. К концу недели яхта была укомплектована и готова плыть хоть на край света.
     Курце с Уокером занимались отделочными работами в доме, восстанавливая лодочный ангар и слип, наблюдали за рабочими, которых они нашли благодаря любезной помощи Меткафа. Курце приговаривал:
     - Проблем не будет, если обращаться с местными туземцами так же, как со своими аборигенами на родине.
     Я не был уверен в его правоте, но дело, казалось, подвигалось.
     К тому времени как вернулся Меткаф из очередного таинственного Бояжа, мы полностью закончили подготовительную работу и были готовы к отплытию. Я не стал заранее ничего говорить Меткафу, полагая, что чем меньше он будет знать, тем лучше.
     Поставив ?Санфорд? в ангар, я отправился на судно Меткафа. Рыжеволосый мужчина, поливавший из шланга палубу, сказал мне:
     - Вы, должно быть, и есть Халлоран, угадал? А я Крупке, правая рука Меткафа.
     - Он здесь?
     Крупке отрицательно замотал головой.
     - Он ушел с вашим другом... как его... с Уокером. Сказал, чтобы я показал вам все, если вы прибудете на борт.
     - Вы американец, я угадал? Он заржал.
     - Точно, я из Милуоки. Не хотелось возвращаться в Штаты после войны. Мне двадцати еще не было - совсем щенок. Я и подумал тогда - раз дядя Сэм оплатил мне дорогу, нужно этим воспользоваться.
     Вероятно, перебежчик, подумал я, и потому не смог вернуться в Штаты, хотя там, возможно, уже давно прошла амнистия для дезертиров. Я не знал, правда, насколько положения гражданских законов соответствуют военным. Из осторожности я ничего не сказал - ренегаты самолюбивы и иногда оказываются невероятными патриотами.
     Ходовая рубка, которую Крупке назвал палубной, была хорошо оборудована. В ней размещалось два эхографа, один - с самописцем. Блок управления двигателем находился прямо под рукой рулевого, а лобовые окна были снабжены экранами Кента на случай плохой погоды. Были там и большей приемопередатчик морского типа, и радар.
     Я положил руку на дисплей радара и спросил:
     - Какой у него радиус действия?
     - У него несколько диапазонов, - объяснил Крупке, - выбираешь наиболее подходящий. Сейчас покажу.
     Он щелкнул тумблером и повернул ручку настройки. Через несколько секунд экран засветился, на нем возникло крошечное изображение гавани. С помощью вращающейся антенны можно было обозревать все пространство гавани. Даже ?Санфорд? была видна - грязноватое пятнышко средь множества других.
     - Этот для ближнего наблюдения, - объяснил Крупке и снова щелкнул тумблером. - А это максимальный диапазон - пятнадцать миль, но отсюда, из гавани, много не увидишь.
     Изображение береговой стороны стало размытым, а со стороны моря я отчетливо увидел двигающееся пятнышко.
     - Что это?
     Он взглянул на часы.
     - Наверное, паром из Гибралтара. Он сейчас за десять миль отсюда - можно определить по сетке координат на дисплее.
     - Такая штука незаменима при ночных подходах к берегу.
     - Конечно, - ответил американец. - Нужно только сравнивать экранное изображение с картой. И неважно, что нет луны или туман.
     Хотелось бы иметь такую установку и на ?Санфорд?, но на паруснике трудно будет ею пользоваться - слишком много линий от оснастки яхты попадет в обзор антенны. Да и мощности у яхты не хватит,
     Я оглядел рубку.
     - Имея такое оборудование, можно обойтись без большого экипажа, даже если судно большое, - сказал я. - Сколько человек у вас?
     - Да мы с Меткафом можем и вдвоем управиться, - ответил Крупке, - особенно далеко мы не ходим... Но обычно мы берем с собой еще одного человека - того марокканца, который дежурит у вас на ?Санфорд?,
     Я пробыл на фэамайле уже довольно долго, но Меткаф с Уокером так и не появились, пришлось мне вернуться в квартиру Меткафа. Курце был уже там, где остальные - никто не знал, и мы пошли обедать вдвоем.
     Покончив с едой, я сказал:
     - В ближайшее время будем отправляться. Все, что нужно, мы сделали, и дальше задерживаться тут - только впустую тратить время.
     - Да, - согласился Курце, - впереди, что ни говори, не увеселительная прогулка.
     Мы вернулись на квартиру, где по-прежнему было пусто, если не считать слуг. Курце прошел в свою комнату, а я решил дождаться Уокера и, сидя в кресле, просматривал журналы. Около десяти часов я услышал, что кто-то вошел, и поднял глаза
     От бешенства во мне все закипело. Уокер был пьян - вдребезги, мертвецки пьян. Он висел на Меткафе, колени его подгибались, он вращал мутными глазами, но ничего не видел. Меткаф был тоже пьян, но не настолько. Он вздернул Уокера, чтобы не дать ему грохнуться, и весело сказал:
     - Мы отправились в город, чтобы хорошо провести вечерок, но ваш друг плохо перенес его. Помоги мне его уложить.
     Мы дотащили Уокера до комнаты и уложили на постель. Курце, дремавший на соседней кровати, проснулся и спросил:
     - Что случилось?
     - У вашего приятеля слишком слабая голова для выпивки. Он упал в обморок и прямо в мои объятья... Да, напился он до потери сознания.
     Курце посмотрел на Уокера, потом на меня и гневно сдвинул свои черные брови. Я сделал ему знак помолчать. Меткаф потянулся:
     - Ладно, пойду-ка и я спать.
     Он взглянул на Уокера и с явным снисходительным презрением сказал:
     - Ничего, утром он будет в порядке, если не считать тяжелого похмелья. Скажу Измаилу, чтобы приготовил ему на завтрак улиток.
     Он обернулся к Курце:
     - Как вы называете их на своем африкаанс?
     - Regmaker, - буркнул Курце. Меткаф засмеялся.
     - Вот-вот, это первое слово на африкаанс, которое я выучил. Он направился к двери.
     - Увидимся утром, - бросил он и вышел. Я прикрыл дверь.
     -Какой же дурак! - вырвалось у меня.
     Курце встал с постели, сгреб пьяного Уокера в охапку и начал трясти.
     - Уокер, - заорал он, - ты рассказал ему что-нибудь? Голова Уокера безжизненно болталась из стороны в сторону, и он начал хрипеть. Я схватил Курце за плечо:
     - Успокойся, разбудишь весь дом. Да и без толку, сейчас от него ничего не добьешься - он же без сознания. Потерпи до утра.
     Курце, черный от гнева, стряхнул мою руку и отвернулся.
     - Говорил я тебе. - Он перешел на яростный полушепот. - Говорил, что от него добра не жди! Кто знает, что наболтал спьяну этот подонок!
     Я снял с Уокера ботинки и укрыл его одеялом.
     - Выясним все завтра, - сказал я, - сделаем это вместе. Только не набрасывайся на него, а то перепугаешь до смерти и он вообще ничего не скажет.
     - Я из него душу вытрясу, - с угрозой прошипел Курце. - Истинная правда!
     - Оставь его в покое, - сказал я резко. - У нас и без того достаточно хлопот, не хватало еще вашей свары. Уокер нам нужен. - Курце только фыркнул. - Да, Уокер проделал здесь такую работу, какую мы с тобой никогда бы не сделали. У него талант разыгрывать всех самым убедительным образом.
     Я посмотрел на спящего Уокера и с горечью добавил:
     - Жаль только, что иногда он сам ведет себя как последний дурак. Во всяком случае, он может опять нам понадобиться, так что оставь его в покое. Поговорим с ним завтра утром, вместе.
     Курце нехотя согласился, и я ушел в свою комнату.
     На следующее утро я встал рано, но Меткафа уже не было. Я направился проведать Уокера и застал Курце уже наполовину одетым. Уокер похрапывал в постели. Я взял стакан воды и вылил ему на голову. У меня не было настроения церемониться с ним. Уокер пошевелился, застонал и открыл глаза, тогда Курце схватил графин и вылил на него всю воду. Уокер сел в постели, помотал головой, разбрызгивая вокруг себя воду, и вновь бессильно опустился на подушку.
     - Голова, - простонал он, сжимая руками виски. Курце сгреб рубашку на груди Уокера и приподнял его.
     - Ну, козел безногий, что ты рассказал Меткафу? - Он яростно встряхнул Уокера. - Что ты ему сказал?
     Такое обращение вряд ли облегчало страдания Уокера, поэтому я вмешался:
     - Полегче. Дай я сам поговорю с ним.
     Курце отпустил его и отошел, теперь я встал перед Уокером, выжидая, когда он придет в себя после такой встряски. Потом сказал:
     - Прошлой ночью ты напился как последний дурак, а главное, нашел с кем пить - с Меткафом!
     Уокер посмотрел на меня. Я увидел глаза человека, жестоко страдающего от монументального похмелья, и присел к нему на постель.
     - Вспомни, ты говорил ему про золото?
     - Нет, - закричал Уокер, - нет, не говорил! '" Я спокойно продолжал:
     - Не лги, если это неправда, то сам знаешь, что мы с тобой сделаем.
     Уокер бросил испуганный взгляд на разъяренного Курце, стоящего поодаль, и закрыл глаза.
     - Ничего не помню, - сказал он, - пустота. Ничего не помню. Так было уже лучше. Скорее всего теперь он говорил правду.
     Полный провал в памяти - один из симптомов алкоголизма. Я проанализировал ситуацию и пришел к заключению, что если Уокер и не сказал Меткафу о золоте, то легенду свою, вероятно, развеял. В один миг образ, который он так усердно создавал, мог полететь к черту, и тогда он предстал перед Меткафом таким, каким и был на самом деле - алкоголиком и неприятным типом.
     Меткаф - человек проницательный, иначе он не уцелел бы в преступном мире. Крах легенды Уокера вызвал бы у него сомнение в достоверности легенды старинного приятеля Хала и его экипажа Вполне достаточно, чтобы Меткаф насторожился. Теперь исходить надо из того, сочтет ли он нас достойным объектом для дальнейшего изучения.
     - Что было, то было, - сказал я и посмотрел на Уокера. Тот потупил взор и нервными пальцами перебирал одеяло.
     - Посмотри на меня, - потребовал я.
     Он медленно поднял глаза и встретился со мной взглядом.
     - Думаю, ты говоришь правду, - ледяным тоном произнес я. - Но если ты обманул, пусть тебе будет хуже. И запомни, если ты за время нашего путешествия хоть раз напьешься, я уничтожу тебя. Ты думаешь, что здесь тебе следует опасаться Курце, но у тебя будет больше оснований опасаться меня, если ты позволишь себе хоть один глоток. Понял?
     Он кивнул.
     - Мне безразлично, сколько ты выпил вчера, дело прошлое. Через шесть месяцев можешь упиться хоть до смерти, меня это касаться не будет. Но еще один такой запой во время нашего путешествия - и ты покойник.
     Уокер вздрогнул, а я повернулся к Курце:
     - А теперь оставь его в покое, он будет вести себя нормально. Курце взмолился:
     - Дай мне только вздуть его, ну хоть разок.
     -Все, кончено, - нетерпеливо сказал я. - Надо решать, что дальше делать. Собирайтесь, мы уезжаем. А как же Меткаф?
     - Скажу, что нам захотелось попасть на фестиваль в Испании.
     - Какой фестиваль?
     - Откуда я знаю, какой! В Испании всегда какие-нибудь дурацкие фестивали. Я выберу самый подходящий для нас. Мы отплываем сегодня, как только я смогу получить разрешение на выход из гавани.
     - Я вот думаю, что бы такое сделать с Меткафом, - проговорил Курце.
     - Оставь Меткафа в покое, - сказал я. - Может, он вообще ничего не подозревает, а если вздуть его, то он сразу поймет - здесь что-то нечисто. С Меткафом лучше не связываться. Он человек влиятельный, не то что мы.
     Мы немедленно упаковали чемоданы и отправились на яхту; притихший Уокер все время держался сзади. Моулей Идрис восседал на передней палубе, ловя кайф от послеобеденной сигареты. Мы прошли вниз и начали готовиться к отплытию.
     Только я успел вытащить карту Гибралтарского пролива, чтобы проложить курс, как вошел Курце и тихо сказал:
     - Мне кажется, кто-то обыскивал яхту.
     - Что за черт! - воскликнул я. Меткаф ведь ушел очень рано - у него было достаточно времени, чтобы хорошенько обшарить ?Сан-форд?.
     - Печи? - первое, что спросил я.
     Мы самым тщательным образом замаскировали три плавильные печи. Некоторые детали сняли и рассовали по двум коробкам в подсобке, где они перемешались с другим барахлом, которое обычно накапливается в судовом хозяйстве. Главные детали - контейнеры с тяжелыми трансформаторами - были распределены на яхте так: один зацементирован в основание каюты, второй замаскирован под рацию, а третий встроен рядом с двигателем.
     Вряд ли Меткаф догадался об их назначении, даже если и обратил на них внимание, но сам факт, что они спрятаны, должен был его заинтриговать. В таком случае нас не ожидало ничего хорошего. Облазив всю яхту, мы убедились, что все осталось на своих местах. Вообще-то, кроме печей и запасных графитовых прокладок, вмонтированных в двойное покрытие крыши, на борту не было ничего, что отличало бы ?Санфорд? от других яхт, курсирующих в этих водах.
     - Может, это марокканец проявил любопытство? - предположил я.
     Курце выругался.
     - Если он сует нос, куда его не просят, я швырну его за борт. Я поднялся на палубу. Марокканец сидел на том же месте.
     - Мистер Меткаф? - спросил я.
     Он показал рукой на стоявший в гавани фэамайл. Я спустил ялик и поплыл к нему.
     Меткаф встретил меня вопросом: f
     - Как Уокер?
     - Полон раскаяния, - ответил я, наблюдая, как Меткаф пришвартовывает мою лодку. - Жаль, что все так получилось. Его будет мутить как собаку, когда мы поплывем.
     - Вы уходите? - удивился Меткаф.
     - Я не успел сказать тебе об этом вчера. Берем курс на Испанию. - Я выдал ему заготовленную байку, а напоследок сказал: - Не знаю, зайдем ли на обратном пути. Уокер, конечно, вернется, а мы с Курце пройдем вдоль восточного побережья и домой, в Южную Африку.
     Я думал, что мои слова звучат убедительно.
     - Очень жаль, - ответил Меткаф, - я надеялся, что ты спроектируешь для меня ялик.
     - Знаешь что, я напишу в Кейптаун и дам верфи поручение выслать тебе комплект ?сокола?. За мой счет, конечно. Тебе останется оплатить транспортные расходы.
     - Ну спасибо, очень мило с твоей стороны. Мне показалось, что он доволен.
     - Рад, что могу отблагодарить тебя за гостеприимство. Он протянул мне руку, и я пожал ее.
     - Удачи тебе, Хал, во всем. Надеюсь, ты осуществишь свой замысел.
     Я был неосторожен.
     - Какой замысел? - резко спросил я.
     - Да я о твоем плане покупки верфи! Разве у тебя на уме еще что-нибудь?
     Я обругал себя в сердцах и с трудом выдавил улыбку.
     - Нет... конечно, нет.
     Я повернулся, чтобы спуститься в лодку, и услышал спокойный голос Меткафа:
     - Ты не годишься для такой жизни, как моя, Хал. Если у тебя и была подобная мысль, то лучше выброси ее из головы. Жизнь эта сложная, и в ней слишком много конкурентов.
     Выгребая к ?Санфорд?, я размышлял над словами ~Метхафа: не скрывалось ли в них намека на то, что он в курсе наших дел? В определенном смысле Меткаф был честным человеком и не стал бы без нужды нападать на друга. Но он пойдет на это, если друг будет ему мешать.
     В три пополудни мы покинули танжерскую гавань, и я взял курс на Гибралтар. Мы вышли на выбранный нами путь, но позади оставили слишком много ошибок.

Глава IV

ФРАНЧЕСКА

     Мы шли, сражаясь с ветром в проливе, когда Курце предложил отправиться прямо в Италию.
     - Слушай, если мы сказали Меткафу, что идем в Испанию, значит, мы пойдем в Испанию.
     Он хлопнул кулаком по обшивке кубрика.
     - Но у нас нет времени!
     - Придется наверстывать, - сказал я упрямо. - Я предупреждал, что у нас могут быть непредвиденные обстоятельства, которые съедят наш резервный месяц, вот тебе одно из них. До Италии нам теперь добираться целый месяц вместо двух недель, в запасе остается только две недели, но придется пойти на это. Может, удастся наверстать в Италии.
     Он проворчал в ответ, что напрасно я опасаюсь Меткафа. Тогда я сказал:
     - Ты ждал такой возможности пятнадцать лет - сможешь подождать лишние две недели. Мы зайдем в Гибралтар, Малагу и Барселону, посетим Ривьеру, Ниццу и Монте-Карло и только потом попадем в Италию. Мы посмотрим корриду, поиграем в рулетку, побываем в казино - будем вести себя как самые обычные туристы. Причем такие прилежные туристы, каких Меткаф в жизни не видывал.
     - Но Меткаф остался в Танжере!
     - Возможно, что сейчас он уже в Испании. В любой момент он мог обойти нас на своем фэамайле. Мог прилететь на самолете, переправиться в Гибралтар на пароме - он может все. Если Меткаф хоть что-то заподозрил, уверен, он будет следить за нами.
     - Черт бы побрал этого Уокера! - взорвался Курце.
     - Согласен, - сказал я. - Но что было, то сплыло.
     Я стал вспоминать, сколько ошибок мы наделали. Под номером один - опрометчивое заявление Уокера Аристиду, что он пользуется аккредитивом. Это ложь, да к тому же бессмысленная - аккредитив был у меня, и Уокер мог так и сказать. Только контроль за финансовой стороной нашей экспедиции давал гарантию, что Курце не обманет меня. Ведь я еще не знал, где находится золото.
     Аристид, естественно, может навести справки у своих знакомых банкиров о финансовом положении ?богача? Уокера. Ему ничего не стоит получить такую информацию, все банкиры связаны между собой (и плевать им на этику). Он, конечно, выяснит, что мистер Уокер не брал никаких денег ни в одном из банков Танжера. Вполне вероятно, Аристид спросит об этом у Меткафа, а для Меткафа такое обстоятельство станет еще одним поводом для подозрений. Он выведает у Аристида, что Уокер и Халлоран интересовались вопросами ввоза и вывоза золота.
     Меткаф может сам отправиться в Каза Сета и там собрать сведения. Допустим, он не узнает ничего такого, что противоречило бы легенде Уокера, но именно его легенда должна вызывать наибольшие подозрения - ведь Уокер после того, как напился, напрочь выпадал из нее. При упоминании о золоте у Меткафа небось уши торчком встали - такие люди издалека золото чуют. И я бы на месте Меткафа тоже проявил интерес к маршруту прогулочной яхты ?Санфорд?.
     Все мои рассуждения имели смысл только при одном условии: пьяный Уокер не рассказал о золоте. Если же рассказал, то и рассуждать нечего - беды не миновать.
     Мы бросили якорь в Гибралтаре и провели там целый день, глазея на берберийских обезьян и искусственные пещеры. Затем попали в Малагу и до тошноты наслушались цыганской музыки. На второй день нашего пребывания в Малаге, когда мы с Уокером, как все добропорядочные туристы, отправились к цыганским пещерам, я обнаружил, что за нами следят. Усатый молодой человек с нездоровым цветом лица сидел в отдалении, когда мы закусывали в уличном кафе; он мелькнул на стоянке яхт, аплодировал исполнителям фламенко во время нашего посещения цыган.
     Я ничего не сказал своим спутникам, но убедился, что правильно оценил возможности Меткафа. Наверняка у него есть друзья в каждом средиземноморском порту, и он, вероятно, сидел в Танжере, как паук в паутине, принимая телефонограммы из тех мест, где мы появлялись. Возможно, он знал не только наш маршрут, но и наши расходы до последней песеты.
     Единственный выход - вести себя как ни в чем не бывало и надеяться, что ему надоест за нами следить и он в конце концов оставит свои подозрения.
     В Барселоне мы пошли на бой быков. К тому времени я уже развлекал себя тем, что угадывал людей Меткафа, Вычислить их при желании не составляло особого труда, на этот раз наблюдателем оказался молодчик высокого роста с острым подбородком.
     Я с полным основанием считал, что если кто и попытается ограбить ?Санфорд?, то это непременно будут друзья Меткафа. Разнесется слух, что он за нами охотится, и мелкая рыбешка оставит яхту в покое. Я нанял на судно сторожа, который явно не внушал доверия - по лицу было видно, что он родную бабушку продаст за десять песет, и мы втроем отправились на бой быков.
     Перед уходом я позаботился о тщательном камуфляже: набросал ложную смету расходов по устройству судостроительной верфи в Испании, положив ее вместе с ворохом технической документации Оставил на виду предположительную схему нашего маршрута вплоть до Греции, перечень адресов людей, которых надо посетить. С точностью до миллиметра определил расположение каждой бумажки.
     Когда мы вернулись, сторож доложил, что все было спокойно, я расплатился, и он ушел. Но бумаги оказались сдвинутыми со своих мест, в запе