▌ыхъЄЁюээр  сшсышюЄхър
┴шсышюЄхър .юЁу.єр
╧юшёъ яю ёрщЄє
╧Ёшъы■ўхэш 
   ╧Ёшъы■ўхэш 
      ╞■ы№ ┬хЁэ. ╞рурэфр -
╤ЄЁрэшЎ√: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -
ествие должно продлиться несколько месяцев. Семья Гарралей состояла из родителей, дочери и сына, Маноэля и двух служанок, Сибелы и Лины, - все они должны были занимать отдельный домик. Кроме них, на жангаде следовало разместить сорок индейцев, сорок негров, Фрагозо и лоцмана, которому предстояло управлять жангадой. Такого многочисленного экипажа едва хватало, чтобы обслуживать плот. В самом деле, жангаде предстояло плыть по извилистому руслу реки, среди сотен островов и островков, преграждавших течение. Амазонка будет двигать жангаду, но отнюдь не управлять ее движением. Вот почему необходимы эти сто шестьдесят рук - им придется орудовать длинными баграми, чтобы удерживать громадный плот посредине реки, на равном расстоянии от берегов. Прежде всего занялись постройкой дома для хозяина на корме жангады. В нем сделали пять комнат и большую столовую. Одна комната предназначалась для Жоама Гарраля с женой, вторая - для Лины и Сибелы, неподалеку от их хозяек, третья - для Бенито и Маноэля; Минья тоже получила отдельную комнату, и далеко не худшую. Это главное строение на плоту было старательно сколочено из плотно пригнанных досок, пропитанных горячей смолой, что делало их совершенно водонепроницаемыми. В фасаде и боковых стенках прорезали окна, и дом стал светлым и веселым. Входная дверь спереди вела в общую комнату. Легкая веранда на бамбуковых подпорках защищала переднюю часть дома от прямых лучей солнца. Весь дом был выкрашен светлой охрой, отражавшей, а не поглощавшей солнечные лучи, что обеспечивало прохладную температуру в комнатах. Когда постройка дома, сделанного по плану Жоама Гарраля, была почти закончена, Минья попросила отца: - Отец, теперь благодаря твоим заботам у нас есть стены и крыша над головой, позволь же устроить все в доме по нашему вкусу! Внешний вид принадлежит тебе, а внутреннее убранство - нам. Нам с матушкой хочется, чтобы казалось, будто наш дом переехал с фазенды на плот, и ты бы не чувствовал, что покинул Икитос. - Устраивай все, как тебе хочется, Минья, - ответил Жоам Гарраль с печальной улыбкой, которая порой мелькала на его губах. - Это будет чудесно! - Я полагаюсь на твой вкус, моя девочка. - И наш дом сделает нам честь, отец! Так и должно быть, ведь мы поедем в прекрасную страну, нашу родину, куда ты снова вернешься после стольких лет отсутствия. - Да, Минья, конечно! - ответил Жоам Гарраль. - Как будто мы возвращаемся из изгнания... из добровольного изгнания. Постарайся же устроиться получше, дочка! Я во всем полагаюсь на тебя. Так молодой девушке и Лине, к которым охотно присоединились Маноэль и Фрагозо, было поручено заняться внутренним убранством дома. Обладая некоторым воображением и художественным вкусом, они могли вполне успешно справиться с этой задачей. Сначала в комнатах разместили самую красивую мебель с фазенды. Ее решили отослать потом обратно из Белена с каким-нибудь попутным судном. Для плавучего дома были со вкусом подобраны столы, бамбуковые кресла, тростниковые кушетки, этажерки резной работы - словом, все те легкие и веселые вещи, которыми обставляют жилища в тропических странах. Сразу чувствовалось, что работу молодых людей направляла женская рука. И не подумайте, что стены жилища остались голыми! Нет, их покрыли штофом, радовавшим глаз. Только штоф этот был не матерчатый, а из коры ценных деревьев и спадал широкими складками, как будто стены задрапировали дорогими и мягкими обойными тканями - парчой или шелком, - какими теперь принято отделывать квартиры. На полу были брошены пестрые шкуры ягуаров или пушистые обезьяньи меха, в которых тонула нога. На окнах висели легкие занавески из желтоватого шелка "сумаума". А тюфяки, валики и подушки на кроватях, затянутых пологом от москитов, были набиты свежим и мягким волокном, которое дает растущий в верховьях Амазонки бомбакс. Повсюду на этажерках и полочках стояли хорошенькие безделушки, привезенные из Рио-де-Жанейро или из Белена, особенно дорогие для Миньи, так как их подарил ей Маноэль. Что может больше радовать глаз, чем эти милые пустяки, дар дружеской руки, которые так много говорят нам, хотя и без слов! Через несколько дней убранство комнат было завершено, и всякий, войдя в дом, решил бы, что очутился на фазенде! Никто не пожелал бы себе лучшего постоянного жилища - под купой красивых деревьев, на берегу весело журчащего ручья. Теперь, когда они поплывут вниз по великой реке, их дом не нарушит красоты живописных берегов, между которыми пройдет жангада. Тем более, что снаружи постройка была не менее привлекательна, чем внутри. Надо сказать, что, украшая свое жилище, молодые люди соперничали, стараясь проявить изобретательность и вкус. Дом был буквально весь увит зеленью, от основания до конька на крыше. Целые заросли орхидей, бромелий, всевозможных ползучих растений в полном цвету были посажены в глиняные кадки, скрытые под густым зеленым покровом. Ствол мимозы или фикуса, растущих в девственном лесу, не мог бы быть украшен более роскошным тропическим убором! Сколько причудливо извивающихся стеблей, сколько красных вьюнов, золотистых лоз с разноцветными гроздьями, сколько ползучих растений оплетали стены, обвивали столбы, подпиравшие крышу, и стлались по карнизам! Чтобы добыть их, стоило только зайти в окружавшие фазенду леса. Громадная лиана поддерживала все эти растения-паразиты. Она несколько раз обвивала дом, цепляясь за все углы и выступы, раздваивалась, извивалась, "кустилась", пускала во все стороны причудливые побеги и окончательно скрывала постройку, которую как будто спрятали в гигантский цветущий куст. Конец лианы заглядывал в окно юной мулатки, и мы без труда угадаем, от кого исходил этот трогательный знак внимания. Казалось, чья-то длинная рука сквозь щель в ставне подает ей букет всегда свежих цветов. Словом, все выглядело прелестно. Нечего и говорить, что Якита, ее дочь и Лина были очень довольны. - Если вам захочется, мы можем посадить на жангаде и деревья, - сказал Бенито. - Как - деревья? - удивилась Минья. - А почему бы и нет? - заметил Маноэль. - Если перенести их на этот прочный настил вместе с землей, я уверен, они хорошо приживутся, тем более что им нечего бояться перемены климата, ведь Амазонка все время течет по одной параллели. - К тому же, - продолжал Бенито, - разве река не уносит каждый день зеленые островки, оторванные течением от островов и берегов? Они плывут со своими деревьями, рощицами, кустами, камнями, лужайками вниз по реке и, пройдя восемьсот лье, теряются в Атлантическом океане. Почему бы нам не превратить нашу жангаду в такой плавучий сад? - Вам хочется иметь целый лес, мадемуазель Лина? - спросил Фрагозо, который считал, что нет ничего невозможного. - Да, целый лес! - воскликнула Лина. - Лес с птицами, обезьянами... - Змеями, ягуарами... - подхватил Бенито. - Индейцами, кочевниками! - добавил Маноэль. - И даже людоедами! - Куда же вы, Фрагозо? - окликнула его Минья, видя, что прыткий цирюльник собирается выскочить на берег. - За лесом! - ответил Фрагозо. - Не надо, друг мой, - улыбнулась Минья. - Маноэль подарил мне букет, и с меня довольно! Правда, - добавила она, показывая на дом, утопающий в цветах, - он спрятал наше жилище в свадебном букете! 9. ВЕЧЕР 5 ИЮНЯ Пока строился хозяйский дом, Жоам Гарраль занимался также устройством служб - кухни и кладовых, где должны были храниться всевозможные запасы провизии. Главное место занимал большой запас корней деревца вышиной от пяти до шести футов, которое дает маниок, основной продукт питания жителей тропической полосы. Корни его, напоминающие длинный черный редис, растут клубнями, как картофель. Они содержат в себе очень вредный сок, который следует выжимать под прессом. Только после этого корни сушатся и размалываются либо в муку, употребляемую для разных блюд, либо в крупу тапиоку, в зависимости от вкуса местных жителей. Поэтому на жангаде был целый склад этого полезного продукта, который служил для всеобщего питания. Что касается запасов мяса, то, помимо стада баранов, помещенных в специальном хлеву на носу жангады, было еще взято большое количество окороков местного изготовления, так называемых "пресунто", прекрасного качества; однако все рассчитывали также и на ружья молодых людей и индейцев - хороших охотников, которым на островах и в прибрежных лесах Амазонки попадется немало дичи, а уж они-то не промахнутся! К тому же и сама река должна была обильно снабжать путешественников пищей: креветки - такие крупные, что их можно назвать раками; рыба "тамбагу", лучшая во всем бассейне Амазонки, вкус у нее еще тоньше, чем у лососины, с которой ее нередко сравнивают; красноперая пираруку величиной с осетра - в соленом виде ее продают по всей Бразилии; кандирус - ловить ее опасно, но она очень вкусна; пиранья, или рыба-черт, длиной в тридцать дюймов, с широкими красными полосами; большие и маленькие черепахи, которые там водятся тысячами и составляют значительную часть питания местных жителей, - все эти дары реки должны были разнообразить стол и хозяев и слуг. Итак, каждый день при первой возможности путешественники будут заниматься охотой и рыбной ловлей. Что касается питья, то был сделан добрый запас из всех лучших напитков, производимых в стране. На плоту имелся особый погреб, он делал честь Бенито, который был главным распорядителем по этой части. Там стояло несколько сот бутылок хереса, сетюбаля и портвейна. И сверх того молодой виночерпий припас несколько громадных оплетенных бутылей, полных превосходной тафии, или сахарной водки. Табак тоже не был забыт, но не грубые сорта, которыми довольствуются жители бассейна Амазонки. Он был получен прямо из Вилла-Белла да Императрис, стало быть, из той области, где собирают самый ценный табак во всей Центральной Америке. Итак, на корме жангады установили главный дом со всеми службами: кухней, кладовыми, погребами - все это должно было служить членам семьи Гарраль и их слугам. В центральной части плота построили жилища для индейцев и негров. Они могли жить там в таких же условиях, как и на фазенде в Икитосе, и работать под постоянным надзором лоцмана. Но чтобы разместить весь этот народ, пришлось поставить немало жилищ, что придавало жангаде вид плавучей деревни. И в самом деле, плот был застроен и заселен гуще, чем многие поселки Верхней Амазонки. Для индейцев Жоам Гарраль соорудил шалаши, или, вернее, навесы, у которых легкие подпорки поддерживали крыши из листьев. Воздух свободно гулял между этими подпорками и раскачивал висевшие под навесами гамаки. Здесь индейцы, среди которых имелось три-четыре семьи с женами и детьми, должны были жить не хуже, чем на суше. Негры также получили на жангаде привычные для них "ажупы", которые отличались от индейских шалашей тем, что были плотно закрыты со всех сторон и только в одной стене оставалось отверстие для входа. Индейцам, привыкшим жить на вольном воздухе и пользоваться полной свободой, жизнь в четырех стенах показалась бы заточением, а негры предпочитали свои хижины. Наконец, на носу находились настоящие склады для товаров, которые Жоам Гарраль вез в Белен наряду с лесом. Там, под надзором Бенито, ценный груз был размещен в обширных кладовых так же тщательно, как в трюме корабля. Самую важную часть этого груза составляли семь тысяч аробов [мера веса, равная примерно 12-13 кг] каучука, ибо фунт каучука стоил в ту пору три-четыре франка. На жангаду погрузили также пятьдесят центнеров сальсапареля - растения, которое представляет важную отрасль экспортной торговли во всем бассейне Амазонки и все реже встречается на берегах реки, так как местные жители во время сбора не заботятся о сохранении молодых побегов. Затем бобы, известные в Бразилии под названием "кумару", из которых жмут несколько сортов масла; сассафрас, из которого делают целебный бальзам для лечения ран; тюки красящих растений, ящики с разными смолами и, наконец, изрядное количество ценного дерева дополняло этот груз, продать который в провинции Пара можно было быстро и выгодно. Быть может, читатель удивится, что число негров и индейцев ограничивалось лишь теми, кто был нужен для управления жангадой. Не лучше ли было бы взять с собой побольше людей на случай возможного нападения враждебных племен с берегов Амазонки? Но это было излишне. Туземцев Центральной Америки опасаться нечего, давно прошло то время, когда приходилось принимать серьезные меры предосторожности против таких нападений. На берегах реки живут лишь мирные племена. Значит, нечего было ожидать какого-либо нападения. Подобная опасность не грозила нашим путешественникам. Чтобы закончить описание жангады, остается только упомянуть две или три постройки совсем другого типа, которые придавали ей очень живописный вид. На носу возвышалась будка лоцмана. Именно на носу, а не на корме, где обыкновенно помещается рулевой. Дело в том, что при таких условиях плавания руль не нужен. Плот был так велик, что даже длинные весла в сотне сильных рук не могли бы изменить его направление. Жангадой управляли с помощью длинных шестов или багров, которыми упирались в дно и таким образом удерживали ее в фарватере или выправляли ее курс, когда она от него отклонялась. Таким же способом ее подводили к пристани или к берегу, когда по каким-либо соображениям хотели остановиться. Три-четыре "убы" и две пироги со всей оснасткой, взятые на жангаду, позволяли без труда держать связь с берегом. Следовательно, роль лоцмана сводилась к тому, что он наблюдал за фарватером реки, за изменчивым течением, за водоворотами, которых надо было избегать, и высматривал удобные для стоянки бухты, для чего ему и надлежало быть на носу. Если лоцман руководил всей материальной частью этой плавучей махины, то ее духовным руководителем должен был стать другой человек - отец Пассанья, глава икитосской миссии. Такая религиозная семья, как Гаррали, конечно, с радостью воспользовалась возможностью увезти с собой старого священника, которого все уважали. Отец Пассанья, семидесятилетний старик, был человек почтенный, верный заветам евангелия, сострадательный и добрый; в этих странах, где далеко не все служители церкви подают пример добродетели, он был ярким образцом благородного миссионера, из тех, кто так много сделал для внедрения культуры в самых диких уголках земли. Вот уже пятьдесят лет отец Пассанья жил в Икитосе и был главой тамошней миссии. Он пользовался всеобщей и заслуженной любовью. В семье Гарраля его очень уважали. Это он обвенчал когда-то дочь Магальянса с его молодым помощником, нашедшим приют на фазенде. При нем родились дети Гарралей, он их крестил, учил и теперь надеялся благословить их брак. Почтенный возраст отца Пассаньи уже не позволял ему выполнять все его многочисленные обязанности. Пришло время уйти на покой. Недавно в Икитосе его заменил миссионер помоложе, и он решил вернуться в провинцию Пара, чтобы окончить свои дни в одном из монастырей, предназначенных для престарелых служителей божьих. Мог ли он ожидать более счастливого случая спуститься вниз по реке, чем с семьей, которая стала для него почти родной? Ему предложили принять участие в этом путешествии, и он согласился, радуясь, что по прибытии в Белен сам обвенчает молодую пару: Минью и Маноэля. Разумеется, во время путешествия отец Пассанья обедал за общим столом, и для его удобства Жоам Гарраль решил построить ему отдельное жилище, а Якита с дочерью приложили все старания, чтобы сделать это жилище как можно удобнее. Конечно, добрый старый священник никогда не был так хорошо устроен в своей скромной хижине при церкви. Однако отцу Пассанье одной комнаты было недостаточно, ему хотелось иметь и часовню. И вот на самой середине жангады воздвигли часовенку, а над ней возвышалась небольшая колокольня. Правда, часовня была тесновата и не могла вместить всех пассажиров жангады, но зато ее богато украсили. И если Жоам Гарраль обрел на плоту свое прежнее жилище, то отцу Пассанье тоже не приходилось жалеть о своей бедной церковке в Икитосе. Таково было чудесное сооружение, которому предстояло спуститься по течению Амазонки. Оно оставалось на берегу, ожидая, когда река сама поднимет его. А по подсчетам и наблюдениям за подъемом воды это должно было произойти очень скоро. Все было готово к 5 июня. Прибывший накануне лоцман, человек лет пятидесяти, прекрасно знал свое ремесло, но любил выпить. Однако, несмотря ни на что, Жоам Гарраль высоко ценил его и не раз посылал с плотами в Белен, в чем никогда не раскаивался. К тому же следует добавить, что Араужо - так звали лоцмана - становился особенно зорким, пропустив стаканчик-другой крепкой тафии - водки из сахарного тростника, от которой у него "светлело в глазах". Поэтому он никогда не пускался в плавание, не захватив с собой бутылки с этим напитком, и не забывал к ней прикладываться. Вот уже несколько дней вода в реке заметно прибывала. Каждую минуту уровень реки все повышался, и за двое суток до того, как он достиг высшей точки, река вздулась и залила берег перед фазендой; однако она была еще не в силах поднять плот. Хотя всем было ясно, что вода неуклонно прибывает и вскоре достигнет нужного уровня, участники путешествия с некоторым волнением ждали решающего часа. И не мудрено: ведь если по какой-либо необъяснимой причине вода в Амазонке не поднимется достаточно высоко, чтобы сдвинуть с места жангаду, вся их громадная работа пропадет даром. После половодья вода обычно спадает очень быстро, значит, тогда им придется ждать подходящих условий еще несколько месяцев. Итак, вечером 5 июня будущие пассажиры жангады собрались на площадке, возвышавшейся футов на сто над низким берегом, и с вполне понятной тревогой ждали, когда наступит знаменательный час. Сюда пришли Якита, Минья, Маноэль Вальдес, отец Пассанья, Бенито, Лина, Фрагозо, Сибела и несколько индейцев и негров - работников фазенды. Фрагозо не стоялось на месте - он ходил взад и вперед, спускался с откоса, снова взбирался на площадку, делал отметки на вехах и кричал "ура", когда поднимавшаяся вода покрывала их. - Он поплывет, поплывет, наш плот! - кричал он. - И отвезет нас всех в Белен! Пусть даже разверзнутся хляби небесные, лишь бы Амазонка разлилась! Жоам Гарраль остался на жангаде вместе с лоцманом и многочисленной командой. Он должен был всем распоряжаться в решительную минуту. Жангада была привязана к берегу крепкими канатами, и течение не могло унести ее, когда она всплывет на воду. На берегу собралось человек двести индейцев из окрестностей Икитоса, не считая жителей деревни, - всем хотелось поглядеть на это интересное зрелище. Взволнованная толпа смотрела молча, почти не переговариваясь. К пяти часам пополудни уровень воды поднялся больше чем на фут против вчерашнего, и низкий берег скрылся под водяным покровом. Вдруг все громадное деревянное сооружение дрогнуло, но ему не хватало еще нескольких дюймов воды, чтобы оторвать

╤ЄЁрэшЎ√: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  -


┬ёх ъэшуш эр фрээюь ёрщЄх,  ты ■Єё  ёюсёЄтхээюёЄ№■ хую єтрцрхь√ї ртЄюЁют ш яЁхфэрчэрўхэ√ шёъы■ўшЄхы№эю фы  ючэръюьшЄхы№э√ї Ўхыхщ. ╧ЁюёьрЄЁштр  шыш ёърўштр  ъэшує, ┬√ юс чєхЄхё№ т Єхўхэшш ёєЄюъ єфрышЄ№ хх. ┼ёыш т√ цхырхЄх ўЄюс яЁюшчтхфхэшх с√ыю єфрыхэю яш°шЄх рфьшэшЄЁрЄюЁє