  что
троих или четверых ваших людей не оказалось на борту и вы вынуждены были
вернуться за ними, или придумайте еще что-нибудь. Затем  в  том  случае,
если я буду убит, вы с десятком ваших лучших матросов высадитесь на  бе-
рег. Место вам укажет вот этот джентльмен. Пусть все  наденут  испанскую
одежду, чтобы не привлекать внимания, и пусть будут хорошо вооружены. Вы
должны походить на зевак с какого-нибудь корабля, высадившихся на  берег
посмотреть на представление. Я уже объяснил вам, каким образом вы узнае-
те Кастелла. Как только увидите его, бросайтесь к нему, рубите  каждого,
кто попробует остановить вас, тащите Кастелла в лодку и гребите изо всех
сил к судну. На корабле должны  выбрать  якоря  и  поднять  паруса,  как
только увидят ваше приближение. Таков план, и один бог  знает,  чем  это
кончится. Все зависит от удачи и от матросов. Войдете вы в эту игру ради
любви к хорошему человеку и ко всем нам? В случае успеха вы все  станете
богатыми на всю жизнь.
   - Да, - ответил капитан, - и вот вам моя рука. Мы вырвем его из этого
ада, если это только в человеческих силах. Это так же верно, как то, что
меня зовут Смит. И я сделаю это не ради денег. Мы так долго бездельнича-
ли здесь, дожидаясь вас и нашу госпожу, что будем рады  поразмяться.  Во
всяком случае, раньше чем это дело будет  кончено,  там  останется  нес-
колько мертвых испанцев. А если мы будем побеждены, я оставлю  помощника
и достаточное количество людей, чтобы довести судно до Тильбюри.  Но  мы
победим, я не сомневаюсь в этом. Через неделю в этот день мы будем плыть
через Бискайский залив, и ни одного испанца не будет на расстоянии  трех
сотен миль от нас, - вы, ваша жена и господин Кастелл. Раз я говорю так,
значит, знаю.
   - Откуда вы знаете? - с любопытством спросил Питер.
   - Потому что мне приснилось все это вчера ночью. Я видел вас и госпо-
жу Маргарет, сидящих рядышком, как голубки, и обнимающих друг друга. А я
в это время разговаривал  с  хозяином.  Солнце  садилось,  дул  ветер  с
юго-юго-запада, и надвигалась буря. Говорю вам, что я видел это во  сне,
а мне редко снятся сны.


   ГЛАВА XXIV
   СОКОЛ НАПАДАЕТ

   Наступил день свадьбы Маргарет и Питера. Питер выехал из ворот тюрьмы
и остановился у ворот дворца, как ему было приказано. Он был одет в  бе-
лые доспехи, присланные ему в подарок королевой в знак ее добрых пожела-
ний в предстоящем поединке с Морелла. На шее у него висел на  ленте  ры-
царский орден Сант-Яго, на щите был изображен герб Питера  -  устремляю-
щийся вниз сокол. Это изображение повторялось и на белом  плаще.  Позади
него ехал знатный дворянин, державший в  руках  его  шлем  с  перьями  и
копье. Сопровождал их эскорт королевской стражи.
   Ворота дворца раскрылись, и из них на коне выехала Маргарет в велико-
лепном белом с серебром наряде. Вуаль была приподнята так, что было вид-
но лицо. Ее сопровождали дамы, все на белых лошадях, а рядом с Маргарет,
почти затмевая ее роскошью своей одежды, ехала вместе  со  своей  свитой
Бетти, маркиза Морелла, - по крайней мере, пока.
   Хотя Маргарет никогда нельзя было назвать иначе, как прекрасной,  се-
годня она выглядела утомленной и бледной,  когда  приветствовала  своего
жениха у ворот дворца. В этом не было ничего удивительного  -  ведь  она
знала, что через несколько часов его жизнь будет поставлена на  карту  в
смертельном поединке, а завтра отец ее будет заживо сожжен в Квемадеро.
   Они встретились, приветствовали друг друга; запели серебряные  трубы,
и сверкающая процессия двинулась по узким улицам Севильи. Питер и Марга-
рет не обменялись и несколькими словами - сердца их были слишком  полны,
они уже сказали друг другу все, что можно было сказать, и  теперь  ждали
исхода событий. Однако Бетти, которую многие в толпе принимали за невес-
ту, потому что она выглядела гораздо более счастливой, чем они  оба,  не
могла молчать. Она упрекнула Маргарет за то, что та не радуется в  такой
день.
   - О, Бетти, Бетти, - ответила Маргарет, - как я  могу  быть  веселой,
когда на сердце у меня лежит тяжесть завтрашнего дня!
   - Пусть она провалится, тяжесть завтрашнего дня! - воскликнула Бетти.
- С меня хватает тяжестей сегодняшнего дня, однако я не унываю.  Никогда
в жизни мы не будем ехать так, как сейчас, когда все смотрят  на  нас  и
каждая женщина в Севилье завидует нам и милости к нам королевы.
   - Я думаю, что это на тебя они смотрят и  тебе  завидуют,  -  сказала
Маргарет, бросив взгляд на эту блистательную  женщину,  едущую  рядом  с
ней.
   Она понимала, что красота Бетти затмевает ее собственную,  во  всяком
случае в глазах уличной толпы, подобно  тому  как  роза,  сверкающая  на
солнце, затмевает лилию.
   - Может быть, - улыбнулась Бетти. - Но если это так, то только  пото-
му, что я легче смотрю на вещи и смеюсь даже тогда, когда мое сердце ис-
текает кровью. В конце концов, твое положение гораздо более прочное, чем
мое. Если твой муж должен сейчас сразиться насмерть, то же самое  должен
делать и мой муж, а, между нами говоря, я больше уверена в победе  Пите-
ра. Он ведь очень упорный боец и удивительно сильный - слишком упорный и
слишком сильный для любого испанца.
   - Да, это так, - слабо улыбаясь, произнесла Маргарет. - Питер -  твой
защитник, и, если он проиграет, на тебе навсегда останется  печать  слу-
жанки и безродной женщины.
   - Служанкой я была или, во всяком случае, чем-то вроде этого, - заме-
тила Бетти задумчиво, - а что касается моего происхождения,  то  это  уж
что есть. Зато я могу выдержать там, где другие не выдержат. Так что это
все меня не очень волнует. Меня беспокоит другое: что, если мой защитник
убьет моего мужа?
   - Ты не хочешь, чтобы он был убит? - Маргарет посмотрела на Бетти.
   - Пожалуй, нет, - ответила Бетти слегка дрогнувшим голосом и на мгно-
вение отвернула лицо. - Я знаю, что он  мерзавец,  но  ты  понимаешь,  я
всегда любила этого мерзавца, так же как ты всегда ненавидела его.  Поэ-
тому я ничего не могу с собой поделать, но  я  бы  предпочла,  чтобы  он
встречался с кем-нибудь другим, у кого удар не так силен, как у  Питера.
Кроме того, если он погибнет, его наследники обязательно начнут судиться
со мной.
   - Во всяком случае, твоего отца не собираются сжечь завтра, - сказала
Маргарет, чтобы переменить тему разговора, которая,  по  правде  говоря,
была не из приятных.
   - Нет, кузина. Если мой отец получил по заслугам, то  его  безусловно
сожгли и он все еще продолжает гореть - в чистилище, - но, видит бог,  я
никогда не брошу вязанку дров в его костер. Однако твоему отцу не грозит
такая опасность, так зачем терзаться по этому поводу?
   - Почему ты так говоришь? - удивилась Маргарет, которая не  посвящала
Бетти в детали заговора.
   - Я не знаю, но я уверена, что Питер вызволит его из  беды.  Питер  -
это посох, на который можно опереться, хотя и выглядит он таким черствым
и молчаливым, - в конце концов, это свойства посоха... Смотри,  вон  со-
бор: разве он не красив? И огромная толпа народа ожидает у  дверей.  Те-
перь надо улыбаться, кузина. Кланяйся и улыбайся, как это делаю я.
   Они подъехали к собору, и Питер, соскочив с коня, помог  сойти  своей
невесте. Процессия выстроилась в должном порядке, и они  проследовали  в
собор, сопровождаемые церковными служителями с жезлами.
   Маргарет никогда раньше не была в этом соборе и никогда больше не ви-
дела его, но память о нем осталась у нее на всю жизнь. Прохлада и полум-
рак после ослепительного блеска солнца, семь  огромных  приделов  храма,
тянущихся без конца направо и налево, мрачные своды