за
падной долготы. На борту двое больных. У Бейкера грипп, у
Qemjebhw`     —    повышенная    температура.     Лечатся
антибиотиками.  Самочувствие  остальных  членов   экипажа
отличное...
 В  первые  дни  рейса волны достигали от  трех  до  пяти
метров  в высоту и с силой обрушивались на «Ра», но  илот
держится на их гребнях подобно пробке. Хуже обстояло дело
с  управлением. Все, чем мы пытались рулить,  ломалось  в
бурлящем океане».
 Семеро  отважных  людей все более  осваивались  с  новой
жизнью на плоту.
 В   поединке  с  заливавшими  их  волнами,  под  палящим
солнцем они не щадили сил, чтобы удержать «Ра» на  нужном
курсе.
 Никто   из   них,  кроме  Нормана  Бей-кера,   не   имел
достаточного опыта в морском деле и уж наверняка никто не
владел   основами  управления  папирусным  плотом   среди
бушующих  волн.  Так что не удивительно, что  первые  дни
оказались  тяжелым испытанием, потребовавшим  мобилизации
всех сил.
 В  первые  дни  экипаж  придирчиво  осматривал  борта  и
крепления   «Ра»,   памятуя   о   мрачных   предсказаниях
скептиков. Но плот безукоризненно держался на  волнах.  И
все  же  появилась другая проблема. «Ра»  оказался  почти
неуправляемым.  Канарское течение  могло  вынести  его  к
какому-либо  из  островов  одноименного  архипелага   или
выбросить  на  скалы африканского мыса Юби — злополучного
места   частых  кораблекрушений...  В  подобной  ситуации
энергичный  труд  был лучшим средством  от  довольно-таки
обоснованных опасений.
 В  Касабланке получили новую радиограмму: «Мы в 80 милях
от  Канарских  островов.  Взаимоотношения  между  членами
экипажа  отличные.  Американец  и  русский  вновь  обрели
форму.   Трудятся.  «Ра»  весьма  стабилен.  Плывет   как
огромный  лебедь  в  водах озера».  Сообщения,  время  от
времени  поступавшие  на материк  с  затерявшегося  среди
просторов  Атлантики  плота, каждый раз  принимались  как
сенсация и публиковались во всей мировой прессе. С каждым
днем  все тише становились голоса оппонентов, пророчивших
гибель   тростниковому  судну;  поклонники  же  Хейердала
воспринимали  приходящие от него  вести  с  чувством  тор
жества.  Прошло  уже  две  недели,  как  «Ра»,   хоть   и
доставлявший  немало хлопот своему  экипажу,  но  все  же
удобный и безопасный, продвигался все далее на юго-запад.
 Очередные   радиограммы  были   приняты   в   Нью-Йорке:
«Находимся  в  240  милях к юго-западу  от  Канарских  ос
тровов. Экспедиция проходит успешно. Хейердал».
 Вскоре  после  этого  двум ленинградским  радиолюбителям
удалось  связаться с плотом. Сперва они услышали разговор
Хейердала    с   Норвегией,   затем   заговорили    сами.
Ленинградские  радиолюбители осведомились о  самочувствии
путешественников  и  попросили  пригласить   к   аппарату
советского  врача—Юрия Сенкевича. Он сообщил им,  что  на
борту все в порядке и передал соотечественникам привет от
руководителя экспедиции и всего экипажа.
 Не   только   экипаж,  состоявший  из   людей   молодого
возраста,  но и сам Хейердал — романтик, умевший  тем  не
менее  всегда  трезво оценивать события,  —  пребывали  в
хорошем  настроении.  Более  того,  Хейердал  верил,  что
dnaeperq  до  устья  Амазонки или до островов  Карибского
моря  на  месяц раньше, чем предполагал, то  есть  за  60
дней.
 Затяжка  рейса  вообще была вещью крайне  нежелательной,
поскольку вместе с ней увеличивалась и опасность  встречи
с  ураганами в западной части Атлантического океана  и  в
Карибском море. Поэтому на счету был каждый день.
 Тем временем дневник пополнялся все новыми записями.
 Сенкевич: «Рулевые весла вышли из строя или потому,  что
были  сделаны  из  плохого дерева,  или  потому,  что  не
удалось  точно  восстановить их прежнюю форму.  Возможно,
здесь  имело место и то и другое одновременно. По  правде
говоря, несколько дней тому назад рея сломалась по  нашей
вине,  потому  что у нас нет опыта. Сейчас такое  уже  не
случилось бы.
 С  остойчивостью тоже были непредвиденные трудности.  Мы
ожидали  ветров с правого борта и считали, что плот  даст
крен  на  левый борт. Поэтому все специалисты  советовали
нам  разместить  большую часть груза  на  правой  стороне
«Ра». Ветер в самом деле задул справа, вот только «Ра» не
спешил   оправдывать   наши   предположения.   Именно   с
подветренной  стороны папирус, находящийся выше  ветерли-
нии, стал намокать, отяжелел и вызвал правый крен».
 Хейердал:  «Комментарий к моей предыдущей записи.  Я  не
думал,  что  Атлантический океан настолько загрязнен.  Мы
жили у самой воды и видели то, что, как правило, остается
незамеченным  с  борта  обычных  кораблей.  Очень   много
мусора.  Были случаи, когда целыми днями, плывя вдали  от
берегов,  мы  шли через океан, поверхность которого  была
густо усеяна дурно пахнущими комками величиной с орех или
даже   яблоко.   Это  были  какие-то  продукты   нефтяной
промышленности.  После  возвращения  мы  пошлем  пробы  в
Организацию  Объединенных Наций. То, что я  видел,  очень
меня   беспокоит».  Возможно,  именно  по  этой   причине
мореплаватели,  в  отличие  от  экипажа  «Кон-Тики»,   не
наблюдали  таких уж больших скоплений рыб  вокруг  своего
плота.
 Мир  с  огромным вниманием и интересом следил за судьбой
семи  человек  и плота. В музее «Кон-Тики» в  Осло  можно
было ежедневно получить свежие сведения о плавании «Ра».
 «В  те  дни  мы  вели  сельский образ  жизни.  Спали  на
душистом  сене под мирное пенье петухов — живых  запасов,
приветствовавших  появление солнца над  морем;  позже  мы
съели  последнего  петуха, а сено,  в  котором  хранились
резервуары с водой и провиантом, пришлось выбросить,  так
как оно начало гнить.
 Днем  ребята отдыхали, плавали — со страховочным канатом
— вокруг «Ра» и под ним.
 Ночью  волны разбивались и опадали возле наших постелей.
Вырастая  из-под папирусной палубы, они отступали,  теряя
влажные  жемчужины со своих белых грив.  Ночью  различимы
только  белые  гребни, образующиеся на невидимых  волнах,
которые  черной завесой прикрывают нижнюю часть звездного
небосвода.  «Ра», подобно живому существу, то выгибается,
то   съеживается  на  них,  потрескивая  и  шипя.   Снопы
папируса, как мощные мышцы, работают независимо  один  от
другого и вместе с тем вполне согласованно.
 Двойная   мачта  и  парус  образуют  как  бы  гигантский
ok`bmhj,  который  так и ходит на хребте  папирусного  чу
довища, ползущего по морским ухабам.
 Позади,   в   качестве   двойного   хвоста,   колышется,
направляя  нас,  пара  весел,  которым  помогают  боковые
плавники—  вспомогательные  весла.  Нос  и  корма  нашего
«плавающего создания» отчетливо изгибаются над водой, как
шея  и хвост огромного золотистого лебедя. Рядом спокойно
проплывают киты, стада веселых дельфинов играют и  скачут
вокруг нас, а обезьянка, проснувшись, лезет на мачту.  Из
ночи в ночь те же самые звезды зажигаются над нами и  как
добрые  друзья указывают дорогу с востока на  запад.  Нам
хорошо...»
 Члены   экипажа   были   здоровы  и   чувствовали   себя
нормально,  хотя случалось, что и врач вынужден  был  при
бегать  к  собственным услугам. 12  июня  он  записывает:
«Утром, потроша курицу, я заметил и схватил медузу.  Весь
день  жгло  руки.  Еще  как жгло,  черт  возьми...  Позже
пришлось  лечить от ожогов Нормана, который столкнулся  с
такой же медузой, ныряя под днище плота».
 Под  конец  путешествия эти медузы часто оказывались  на
палубе.  Однажды, когда Абдулла, работая по пояс в  воде,
запутался ногами в их жгучих щупальцах, Хейердал  спросил
его:   «Больно?»   «Нет,   нет»,—   ответил   Абдулла   и
хладнокровно сбросил всю эту мерзость, мешающую ходить по
палубе,  за  борт.  Абдулла был  стоиком,  на  его  руках
остались метки от сигарет, которые он гасил о собственное
тело, «дабы показать, что настоящему чадцу боль нипочем».
 Миновав  острова  Зеленого  Мыса,  плот  «Ра»,  к  общей
радости  всего  экипажа, попал во  власть  южного  эквато
риального  течения  и быстро двинулся на  запад.  Переход
через  Атлантику начался для мореплавателей удачно.  Бели
до сих пор, плывя вдоль западного побережья Африки, можно
было легко поддерживать радиосвязь и верить, что в случае
необходимости помощь подоспеет быстро, то с этой  минуты,
отдаляясь  от  берегов,  «Ра»  все  более  углублялся   в
пустынные   просторы   Атлантического   океана.    Судьба
экспедиции  и  жизнь людей зависели теперь  от  прочности
папирусных стеблей.
 Через  некоторое  время  радиосвязь  прервалась,  но  на
континенте не беспокоились, зная, что экспедиция пока что
проходит благополучно. Так оно и было. Семеро смельчаков,
объединенных  общей  целью,  вели  свой  плот  вперед  по
широким  просторам  Атлантики.  Дующий  с  северо-востока
постоянный пассат и сильное течение завладели  «Ра»  и  с
присущей стихии неотвратимостью несли его на запад.
 С  наступлением монотонных будней истинно  океанического
плавания   среди   членов   экипажа   были   распределены
обязанности. Норман Бейкер выполнял обязанности  штурмана
и поддерживал радиосвязь с США, СССР, Норвегией и Италией
даже тогда, когда с высокой температурой лежал в спальном
мешке.  Юрий Сенкевич, хороший врач, хоть и сам в  начале
рейса  был  болен,  заботился о  здоровье  всей  семерки.
Абдулла  Джибрин, искусный мастер, чинил  и  ремонтировал
плот   и  все  его  части.  Карло  Маури  был  не  только
кинооператором,   но  и  прекрасным   поваром.   Отличный
альпинист, он единственный из членов экипажа даже в самых
трудных  условиях  взбирался  на  бешено  раскачивающуюся
мачту.   Тактичность   и   разнообразнейшие   способности
Q`mr|cn  Хе-новеса, а также знание им языков  сделали  из
него отличного завхоза. Жорж Сориал, ныряльщик и завзятый
рыболов,  был тоже отменным поваром, его восточная  кухня
соперничала с итальянской кухней Карло. Вообще же, каждый
делал то, что необходимо в данный момент. Это происходило
само  по  себе,  без напоминания или разделения  обязанно
стей.
 Общение  людей, говорящих на разных языках, представляло
собой  особую проблему. «Как вы справлялись  с  языковыми
барьерами?»  —  спрашивали Хейердала после  рейса.  Кроме
Абдуллы,  который  помимо  родного  языка  владел  только
французским  и арабским, все разговаривали на английском.
Во всяком случае, соответствующий переводчик находился на
расстоянии  нескольких метров. С языковым барьером  столк
нулся   сам   Хейердал.  Это  случилось,  когда   заболел
единственный  моряк  — Норман Бейкер. Хейердалу  пришлось
отдавать   распоряжения,  употребляя   морские   термины,
которые  он  сам  недостаточно хорошо  знал  даже  по-нор
вежски.
 Погода  в основном была хорошей, но случались и  тяжелые
дни:  все чаще, по мере того как «Ра» выходил на середину
океана.
 Корма  «Ра», вначале загнутая вверх наподобие  месячного
серпа,  намокая, начала при высокой волне  погружаться  в
воду.  Задняя  часть плота становилась при этом  открытой
для набегающих с востока волн, которые все чаще атаковали
палубу. Попытки придать корме первоначальный вид не  дали
результата — папирусный тростник уже намок и утратил свою
былую упругость.
 Последние   дни  июня  прошли  в  необходимых  ремонтных
работах, просушке все более намокавшей одежды и борьбе за
поддержание курса.
 В  среду  2  июля, на сорок первый день рейса,  бортовой
радист Бейкер установил радиосвязь с коротковолновиком во
Флориде.   Он   сообщил,  что  экипаж   «Ра»   собирается
осуществить  ряд  модификаций  и  изменений   в   рулевом
устройстве  и  парусах,  что  должно  увеличить  скорость
плота,  который все больше пропитывается водой.  Несмотря
на  множество  хлопот,  которые доставляют  прежде  всего
высокие волны, «Ра» благополучно продолжает свой путь  на
запад, проходя около 80 миль ежедневно.
 «Плот  находится  в 1250 морских милях  восточнее  Малых
Антильских  островов, или в 2300 милях на  юго-восток  от
Майами.  Предполагается, что гонимый ветром и  увлекаемый
течением «Ра» окажется в конце июля возле Мартиники.
 Экипаж  чувствует себя хорошо,— сообщает  Хейердал.—  По
мере  продвижения на запад погода все улучшается.  Многие
коротковолновики   поддерживают   с    нами    постоянную
радиосвязь. Сердечный привет».
 Вскоре   после  этого  разговора  на  борту  «Ра»   была
получена  радиограмма: Председатель Президиума Верховного
Совета  СССР  выражал  восхищение экспериментом  и  желал
всему экипажу благополучного завершения путешествия.
 3  июля, на сорок второй день рейса, Хейердал записал  в
своем дневнике: «Ужасные волны обрушивались на нас,  пока
мы  устанавливали  другое рулевое  весло.  У  меня  самый
отважный в мире экипаж».
 По  окончании  путешествия,  когда  Хейердал  гостил   в
Lnqjbe,  его  спросили, придерживается ли он  по-прежнему
этого мнения. «Могу повторить и сейчас,— ответил он.— Это
был отважнейший экипаж».
 Тем  временем  ситуация на плоту становилась  все  более
сложной.  «Ра»  проходил через новые  суровые  испытания.
Если  бы  не  штормы,  он выдержал  бы  их,  невзирая  на
нехватку  снаряжения.  Во  всяком  случае,  тростник  как
строительный материал оказался значительно более прочным,
чем полагали ученые и специалисты...
 Вот  уже несколько дней как кормовая часть, сразу же  за
каютой,  почти  целиком  скрылась  под  водой,  так   что
виднелись лишь верхушки тростниковых стеблей, из  которых
были  сделаны  борта. Набегавшие с кормы  волны  заливали
плот. Необходимо было перенести весь груз с кормы поближе
к носу.
 Оседание  кормовой  части плота увеличивалось  с  каждым
днем:  она  все  более намокала, а удары  волн  довершали
дело.  В  связи  с этим длина «Ра» уменьшилась  на  целых
четыре  метра  —  с  17 до 13. Кроме того,  погружаясь  в
океан,  корма становилась тормозом, замедлявшим  движение
плота. Мореплаватели пытались представить себе, как посту
пили  бы в подобном случае древнеегипетские мореходы.  По
зрелому  размышлению было единогласно  решено:  распилить
единственный  имеющийся  в их распоряжении  пенопластовый
спасательный  плот и кусками пенопласта —  вместо  связок
тростника  —  укрепить  корму. Так  они  и  поступили.  В
результате этой операции корма приподнялась над водой. Но
ненадолго.
 Теперь  только  внутри  домика люди  могли  укрыться  от
соленых  брызг океана. Они молча переносили  холод  и  сы
рость.  Все  чаще склонялись над картой, чтобы подсчитать
оставшиеся мили. Увы, их набиралось немало сотен.
 Все   промокло:   одежда,  припасы,   скромные   остатки
провианта,  значительная часть которого была  уничтожена.
Бейкеру  просто чудом удавалось поддерживать  радиосвязь.
Положение  все более осложнялось. Вот как пишет  об  этом
Хейердал.
 «Две  вещи становились все ощутимее: штормы и недостатки
«Ра».  Штормы были сильны, что же касается недостатков...
то, скорее, это были наши ошибки. О недочетах, допущенных
нами  при строительстве плота, мы узнали слишком  поздно.
Но заметить их вовремя было трудно. Строительный материал
—папирусный  тростник—все более пропитывался  водой,  что
увеличивало  погружение судна и тормозило  его  скорость.
Кроме  того,  тяжело было управлять веслами  под  слишком
большим,  как я предполагаю, парусом, тем более что  «Ра»
не  имел  киля, а ветер часто усиливался и  нас  начинали
заливать  волны.  Пройденное  расстояние  мы  измеряли  в
милях, но впечатление было такое, что мы перемещаемся  не
в пространстве, а во времени — на тысячелетия назад. Даже
внешне  мы походили на людей прошлого — заросшие,  борода
тые, постоянно заливаемые морской водой...»
 Папирусный  «Ра»  все более погружался в  океан.  Стебли
тростника  настолько пропитались водой,  что  борта  едва
выступали   над   поверхностью  воды.  Специалисты   даже
задумывались над тем, не следует ли Хейердалу и  его  эки
пажу немедленно оставить плот.
 Для  того чтобы облегчить «Ра», за борт выбросили немало
qm`pfemh. Но плот чуть ли не весь был покрыт водой.
 Хоть  никто  из  экипажа  не произнес  этого  вслух,  но
каждому  было  ясно,  что  в  недолгом  времени  придется
оставить  «Ра».  За такое решение был  прежде  всего  сам
Хейердал.  Ученый и путешественник справедливо  рассудил,
что  эксперимент  оказался вполне реально осуществимым...
Папирус очень хорошо выдержал все нагрузки и влияние  мор
ской  воды, чего нельзя было сказать о деревянных  частях
плота и канатах, связывающих пучки тростника.
 Но  несмотря на плачевное состояние, в котором  пребывал
«Ра», люди не падали духом. Все семеро, работая дружно  и
помогая  друг  другу, предпринимали все возможное,  чтобы
удержать «Ра» на поверхности океана.
 Увы,  им  не повезло: погода ухудшилась, пришел  сильный
шторм, продлившийся несколько дней...
 Заливаемый  волнами «Ра» был уже не чудесным  золотистым
лебедем  с  пурпурным  парусом,  а  разбитой,  увлекаемой
ветром и течением развалиной.
 На  пятьдесят  шестой день плавания —  16  июля,  пройдя
почти  3000  миль,  «Ра» встретился с  финским  траулером
«Шенандоа», который прибыл с острова Мартиника. Плот  еще
кое-как  держался  на поверхности, хотя внезапные  штормы
изорвали  парус,  повредили рули.  Экипаж  переправил  на
траулер самое ценное снаряжение. А «Ра», невзирая на все,
плыл  дальше.  Но ситуация с каждым днем становилась  все
хуже  и  хуже.  Экипаж  получил распоряжение  не  снимать
спасательных жилетов и находиться в постоянной готовности
в любой момент покинуть плот.
 Спустя  пятьдесят семь дней плавания мореплаватели  были
вынуждены  впервые оставить «Ра»: в связи с  волнением  в
океане   для  полузатонувшего  плота  создалось   опасное
положение.  Хейердал  вместе  с  шестью  членами  экипажа
перешел на борт «Шенандоа».
 Уже  с  борта  траулера Хейердал передал сообщение,  что
они  будут ожидать улучшения погоды и попробуют исправить
повреждения  на  «Ра»;  если появит-ся  уверенность,  что
экипажу не грозит опасность, «Ра» продолжит свой  путь  к
острову  Барбадос, до которого оставалось всего лишь  700
морских миль.
 Известие   о   том,   что  экипаж  плота   находится   в
безопасности на борту траулера, успокоило миллионы людей,
с  тревогой  следивших  за состязанием  «Ра»  с  океаном.
Интерес  к  экспедиции  достиг апогея.  Пресса,  радио  и
телевидение   постоянно   информировали   мир   о    всех
злоключениях бесстрашных мореплавателей.
 Осторожный  Хейердал не признавал себя  побежденным.  Он
заявил,  что  экипаж будет проводить только  ночи  на  со
провождающем плот рыбачьем судне, поскольку  жилая  часть
«Ра» разрушена и спать на плоту невозможно.
 В   связи   с  возникшими  трудностями  был  изменен   и
запланированный  маршрут. Конечным  пунктом  путешествия,
вместо  Мексики,  должен был стать  остров  Барбадос,  до
которого оставалось пройти около 600 морских миль.
 Атакуемый   волнами  «Ра»  продолжал  идти   на   запад,
преодолевая  милю за милей. От семи человек  вновь  потре
бовалась  мобилизация  всех сил  и  предельная  выдержка.
Хейердал боролся до конца.
 «Все  вместе: шторм, разбивший деревянные ящики в каюте,
cde  мы  спали,  ослабевшие  в  разных  местах  крепления
папируса,  акулы,  притопленная  корма  —  заставило  нас
созвать  «индейский совет». Конечно, мы могли  продолжить
плавание  на оставшихся связках папируса; еды у нас  было
достаточно,  а  берег относительно близок.  Но  это  было
слишком рискованно. Да и необязательно. Мы проплыли около
3000  миль в то время, как в своей наиболее узкой  части,
между  берегами Африки и Бразилии, Атлантика  имеет  лишь
1500  миль.  Тем  самым  мы доказали  высокие  мореходные
качества древнеегипетских папирусных суден даже  в  нашем
несовершенном  исполнении.  Мы  доказали,   что   древние
египтяне  могли  пересечь  Атлантический  океан:   отныне
историки должны были считаться с подобной возмож-
 ностькк Мы не знаем, выходили ли моряки Древнего  Египта
в  океан и доходили ли они до берегов Америки, но то, что
их  суда  строили