е день он прибыл в Апиа. Там не верили, что  он
вернется,    что   старый,   70-летний   человек    после
бесчисленных  невзгод  и опасностей  прошлогоднего  рейса
будет  способен еще раз начать поединок с Тихим  океаном.
Тем  не  менее Уиллис был снова здесь, улыбался,  позируя
фотографам, и беззаботно шутил.
 Друзья встретили его очень сердечно. Уиллис поселился  в
тех же апартаментах, которые снимал год назад.
 Оставив  вещи,  он отправился на берег океана,  где  его
ждал  «Беспредельный возраст». Вскоре  мореплаватель  был
уже  на  его  палубе. Только теперь он понял,  как  много
потребуется вложить труда, чтобы восстановить  плот,  над
разрушением  которого  поработали океан  и  время.  Часть
палубы  была сорвана волнами, металлические части  сильно
изъедены ржавчиной, многие детали требовали замены...
 Началась  работа. Плот вытащили из воды, корпус очистили
и покрыли краской. Таким нее образом законсервировали все
остальные  детали конструкции. Работая от зари  до  ночи,
Уиллис  заменил оснастку и такелаж. Новые блоки,  канаты,
паруса  и  десятки мелких деталей медленно, но  неуклонно
возвращали  «Беспредельному возрасту» его прежний  вид  и
мореходные качества. Плот стоял теперь на якоре  недалеко
от  бунгало  Уиллиса, а для сообщения между ними  служила
небольшая пирога с поплавком.
 Наконец  все  подготовительные работы были закончены,  а
погода  так и не изменилась к лучшему. Уиллис решил,  что
нет  смысла  ждать,  и назначил день старта  —  27  июня.
Следовало  поторопиться, чтобы не оказаться  в  океане  в
сезон   ураганов.   Местные  жители  пообещали   устроить
мореплавателю   традиционные  торжественные   проводы   с
песнями, цветами и множеством лодок, которые выведут плот
за риф.
 На плот уже переправили все необходимое, кроме овощей  и
фруктов,   которые  хранились  пока  в  холодильнике,   —
кокосов,  дынь, ананасов, бананов и лимонов, картофеля  и
лука.   Именно   этими   продуктами  Уиллис   предпочитал
обеспечить  себя в рейсе. Бочки наполнили  водой:  запаса
должно было хватить на длительное плавание.
 И  вдруг кто-то из местных жителей доверительно сообщает
Уиллису,  что  владелец  моторной яхты  -  «Алоха-Гавайи»
хочет  на собственный страх и риск заснять фильм о  рейсе
«Беспредельного  возраста». С этой целью  он  собирается,
разумеется без согласия мореплавателя, следовать какое-то
время за плотом, делая съемки с помощью телеобъектива. Не
говоря  уже о моральном аспекте, для Уиллиса это  был  бы
серьезный  удар  с  финансовой  точки  зрения,  ибо   все
связанные  с путешествием расходы он рассчитывал  покрыть
за    счет   публикаций   и   отснятого   собственноручно
любительского  фильма.  Ловкий  пройдоха  тем  более  чув
ствовал  себя  безнаказанным, что право не  запрещает  ни
осуществлять  такие  киносъемки, ни плыть  поблизости  от
другого  судна.  Этот деляга учитывал и то,  что  Уиллис,
особенно  при  плохой  погоде,  не  сможет  скрываться  в
домике.  Располагая  моторной яхтой, он,  таким  образом,
имел шансы не только реализовать бесчестный замысел, но и
продать  свой фильм задолго до того, как Уиллис  закончит
путешествие.
 Уиллис  решил обратиться за помощью к близким  знакомым.
Эндрю   Коллинз   —   американский   инженер,   начальник
строительства порта, и Джонс — капитан порта  Апиа,  живо
отреагировали  на  рассказ Уиллиса о заботе,  которая  на
него  свалилась.  После  короткого  совещания  они  поста
новили,   что  самым  лучшим  выходом  будет   быстрейшее
отплытие в океан — ночью и в совершенной тайне. Поскольку
все  уверены,  что  проводы Уиллиса состоятся  завтра,  в
субботу 27 июня, выход из порта накануне этого дня  имеет
все  шансы на успех. С наступлением темноты Уиллис должен
быть    полностью   готов   и   находиться    на    борту
«Беспредельного  возраста», а в 22 часа  буксир  «Савайи»
выведет его из порта.
 Погода  стояла  дождливая,  и  небольшой  помост,  возле
которого стоял «Беспредельный возраст», был неразличим во
мраке. Условия просто идеальные, чтобы незамеченным выйти
hg  порта.  Эндрю  Коллинз крепко пожал руку  Уиллису,  с
«Савайи»  просигналили, что буксир отходит, и плот  начал
отдаляться   от  берега.  Сквозь  пелену  дождя   Уиллис,
настороженно всматриваясь в темноту за кормой, успел  раз
глядеть  на  набережной силуэт человека, наблюдающего  за
плотом.   Через  несколько  минут,  послушно  следуя   за
буксирным   судном,   «Беспредельный   возраст»   миновал
волнорез...
 Буксирование, как и было запланировано, продолжалось  до
утра  следующего  дня.  В  8 часов  утра  плот  находился
примерно   в   35  милях  от  берега—  сильное   волнение
затрудняло  продвижение.  Уиллис  готовился  к   самостоя
тельному плаванию. Он поднял фок и бизань, опустил  шесть
деревянных  килей. Три из них были слишком  широки  и  не
входили в отверстия на палубе. Однако Уиллис быстро нашел
выход,  обтесав их топором. Опущенные на 1,5  метра  ниже
корпуса, они хорошо противодействовали дрейфу.
 Трижды   прогудел  буксир,  члены  экипажа,   размахивая
руками,  желали Уиллису счастливого плавания. Ровно  в  9
часов 00 минут буксир «Савайи» повернул обратно.
 Ветер  уже не дул с такой силой, как минувшей  ночью,  и
мореплаватель  вскоре поднял грот, взяв курс  на  северо-
запад, чтобы обойти остров. Оставшаяся часть дня ушла  на
установление   двух   3,5-метровых   железных   бомов   —
симметрично  по обе стороны плота. Это была часть  нового
такелажа,  разработанного Уиллисом во  время  перерыва  в
рейсе. Новые бомы давали возможность ставить при попутном
ветре     два    дополнительных    треугольных    паруса.
Шестиметровая  рея,  прикрепленная  на  верхушке   мачты,
поддерживала верхние углы парусов, нижние же крепились на
концах  бомов.  Поверхность каждого  такого  треугольного
паруса  составляла  30 квадратных  метров.  То  есть  они
давали  увеличение поверхности реевого  грота,  оставаясь
вместе  с  тем независимыми частями парусного вооружения.
Такое, пока экспериментальное, решение позволяло использо
вать большую поверхность парусов при умеренной силе ветра
и легко уменьшать ее, если сила ветра возрастала, а также
по-разному модифицировать ее в зависимости от того, каким
курсом плывет плот.
 Лишь  поздним  вечером Уиллис справился с монтажом  всех
частей  такелажа. Когда он поднял один из  дополнительных
парусов, уже смеркалось...
 Наступила  ночь, ветер притих, а затем и  вовсе  пропал.
«Беспредельный  возраст»  покачивался  на  мертвой  зыби.
Уиллис  был  расстроен. Легко могло случиться,  что  весь
замысел  и  приложенные для его реализации  усилия  будут
сведены   на   нет:   «кинопират»,   как   называл    его
мореплаватель, должно быть, кружил где-то неподалеку.
 На  следующий  день, 28 июня, отчаявшийся  Уиллис  вновь
увидел остров, на этот раз значительно ближе.
 Прошло  немного  времени,  и Уиллис  мог  уже  различить
покрытые  лесом горные склоны острова. После полудня,  не
видя  выхода  из  сложившейся ситуации,  мореплаватель  с
тяжелым  сердцем  решает  просить  помощи,  надеясь,  что
сигналы    SOS   будут   приняты   радиостанцией    Апиа.
Единственным  разумным решением было  вызвать  лоцманское
судно,  которое отвело бы «Беспредельный возраст»  на  20
миль от берегов Савайи — всего лишь 4 часа буксирования.
 Уиллис  настроил автоматический спасательный передатчик,
прикрепленный  к  стене каюты, и начал вращать  ручки.  В
какой-то момент резкая боль в левой части живота вынудила
его  прервать передачу. Как только он снова начал крутить
ручку  передатчика, боль тотчас же возобновилась.  То  же
самое произошло во время следующей попытки. Однако угроза
сноса  на  рифы  была настолько велика, что мореплаватель
еще  несколько раз возобновлял передачу, превозмогая боль
и  не считаясь с риском. Когда боль стала невыносимой, он
лег  на палубу и тщательно исследовал поверхность живота.
Сомнений  не  было — грыжа. Сбылись зловещие предсказания
врачей,  притом в самом начале рейса, в особенно  трудной
для Уиллиса ситуации.
 Одинокий  человек припомнил ужасные детали, в каких  ему
описывали  весь процесс развития заболевания — вплоть  до
гангрены и смерти. Только теперь он осознал, что чуть  ли
не  с самого начала рейса чувствовал себя скверно. Работа
с  радиостанцией была лишь последней каплей, основная  же
причина крылась, очевидно, в тех тяжелых усилиях, которые
он  приложил  для  установления килей и  при  налаживании
такелажа.  Угроза быть выброшенным на побережье  острова,
как  пишет  Уиллис,  внезапно  перестала  его  волновать.
Теперь  существовала  лишь одна  проблема  —  как  спасти
жизнь,  не допустив тех необратимых последствий, которые,
как  правило,  сопровождают подобное заболевание.  Уиллис
постарался вспомнить до мельчайших подробностей все,  что
узнал  от  врачей и что прочитал по этому  поводу.  Самое
главное сейчас — полностью расслабить мышцы живота.  Если
добиться этого не удастся и боль будет нарастать,  вероят
но,  придется прибегнуть к собственноручной  операции.  В
таком случае его жизнь будет зависеть от того, удастся ли
ему    остановить   кровотечение,   не    имея    никаких
соответствующих инструментов и средств.
 Мореплаватель     очень    старательно     размассировал
напряженные мышцы, и боль несколько уменьшилась. Лежа  на
палубе,  он  поглядывал изредка на приближающиеся  берега
острова, все еще надеясь на то, что его призывы о  помощи
были услышаны.
 Когда   солнце   начало  садиться,  а  помощь   все   не
приходила,  Уиллису  вдруг  пришел  на  ум  один  старый,
испытанный   способ,   издавна   применявшийся   моряками
парусных  судов.  Долго не раздумывая,  он  обмотал  ноги
одним  концом  пропущенного через  блок  каната  и  начал
подтягивать себя вверх, чуть ли не повисая вниз  головой.
Повторенная  несколько раз с некоторыми  видоизменениями,
эта процедура принесла ему определенное облегчение.
 Ночь  Уиллис  пролежал на палубе. Все еще  господствовал
штиль, и плот легко покачивался на спокойной волне. Когда
взошло   солнце,   остров  Са-вайи  находился   несколько
западнее,  но  расстояние до берега  было  приблизительно
такое же. Это стояние на месте — без движения, без ветра,
без  сил  и без помощи—усиливало чувство безнадежности...
Состояние  Уиллиса было не хуже, чем вчера, что  само  по
себе в общем не свидетельствовало ни об улучшении, ни  об
ухудшении. Воспалительный процесс, которым пугали его вра
чи,  мог  проявиться не сразу. Обычно  развитие  гангрены
требует нескольких дней...
 Так   прошел  следующий  день  в  ожидании   все   более
qnlmhrek|mni   помощи,  в  надежде,  что  угроза   смерти
миновала  или по крайней мере несколько отодвинулась,  и,
наконец,   в  высматривании  ветра,  появление   которого
избавило  бы его хотя бы от риска разбиться на прибрежных
рифах.
 За  час  до очередного захода солнца поверхность  океана
начала  морщиться,  а  паруса наполняться  приходящими  с
востока  порывами  ветра. Простояв два дня  при  гнетущем
штиле,  «Беспредельный возраст» наконец двинулся  вперед!
Как  только  плот  начал отдаляться  от  острова,  Уиллис
испытал  благотворное чувство облегчения.  Состояние  здо
ровья  мореплавателя  по-прежнему не  ухудшалось,  и  все
указывало  на  то, что давний метод моряков  дал  хорошие
результаты.  Конечно,  Уиллис  был  истощен  и  все   еще
испытывал боль в животе. Он совершенно ничего не ел, лишь
выпил   немного  морской  воды.  Понемногу  мореплаватель
начинал верить, что и на этот раз счастье ему улыбнулось.
 Сила  ветра  возрастала, и небо  все  больше  затягивали
тучи.  В полдень следующего дня Уиллис почувствовал  себя
настолько хорошо, что мог ходить по палубе. Прежде  всего
он, конечно же, взялся за определение координат.
 Внезапно  плот повернулся к ветру, главный  парус  начал
бить  о  мачту с такой силой, что казалось, разорвется  в
клочья,  весь плот сотрясался. Уиллис отложил  секстан  и
бросился спасать паруса. Это было нелегким делом даже для
сильного  и  здорового мужчины. Мачта и бомы гнулись  под
напором  ветра,  ударяющего с  носа.  В  неравной  борьбе
Уиллис  слышал треск лопающегося полотна. Удвоив  усилия,
он  крепил  канаты, совершенно забыв о  своем  состоянии.
Внезапный  толчок  отбросил  его,  как  мяч,   к   корме.
Мореплаватель покатился по палубе и упал за  борт.  Когда
он   вынырнул   из   воды,  то  в   последнее   мгновение
непроизвольно   ухитрился  зацепиться  ногой   за   цепь,
соединяющую  рулевые  лопасти.  В  отчаянном  усилии   он
подтянулся на палубу. Лишь через полчаса Уиллису  удалось
справиться  с  парусами:  такелаж  был  спасен.   Немного
передохнув после драматического падения в воду и  тяжелой
борьбы за паруса, он приготовил пятнадцатиметровый  трос,
прикрепил его к мачте и свободный конец опустил за корму.
 Прошел  еще один день. Теперь Уиллис знал, что  здоровье
возвращается к нему, и благодарил провидение за  то,  что
нелегкая  возня с парусами не повлекла за  собой  никаких
отрицательных последствий. Силы восстанавливались,  ветер
оправдывал   надежды,  хоть  погода  была  не  наилучшая.
«Беспредельный  возраст»  вел себя  прекрасно,  плывя  со
скоростью,  доходящей  до  трех  узлов.  Все,  не  считая
неудачного  начала, складывалось благоприятно.  Дорога  в
Австралию была открыта!
 Не  прошло  и недели, как Уиллис записывает  в  журнале:
«Постепенно  время  начинает терять  свое  значение.  Мой
курс,  трижды на день измерение высоты солнца, если  небо
не   затянуто  тучами,  и  ветер  —  вот  что  становится
содержанием моей жизни...»
 В   течение   нескольких   последующих   дней   держится
отвратительная  погода,  которая вынуждает  мореплавателя
уменьшить   парусность.   Плот  плывет   медленно,   зато
прекратился снос на север. 7 июля «Беспредельный возраст»
находится,  как  и  пять дней назад,  немного  ниже  12-й
o`p`kkekh. За девять дней, проведенных в океане  (из  них
двое суток без ветра), он прошел 400 миль. Это не слишком
много, но и причины были очень серьезные.
 Состояние     здоровья    мореплавателя    не     совсем
удовлетворительное,  хотя  нет ничего  угрожающего.  Ведь
грыжа    еще    перед   рейсом   требовала   оперативного
вмешательства, так что никакие временные  меры  не  могли
привести  к радикальным изменениям. Поскольку Уиллис  все
еще  испытывал боли, он повторно решился на  единственную
доступную  ему терапию, подвешивая себя, как он  пишет  с
юмором, «наподобие ломтя мяса». Этот способ снова  принес
ожидаемое  облегчение,  хоть был настолько  изматывающий,
что  Уиллис пролежал потом много минут на палубе,  прежде
чем нашел в себе силы встать.
 14  июля, через три дня, плывя несколько выше 14°  южной
широты,  плот  пересекает 180-й меридиан и оказывается  в
Восточном полушарии. Со времени отплытия из Кальяо в прош
лом  году «Беспредельный возраст» пересек 100 меридианов!
От  Австралии  его отделяет уже только  30  меридианов  —
около  2000  миль. Итак, теперь, поддерживая любой  ценой
курс  на  юго-запад, Уиллис будет плыть прямо  к  Сиднею,
лежащему менее чем в 3000 милях отсюда.
 К  сожалению, 19 июля ветер задул почти точно с  юга,  и
«Беспредельный  возраст»  направился  на  северо-запад  —
прямо  к  Новым  Гебридам!  Уиллис  был  поставлен  перед
необходимостью сделать рискованный выбор: отказавшись  от
курса  на  Сидней,  пытаться  обойти  Гебридские  острова
сверху  или  же  идти вперед в надежде, что  ветер  снова
подует  с  востока или, что еще лучше, с севера, позволив
плоту плыть запланированным курсом.
 Мореплаватель  часами  колдовал над  картами  в  поисках
нужного решения. Приходилось принимать во внимание еще  и
такую  возможность: если он решит плыть на  северо-запад,
то,  оставив  с  левого борта Новые  Гебриды  и  выйдя  в
Коралловое  море,  он  будет  вынужден  при  существующем
направлении  ветра высадиться на Новой  Гвинее.  В  таком
случае ему вряд ли удастся добраться до Австралии, путь к
которой  окажется прегражден полосой Большого  Барьерного
рифа...
 Наконец,    23   июля,   после   долгих    раздумий    и
многочисленных  бесплодных  попыток,  не   имея   другого
выхода,   преследуемый  южными  ветрами,  Уиллис  решился
огибать Новые Гебриды с севера.
 Тем  временем  южный  ветер  достиг  силы  шторма.  Плот
заливали  потоки  воды, а Уиллис корпел над  картами.  То
была  самая  трудная ночь со времени  отплытия  из  Апиа.
Ветер  ударял  с такой яростью, что казалось,  набегающие
волны  вот-вот  разобьют «Беспредельный возраст».  Уиллис
поплыл  на северо-запад, понимая, что рисковать и  дальше
было бы непростительной ошибкой.
 Наверное,  старому  мореплавателю  нелегко  далось   это
решение. С прибытием в Сидней у него были связаны,  кроме
престижных  соображений, многие личные планы.  Однако  он
избрал  более верный путь, не желая рисковать:  плот  мог
разбиться  о рифы возле Новых Гебридов. Будущее показало,
что он поступил разумно.
 Вот  уже  несколько дней мореплаватель не  мог  измерить
координаты  с  помощью  секстана.  Основываясь  лишь   на
b{whqkemhu  трассы, он постоянно был настороже,  опасаясь
оказаться слишком близко от первых, на восточной  окраине
Новых Гебридов, островов Аурора или Пентекост. Иногда  за
дождевыми тучами мореплавателю мерещились очертания суши.
 Приближалась  ночь.  С  наступлением  сумерек   опасения
Уиллиса  возросли.  Ветер гудел в  такелаже,  не  умолкая
ревел   океан.   В   таких  условиях,  разумеется,   было
невозможно  ни заметить рифы, ни услышать грохот  прибоя.
Только бы выдержал такелаж — это было самое главное.
 Всю  ночь  мореплаватель не смыкал глаз. Время  тянулось
мучительно  медленно,  а опасения наткнуться  на  рифы  с
каждым часом все возрастали.
 Уиллис  испытал немалое облегчение, когда наконец начало
светать. Океан был пустынен! Куда ни кинешь взгляд, видны
только   белые  гребни  бегущих  на  север   волн.   Небо
хмурилось, но, к счастью, перед самым полуднем  выглянуло
солнце,  и  Уиллис  измерил его высоту.  Через  несколько
минут  он  уже знал широту, что в тот момент  было  самым
существенным. Согласно результатам вычислений «Беспредель
ный  возраст»  плыл  на  безопасном  расстоянии  севернее
острова Аурора.
 Наступила   следующая  ночь.  Измученный   мореплаватель
позволил себе немного вздремнуть. Когда он открыл  глаза,
было  совершенно  темно.  Он понял,  что  проспал  долго.
Бросился  к компасу — плот шел нужным курсом.  Океан  был
почти  совсем  спокоен  и именно эта  неожиданная  тишина
вызывала   тревогу.  Во  мраке  волны   мягко   и   легко
перекатывались  через  доски  палубы.  Инстинктом  моряка
Уиллис ощущал опасность. Поднявшись, он осмотрелся вокруг
и... остолбенел.
 «Сразу  же  за  мной выросла высокая, черная  гора;  она
была  так близко, что, казалось, можно дотянуться до  нее
рукой.  Не  могу  понять,  миновали  мы  ее  или  вот-вот
врежемся?  Это  зрелище парализовало меня,  как  будто  я
увидел страшное чудовище.
 Плот  казался  беспомощным, совершенно обреченным  перед
мощью  этой  черной громадины. Внезапно меня осенило.  То
был  остров,  и плот прошел мимо него, пока я  спал!  Мой
замечательный маленький плот обошел его сам! Уж не  ангел
ли  хранитель стоял на вахте у руля? Я взглянул на  небо,
потом назад — на грозный массив, высившийся в океане.
 По  мере  того  как  плот медленно  продвигался  вперед,
массив  постепенно становился все меньше. Теперь я  знал,
что опасность позади».
 Как  показывала  карта, то был остров  Мера-Лава,  самый
южный  в архипелаге Бэнкс. Взятый Уиллисом курс был  слиш
ком  отклонен  на  север,  к этому  добавился  неожиданно
сильный  снос  — и ситуация стала угрожающей.  Когда  рас
свело, мореплаватель заметил следующий остров—почти прямо
по  курсу  плота, на расстоянии около пяти  миль.  Погода
была  скверная,  ветер утих, моросил  дождь.  С  верхушки
мачты сквозь серую пелену дождя Уилли