╤ЄЁрэшЎ√: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
ниями,
виден был только хозяйский дом.
Широкая луговина, старательно очищенная от кустарника по берегам лагун,
представляла собой прекрасное пастбище. Там паслось множество скота. Это
служило новым источником дохода, ибо в этой богатой стране за четыре года
стадо удваивается, да еще приносит десять процентов прибыли от продажи
шкур забитого скота, мясо которого идет на пищу скотоводам. Кое-где на
месте лесных вырубок были возделаны плантации маниока и кофе. Посадки
сахарного тростника вскоре потребовали постройки мельницы для
перемалывания стеблей, из которых потом изготовляли патоку, тафию и ром.
Короче говоря, через десять лет после появления Жоама Гарраля на ферме
Икитос она стала одной из самых богатых фазенд на Верхней Амазонке.
Благодаря правильному ведению хозяйства молодым управляющим и его умению
вести торговые дела, благосостояние фазенды росло с каждым днем.
Но Магальянсу не понадобилось так много времени, чтобы понять, чем он
обязан Жоаму Гарралю. Желая наградить его по заслугам, португалец сначала
выделил ему долю доходов со своей фермы, а затем, четыре года спустя,
сделал Гарраля своим компаньоном, пользующимся равными правами и равной
долей дохода.
Однако он задумал сделать еще больше. Его дочь Якита, как и он сам,
открыла в этом молчаливом юноше, мягком с другими и строгом к себе, редкое
сердце и недюжинный ум. Она его полюбила. Но хотя Жоам не остался
равнодушным к достоинствам и красоте этой прелестной девушки, однако, то
ли из гордости, то ли из скромности, он не думал просить ее руки.
Несчастный случай ускорил его решение.
Однажды Магальянс, распоряжавшийся на рубке леса, был смертельно ранен
упавшим на него деревом. Его перенесли, почти недвижимого, на ферму;
чувствуя, что конец его близок, он подозвал рыдавшую у его постели Якиту
и, соединив руки дочери и Жоама Гарраля, заставил его поклясться, что он
женится на ней.
- Ты вернул мне мое состояние, - проговорил Магальянс, - и я не умру
спокойно, пока не упрочу этим союзом будущее моей дочери.
- Я могу оставаться ее преданным слугой, ее братом и защитником, не
будучи ее мужем, - возразил Жоам Гарраль. - Я вам обязан всем, Магальянс,
и никогда этого не забуду; а награда, которой вы одариваете меня,
превышает все мои заслуги.
Отец настаивал. Близкая смерть не позволяла ему ждать, он требовал
обещания, и Жоам Гарраль дал ему слово.
Яките было тогда двадцать два года, а Жоаму - двадцать шесть. Они
любили друг друга и обвенчались за несколько часов до смерти Магальянса, у
которого еще хватило сил благословить их союз.
Вот каким образом Жоам Гарраль в 1830 году стал владельцем фазенды в
Икитосе, к радости всех ее обитателей. Ведь его союз с Якитой, союз их
умов и сердец, сулил лишь дальнейшее процветание фермы.
Год спустя после свадьбы Якита подарила мужу сына, а еще через два года
- дочь. Бенито и Минья, внуки старого португальца, должны были стать
достойными своего дедушки; дети Якиты и Жоама - достойными своих
родителей.
Маленькая Минья превратилась в прелестную девушку. Она ни разу не
покидала фазенды. Девочка выросла в чистой и здоровой среде, на лоне
великолепной тропической природы, а данного ей матерью воспитания и
полученных от отца знаний было для нее вполне достаточно. Чему бы еще
научили ее в монастырской школе Манауса или Белена? Где нашла бы она
лучшие примеры семейных добродетелей? Разве ее сердце и ум стали бы тоньше
и отзывчивее вдали от родного дома? Если ей не суждено стать после матери
хозяйкой фазенды, то она будет достойна занять любое положение в другом
месте.
Что до Бенито, то тут другое дело. Его отец разумно считал, что ему
нужно получить такое основательное и полное образование, какое давали в ту
пору только в больших бразильских городах. К этому времени богатый
владелец фазенды мог ни в чем не отказывать сыну.
У Бенито были недюжинные способности, пытливый и живой ум и высокие
душевные качества. В двенадцать лет его отправили в Белен, и там, под
руководством прекрасных педагогов, были заложены основы, благодаря которым
он стал впоследствии выдающимся человеком. Ему не были чужды ни наука и
литература, ни искусство. Учился он так усердно, как будто состояние его
отца не позволяло ему ни минуты сидеть без дела. Он был не из тех, кто
считает, что богатство избавляет от труда, напротив, честный, прямой и
решительный юноша был убежден, что тот, кто уклоняется от своих
обязанностей, недостоин называться человеком.
В первые годы жизни в Белене Бенито познакомился с Маноэлем Вальдесом,
сыном купца из Пара, с которым учился в одном учебном заведении. Сходство
характеров и вкусов сблизило их, они крепко подружились и вскоре стали
неразлучны.
Маноэль, родившийся в 1832 году, был на год старше Бенито. Он жил с
матерью на скромное наследство, доставшееся ей после смерти мужа. Закончив
среднюю школу, Маноэль поступил в медицинский институт. Его всегда
привлекала медицина, и он избрал себе благородную профессию военного
врача.
В то время, когда мы встретили двух друзей, Маноэль уже получил звание
врача и приехал погостить несколько месяцев на фазенде, где обычно
проводил каникулы. Этот молодой человек, с приятными манерами, благородным
лицом и врожденным чувством собственного достоинства, сделался вторым
сыном для Жоама и Якиты. Но если, став им сыном, он и считал себя братом
Бенито, то по отношению к Минье звание брата казалось ему недостаточным,
ибо вскоре он почувствовал к ней гораздо более нежную привязанность, чем
братская любовь.
В 1852 году - к началу нашей истории прошло уже четыре месяца этого
года - Жоаму Гарралю исполнилось сорок восемь лет. В изнурительном
климате, который так быстро подтачивает здоровье, Гарраль, благодаря своей
воздержанности, умеренным вкусам и скромной трудовой жизни, сохранил силы,
хотя многие люди здесь преждевременно старились. Коротко остриженные
волосы и длинная борода его уже серебрились, придавая ему строгий вид
пуританина. Неподкупная честность, которой славились бразильские купцы и
землевладельцы, была словно написана на его лице, отличавшемся
искренностью и прямотой. В этом внешне спокойном человеке угадывался
внутренний огонь, сдерживаемый твердой волей. В ясном взгляде светилась
живая сила, и чувствовалось, что на него может положиться всякий, кто
обратится к нему за помощью.
А между тем в этом спокойном человеке с крепким здоровьем, который как
будто всего добился в жизни, можно было заметить какую-то глубоко
затаенную грусть, и победить ее не могла даже нежная привязанность Якиты.
Почему этот справедливый, всеми уважаемый фермер, имеющий все основания
быть счастливым, никогда не сияет от счастья? Почему кажется, что он может
радоваться лишь чужому счастью, но не своему? Неужели его гложет какое-то
тайное горе? Вот вопрос, который постоянно мучил его жену.
Яките минуло сорок четыре года. В этой тропической стране, где женщины
часто становятся старухами уже в тридцать лет, она тоже сумела устоять
против разрушительного влияния климата. Ее слегка отяжелевшее, но еще
красивое лицо сохранило благородство линий классического португальского
типа, в котором гордость так естественно сочетается с душевной прямотой.
Бенито и Минья на нежную любовь родителей отвечали такой же горячей
привязанностью.
Бенито, веселый, смелый, привлекательный юноша - ему шел тогда двадцать
второй год, - с душой нараспашку, отличался живостью характера от своего
друга Маноэля, который был более сдержан, более серьезен. Для Бенито,
проведшего целый год в Белене, вдали от родной фазенды, было великой
радостью вернуться в отчий дом со своим молодым другом, вновь увидеть
отца, мать и сестру, опять очутиться среди величественной природы Верхней
Амазонки - ведь он был завзятым охотником! - среди девственных лесов,
тайны которых еще много веков останутся недоступными человеку.
Минье только что сравнялось двадцать лет. У этой прелестной девушки с
темными волосами и большими синими глазами, казалось, вся душа отражается
во взоре. Среднего роста, стройная, грациозная, она красотой напоминала
мать. Характером чуть посерьезнее брата, добрая, ласковая, приветливая,
она была общей любимицей, что, без сомнения, подтвердил бы каждый слуга на
ферме. А друга ее брата - Маноэля Вальдеса - не стоило и спрашивать о
достоинствах девушки: он был слишком заинтересованной стороной и потому не
мог бы дать беспристрастный ответ.
Описание семьи Гарраль было бы неполным, если б мы ничего не сказали об
их многочисленных домочадцах.
Прежде всего следует упомянуть шестидесятилетнюю негритянку Сибелу,
отпущенную хозяином на волю, но из горячей привязанности к нему и его
семье оставшуюся у них в доме; в молодости она была нянькой Якиты. Как
старый член семьи она говорила "ты" и матери и дочери. Вся жизнь доброй
женщины прошла на этих полях, среди этих лесов, на берегу реки, которая
служила границей фермы. Она попала в Икитос ребенком в ту пору, когда еще
существовала торговля неграми, и никогда не покидала этого селения; здесь
она вышла замуж, здесь овдовела и, потеряв единственного сына, осталась
служить у Магальянса. Она знала только ту часть Амазонки, которая всегда
была у нее перед глазами.
Назовем также и хорошенькую, веселую мулатку, считавшуюся служанкой
Миньи, ее ровесницу, горячо преданную своей юной хозяйке. Звали ее Лина.
Этому милому, немного избалованному созданию прощали некоторую вольность
обращения, она же обожала свою госпожу. Живая, своевольная, ласковая и
насмешливая, она делала что хотела - ей все разрешалось в этом доме.
Что касается работников фазенды, то они делились на две части: индейцы
- около сотни человек - работали на ферме за плату, и негры - их было
вдвое больше - оставались еще рабами, но дети их рождались уже свободными.
Жоам Гарраль в этом отношении опередил бразильское правительство.
Надо сказать, что в этой стране, не в пример другим, с неграми,
привезенными из Бенгелы, из Конго и с Золотого Берега, обычно обращались
довольно мягко, и уж во всяком случае на фазенде в Икитосе никто не
проявлял жестокости к невольникам, что так часто бывало на плантациях в
других странах.
4. КОЛЕБАНИЯ
Маноэль любил сестру своего друга Бенито, и она отвечала ему
взаимностью. Каждый из них сразу оценил другого: поистине они были
достойной парой.
Когда у Маноэля не осталось никаких сомнений в своих чувствах к Минье,
он прежде всего открылся Бенито.
- Дружище Маноэль! - тотчас откликнулся восторженный юноша. - Как я
рад, что ты хочешь жениться на моей сестре! Только позволь действовать
мне. Прежде всего я поговорю с матушкой. И думаю, что могу обещать тебе ее
согласие.
Не прошло и получаса, как все было улажено. Бенито не сообщил своей
матери ничего нового: добрая Якита давно догадалась о чувстве,
зародившемся в сердцах молодых людей.
Десять минут спустя Бенито уже был у сестры. Надо признаться, что и
здесь ему не пришлось прибегать к красноречию. После первых его слов
головка милой девушки склонилась на плечо брата, и Минья воскликнула от
всего сердца:
- Как я рада!
Признание едва не опередило вопроса. Все было ясно, Бенито только того
и ждал.
В согласии Жоама Гарраля тоже никто не сомневался. Но Якита и дети не
сразу посвятили его в свои планы, потому что в беседе о предстоящей
свадьбе собирались затронуть еще вопрос, разрешить который, возможно,
будет гораздо труднее: вопрос о месте, где состоится венчание.
В самом деле, где лучше отпраздновать свадьбу? В жалкой деревенской
хижине, служившей здесь церковью? А почему бы и нет? Ведь тут Жоам и
Якита, вступая в брак, получили благословение отца Пассаньи, бывшего тогда
священником в Икитосе. В ту пору, как и в наши дни, гражданский брак в
Бразилии не отделялся от церковного, и одной записи в церковной книге
миссии было достаточно, чтобы удостоверить законность союза, не
засвидетельствованного никаким государственным чиновником [в
капиталистических государствах наравне с церковным браком, то есть браком,
который узаконивается обрядом венчания, существует также гражданский брак,
и законность его удостоверяет запись в актах гражданского состояния].
Наверно, Жоам Гарраль захочет, чтобы венчание состоялось в Икитосе, с
большой торжественностью, в присутствии всех обитателей фазенды; но если
такова будет его воля, то ему придется выдержать серьезную борьбу.
- Маноэль, - сказала девушка своему жениху, - если б меня спросили,
чего я хочу, то я предпочла бы венчаться не здесь, а в Пара. Госпожа
Вальдес нездорова, она не может приехать в Икитос, а мне не хотелось бы
стать ее дочерью, не познакомившись с ней. И мама одобряет меня. Поэтому
мы постараемся уговорить отца, чтобы он отвез нас в Белен, к той, чей дом
скоро должен стать и моим домом. Вы согласны?
Вместо ответа Маноэль лишь нежно пожал руку Миньи. Он тоже горячо
желал, чтобы мать присутствовала на его венчании. Бенито полностью
поддержал этот план. Оставалось только убедить Жоама Гарраля.
В этот день молодые люди отправились в лес на охоту, чтобы дать Яките
поговорить наедине с мужем.
Итак, после обеда супруги остались одни в просторной гостиной своего
дома.
Жоам Гарраль только что вернулся с работ и прилег на диван из плетеного
бамбука, когда немного взволнованная Якита подошла и села возле него.
Решение сообщить мужу о чувствах Маноэля к их дочери нисколько не
тяготило Якиту. Предстоящая свадьба могла только упрочить счастье Миньи, и
Якита не сомневалась, что Жоам Гарраль с радостью раскроет объятия новому
сыну, достоинства которого он давно узнал и оценил. Но Якита понимала, что
убедить мужа покинуть фазенду будет не легко.
И правда, с тех пор как Жоам Гарраль еще юношей пришел в эти края, он
никогда ни на день не выезжал из фазенды. Хотя Амазонка, медленно катившая
свои воды на восток, манила его вдаль; хотя Жоам каждый год сплавлял
множество плотов в Манаус, Белен и на побережье провинции Пара; хотя
Бенито ежегодно уезжал из дому после каникул, чтобы вернуться к занятиям,
- казалось, Гарралю никогда не приходило в голову поехать вместе с сыном.
Все, что добывалось на ферме, в лесах и на лугах, владелец фазенды
продавал на месте. Можно было подумать, что он не хочет выходить ни
мыслью, ни взглядом за пределы созданного им земного рая, где была
сосредоточена вся его жизнь.
Если в течение двадцати пяти лет Жоам Гарраль ни разу не переходил
бразильской границы, понятно, что его жена и дочь тоже никогда не ступали
на бразильскую землю.
А между тем они обе давно мечтали поглядеть на эту красивую страну, о
которой им так много рассказывал Бенито. Раза два-три Якита заговаривала
об этом с мужем, но она заметила, что при одной мысли покинуть фазенду
хотя бы на несколько недель печальное лицо его еще больше мрачнело, глаза
затуманивались, и он говорил с мягким упреком:
- Зачем покидать наш дом? Разве мы здесь не счастливы?
И Якита не решалась настаивать - заботливость и неизменная нежность
этого человека делали ее такой счастливой!
Однако на этот раз у нее был очень веский довод. Свадьба Миньи была
совершенно естественным поводом отвезти девушку в Белен, где ей предстояло
жить с мужем.
Там она должна узнать и полюбить мать Маноэля Вальдеса. Что может Жоам
Гарраль возразить против такого законного желания? И разве ему не понятно
стремление Якиты познакомиться с той, кто станет второй матерью ее
девочки, разве он не разделяет ее стремлений?
Якита взяла мужа за руку и сказала ласковым голосом, который был лучшей
музыкой в жизни этого труженика:
- Жоам, я хочу поговорить с тобой об одном плане - мы давно мечтаем его
осуществить; я уверена, что он обрадует тебя не меньше, чем меня и детей.
- Что же это за план, Якита? - спросил Жоам.
- Маноэль и Минья любят друг друга, и в этом союзе они должны найти
свое счастье...
При первых же ее словах Жоам Гарраль вскочил, не сумев сдержать это
порывистое движение. Затем потупился, как будто хотел избежать взгляда
жены.
- Что с тобой, Жоам?
- Минья... собирается замуж? - пробормотал он.
- Друг мой, - заговорила Якита, и сердце ее сжалось, - разве ты имеешь
что-нибудь против этого брака? Разве ты сам не замечал, какие чувства
питает Маноэль к нашей дочери?
- Да! Не меньше года...
Жоам снова сел, не договорив. Усилием воли он взял себя в руки.
Непонятное волнение, вызванное словами его жены, прошло. Мало-помалу он
успокоился, взглянул на Якиту и, задумавшись, долго глядел на нее. Якита
снова взяла его за руку.
- Милый Жоам, - молвила она, - неужели я ошиблась? Разве ты сам не
думал, что рано или поздно этот брак совершится и принесет счастье нашей
девочке?
- Да... - проговорил Жоам. - Это так!.. Несомненно!.. Однако, Якита,
эта свадьба... эта свадьба, которую все мы предвидели, состоится когда?
Скоро?
- Мы назначим ее, когда ты захочешь, Жоам.
- И мы отпразднуем ее здесь... в Икитосе?
Этот вопрос дал Яките возможность высказать свое давнишнее горячее
желание. Однако она сделала это не без некоторой, вполне понятной,
робости.
- Послушай, Жоам, - начала она, немного помолчав. - По поводу этой
свадьбы у меня есть план, который, я надеюсь, ты одобришь. За двадцать лет
нашей жизни с тобой я не раз просила тебя свезти нас с Миньей в провинции
Нижней Амазонки и в Пара, где мы никогда не бывали. Заботы о фазенде и
разные дела, требовавшие твоего постоянного присутствия, до сих пор не
позволяли тебе исполнить нашу просьбу. Отлучка даже на несколько дней
могла повредить твоим делам. Но теперь они идут так хорошо, как мы и
мечтать не могли, и если для тебя еще не настало время полного отдыха, то
ты можешь позволить себе передышку, хотя бы на несколько недель.
Жоам Гарраль ничего не ответил, но Якита почувствовала, что рука его
дрогнула в ее руке, как от внезапной боли. Однако губы Жоама тронула
легкая улыбка, словно он молча приглашал ее закончить свою мысль.
- Жоам, - продолжала она, - вот возможность, какой нам больше никогда
не представится. Ведь Минья выйдет замуж, покинет нас и будет жить далеко!
Это первое огорчение, которое нам доставит наша дочка, и у меня уже
сжимается сердце, как только я подумаю о близкой разлуке. Так вот, мне
хотелось бы проводить ее до Белена. Разве тебе самому не кажется, что нам
следует познакомиться с матерью ее мужа, которая заменит ей меня, с той,
кому мы доверим нашу дочь? Да и Минья не хотела бы огорчать госпожу
Вальдес, отпраздновав свадьбу без нее. Если бы в ту пору, когда мы
поженились с тобой, милый Жоам, твоя мать была жива, ты, наверно, тоже
хотел бы, чтобы она присутствовала на нашей свадьбе!
При этих словах Жоам Гарраль снова сделал невольное движение.
- Друг мой, - снова заговорила Якита, - как бы мне хотелось вместе с
Миньей, нашими двумя сыновьями и с тобой посмотреть родную Бразилию,
спуститься по этой прекрасной реке до провинций на морском побережье! Мне
кажется, что там разлука с дочерью будет мне не так горька. Вернувшись, я
смогу мысленно увидеть ее в том доме, где она найдет вторую мать. Мне не
придется представлять ее себе в неведомом краю. И я не буду чувствовать
с
╧Ёшъы■ўхэш 