л,
что обо всем договорился с островитянами. Они не  соглашаются  пустить  Тоби
обратно в долину, а оставаясь и дальше на берегу, он может навлечь беду и на
себя, и на меня.
   - Так что, -  сказал  старый  матрос,  -  единственное,  что  нам  сейчас
остается, это отправиться пешком через горы в Нукухиву, а завтра я привезу к
тебе Томмо, как они его называют, водой.  Они  обещали  мне  утром  пораньше
вывести его на берег, поэтому никакой задержки не будет
   - Нет, нет, - упорно твердил Тоби. - Я его не брошу. Я уйду отсюда только
вместе с ним.
   - Тогда вам не на что надеяться! - воскликнул Джимми. - Ведь как только я
уйду, тебя схватят и утащат в глубь долины, и ни ты, ни твой товарищ  больше
никогда не увидите моря.
   И он продолжал клясться и божиться, что, если только Тоби уйдет с  ним  в
Нукухиву, завтра же поутру он доставит туда и меня.
   - Но откуда мы знаем, что они приведут его к морю  завтра,  если  они  не
пустили его сюда сегодня? - возразил Тоби.
   Но у старого матроса нашлось  тому  множество  объяснений,  и  все  такие
сложные и так замысловато связанные с мистическими  обычаями  туземцев,  что
Тоби ничего не понял. Все поведение тайпийцев, в особенности же их нежелание
пустить его обратно в долину, и впрямь представлялось ему загадочным. И  при
этом он с горечью сознавал, что старый матрос, быть может, обманывает его. А
тут еще мысли обо мне, больном и одиноком среди местных жителей. Если бы  он
ушел с Джимми, была все-таки  надежда,  что  удастся  как-то  облегчить  мою
участь. С другой стороны, что будет, если дикари, поведение которых казалось
ему  таким  странным,  успеют  спрятать  меня  куда-нибудь?  Ну  а  если  он
останется, ведь ему могут не позволить вернуться ко мне...
   Такими сомнениями мучился мой бедный друг, не зная, на  что  решиться.  И
вся его храбрость  и  всегдашнее  присутствие  духа  не  могли  помочь  ему,
сидящему  понуро  на  продырявленном  челноке   в   кольце   островитян,   с
почтительного расстояния не отводивших от него все более и более пристальных
взглядов.
   - Уже полдень, - промолвил наконец Джимми, стоявший позади  остальных.  -
Нукухива не близко. А я не могу затемно идти через долину  Хаппар.  Так  что
решайся. Если ты пойдешь со мной, все будет хорошо, если останешься,  можешь
мне поверить, ни один из вас не вырвется отсюда до конца дней.
   - Ладно, у меня нет выбора,  -  с  тяжелым  вздохом  ответил  Тоби.  -  Я
вынужден довериться тебе.
   И, бросив долгий взгляд в глубь долины,  он  вышел  из  тени  у  подножия
кумирни.
   - Держись вплотную ко мне, - сказал ему Джимми, - и пошли скорее.
   Тут появились Тайнор и Файавэй. Добрая старая женщина, заливаясь  потоком
слез, обняла колени Тоби, а Файавэй, растроганная не меньше  ее,  произнесла
те несколько английских слов, которым выучилась от нас, и подняла три пальца
- через столько дней его ждали назад.
   Наконец Джимми вытащил Тоби  из  толпы  и,  кликнув  за  собой  тайпийца,
который держал на руках молодую свинью, решительно зашагал с ними по тропе в
гору.
   - Я сказал им, что ты вернешься, - со смехом объяснил он  на  ходу  моему
другу. - Только боюсь, им придется долго ждать.
   Тоби оглянулся: внизу все пришли в движение. Тайпийцы уходили. Девушки на
прощание колыхали покрывалами из тапы, мужчины  размахивали  копьями.  Когда
последний из них, держа  руку  с  тремя  вытянутыми  пальцами  над  головой,
скрылся в роще, сердце у Тоби сжалось.
   Раз они его отпустили, вероятно, кое-кто из них и в самом деле верил, что
он скоро вернется; может быть, они думали, что он хочет только  достать  мне
лекарства, как он им сам втолковывал по пути  на  берег.  Видимо,  и  Джимми
подтвердил это.  И  они,  как  и  в  тот  раз,  когда  мой  товарищ  пытался
предпринять ради меня столь опасное  путешествие  в  Нукухиву,  полагая  нас
воистину неразлучными, видели во мне  в  его  отсутствие  верный  зарок  его
возвращения. Все это, впрочем, не более как мои  догадки,  ибо  в  целом  их
поведение остается для меня непонятным.
   - Видишь, какое на мне табу,  -  похвастался  старый  матрос,  когда  они
поднялись уже довольно высоко в гору. - Мау-Мау подарил мне свинью,  и  этот
человек, который ее несет, пройдет вместе со  мной  через  долину  Хаппар  в
Нукухиву. Пока он подле меня, ему ничего не грозит,  и  тебе,  когда  ты  со
мной, тоже. А завтра так будет и с Томмо. Словом, гляди веселей  и  положись
во всем на меня. Завтра ты с ним увидишься.
   Подъем был не очень крут - у самой воды горные отроги довольно  невысоки.
Тропа, по которой они шли, была удобной, и скоро  все  трое  уже  стояли  на
вершине, и обе долины лежали  внизу  у  их  ног.  Тоби  снова  увидел  белые
водопады там, где под зелеными кручами начиналась долина Тайпи; от них можно
было проследить взглядом до того места, где находилась хижина Мархейо.
   Идя по хребту вслед за Джимми, Тоби разглядел, что долина Хаппар  не  так
глубоко вдается в горный массив, как долина Тайпи. Потому-то мы,  видимо,  и
промахнулись, не вышли в нее тогда, когда блуждали в горах.
   Скоро была найдена тропа, ведущая вниз, и по ней они спустились в  долину
к хаппарцам.
   - У нас, находящихся под охраной табу,  -  объяснил  Джимми,  не  сбавляя
ходу, - в каждой долине есть жены. У меня тут их две. Сейчас увидишь.
   Когда же они достигли хижины, в которой жили жены Джимми, - она стояла  в
тенистом уголке у самого подножия горы, - то достойных дам дома не  застали,
и их супруг пришел в величайшее негодование. Впрочем, они вскоре явились  и,
надо отдать им должное, оказали старому Джимми весьма сердечный прием, равно
как и  моему  товарищу  Тоби,  чрезвычайно  раздразнившему  их  любопытство.
Однако, когда весть о прибытии гостей распространилась по долине и  хаппарцы
собрались, Тоби обнаружил, что появление белого человека здесь не почитается
таким небывалым событием, как у их соседей.
   Старый матрос велел своим женам поскорее подать ужин, так как  ему  нужно
дотемна добраться в Нукухиву. Соответственно были  сервированы  рыба,  плоды
хлебного дерева и бананы, и гости, расположившись на циновках среди  шумного
и многочисленного общества, наелись до отвала.
   Хаппарцы осыпали Джимми вопросами про  Тоби.  А  сам  Тоби  тем  временем
пытливо всматривался в их лица, стараясь угадать среди них того,  кто  нанес
ему рану, до сих пор причинявшую страдания.  Но,  очевидно,  сей  доблестный
джентльмен, столь скорый  на  расправу  копьем,  счел  более  деликатным  не
показываться на глаза своей жертве.  Естественно,  что  его  присутствие  не
прибавило бы Тоби желания продлить свой визит в долину Хаппар,  к  чему  его
любезно склоняли кое-кто из хаппарских  любителей  удовольствий  -  ожидался
какой-то местный праздник. Так или иначе, но Тоби отклонил их приглашение.
   Все  это  время  молодой  тайпиец  со  свиньей  находился  возле   Джимми
неотлучно, как тень, и при всей живости характера, свойственной ему,  как  и
всем его соплеменникам, держался кротко,  словно  овечка,  не  открывая  рта
иначе как для того, чтобы отправить туда кусок. Иные из  хаппарцев,  правда,
поглядывали на него искоса, но многие были с  ним  весьма  любезны  и  звали
пойти погулять, посмотреть их долину. Однако тайпиец на эти уловки  не  шел.
На каком расстоянии от Джимми кончалось для него действие табу,  со  стороны
определить было невозможно, но сам он, вероятно, знал  это  с  точностью  до
дюйма. За обещанный ему кумачовый платок (и за что-то еще, но что  именно  -
осталось тайной) бедняга подрядился на это  весьма  щекотливое  путешествие,
бывшее, насколько мог судить Тоби, здесь до сих пор вещью неслыханной.
   Банкет завершился появлением местного пунша - арвы - в плоском  тыквенном
сосуде, который пустили по кругу.
   Между тем беспокойство моего друга обо мне все росло.  На  душе  у  него,
пока он сидел в хаппарском доме, сделалось так тяжело,  что  он  совсем  уже
было решился возвратиться и стал просить Джимми, чтобы тот проводил  его  до
перевала. Но матрос и слушать ничего не желал и, чтобы отвлечь Тоби от таких
мыслей, стал уговаривать его выпить арвы.  Тоби,  зная  о  ее  наркотических
свойствах, отказывался, но Джимми уверил его, что подмешает в сосуд какое-то
снадобье, которое сделает  из  арвы  безобидное  питье,  и  оно  придаст  им
бодрости до конца  пути.  В  конце  концов  Тоби  выпил,  и  действие  питья
оказалось именно таким, как предсказал  Джимми.  Он  сразу  развеселился,  и
тяжелых дум его как не бывало.
   А старый бродяга завел с ним разговоры, вполне обнаружившие подлинную его
натуру, хотя Тоби тогда еще ни о чем не подозревал.
   - Если я доставлю тебя живехонького на корабль, - заявил этот прохвост, -
ты ведь не забудешь дать чего-нибудь бедному матросу  за  то,  что  он  тебя
спас?
   Словом, еще пиршество не закончилось, а уже Тоби успел пообещать ему пять
испанских  долларов,  если  только  сумеет  получить  аванс  в  счет  своего
жалованья на корабле, куда его приведет  Джимми;  и  Тоби  еще  посулил  ему
дополнительную награду, как только он вызволит меня.
   Вскоре они в сопровождении толпы хаппарцев снова отправились  в  путь  и,
дойдя до дальнего конца долины, стали по крутой тропе карабкаться в гору, за
которой лежала Нукухива. Хаппарцы остались  у  подножия  и,  задрав  голову,
провожали их глазами, при этом какие-то бандитского вида личности  потрясали
копьями и с недвусмысленной угрозой смотрели вслед бедному тайпийцу,  сердце
которого выбралось из пяток только тогда, когда он сам выбрался на гору, так
что смог смотреть на них  поистине  сверху  вниз,  и  притом  с  достаточной
высоты.
   Поднявшись, они некоторое  время  шли  по  каким-то  хребтам  в  зарослях
гигантских папоротников. Затем дорога опять вступила под сень леса, и  здесь
они нагнали партию обитателей Нукухивы в полном  вооружении  и  со  связками
длинных шестов за плечами. Все они оказались добрыми знакомыми  Джимми  и  с
готовностью остановились поболтать с ним об "Уи-Уи", как называли в Нукухиве
французов.
   Это были люди царя Мованны, и по его повелению они собирали в лощинах эти
шесты для мсье союзников.
   Оставив их тащиться помаленьку с  тяжелой  ношей,  Тоби  и  его  спутники
прибавили шагу, ибо солнце уже низко клонилось к западу.  И  вот  с  холмов,
плавно спускающихся к  морю,  открылся  вид  на  Нукухиву.  Внизу  в  заливе
по-прежнему стояли французские фрегаты, и, глядя на них в этот вечерний час,
мой друг испытал такое чувство, будто все  наши  необыкновенные  приключения
были не более как сон.
   Они  спустились  на  побережье  и,  прежде  чем  окончательно   стемнело,
очутились в хижине Джимми.  Здесь  нукухивские  жены  старого  матроса  тоже
оказали им весьма горячий прием,  и  через  некоторое  время,  подкрепившись
пои-пои и кокосовым молоком, они сели в челнок (молодой тайпиец, разумеется,
тоже не остался на суше) и поплыли к китобойному судну, стоявшему  на  якоре
недалеко от берега. Этому китобойцу позарез нужны были рабочие руки. А  наша
"Долли" уже давно снялась с якоря и ушла в плавание. При виде  Тоби  капитан
выразил величайший восторг, но усомнился, глядя на его  изможденную  фигуру,
что он способен исправлять обязанности  матроса.  Как  бы  то  ни  было,  он
согласился записать его в команду  и  его  товарища  тоже,  как  только  тот
прибудет к нему на борт.
   Не полагаясь на обещания Джимми, Тоби стал  просить  капитана  послать  в
бухту Тайпи шлюпку с вооруженными людьми и  вызволить  меня.  Но  капитан  и
слышать об этом не желал. Он уверил Тоби, что старый матрос сдержит слово  и
нужно спокойно ждать. Не склонен  он  был  и  платить  ему  пять  серебряных
долларов, которые испросил у него Тоби. Но мой друг настаивал, ибо он угадал
в Джимми простого корыстолюбца, а вовсе не благородного спасителя,  и  очень
опасался, что тот подведет его, если ему не заплатить как  следует.  Поэтому
он не только вручил Джимми обещанную сумму, но и всячески внушал  ему,  что,
как только я окажусь на корабле, он получит еще больше.
   Назавтра еще до восхода  Джимми  и  молодой  тайпиец  отчалили  от  борта
китобойца в двух шлюпках  с  островитянами  на  веслах.  Тоби,  естественно,
рвался отправиться вместе с ними, но Джимми утверждал, что  его  присутствие
непременно все испортит, и потому, как ему ни тяжело  было,  Тоби  принужден
был остаться на корабле.
   Под вечер, нетерпеливо всматриваясь с мачты в даль, он наконец увидел две
шлюпки, огибающие мыс и входящие в залив.  Он  напряг  зрение,  и  в  первую
минуту ему показалось, что он различает меня. Но меня там не было. Вне  себя
от волнения соскользнул Тоби с мачты, и не успел Джимми ступить  на  палубу,
как уж Тоби вцепился ему в  горло,  крича  страшным  голосом:  "Где  Томмо?"
Старик замялся было, но скоро нашелся и стал успокаивать его, говоря, что  в
то утро меня не оказалось на берегу,  чему  у  него  нашлось  немало  веских
объяснений, но что завтра рано утром он снова  туда  отправится  -  французы
дают ему шлюпку, и,  если  меня  снова  не  выведут  на  берег,  хотя  этого
вообще-то просто быть не может, он тогда прямо отправится в глубь  долины  и
доставит меня на побережье, чего бы ему это ни стоило. Однако взять с  собой
Тоби он и на этот раз отказался.
   Тоби понимал, что вся надежда была на  Джимми,  и  постарался,  как  мог,
утешиться обещаниями старого матроса.
   И вправду, назавтра утром он увидел, как отплывала французская шлюпка и в
ней сидел Джимми. Ну, значит, сегодня вечером я его увижу, подумал Тоби.  Но
много, много дней прошло, прежде чем он снова  встретился  с  Томмо.  Шлюпка
едва скрылась из виду, как вдруг из  каюты  вышел  капитан  и  отдал  приказ
подымать якорь. Он уходил в плавание.
   Напрасно безумствовал Тоби - на него  даже  не  посмотрели.  А  когда  он
опомнился, паруса были поставлены и корабль ходко бежал в открытое море.
   - ...О, сколько бессонных ночей я тогда провел! - рассказал мне Тоби  при
встрече. - Как часто вскакивал в забытьи со  своей  койки:  мне  мерещилось,
будто ты стоишь передо мной и упрекаешь меня за то, что я бросил тебя одного
на острове.
 
 
   ***
 
   К этому почти нечего прибавить. Тоби оставил китобоец по прибытии в Новую
Зеландию и с кое-какими дальнейшими приключениями добрался на родину  меньше
чем через два года после того, как покинул Маркизы. Меня он считал погибшим,
и у меня тоже имелись все основания думать, что его нет в живых.  Но  судьбе
угодно  было,  чтобы  однажды  мы  с  ним  неожиданно  встретились,  и   эта
удивительная встреча сняла с души Тоби тяжелый камень.
 
 
 
   ПРИМЕЧАНИЯ.
 
   С.  6.  Сладкий  картофель  (батат)  и  ямс  -   корнеплодные   растения,
выращиваемые в тропиках и субтропиках.
   С. 7. Я не желаю тебе худа, Петр... -  реминисценция  из  Нового  Завета,
обращение Христа к апостолу Петру (Евангелие от Матфея, 16: 18).
   С.  8.  Менданья  Альваро   де   Нейра   (1541/1545-1595)   -   испанский
мореплаватель, совершивший два плавания к западу от Перу  с  целью  открытия
новых земель; во время второго,  в  1595  г.,  открыл  юго-восточную  группу
Маркизских островов.
   С. 9. А раз в полстолетие... -  Как  и  большинство  островов  Полинезии,
Маркизский архипелаг "открывали" несколько раз. Почти через двести лет после
Менданьи,  в  1774  г.,  знаменитый  английский  мореплаватель  Джеймс   Кук
(1728-1779) нанес на карту еще один остров.  В  1791  г.  американец  Джозеф
Ингреэм  (1762-1800)  и  француз  Этьен   Маршан   (1755-1793)   практически
одновременно обнаружили северо-западную группу островов  архипелага,  назвав
их соответственно Вашингтоновыми островами и островами Революции. В 1804  г.
Маркизы исследовал русский мореплаватель Иван Федорович  Крузенштерн  (1770-
1846).
   Портер Дэвид (1780-1843) - офицер военно-морского  флота  США,  во  время
войны с Англией 1812-1814 гг. командовал фрегатом "Эссекс" на Тихом  океане;
в 1813 г. предпринял  рейд  на  Маркизские  острова,  где  неудачно  пытался
основать поселение. Был  автором  нескольких  книг,  в  том  числе  "Журнала
плавания по Тихому  океану"  (1815).  Исследование  текста  показывает,  что
Мелвилл, вопреки своему утверждению, знал работу Портера  и  почти  дословно
воспроизвел некоторые описания.
   Стюарт Чарлз - американский миссионер; посетил Маркизские острова в  1829
г. на американском военном корабле "Венсанн", а в 1831 г. опубликовал  книгу
"Плавание в Южных морях".
   Эллис Уильям (1794-1872) - английский миссионер. Его книга "Полинезийские
исследования" вышла в Лондоне в 1831 г., в Нью-Йорке - в 1833 г.  и  до  сих
пор не потеряла своей важности как источник сведений о полинезийцах.
   ...попытка Таитянской миссии... -  В  1799  г.  Английское  миссионерское
общество открыло христианские миссии на Таити, Тонга и Маркизах. Лишь первая
действовала успешно, две другие  пришлось  закрыть,  так  как  население  не
приняло религию пришельцев.
   С. 10. ...царя... Мованны. - На Маркизских островах господствовали  в  то
время родоплеменные отношения; титул "царя" давался  тому  или  иному  вождю
колонизаторами.
   Спустя два-три года... - "Акушнет", на котором Мелвилл  плавал  матросом,
пришел на Нукухиву в июле 1842 г.; на военном фрегате  "Соединенные  Штаты",
несшем службу в Тихом океане, он служил с августа 1843 г. по октябрь 1844 г.
Фрегат заходил на Нукухиву в начале октября 1843 г., 7 октября его  посетили
"царь" и "царица" острова.
   ...Маркизы находились во власти французов с июля 1842 г.,  когда  эскадра
вице-адмирала Абеля дю Пти-Туара (1793-1864) утвердила существующий  до  сих
пор протекторат Франции над архипелагом.
   С. 12. Галапагосы (Черепаховые  острова)  -  архипелаг,  расположенный  в
экваториальной части Тихого океана, к западу от  Перу;  открыт  испанцами  в
1535 г.
   С. 14. Вашингтоновы острова. - См. примеч. к с. 9.
   Гавань  Тайохи  -  вероятно,  залив  Тайо-Хае.   Транскрипция   Мелвилла,
сохраненная при переводе, весьма приблизительна.
   С. 15. Дю Пти-Туар. - См. примеч. к с. 10.
   С. 17. Табу  (полинез.)  -  распространенная  в  доклассовом  обществе  и
связанная с религиозными верованиями  система  запретов,  нарушение  которых
якобы карается сверхъестественными силами.
   Тапа (полинез.)  -  материя,  которую  жители  Океании  изготавливают  из
волокон внутренней части коры некоторых сортов деревьев (см. гл. XXX).
   Вант-путенсы - железные цепи, полосы или прутья на бортах судна, служащие
для крепления к ним снастей (вант).
   С. 18. Руслени - площадки для отвода вант и  другого  такелажа  от  борта
судна; ватерштаги - толстые металлические  прутья  или  цепи,  притягивающие
бушприт к носу судна снизу.
   С.  19.  Конгрив  Уильям  (1772-1828)  -  английский   военный   инженер,
изобретатель принятых на вооружение в первой половине XIX в. многими армиями
артиллерийских ракет.
   С.  20.  Старая  Гвардия  -  привилегированные  части  армии   императора
Наполеона  (1769-1821),  составленные  из   ветеранов   его   многочисленных
кампаний.
   С. 21. Остров Таити - самый большой из островов Общества  (Товарищества),
был открыт в 1767 г. английской экспедицией Сэмюела Уоллиса  (1728-1795).  В
конце XVIII в. на Таити  возникло  раннефеодальное  государство  под  эгидой
вождя Помаре I. Номинальная королевская власть династии Помаре  существовала
до  1880  г.  С   1842   г.   находится   под   французским   протекторатом.
Административный центр - порт Папеэте.
   С. 22. Королева Помаре IV - правила Таити  в  1827-1877  гг.  Последующий
рассказ, вероятно, представляет собой искаженную версию реальных событий.  В
1842 г. Помаре  IV  признала  протекторат  Франции,  но  когда  дю  Пти-Туар
вернулся на остров в 1843 г., над ним развевался флаг королевы. Вице-адмирал
приказал спустить флаг, Помаре отказалась и призвала народ к восстанию.  500
французских  солдат  высадились  на  остров,  спустили  флаг  и   арестовали
нескол