ущение, что она не слушается руля, а в чем дело, я не понимал - ничего похожего из своей морской практики припомнить не мог. ?Санфорд? начала скользить в воде боком, при этом ужасно раскачиваясь без особых причин. Я попытался сильнее налечь на штурвал - яхта перевалилась на другой бок. Поспешно рванул штурвал в другую сторону - и она тут же вернулась в исходное положение, только крен увеличился. Управлять яхтой было невозможно - все равно что объезжать лошадь без седла. Я отказывался что-либо понимать.
     Внезапно страшная догадка заставила меня заглянуть через борт. Трудно было увидеть что-нибудь в бурлящей воде, но полоса переменных ватерлиний на корпусе яхты, похоже, выступала из воды больше, чем ей положено. И тут я наконец понял, что произошло: все дело в киле, в этом проклятом золотом киле! Курце предупреждал нас об этом. Говорил, что киль получится с трещинами и не выдержит перегрузок. А за последние двое суток ?Санфорд? изрядно потрепало, и этот последний штормовой заход - шквал - оказался последней каплей: разбил киль яхты.
     Я опять перегнулся через борт, пытаясь разглядеть, насколько яхта поднялась из воды. Выходило, что исчезло две трети киля. ?Санфорд? утратила три тонны балласта и могла перевернуться в любой момент.
     Я забарабанил по крышке люка и заорал изо всех сил.
     Курце высунул голову.
     - Что случилось? - крикнул он.
     - Быстрей на палубу! Позови Франческу! Чертов киль отвалился! Мы сейчас перевернемся!
     Он недоуменно смотрел на меня.
     - Какого черта... что ты несешь?
     Но тут до него стало доходить, лицо налилось кровью.
     - Ты хочешь сказать, что исчезло золото? - недоверчиво спросил он.
     - Ради Бога, не стой разинув рот! - закричал я. - Вылезай скорее и вытащи оттуда Франческу! Кто знает, сколько мы продержимся в таком положении!
     Курце побледнел, и его голова исчезла. Франческа, помогая себе руками, вылезла из каюты, следом за ней - Курце. Яхта совсем взбесилась, и я крикнул Курце:
     - Убери к черту этот парус, быстрей!
     Курце бросился вперед и вместо того, чтобы отстегнуть трос фала от крепительной утки, быстро снял с ремня нож и одним взмахом отсек трос. Как только парус упал, яхта немного успокоилась, но по-прежнему скользила кругами по воде, и только чудом мне удавалось удерживать ее вертикально, потому что такого опыта у меня не было, да и мало у кого он есть.
     Вернулся Курце, и я крикнул:
     - Надо приниматься за мачту - иначе перевернемся!
     Он окинул взглядом мачту, возвышавшуюся над нами, и коротко кивнул. Интересно, вспомнил ли он сейчас, что говорил мне когда-то в Кейптауне? Тогда он измерил взглядом мачту ?Эстралиты? и заметил: ?Нужен порядочный противовес, чтобы удержать такую махину?.
     Теперь киль, наш противовес, исчез, и мачта высотой в пятьдесят пять футов несла ?Санфорд? гибель!
     Я показал Курце на топор, закрепленный на стенке кокпита:
     - Руби ванты!
     Схватив топор, он двинулся вперед и замахнулся на кормовую ванту с правого борта. Но топор отскочил от проволоки из нержавеющей стали, и я проклинал себя в тот момент, что строил ?Санфорд? так добротно. Курце пришлось здорово помахать топором прежде, чем удалось перерубить проволоку. Он перебрался к носовому ванту, и я не выдержал:
     - Франческа, надо помочь ему, а то будет слишком поздно! Сможешь держать штурвал?
     - Что нужно делать?
     - Яхта очень неустойчива, - сказал я, - поэтому нельзя резко менять положение руля. Повернуть ее можно, но только плавно, иначе она снова взбесится.
     Выбравшись из кокпита, я взялся освобождать оба ходовых ролика бакштага, и наконец леера свободно провисли. На корме мачту уже ничто не удерживало.
     Я поспешил на нос и встал на самом краю носовой площадки, сжавшись в комок, и, рискуя жизнью, стал откручивать острием самодельного ножа болты фок-штага Нож не годился для такой работы и все время соскальзывал; при каждом носовом погружении яхты меня окатывало водой, и все же я значительно ослабил болты. Задрав голову, я убедился, что штаг прогибается под ветром.
     Оглянувшись, я увидел Курце, сражавшегося с вантами по левому борту, и принялся расшатывать стойки фор-стеньги. Теперь мачта изогнулась, как рыболовная удочка. И все-таки эта чертова кочерга никак не хотела сдаваться!
     Только добравшись до носового люка, я вспомнил об Уокере и, забарабанив изо всех сил по крышке, закричал:
     - Уокер, вылезай, мы тонем! - Но в отсвет ничего не услышал.
     Проклиная на чем свет стоит эту мелкую душонку, я пробрался на корму и прогрохотал по трапу в кают-компанию; с трудом удерживая равновесие из-за усилившейся болтанки, дошел до двери отсека на баке. Дверь была заперта изнутри. Я колотил по ней кулаком и кричал:
     - Уокер, выходи, мы сейчас перевернемся! Наконец он откликнулся:
     - Я не собираюсь выходить.
     - Не будь идиотом! - взревел я. - Мы можем утонуть в любой момент!
     - Хитришь, чтобы выманить меня. Я знаю - Курце только этого и ждет.
     - Ты клинический идиот! - Голос мой сорвался на визг. Я продолжал колотить в дверь, но без толку - он больше не отвечал.
     Вдруг яхта задрожала всем корпусом, я как безумный бросился к трапу и успел увидеть, как падает мачта. Она треснула, расщепилась в десяти футах над палубой и опрокинулась в бушующее море, удерживаемая только задними и передними стойками.
     Я сменил Франческу у штурвала. Яхта по-прежнему скользила кругами, но без верхнего рангоута и такелажа ей стало легче. Я пнул ногой в ларь и крикнул Франческе:
     - Спасательные жилеты... достань их.
     Решение одной проблемы неизбежно вело к возникновению другой - мачта еще удерживалась в воде и ритмично билась в борт ?Санфорд?. Если она и дальше будет так колотить, то в корпусе образуется пробоина, и мы камнем пойдем на дно. Курце был уже на носу и наносил удар за ударом по фок-штагу, топор так и сверкал в его руках. Курце прекрасно понимал, какая угроза таится в таком положении мачты.
     Быстро натянув спасательный жилет, пока Франческа держала штурвал, я схватил багор-отпорник с крыши каюты и перегнулся через борт - оттолкнуть мачту, когда она снова пойдет на таран. Курце перебрался на корму и начал рубить бакштаги задних стоек. На палубе перерубить их было легче, чем в натянутом положении, и уже через пять минут мачту стало медленно относить волнами, и вскоре она скрылась из виду в морском тумане.
     Курце без сил свалился в рубку, но Франческа заставила его сразу надеть спасательный жилет.
     Мы связали вместе наши страховочные лини; я, повинуясь внезапному импульсу, задраил главный люк. Если же Уокер захочет выйти, он сможет воспользоваться носовым люком. Надо было загерметизировать яхту, ведь если она перевернется и заполнится водой, то утонет в считанные секунды.
     Шквал достиг пика и в свои последние минуты был особенно беспощадным. Продержись мы это время, появился бы шанс сохранить ?Санфорд?. Впервые я с надеждой думал о Меткафе - вдруг он находится где-нибудь неподалеку.
     Но шквалу не было до нас дела. Сильный порыв ветра совпал с двойной волной, и ?Санфорд? резко накренилась. В отчаянии я крутил штурвал, но напрасно: крен увеличивался, палуба встала под углом в сорок пять градусов.
     Я крикнул:
     - Держитесь, она уходит! - Ив этот момент яхта окончательно легла на бок и меня швырнуло в море.
     Я успел изрядно наглотаться соленой воды, пока не надулся жилет и не вынес меня на поверхность. Покачиваясь на спине, я как безумный искал глазами Франческу и успокоился, когда ее головка вынырнула недалеко от меня. Я ухватил ее страховочный линь и подтягивал до тех пор, пока мы не оказались рядом.
     - Назад, к яхте, - пробормотал я.
     Перебирая страховочные лини, мы подтянули себя к ?Санфорд?. Яхта лежала на правом боку, вяло покачиваясь на волнах, и мы с трудом вскарабкались по вертикальной палубе, ухватившись под конец за стойки перил левого борта. С высоты я стал высматривать Курце - его нигде на было видно. Подтянувшись, я перевалил через перила и оказался на новой, странней формы верхней палубе - на левом боку ?Санфорд?.
     Я помогал Франческе перелезать через поручень, когда увидел Курце, прильнувшего к тому, что осталось от киля, - очевидно, он спрыгнул в другую сторону. Он держался за спутанный клубок изогнутой проволоки, той самой, которая должна была удержать киль, но своего назначения не выполнила. Я соскользнул пониже, протянул ему руку, и вскоре мы втроем, прижавшись друг к другу на открытом всем ветрам остове яхты, гадали, что же, черт возьми, нам делать дальше. Довольно слабый порыв ветра оказался финальным щелчком шквального хлыста, и вот он уже совсем исчез, бросив поверженную яхту на произвол сумбурного моря. Я всматривался в горизонт, надеясь увидеть Меткафа, но фэамайл не появлялся, впрочем, он, наверно, только выходит из непогоды, оставленной пронесшимся шквалом.
     Мой взгляд наткнулся на ялик, все еще принайтованный к крыше каюты, и тут Курце вдруг произнес:
     - А знаешь, там еще много золота осталось внизу. - Он никак не мог оторваться от киля.
     - К черту золото, - сказал я, - давай добудем ялик.
     Мы перерезали найтовы, и ялик упал в море, правда, я предусмотрительно привязал к нему линь. Он плавал вверх дном, но это меня не беспокоило - ялик мог оставаться на плаву в любом положении. Я сполз по палубе в море и выправил его. Затем достал черпак, который оказался на месте, и начал вычерпывать воду.
     Едва успев закончить, услышал крик Франчески:
     - Меткаф! Меткаф плывет!
     Пока я карабкался наверх, катер подошел совсем близко, шлепая со скоростью восемь узлов, которой Меткаф всегда отдавал предпочтение в плохую погоду. Поскольку на этот раз мы и не собирались убегать от него, то вскоре уже могли переговариваться.
     Из рубки вышел Меткаф и крикнул;
     - Бросить вам линь?
     Курце махнул рукой, и катер осторожно приблизился. Меткаф раскрутил над головой веревочное кольцо. Первая попытка оказалась неудачной, но второе кольцо Курце поймал и съехал вниз по палубе, чтобы привязать линь к обломку мачты, Я отрезал две длины и закрепил их в виде петель на веревке, которую бросил Меткаф.
     - Мы подойдем к ним в ялике, подтягиваясь на лине, - сказал я. - Ради Бога, не выпустите петли из рук, иначе нас унесет в море.
     Спустившись е- ялик, кы стали подтягиваться к фэамайлу. Дело само по себе не особенно трудное, но мы замерзли, вымокли и устали, а в таком состоянии легко совершить ошибку. Меткаф помог Франческе подняться на борт, затем поднялся Курце. Мне он швырнул линь:
     - Привяжи к ялику, может, пригодится.
     Выполнив его приказ, я забрался на палубу. Меткаф шагнул ко мне с искаженным от гнева лицом и, схватив меня за плечи, заорал:
     - Идиот... я говорил тебе, говорил, чтобы ты надежно установил киль! Говорил же я тебе в Рапалло о киле!
     Он тряс изо всех сил, а я был слишком измучен, чтобы сопротивляться. Голова моя болталась из стороны в сторону, как у куклы, набитой опилками, и, когда он меня отпустил, я просто осел на палубу.
     Меткаф повернулся к Курце.
     - Сколько там осталось? - строго спросил он.
     - Около четверти.
     Он посмотрел на брошенную ?Санфорд?, в глазах его светилась решимость.
     - Ее-то я не упущу. Бросать целую тонну золота!
     Он крикнул что-то в рубку, и марокканец Моулей Идрис вышел на палубу. Меткаф быстро отдал ему приказания на арабском, затем прыгнул в ялик и подтянулся к ?Санфорд?. Идрис приладил к линю тяжелый трос и, когда Меткаф поднялся на корпус яхты, вытянул его.
     Нас с Франческой это мало интересовало. Мы измучились до предела и желали только одного - остаться в живых и больше никогда не расставаться; дальнейшая судьба золота нас не волновала. Курце, однако, принимал живое участие в происходящем и помогал арабу закрепить трос.
     Меткаф вернулся и сказал Курце:
     - Ты прав, там около тонны осталось. Не знаю, как поведет себя эта развалина, если взять ее на буксир, но мы рискнем.
     Когда фэамайл сделал разворот и трос натянулся, над бурным морем засияло солнце сквозь водяную пыль, и я оглянулся на ?Сан-форд?, которая медленно тянулась на буксире. Кокпит был наполовину залит водой, но до носового люка вода не дошла...
     - Господи! - вскричал я. - Ведь там же Уокер!
     - Magtig! Я и забыл о нем!
     Наверное, от удара он потерял сознание, когда яхта перевернулась, иначе мы бы услышали его крики.
     - Смотрите! - вдруг воскликнула Франческа. - Там... в кокпите!
     Крышка главного люка была выломана изнутри, и в проеме мелькнула голова Уокера. На него обрушилась хлынувшая внутрь яхты вода, руками он пытался ухватиться за комингс рубки, которого уже не было - Крупке снес его выстрелом. Потом напор воды загнал Уокера обратно в каюту, и он исчез.
     Если бы Уокер пошел через носовой люк, он бы спасся, но даже в этот гибельный момент он обязательно должен был совершить ошибку! Главный люк остался открытым, вода вливалась внутрь, и ?Сан-форд? тонула!
     Меткаф был вне себя от ярости.
     - Идиот! - кричал он. - Я думал, что вы избавились от него. Он забирает с собой столько золота!
     ?Санфорд? погружалась в воду. Меткаф в полном отчаянии смотрел на яхту, голос его дрожал от бешенства.
     - Глупец, проклятый идиот! - кричал он. - Ведь он портил все с самого начала!
     Буксирный трос натягивался, и, чем глубже опускалась яхта, тем больше оседала корма фэамайла. ?Санфорд? накренилась еще больше, когда сжатый воздух из отсека вышиб крышку носового люка, и стала тонуть все быстрее, так как и в это отверстие стала вливаться вода. Тянущая вниз нагрузка на корму фэамайла становилась опасной, и Меткаф, взяв из зажима топор, встал рядом с тросом. Он оглянулся на ?Санфорд?, видно, никак не мог решиться, но наконец взмахнул топором и с силой ударил. Трос лопнул, как натянутая струна, свободный конец скользнул в море - и корма катера подпрыгнула. Яхта еще больше накренилась и перевернулась. Когда она погрузилась и почти исчезла в бурном водовороте, случайный луч солнца коснулся киля, и мы увидели ослепительный блеск вечного золота. И больше ничего, только море.
     Велик был гнев Меткафа, но, как и шквал, он скоро утих, и перед нами снова предстал мудрый и жизнерадостный Меткаф, философски принимавший удары судьбы.
     - Жаль, - сказал он, - но что поделаешь! Золото пропало, и мы не в силах вернуть его.
     Мы сидели в салоне фэамайла, державшего курс в Малагу, где Меткаф собирался высадить нас. Он дал нам сухую одежду, накормил, и мы почувствовали себя увереннее. Я спросил:
     - Чем теперь займешься? Он пожал плечами:
     - Танжер вот-вот закроется, марокканцы приберут его к рукам. Думаю рвануть в Конго, там, похоже, что-то готовится.
     Меткаф и такие, как он, несомненно ?рванут? в Конго, подумал я. Черные вороны стаей слетаются на поживу, но Меткаф все-таки не такой черный...
     - Может, объяснишь мне кое-что? Он ухмыльнулся.
     - А что ты хочешь знать?
     - Во-первых, как ты вычислил нас во время первой встречи? Почему у тебя возникло подозрение, что мы направляемся за золотом?
     - Дружище, какое подозрение? Я просто знал об этом.
     - Когда ты успел узнать, дьявольское отродье?
     - А когда напоил Уокера. Он вывалил мне всю историю о золоте, о киле... обо всем.
     Значит, он все-таки разболтал, черт возьми! Я вспомнил, сколько трудов потратил, чтобы сбить Меткафа со следа, как ломал себе голову, изобретая всевозможные уловки, чтобы одурачить его. И все впустую!
     - Я думал, вы уже избавились от него, - сказал Меткаф, - ведь с самого начала и до конца от него были одни убытки. Или спустили за борт, или еще что-нибудь в этом роде.
     Я увидел улыбку на лице Курце и заметил:
     - Возможно, на совести Уокера еще и убийство.
     - Меня бы это не удивило, - согласился Меткаф, - он был жалким предателем по натуре.
     Тут я вспомнил, что, возможно, и сам убил человека. - Где Крупке? Что-то я его не вижу. Меткаф хохотнул.
     - Причитает в своей койке. У него вся рожа в занозах. Я показал ему руку.
     - Со мной он проделал то же самое.
     - Вижу, - сказал Меткаф серьезно. - Только Крупке, наверно, ослепнет на один глаз.
     - Так ему и надо, черт бы его побрал! - зло сказал я. - Это отобьет у него охоту целиться в людей.
     Я еще не забыл, что Меткаф и его команда негодяев старались изо всех сил убить нас всего несколько часов тому назад. Но ссориться с Меткафом сейчас не с руки - как-никак мы находились у него на борту.
     - Автомат был для нас полной неожиданностью. Ты чуть не подстрелил меня. - Меткаф показал на разбитый мегафон, лежащий на буфете. - Своим выстрелом выбил у меня из рук эту замечательную вещь.
     Франческа спросила:
     - А почему вы так заботились о моем муже? Взяли на себя столько хлопот?
     - О, мне действительно стало не по себе, когда я увидел, какой удар нанес ему Хал, - серьезно ответил Меткаф. - Видите ли, я ведь знал, кто он такой и сколько от него будет вони. Я хотел, чтобы Хал отлил киль и выбрался из Италии, и мне нужно было предотвратить вмешательство полиции.
     - По этой же причине ты пытался удержать Торлони, - добавил я. Он потер подбородок,
     - Что верно, то верно, Торлони - моя ошибка, - согласился он. - Я думал, что сумею использовать его, не посвящая в суть дела. Но он отъявленный мерзавец, и, когда в его руки попал портсигар, все обернулось против меня. Я ведь хотел, чтобы Торлони только следил за вами, но вмешался этот идиот Уокер, и все полетело к чертям. Торлони стал неуправляемым.
     - Поэтому ты предупредил нас. Он развел руками.
     - А что еще я мог сделать для друга!
     - Дружба тут ни при чем. Тебе нужно было золото. Он усмехнулся.
     - Что теперь об этом говорить? Ты же выбрался, не так ли?
     Мне горько было думать, что Меткаф вертел нами, как марионетками. Одна кукла порвала-таки ниточки, расстроив все планы, - Уокер оставил с носом и Меткафа.
     - Если бы ты не впутал в дело Торлони, киль бы не развалился. Ведь отливать его пришлось в жуткой спешке, когда бандиты уже готовили нападение.
     - Верно, - сказал Меткаф. - А что же ваши доблестные партизаны? Почему не помогли? - Он поднялся. - Ладно, пора заняться делами. - Он помедлил немного, а потом достал из кармана портсигар. - Возьмите себе этот сувенир - Торлони обронил. Кое-что внутри вас порадует. - Меткаф метнул портсигар на стол и вышел из салона.
     Я переглянулся с Франческой и Курце, потом не торопясь протянул руку и взял портсигар. Он был тяжелым и вызвал знакомое ощущение золота, но я не почувствовал того утробного волнения, которое испытал, когда Уокер положил мне на руку геркулес - сейчас меня тошнило от одного вида золота.
     Открыв портсигар, я обнаружил внутри письмо, сложенное пополам. Оно было адресовано мне, владельцу яхты ?Санфорд?, танжерская гавань. Я начал читать, и меня стал разбирать смех.
     Франческа и Курце ничего не понимали. Я пытался остановиться, но не мог, смех буквально душил меня.
     - Мы... мы выиграли... выиграли... в лотерею, - выдавил я наконец и передал письмо Франческе. Прочитав, она тоже не смогла удержаться от смеха
     Озадаченный Курце спросил:
     - Какая еще лотерея?
     - Неужели не помнишь? Ты же сам настоял, чтобы мы купили лотерейный билет в Танжере. И еще сказал: ?Надо подстраховаться?. Так вот он выиграл!
     Он заулыбался:
     - И сколько?
     - Шестьсот тысяч песет.
     - А сколько это будет в нормальных деньгах? Я стер выступившие от смеха слезы.
     - Чуть больше шести тысяч фунтов. Эта сумма, конечно, не покроет всех расходов, ведь я вбухал в эту веселенькую поездку все, что имел, но и они пригодятся: все же лучше, чем ничего.
     Курце смутился.
     - Сколько ты потратил?
     Я стал подсчитывать. Я потерял яхту - это около двенадцати тысяч, оплачивал все расходы в течение года, что тоже немало, ведь мы выдавали себя за богатых туристов, плюс огромная рента за поместье Каза Сети в Танжере и расходы на экипировку и провизию.
     - Думаю, тысяч семнадца