ашу  тоже  видел.  И
знал, что вы вернетесь.
     - А что бы вам меня предупредить?
     - Да ведь говоришь -  не  верят.  Трогайте.  В  один  конец  пропускаем
бесплатно.
     Вот  что  значит  иметь  дело  не  с  правительством,  а  с  человеком.
Правительство же так вас затуркает, так принизит, что  вам  придется  немало
поработать над восстановлением чувства собственного достоинства. Мы с  Чарли
остановились в тот вечер в роскошнейшем мотеле,  в  таком,  что  по  карману
только богачам, в чертоге пышном, где "золото и серебро, и слоновая кость, и
обезьяны, и павлины", да еще и ресторан с подачей  в  номера.  Я  потребовал
льду и содовой воды, разбавил содовой шотландское виски  и  повторил.  Потом
вызвал в номер официанта, заказал себе суп, бифштекс, для Чарли фунт  сырого
фарша и чаевых дал сверх всякой меры. А прежде чем  уснуть,  придумал  много
всего, что следовало сказать тому чинуше на границе, и некоторые мои реплики
были просто потрясающи по находчивости и прямо-таки резали без ножа.

     С самого начала своего путешествия я избегал широких,  рассчитанных  на
большую скорость движения гудроновых лент,  которые  именуются  автострадами
или сверхскоростными магистралями. Впрочем,  в  разных  штатах  их  называют
по-разному. Но я слишком задержался в Новой Англии, зима  набирала  темп,  и
мне все казалось, что я обязательно застряну в снегах где-нибудь в  Северной
Дакоте. В конце концов пришлось  выбраться  на  федеральное  шоссе  N  90  -
широченную,  похожую  на  глубокий  разрез,  сверхскоростную  магистраль   с
многорядным движением, по которой наша страна перевозит свои грузы.
     Росинант быстро катил по ней. Минимальная скорость на  этой  магистрали
была значительно выше тех, которых я до сих пор придерживался. Мы въехали  в
ветер, ударивший нас с правого борта,  и  я  сразу  ощутил  крепкие,  подчас
сокрушительные  удары  вихря,  с  моей  же  помощью  и  возникающего.  Он  с
пронзительным свистом огибал углы кузова  Росинанта.  Вдоль  дороги  мелькал
окрик за окриком: "Без остановки!  Не  останавливаться!  Сохранять  скорость
движения!" Грузовики длиной с товарный вагон, оглушительно рыча, проносились
мимо, рождая ветер силы кулачного удара.
     Эти гигантские трассы великолепно приспособлены для доставки грузов, но
не для обозревания окрестностей. Вы прикованы к  рулю,  а  ваши  глаза  -  к
впереди идущей машине и к зеркалу заднего вида, отражающему сзади идущую,  и
к боковому, где того и гляди покажется легковая или  грузовик,  и  в  то  же
время вам надо замечать все дорожные знаки, чтобы (упаси боже!) не прозевать
какого-нибудь запрета или указания. Ни киосков с продажей  фруктовых  соков,
ни    лавочек,    торгующих    всякой    стариной,    или    одеждой,    или
сельскохозяйственными продуктами. Когда мы протянем такие магистрали по всей
стране, что сделать необходимо и что, конечно, со  временем  будет  сделано,
тогда люди смогут проехать от Нью-Йорка до Калифорнии,  ничегошеньки  вокруг
себя не увидев.
     Через определенные промежутки на этих магистралях  попадаются  станции,
где можно отдохнуть, отвлечься от дороги, и там есть всякая  снедь,  горячие
блюда, бензин и  масло,  почтовые  открытки,  столики  под  открытым  небом,
свежевыкрашенные мусорные баки и уборные такой  девственной  чистоты  и  так
пропитанные   всякими   благовонными   дезодорантами   и    дезинфицирующими
средствами, что после визита туда чувство обоняния возвращается  к  человеку
не сразу. Эти дезодоранты не совсем правильно названы, ибо они заменяют один
запах другим, и замена должна быть гораздо сильнее и въедливее того, что она
одолевает. Я слишком давно не уделял внимания своей стране. И за  то  время,
пока мы с ней были в разлуке, цивилизация  шагнула  далеко  вперед.  Раньше,
помню, опустив  монету  в  автомат,  вы  получали  жевательную  резинку  или
шоколадку, но теперь в этих роскошных  придорожных  заведениях  стоят  целые
агрегаты, которые за монеты разного достоинства сами  торгуют  пакетиками  с
расческой и пилкой для ногтей, носовыми платками, лаком для волос  и  прочей
косметикой, аптечками для оказания первой помощи, кое-какими  патентованными
медикаментами вроде  аспирина,  слабительных  и  тонизирующих  средств.  Эти
агрегаты буквально  завораживали  меня.  Допустим,  вам  захотелось  утолить
жажду; вы выбираете свое излюбленное -  сангрейп  или  кока-колу,  нажимаете
кнопку, суете монету в щель и делаете шаг назад. В круглое гнездышко  сверху
опускается бумажный стаканчик, и, не достигая краев ровно на четверть дюйма,
в него вливается струя холодного,  освежающего  стопроцентно  синтетического
напитка. Кофейные автоматы еще интереснее, потому что  лишь  только  горячая
черная жидкость иссякнет, в стакан прыснет струйка  молока,  а  рядом  ляжет
сахар в бумажной обертке. Но полное торжество техники - это суповой автомат.
Вам предлагают на выбор десять разных  супов  -  гороховый,  куриную  лапшу,
овощной с мясом. Опускайте монету. В нутре этого  великана  начинает  что-то
рокотать, вспыхивает надпись: "Подогревается". Через минуту начинает  мигать
красная лампочка, и мигает она до тех пор, пока  вы  не  отворите  маленькую
дверцу и не возьмете бумажный стакан с обжигающе горячим супом. Это  вершина
своего рода  цивилизации.  Рестораны  с  полукругами  стоек  и  табуретками,
крытыми под кожу, ослепляют чистотой, как  уборные,  и,  кстати,  на  них  и
смахивают. Все, что можно  изловить  и  полонить,  запечатано  в  прозрачный
целлофан. Еда подается  прямо  с  пылу  с  жару,  безукоризненно  чистая  'и
безвкусная, не тронутая руками человека.  Я  с  тоской  вспоминал  некоторые
блюда в Италии и Франции, в приготовлении которых участвовала не  одна  пара
человеческих рук.
     Эти станции, где можно отдохнуть,  поесть  и  заправить  машину,  очень
хорошо содержатся - всюду зеленые газоны, цветы. Со стороны фасада, ближе  к
дороге, стоянка для легковых машин в шеренги бензиновых колонок. Грузовики -
трансконтинентальные громадины с прицепами - заезжают  сзади,  в  там  их  и
обслуживают.  Поскольку  по  техническим  данным   Росинант   подходил   под
определение грузовика, его место тоже было сзади, и у меня  вскоре  завелись
знакомства с тамошней публикой. Водители грузовых машин дальнего  следования
- особое племя, не соприкасающееся с жизнью, которая его окружает. Их жены и
дети живут в городах и поселках, а сами они пересекают  страну  из  конца  в
конец, доставляя к месту назначения всяческие продукты, товары, машины.  Эти
люди держатся особняком, своей компанией, говорят на своем, шоферском языке.
И хотя мой пикап был скорлупкой среди мастодонтов  транспорта,  их  водители
благоволили ко мне и помогали, чем могли.
     Я  узнал,  что  в  парках  для  грузовиков  есть  душевые  с  мылом   и
полотенцами, что при желании машину можно  оставить  на  стоянке,  а  самому
ночевать под крышей. Шоферы почти  не  общались  с  населением,  но,  будучи
большими любителями радио, могли рассказать обо всем, что делается у  нас  в
стране и в повседневной жизни, и в политике. Эти  станции  с  закусочными  и
бензоколонками находятся в ведении штатов, но на других автострадах  есть  и
частновладельческие, где шофер грузовика может получить скидку  на  горючее,
на койку и душ  и  посидеть  и  потрепаться  на  досуге.  Но  если  б  моими
собеседниками оказались только эти люди, которые были  связаны  между  собой
профессионально, вели обособленный образ жизни и с посторонними не водились,
я, пожалуй, проехал бы всю страну, даже не поговорив ни с кем из коренных ее
жителей. Ибо шоферы грузовиков курсируют по самой поверхности нашей  страны,
не имея с ней более глубокой связи. Разумеется, в тех городах, где живут  их
семьи, есть у них и корни - клубы, дансинги, любовные дела и убийства.
     Водители грузовиков мне понравились, но  я  вообще  питаю  симпатию  ко
всякого рода  специалистам.  Прислушиваясь  к  их  разговорам  о  покрышках,
рессорах, перегрузке, я обогащал свой словарь языком  больших  автострад.  У
тех, кто водит  машины  дальнего  следования,  всегда  есть  знакомые  среди
персонала  заправочных  станций   -   механики,   официантки   за   стойкой,
сталкиваются они там я  с  шоферами  встречных  грузовиков,  идущих  тем  же
рейсом. Чашка кофе - вот великий символ дорожного братства.  Я  сам  не  раз
ловил себя на том, что мне нужен не столько  горячий  кофе,  сколько  отдых,
отвлечение от бесконечно разматывающегося перед глазами  дорожного  полотна.
Вести грузовик за тысячи миль - дело нелегкое, тут  требуется  и  физическая
сила,  и   выдержка,   и   сосредоточенность,   хотя   электроустройство   и
пневматические тормоза, облегчающие управление, во  многом  упрощают  работу
шофера. Интересно было бы выяснить (а при современной измерительной  технике
сделать это нетрудно), каков количество энергии в футо-фунтах  затрачивается
на вождение грузовика при шестичасовом рабочем дне. Когда мы с  моим  другом
Эдом Риккстсом занимались ловлей всякой морской живности и ворочали камни  в
поисках ее, нам как-то пришло в голову  подсчитать,  сколько  в  среднем  мы
поднимали тяжестей за один день. Камни были не такие уж большие - от трех до
пятидесяти фунтов. И выяснилось, что в  дни  богатого  улова,  когда  особой
затраты и не чувствовалось, каждый из нас поднимал от четырех до десяти тонн
камня. Почти незаметные движения рук при повороте руля - в среднем на каждое
падало по фунту, различные по силе нажатия ногой на педаль  акселератора  на
каждое, пожалуй, не более полуфунта. Но каков будет  итог  за  шесть  часов!
Кроме того, не забывайте мускулатуру шеи и плеч, которая, хоть и без участия
сознания, все же  непрерывно  напряжена  на  случай  всяких  неожиданностей;
взгляд, то и дело перебегающий с  дороги  к  зеркалу  заднего  вида;  тысячи
решений, принимаемых в таких глубинах, что мысль даже не успевает учесть их.
Расход энергии, нервной и  мышечной,  огромен.  И  поэтому  те  минуты,  что
проводишь за чашкой кофе, - это отдых во всех смыслах.
     Мне часто приходилось сидеть с шоферами  грузовиков  за  одним  столом,
прислушиваться к их разговорам и время от времени самому задавать  кое-какие
вопросы. И вскоре я понял, что знания страны, по которой они колесят, от них
ждать нечего. Шоферы грузовых машин соприкасаются со своей страной только на
заправочных станциях. И мне стало ясно:  да  ведь  они  похожи  на  моряков!
Помню, в первое мое плавание меня поразило, что люди, которые где только  ни
побывали, какой только экзотики,  каких  чудес  ни  коснулись  в  чужеземных
портах, так и не проникли в этот мир дальше его  порога.  Некоторые  шоферы,
работающие на дальних рейсах, ездили парами и менялись за  рулем.  Свободный
спал или читал какую-нибудь книжонку. В пути интересы у них были общие:  как
себя ведет мотор, какая стоит погода и не выйти бы из графика. Кто постоянно
курсировал взад и вперед, кто  ездил  только  в  разовые  рейсы.  Это  целый
жизненный уклад,  чуждый  людям,  осевшим  вдоль  путей  следования  больших
грузовых машин. Я не так уж много узнал об этих шофеpax,  но  и  этого  было
вполне достаточно, чтобы захотелось узнать о них побольше.
     Когда  водишь  машину  долгие  годы,  вот  как  я,  почти  все  реакции
становятся автоматическими. Все делается  само  собой.  Техника  вождения  в
большей своей части залегает в глубинах подсознательного.  А  поскольку  это
так, сознание наше может свободно предаваться размышлениям. О  чем  же  люди
думают, сидя за рулем? Когда путь короткий, вероятно, о тех,  к  кому  едут,
или о том, что было там, откуда они уехали. Но если  дорога  дальняя,  какой
тут открывается простор для мечтаний и - Господи,  помилуй  нас  грешных!  -
даже для мыслей. Про другого никогда не узнаешь, как  он  себя  проявляет  в
этой области. А что касается  меня,  то  я  обдумывал  строительство  домов,
которые мне никогда не построить, разбивал сады, которым никогда не  цвести,
изобретал способ выкачивания  ила  и  разложившихся  раковин  со  дна  нашей
бухточки в Сэг-Харборе, обессоливания его и доставки на наш  участок,  чтобы
почва там была тучная, плодородная. Не знаю,  осуществятся  ли  когда-нибудь
эти планы, но, сидя за рулем, я разрабатывал  их  самым  подробным  образом,
вплоть до устройства насоса и бункеров для обработки ила, и придумывал,  как
брать пробы на соленость. Сидя за рулем, я  сооружал  мысленно  капканы  для
ловли черепах, сочинял длинные, обстоятельные  письма,  которые  никогда  не
будут написаны, не то что отосланы. Если по  радио  передавали  музыку,  она
наводила меня на воспоминания о местах и людях,  они  оживали  передо  мной,
точно на подмостках, и я видел все как было и мог повторить  слово  в  слово
все, что тогда говорилось. Мое воображение создавало новые сценки, не  менее
законченные и убедительные, - сценки, которым никогда не бывать. Я сочинял в
уме рассказы, посмеивался, когда выходило смешно, огорчался  или  радовался,
принимая близко к сердцу и то, что в них происходило, и то, как они  у  меня
складывались.
     О других могу только догадываться: одинокий человек, вероятно, населяет
свои мечты друзьями;  кому  не  повезло  в  любви,  окружает  себя  м-илыми,
любящими женщинами, а по мечтам бездетного водителя  карабкаются  ребятишки.
Что же сказать о раздолье для всяких покаянных мыслей? Ах, если бы я  сделал
то-то и то-то или не говорил того-то и того-то, ведь не свалились бы на меня
эти беды! Обнаружив в самом себе такие задатки, я вправе подозревать их и  в
других, но ручаться не буду, ибо в этом тебе  никто  не  признается.  И  вот
почему  в  своем  путешествии,  предпринятом  ради  наблюдений,  я  по  мере
возможности старался  держаться  второстепенных  дорог,  где  столько  всего
видишь, слышишь и чувствуешь, и избегал  больших,  широких  автомагистралей,
наводящих человека на мечтательный лад.  Я  ехал  по  широкой,  однообразной
трассе, именуемой федеральным шоссе N 90, которое  ведет  к  Мэдисону,  штат
Огайо; минуя Буффало и Эри, свернул на федеральное  шоссе  N  20,  такое  же
широкое и требующее такой же быстрой езды, и через Кливленд и Толидо  въехал
в Мичиган.
     На  трассах,  вытекающих  из  крупных   индустриальных   центров,   мне
попадалось много передвижных домов (так называемых мобилей)  на  буксирах  у
специально приспособленных для их перегона грузовых машин,  и  так  как  эти
передвижные дома послужили мне материалом для кое-каких  обобщений,  давайте
сейчас о них и поговорим. С первых же  дней  своего  путешествия  я  обратил
внимание на это новшество в нашем подлунном  мире,  на  огромное  количество
таких домов, и поскольку они получают у нас все большее распространение, мне
следует заняться ими и, может  быть,  даже  использовать  их  для  кое-каких
умозаключений.
     Это не прицепы, которые тянутся за вашим же собственным автомобилем,  а
сверкающие полировкой жилища длиной с пульмановский вагон. В начале  пути  я
видел только выставочные площадки, где их можно было купить или обменять, но
потом мне стали попадаться целые парки, в  которых  мобили  оседают,  но  не
навсегда. В Мэне я приохотился ночевать в  таких  парках  и  разговаривал  с
управляющими и обитателями этих  жилищ  нового  типа,  ибо  чаще  всего  они
селятся однородными группами.
     Передвижные дома построены превосходно - облицовка у  них  алюминиевая,
стены двойные, а некоторые даже обшиты фанерой из твердых  древесных  пород.
Есть громадины - футов сорока в длину, от двух до пяти комнат. с установками
для  кондиционирования  воздуха,  уборными,   ванными   и,   разумеется,   с
телевизорами. Парки, в которых они ведут оседлый образ жизни, иногда  бывают
красиво  спланированы  -  много  зелени,  цветов  -   и   всегда   полностью
оборудованы. Я разговаривал с управляющими таких парков-стоянок, и  они  все
были энтузиасты своего дела. Мобиль  ввозят  в  парк,  водружают  на  блоки,
подводят под него резиновую канализационную трубу, присоединяют водопровод и
электричество, ставят телевизионную антенну, и  семья  водворяется  на  свое
новое местожительство. Мне говорили, что,  по  данным  за  прошлый  год,  на
каждые четыре дома, строящиеся в Америке, приходится один мобиль. В парках с
них берут небольшую плату за участок, воду и электричество. Почти  в  каждом
мобиле  телефон,  причем  установка  аппарата  чрезвычайно  проста:  воткнул
штепсель в розетку - и подключился.
     В некоторых парках есть свои продуктовые магазины,  а  нет,  так  можно
съездить в ближайший торговый центр - они разбросаны повсюду. Нехватка места
для автомобильных  стоянок  в  городах  заставляет  эти  большие  универмаги
выбираться в сельские местности,  где  им,  кстати,  не  приходится  платить
городские налоги. Это относится и к паркам мобилей. Тот факт, что  эти  дома
можно перемещать, не значит, что они  постоянно  в  разъездах.  Зачастую  их
владельцы живут по нескольку лет на одном месте, разбивают сады, огораживают
их невысокими стенами из шлакоблоков,  обзаводятся  парусиновыми  тентами  и
садовой мебелью. Для меня был внове весь этот жизненный  уклад.  Такие  дома
вообще не дешевы, а те, что  пороскошнее,  стоят  очень  больших  денег.  Из
дорогих я видел и по двадцать тысяч долларов, там были все  те  бесчисленные
удобства, с которыми мы так свыклись,  -  электрические  мойки  для  посуды,
стиральные машины и сушилки, холодильники и морозилки.
     Тамошние обитатели не только разрешали осматривать свои  жилища,  но  с
превеликой охотой и с гордостью показывали их.  Комнаты  в  мобилях  хоть  и
небольшие,  но  хорошо  спланированные.  Все,  что  можно  убрать  в  стены,
встроено. Широкие окна - кое-где их даже называют панорамными  -  скрадывают
впечатление замкнутого пространства) спальни вместительные, кровати широкие,
а уж сколько всего можно уложить и спрятать на антресолях и в  чуланчиках  -
уму непостижимо. Я убеждался, что  наш  быт  претерпевает  революцию  и  она
заметно набирает темп. Почему семья предпочитает жить в мобиле?  Да  потому,
что такое жилье удобно, все в  нем  под  рукой,  и  его  легче  содержать  в
порядке, легче отапливать.
     В Мэне я услышал:
     - Надоело мне жить в холодном сарае, где  ветер  свищет  во  все  дыры,
надоела эта мука - и такой налог вноси и эдакий. Здесь тепло, уютно, а летом
в комнатах прохлада, потому что кондиционированный воздух.
     - Примерно какие доходы у тех, кто покупает эти мобили?
     - Да разные. Большей частью в пределах  от  десяти  до  двадцати  тысяч
долларов.
     -  Чем  вы  объясняете  увеличение   спроса   на   них?   Может   быть,
неуверенностью в постоянном заработке?
     - Да, пожалуй, не без этого. Кто знает,  что  нас  ждет  завтра?  Здесь
живут механики, инженеры, архитекторы, бухгалтеры, кое-где даже врача  можно
встретить и дантиста. Если завод или фабрика закроется, вы не сядете на мель
со своей недвижимостью, которую не продашь.  Предположим,  у  человека  есть
работа и он покупает дом, а на предприятии  вдруг  сокращение  производства.
Дом совершенно обесценивается. А если семья живет  в  мобиле,  он  подряжает
грузовик, снимается с Места - ему и горя мало. Переезжать им, может, никогда
не придется, но одно сознание, что это возможно, само по себе успокаивает.
     - На каких условиях они продаются?
     - В рассрочку, как машины. Все равно что за квартиру платить.
     И тут я понял стимул, властвующий чуть ли не во всех областях  жизни  в
нашей стране. Модели этих передвижных домов ежегодно совершенствуются.  Если
дела у вас идут хорошо, вы обмениваете свой дом на новую модель,  точно  так
же как поступают с автомобилями те, кому такая практика  по  средствам.  Это
придает вам весу в обществе. Цена, по которой принимают  старые  передвижные
дома, выше той, что установлена для легковых машин, так как  они  пользуются
большим спросом. И дорогую когда-то модель через несколько лет может  купить