орвалась с порога,
     И нет уж пути назад.

     У  скольких  из  нас  в   печальный,  ненастный  день  вера  и  надежда
уподобляются этой  сорвавшейся с  порога воде! И,  глядя  на море, мы словно
прислушиваемся к водопаду, и взгляд у нас как у старых ожесточившихся людей.
Такие дни  бывали  и будут еще. Что делать? Если бы не было работы, задания,
обязанности,  если  бы  не было веселья,  юмора,  иронии  над  самим собой и
хороших людей, если бы не  было стремления к знанию, то для человека с таким
слабым  характером,  как у меня,  все это  могло  бы стать  опасным.  Нансен
превосходно сказал: "Человек стремится к знанию, и, как только в нем угасает
жажда  знания, он  перестает  быть человеком". Очевидно,  главным образом от
того,  сколько  мы  платим  или  готовы  заплатить за  счастье  или  чувство
удовлетворения,  и зависит,  насколько  они велики. Но жадность к  счастью у
людей  неодинакова. Одни платят  за  чувство удовлетворения  дешево,  другие
дорого.
     Полярные исследователи, все без исключения, платят  дорого. Вся история
изучения Арктики и Антарктики - это история достижений, оплаченных огромными
усилиями,  страданиями и  порой  гибелью  людей.  Борис  Чернов,  работавший
радистом на острове Диксон, так охарактеризовал условия работы в Заполярье и
свое тамошнее положение: "Одиннадцать лет я никакой жизни не видел".
     И вот теперь, на двенадцатом году, он плывет  в Мирный. И все  эти люди
подчиняются не только  приказу,  но  и чему-то  иному, более важному,  более
существенному.
     Я  совершил три неудачные попытки попасть в антарктические воды. В 1950
году я пытался получить командировку на  китобойную флотилию "Слава". В 1953
году добивался того же. В 1956 году хотел поехать в Антарктику на танкере. И
вот теперь, в 1957 году, я  плыву  к  Южному полюсу.  Предоставлением  такой
возможности я крайне обязан главному редактору "Правды" Сатюкову.
     Но зарождение этого желания относится к гораздо более раннему времени -
к 1948 году, когда  я впервые прочел книгу Бэрда "Полет на Южный полюс". Как
тогда, так и теперь меня  интересует прежде всего море  и жизнь корабля, сам
корабль.  С ними тесно связана моя будущая работа - таковы у меня, во всяком
случае,  планы.  Рейс,   который  мы  совершаем,  даст   достаточно  хорошее
представление  о  морях и  океанах,  он достаточно  продолжителен,  чтобы  в
воспоминаниях  и  впечатлениях  случайное  успело  свестись  к  минимуму. Мы
увидели и увидим Северную  и Южную Атлантику, субтропики, тропики,  "ревущие
сороковые" широты (по  данным метеорологов, там  уже с  неделю неистовствуют
сильные  штормы), Антарктический  Ледовитый  океан... На  обратном  пути  мы
увидим Индийский  океан,  Красное, Средиземное и  Черное  моря. Длина нашего
морского  пути  будет почти  равна  длине пути вокруг земного шара.  Если не
считать Средиземного моря, мы сделаем петлю вокруг Африки. У меня концы этой
петли сомкнутся в Таллине.
     Не думаю, что после рейса я опять затоскую по морю. Но пройдет полгода,
год, может быть, полтора, и я снова взберусь по трапу со своими чемоданами и
предъявлю свои бумаги. А потом где-нибудь у Нордкапа или Курильских островов
буду обвинять себя, как прокурор: "Какой дьявол  погнал тебя сюда? Неужто не
смог  выдумать  ничего  лучшего?  Вертится,  как  уж на сковородке!" И будут
принесены  новые клятвы:  отныне я  всеми десятью пальцами вцеплюсь в землю,
отныне я обеими руками буду держаться за свою любимую!
     А если я нарушу эти клятвы, так только потому, что в море  выпадают дни
вроде сегодняшнего, праздничные, чудесные, незабываемые.
     Ну и ночь! Теплая и такая темная - лишь  несколько  одиноких  звезд. Не
могу  подыскать  для нее  другого слова,  как  "всепоглощающая". За  бортами
"Кооперации"  плещет  вода.  Васюков спит  сном  праведника.  А  из коридора
доносится веселый, пьяноватый бас Нептуна, уже скинувшего свои одеяния:
     - Дети мои!

     Еще  до крестин,  в три  часа, по  радио  сообщили,  что  всем  впервые
пересекающим экватор следует в 16.00 явиться  на бак. Очки и часы оставить в
каюте. Фотоаппараты взять с собой. Надеть все летнее и нарядное.
     Погода  на диво хороша:  слегка прохладный,  самый  приятный ветерок  и
солнце. Перед бассейном выстроена  эстрада,  на которой должны расположиться
руководители церемонии,  главные шишки.  Через бассейн  проложен  качающийся
дощатый мостик На другом краю бассейна стоит большая бочка, покрытая марлей,
-  в  бочке  вино,  предназначенное  для  крестников.  Разглядеть  остальные
подробности трудно  - фотоболельщики  заняли  самые лучшие  места.  Они даже
висят на передней мачте и на вантах. Я попытался было  наладить "Киев"... Но
не будем больше о нем говорить.
     В  четыре  часа  на  палубе  появились  удивительные  рожи  -  все  они
пробирались  к баку. Оркестранты, -  то  есть  гидролог  Извеков, метеоролог
Лободин, радист Сулин  и аэролог Маевский, - все размалеванные  и  в масках,
заиграли церемониальный марш.  Впереди всех шагал  главный  черт -  геофизик
Губанов, весь разукрашенный всяческими греховными фигурами. На голове у него
рога, на лице  - сатанинское выражение. А  следом за ним шествовал  Нептун в
своей красной царской мантии,  усеянной  звездами,  в короне и  с бородой до
пояса -  словом, очень импозантная фигура. Это один из  наших  старейших,  а
может  быть,  и   старейший  полярник  Иван  Моисеевич  Кузнецов.  В  первой
антарктической экспедиции  он  был  каюром,  сейчас  едет  механиком.  Семья
Кузнецовых хорошо известна  среди  полярников - как Иван, так и  его  братья
Федор  и  Григорий. Они потомственные  поморы  и  уже  десятки  лет живут за
Полярным кругом. По всему видно,  что  Иван Кузнецов силач. У  него округлая
рыжая  борода,  большое  обветренное  лицо, синие  глаза,  могучий нос,  уже
лысеющая голова и плечи вдвое шире моих. Для Нептуна он подходит отлично.
     За Нептуном следует протоколист с огромными фанерками под мышкой, затем
лекарь - доктор Шлейфер, и позади всех - черти попроще и прочие деятели. Это
было впечатляющее зрелище, когда все  начальство расположилось на эстраде, а
черти с размалеванными мордами и телами влезли на край бассейна и  принялись
кровожадно пялиться на всех  нас,  стоявших на баке. Их мускулистые  руки не
сулили нам никакой пощады.
     Затем Нептун произнес:

     Что привело вас на экватор?
     Вы из каких идете стран?
     И где здесь главный ресторатор
     И этот самый... капитан?

     Оркестр начал играть песенку  о капитане из  "Детей капитана Гранта". И
под  ее звуки в сопровождении помощников и в  полной парадной форме появился
капитан "Кооперации" Янцелевич, который  обратился с приветственной речью  к
царю морей,  защитнику судов, повелителю  бурь  и  самодержцу крабов, раков,
русалок и прочей морской живности. Капитан сказал, что мы  рады встрече, что
мы плывем в Антарктику  и везем  туда  всевозможное снаряжение.  Пропустите,
мол, через экватор - будет его величеству Нептуну от ресторатора водка, а от
остальных почет и  уважение. Тут Нептуну подали большой бокал, который  он и
осушил. О качестве водки он не сказал ничего худого, но протоколист прошипел
с крайне недовольной миной, что руководство экспедиции слишком  все экономит
и даже везет с собой в Антарктику бухгалтера. Тем не менее Нептун, произнеся
соответствующие слова, передал  капитану золотой  ключ от  экватора,  длиной
больше метра, а капитан предъявил  Нептуну судовые  документы. Все это время
черти вертели головами и выискивали среди нас свою первую жертву.
     Вдруг  все - и капитан, и Нептун, и  черти - отступили  на второй план.
Под  грустную  мелодию  появилась  Морская  дева, которую  изображал  радист
Яковлев. Она была в сделанных из тельняшки узких полосатых штанах, доходящих
до икр, в  развевающемся платье  из марли,  с длинными  золотыми волосами, с
ватной грудью и  пышными бедрами. Держалась  она  грациозно. В движениях рук
была мольба и ласка. Дева пыталась показать себя в наилучшем свете. Но  лицо
ее  недвусмысленно  говорило  о том, какие безнравственные вещи творятся  за
спиной у  Нептуна.  Щеки Морской  девы  были  нарумянены под глазами темнела
синева  от  ночных  кутежей.  И  Нептун,  к которому  она сразу  же  полезла
целоваться, отпрянул назад. Печать любви украсила щеку Окорокова, четвертого
помощника капитана. Затем Морская дева произнесла тонким голоском речь, идея
которой заключалась в том, что матросы и участники  экспедиции,  уставшие от
долгого  плавания,  могут провести два-три дня  у ее сестер, а  потом,  если
захочется, вернуться на корабль. Речь сопровождалась красноречивой и  вполне
недвусмысленной игрой глаз. Оркестр  заиграл танец из фильма "Господин 420".
И Морская дева начали  танцевать под эту музыку, сперва среди  чертей, потом
на мостике, перекинутом через бассейн. Танец был столь же выразительным, как
и лицо девы, как ее развевающееся платье и полосатые  штаны, как движения ее
рук и покачивание  бедрами.  Много  таинственного  еще  скрывается  в  водах
океанов.
     Появились ученые мужи. Они пожаловались на то,  что  "Кооперация" порой
тащится слишком медленно, что, не избрав из ученой среды ни одного черта, их
дискредитировали, из-за  чего они слишком подпали под  власть бесов, что они
мечтают о  ледовом материке, но,  поскольку тот далек, их мысли перекинулись
на валюту.  Представители науки  сообщили,  что ими  на  борту  "Кооперации"
написана  диссертация  и  что  они просят  разрешения  преподнести оную  его
величеству  Нептуну.  Нептун почтительно  принял  диссертацию,  раскрыл ее и
обнаружил под обложкой бутылку, завернутую в паклю. Попробовал -  вода, и за
борт! Тогда придворный  врач Нептуна,  доктор Айболит,  принялся осматривать
представителей  науки.  Пока длился  медосмотр, исполнялся похоронный  марш.
Доктор  нашел, что у  мужей науки  все не в порядке, и прописал им купание в
бассейне. Под звуки  "Калинки"  наука  полетела в бассейн  -  головой  вниз,
ногами вверх. Черти отнеслись к своей задаче с полной серьезностью: крестины
так крестины!
     Оркестр  заиграл "Трех танкистов". Появились представители  транспорта.
Они  рассказали  о  "Пингвинах"  и  преподнесли Нептуну  в  подарок  бутылку
смазочного масла. Один из чертей,  личный дегустатор Нептуна, попробовал его
и скривил страшную рожу. Бутылку - за борт, службу транспорта - в бассейн.
     Оркестр заиграл "Мы, друзья,  перелетные птицы". Появились  Фурдецкий и
Афонин  - в черной  нарядной  форме,  в белых сорочках  со  строгими черными
галстуками, в начищенных туфлях. Они представились Нептуну, рассказали ему о
летчиках, а потом попытались дать взятку, в виде бутылки, разумеется. Нептун
оскорбился, и проворные черти  тут же отправили летчиков в  воду, во всем их
параде.  Долговязый  Фурдецкий,   ростом  больше  шести  футов,  прежде  чем
плюхнуться  в  воду, сделал  в  воздухе  полуторное  сальто.  Над  бассейном
мелькнули его желтые сандалии. А маленького по сравнению с ним Афонина черти
швырнули так энергично, что тот завертелся над водой кубарем.
     Снова  зазвучала "Калинка". Все  черти  пустились под нее  в пляс  - их
набедренные повязки развевались, их ботинки выделывали невероятные кренделя.
А потом  началось поголовное крещение.  Черти  врывались  в толпу  зрителей,
хватали их за  руки и  за  ноги, и люди летели в  бассейн - кто головой, кто
брюхом, кто спиной вперед. Только с женщинами обходились деликатно. Я угодил
в руки довольно свирепых чертей и благодарил судьбу за то, что бассейн у нас
глубокий. Взлететь  вверх и  с высоты в два метра шлепнуться в воду - уж тут
потом пофыркаешь.
     Мы  выползали  на  другую,  сторону  бассейна,  а там  стояла  на  диво
прекрасная  Морская  дева,  которая  подносила  каждому   крещеному  большую
поварешку вина из бочки.
     Палуба выглядела  презабавно. С десятков людей, вполне или почти вполне
одетых, текла вода, а сами они отдувались. Черти с  "Кооперации" делали свое
дело на совесть. Когда  народу стало мало,  они  пошли искать  укрывающихся.
Судьба  последних  была  плачевной.  Я  видел, как  шестеро  чертей  волокли
какого-то  дезертира  -  по отсутствию  туфли  на  одной  ноге и  по  другим
признакам можно было догадаться, что с чертями шутки плохи.
     Вечером был торжественный ужин. С вином. Затем капитан выдал дипломы.
     Конец -  делу венец.  А венцом сегодняшнего дня был праздник Нептуна  и
его чертей в музыкальном салоне. В жизни не видел ничего столь дикого, столь
безумно веселого, столь безудержного и столь дьявольского, в самом серьезном
смысле этого слова.  Чертям  и некоторым гостям  главный черт поднес  теплой
прозрачной жидкости и  по куску хлеба с огурцом  и грибами. Напиток оказался
разведенным спиртом, причем гримасы гостей и слезы на глазах показывали, что
разводился  он  скорей для приличия. Произносились тосты, отличавшиеся своей
краткостью, сочностью  и  ясностью  мысли.  Черти  пели.  Черти  отплясывали
русские пляски,  гармонисты играли все в более быстром и быстром темпе, руки
плясунов мотались,  а  за ногами  уже  нельзя было уследить. Салон был полон
веселых молодых  парней, ни  одному из которых не стоялось на  месте. И весь
этот шум перекрывал отеческий голос Нептуна:
     - Дети мои!
     Винт  "Кооперации" делает сто тридцать оборотов в  минуту, сто тридцать
раз в  минуту  корабль пронизывается  слабым толчком, но во  время праздника
чертей корабль сотрясало куда сильнее и чаще.

     22 ноября

     Атлантический океан

     Встретились  с  "Товарищем",  учебным  кораблем  Одесского  мореходного
училища.  Чтобы не разминуться  с ним, "Кооперация" уклонилась на  несколько
миль  к западу от  той кривой,  которой  обозначен наш  путь от  Ла-Манша до
Кейптауна.  "Товарищ"  совершает дальнее плавание. Он  побывал  в  индийских
портах, в Джакарте и в Кейптауне. Последняя стоянка до встречи с нами у него
была, на острове Святой  Елены. В родной порт он прибудет в феврале. Писем с
ним мы не отправили: обычным путем из Кейптауна они дойдут скорее.
     У "Товарища" на передней и центральной мачте прямые паруса, а на задней
-  гафельные.  В  том, как белели вдали  на синем  фоне  океана  эти паруса,
освещенные  солнцем,  как  он, казавшийся  очень  высоким,  шел к нам,  было
столько  напоминавшего мне о несбывшихся мечтах моего детства! Между прочим,
это первый большой парусник,  которые мы встретили за  все плавание. Мало их
осталось. И когда встретишь  один  настоящий, то это впечатляет  так же, как
если бы в наш музыкальный салон вошел лорд Байрон.
     Мы  обменялись  кинофильмами.  Суда  стояли  рядом,  и  к  небу  как  с
"Товарища", так и с "Кооперации" взлетали мощные "ура". Но тут ветер и волны
подогнали  к  нам  "Товарища"  слишком  близко,  и  курсанты ретировались  с
бушприта,   который   уже   покачивался  над  "Пингвинами".   С   угрожающей
медлительностью бушприт  мотался от  люка  к  люку, скребя  сверху  по борту
"Кооперации",  -  корпуса  кораблей составляли  огромное "Т". Затем  бушприт
добрался  до самого  высокого  места кормовой  палубы  -  и  полетели щепки.
"Товарищ"  учинил  у  нас  на  корме  изрядный  беспорядок,  одна  из  наших
спасательных  шлюпок  нуждается в серьезном ремонте.  Выражение "столкнуться
нос к  носу" в  применении к кораблям  перестает быть шутливым. Для них  это
дело серьезное.
     Встреча  с "Товарищем"  вновь пробудила  во мне одну мысль,  которую  я
подспудно  вынашиваю уже давно. А именно:  мысль написать пьесу об одном  из
самых своеобразных  и колоритных людей в  истории эстонских  мореплавании, о
Михкеле Ууэтоа,  об этом "диком капитане", известном  нашим отцам под именем
Йыння  с острова  Кихну.  Независимо от  того, кто эту  пьесу напишет,  она,
по-моему, должна  быть  песенным  зрелищем. Но прежде чем  приступать к ней,
надо хоть  немного поплавать на паруснике. Лучше  всего  для  этого подходит
"Вега", учебный корабль Таллинской мореходной школы. Следует взять с собой в
плавание режиссера Пансо и декоратора.
     Расставшись  с "Товарищем", мы взяли  курс  на юг.  Вечером была лекция
Бурханова о роли наземного транспорта в работах третьей экспедиции. Проблема
эта  крайне  сложная. Одним  из  наиболее  трудноразрешимых вопросов был для
конструкторов вопрос о том, как  избежать падения мощности моторов на высоте
в   четыре   тысячи   метров    и   более,   да   еще   при   семидесяти   -
восьмидесятиградусном  морозе.  Тот  же  вопрос  стоит  и  перед  летчиками,
особенно  в  отношении  старта.  У нас  есть  большой опыт  двух  предыдущих
экспедиций,  но "Пингвины" -  это  новые машины,  и они  едут  в  Антарктику
впервые. Они вышли из заводского цеха незадолго  до отплытия "Кооперации", и
их истинные, практические достоинства будут  определены только в Антарктике.
"Пингвин" является  детищем двух заводов  -  Ленинградского  имени  Кирова и
Волгоградского  тракторного,  и  по  всем  данным  машина  получилась  очень
удачной. У нее закрытая кабина, отличная теплоизоляция, в ней даже при самых
низких температурах, возможных  в природных условиях,  могут жить и работать
пять человек.  "Пингвин" располагает  компасом и радиопередатчиком. Мощность
мотора 240 лошадиных сил,  то есть на  тонну веса приходится  по 15 сил, так
как "Пингвин" весит 16 тонн. По-видимому, предстоит еще  испытать в условиях
Антарктики его пригодность  в качестве амфибии,  но на больших высотах и при
очень низких температурах он должен показать себя с наилучшей стороны.
     После лекции мы разбились на группы, и водители "Пингвинов" познакомили
нас со своими машинами.
     Написал полстраницы пьесы. Смешно, но  времени  не хватает. После  того
как кончаю вечером писать дневник, "раздирает  рот зевота шире Мексиканского
залива".  И  я засыпаю.  Тем самым  еще  раз  подтверждается тот  факт,  что
эстонские писатели умеют спать на любой широте.

     24 ноября

     Атлантический океан

     Утром были  на траверзе устья Конго. Погода туманная, свежо, ветер пять
баллов. По-прежнему читаю  книгу  Маркова.  Вечером показывали "Карнавальную
ночь". Это на самом деле хорошая кинокомедия. А  в  море люди особенно любят
веселое.
     Уже несколько вечеров выискиваю для себя удобное место на время сеанса.
Сегодня нашел.  Это - спасательная шлюпка э 5 на корме. Здесь  гуляет ветер,
здесь над головой ночное небо, здесь у тебя такое чувство, будто ты один. Со
шлюпки видишь глянцево-черный океан.
     Не  могу  заснуть. Кто-то на  палубе с  отчаянием и  фальшью  распевает
цыганские  романсы,  песни  Ива  Монтана и  "Шумел камыш". Певец раздобыл  в
музыкальном  салоне  гитару,  благодаря чему его выступление  превратилось в
настоящую пытку.
     В соседней каюте тоже не спят, хотя уже за полночь, а на корабле встают
в семь утра. Но никто из нас не вмешивается. У товарища день рождения. Пусть
хотя бы попоет! И грустен не только голос певца. Грустны и мои мысли.

     26 ноября

     Атлантический океан

     В  12.00 нашими координатами были 12ь44' южной широты  и 2ь20' западной
долготы. Быстро приближаемся к нулевому меридиану. На востоке, в сотнях миль
от нас, - Ангола, португальская колония на западном побережье Африки.
     После встречи с "Товарищем", как и за несколько дней до того, совсем не
встречалось  кораблей.  Это  объясняется  огромностью океана,  тем,  что  мы
уклонились  от  обычного  морского  пути,  и  тем,  что  Суэц  функционирует
исправно. Мало судов огибает мыс Доброй Надежды.
     Встретили  большую стаю дельфинов. Погода прекрасная. Интересно, что на
той же  северной широте  очень  жарко,  а  здесь  уже  прохладно.  Подлинный
экватор, то  есть полоса наибольшей  жары, пересекающая Атлантику,  проходит
значительно   севернее  географического   экватора.  До  Кейптауна  остается
семь-восемь   дней.  На  юге,  в  сороковых  широтах,   по-прежнему   бушуют
одиннадцатибалльные штормы. Посмотрим, как встретит нас море там.
     Сег