или ударить камнем по голове Донато и изобразить это как несчастный случай во время подъема на скалу. Но тебя он, вероятно, слишком боялся, чтобы напасть в открытую или исподтишка. Знаешь, ведь ты можешь запугать кого угодно. А не пытался ли он сделать так, чтобы немцы убили тебя?
     Лежащие на столе руки Курце сжались в кулаки.
     - Он всегда боялся тебя, Кобус, он и сейчас боится.
     - Magtig, теперь у него есть для этого основания, - взорвался Курце. - Донато вывел нас из лагеря военнопленных. Донато остался с ним на склоне горы, пока вокруг рыскали немцы. - Он посмотрел на меня глазами полными боли. - Каким же человеком надо быть, чтобы пойти на такое?!
     - Надо быть Уокером, - сказал я. - Думаю, теперь мы должны поговорить с ним. Мне не терпится узнать, что он готовил для нас с Франческой.
     На лице Курце появилось жесткое выражение.
     - Да, пожалуй, пора прервать его lekker slaar*.
     *Сладкий сон (африкаанс)
     Он поднялся в тот момент, когда Франческа вошла с подносом, уставленным чашками. Увидев лицо Курце, она застыла в нерешительности.
     - Что случилось?
     Я взял у нее из рук поднос и поставил его на стол.
     - Мы собираемся поговорить с Уокером. Тебе стоит пойти с нами. Но Уокер уже проснулся, и по выражению его лица я понял, что он в курсе происходящего. Он выскочил из койки и попытался обойти Курце, но тот замахнулся на него.
     - Подожди, - сказал я и схватил Курце за руку. - Мы ведь собирались поговорить с ним.
     Курце с трудом совладал с собой, и я отпустил его руку.
     - Курце считает тебя лжецом, - обратился я к Уокеру. - Что скажешь?
     Глаза его бегали, он бросил на Курце испуганный взгляд и тут же отвел глаза.
     - Я не говорил, что он кого-то убивал. Я этого не говорил.
     - Действительно, не говорил, - согласился я, - но ты очень прозрачно намекал на это.
     Курце тихо ворчал, но сдерживался. Я спросил:
     - Так как же было на самом деле с Паркером? Ты сказал, что рядом находился Курце, когда его застрелили. Курце утверждает, что его там не было.
     - Этого я тоже не говорил, - ответил Уокер мрачно.
     - Ты действительно отъявленный лжец, - убежденно сказал я. - У меня хорошая память, в отличие от тебя. Я предупреждал в Танжере, что будет, если ты когда-нибудь обманешь меня, поэтому берегись! А теперь я хочу услышать правду - был Курце рядом с Паркером, когда его убили?
     Повисло долгое молчание.
     - Ну, так был он рядом? - требовал я ответа. Наконец его прорвало.
     - Нет, не был, - взвизгнул он. - Я выдумал это. Его там не было, он был на другой стороне долины.
     - Кто же тогда убил Паркера?
     - Немцы, - отчаянно кричал он, - это были немцы... Я говорил тебе, что это были немцы.
     Трудно было, конечно, ожидать, что Уокер сознается в убийстве, но выражение лица выдавало его. У меня не было причин щадить его, поэтому я сказал Курце:
     - Это из-за него Торлони напал на нас.
     Удивленный Курце проворчал:
     - Каким образом?
     Я рассказал ему о портсигаре, а потом повернулся к Уокеру:
     - Прошлой ночью Курце спас тебе жизнь, но, ей-богу, лучше бы он дал тебе утонуть. Сейчас я уйду, и пусть он делает с тобой, что хочет.
     Уокер поймал мою руку.
     - Не оставляй меня, - взмолился он. Он всегда боялся, что это может случиться, что никого не окажется между ним и Курце. Он специально очернил Курце в моих глазах, чтобы иметь союзника в давнем поединке с ним, но теперь я был на стороне Курце. Уокер боялся физической расправы, ведь свои убийства он совершал из засады, а Курце для него был воплощением насилия.
     - Пожалуйста, - хныкал он, - не уходи.
     Уокер перевел взгляд на Франческу, в глазах его была страстная мольба. Она отвернулась, не проронив ни слова, и поднялась по трапу в кокпит. Я стряхнул его руку и последовал за ней, закрыв за собой люк.
     - Курце убьет его, - прошептала она.
     - Разве у него нет такого права? - возразил я. - В общем-то я не сторонник личной расправы, но в данном случае готов сделать исключение.
     - Уокер меня не волнует, - сказала она, - я думаю о Курце. Никто не может убить подобного себе и остаться прежним. Пострадает его... его душа.
     - Курце поступит так, как сочтет нужным.
     В глубоком молчании, отвернувшись друг от друга, мы смотрели на беспокойное море.
     Люк кабины открылся, и в кокпит вошел Курце. Хриплым голосом он сказал:
     - Я собирался убить этого ничтожного ублюдка, но не смог даже ударить. Ну как можно бить человека, который не хочет даже защищаться. Это просто невозможно, правда?
     Я усмехнулся, а Франческа весело засмеялась. Курце посмотрел на нас, и на лице его медленно стала появляться улыбка.
     - Но что же нам делать с ним? - спросил он.
     - Бросим его в Танжере, и пусть идет на все четыре стороны, - сказал я. - Он испытал самое страшное, что может испытать человек, - смертельный страх.
     Мы сидели, улыбаясь друг другу, радуясь как дураки, когда Франческа неожиданно воскликнула:
     - Смотрите!
     Я посмотрел в ту сторону, куда она показывала рукой, и застонал:
     - О нет!
     Курце взглянул и выругался.
     Прямо на нас, рассекая бурные волны, надвигался фэамайл.

Глава IX

?САНФОРД?

     Чувство горестной досады переполнило меня. Я был уверен, что Меткаф окончательно потерял нас, но ему сопутствовало дьявольское везение. Он не смог обнаружить нас с помощью радара, потому что шторм снес все надстройки, - исчезла и радарная антенна, и радиомачта, и небольшой деррик-кран. Только по чистой случайности Меткаф наткнулся на нас.
     - Спускайся вниз и заводи двигатель, - сказал я Курце. Потом повернулся к Франческе. - Ты тоже иди вниз и побудь там.
     Я определил расстояние между нами - не больше мили, и приближался фэамайл со скоростью восьми узлов. Оставалось каких-нибудь пять минут. Что можно сделать за такое время! Никаких иллюзий в отношении Меткафа я не питал. С Торлони нам пришлось трудно, но он действовал только силой, а у Меткафа к тому же был ум.
     Когда дул ветер, волны шли в одном направлении и были одинаковой величины. Сейчас же, с исчезновением ветра, на море воцарился хаос - уродливо-пирамидальные глыбы воды неожиданно вырастали и исчезали. Яхту сотрясала то килевая, то бортовая качка.
     Но и катер Меткафа раскачивало и швыряло, когда внезапная волна обрушивалась на него, и можно себе представить, каково приходится его корпусу. Катер старый, прошел войну, и корпус, должно быть, здорово износился, несмотря на все заботы Меткафа. Ведь фактически срок службы таких судов - пять лет, да и материал, из которого они делались, не отличался высоким качеством. Мне вдруг стало ясно, что быстрее двигаться фэамайл не может. Меткаф на таких волнах выжимает из него максимальную скорость. Двигатели, конечно, позволяли делать и двадцать шесть узлов, но на спокойной воде, а сейчас превышение скорости в восемь узлов грозило катастрофой. Меткаф пойдет на все ради золота, но катером рисковать не будет.
     Как только послышался старт двигателя, я открыл на полную катуш.су подачу топлива и успел отвернуть ?Санфорд? от катера. Двигатель у нас - будь здоров, и я мог выжать из яхты не меньше семи узлов даже на такой волне. Передышка в пять минут увеличилась до часа, и, может быть, за этот час меня осенит еще какая-нибудь идея.
     Поднялся Курце, и я передал ему штурвал, а сам спустился вниз. Открыл сундук под своей койкой и достал шмайссер со всеми обоймами. Франческа следила за мной, сидя на диванчике.
     - У тебя нет другого выхода? - спросила она
     - Постараюсь не стрелять, во всяком случае до тех пор, пока они не начнут. - Я оглянулся. - А где Уокер?
     - Заперся на баке - боится Курце.
     - Ну и хорошо, не будет путаться под ногами, - сказал я и вернулся в кокпит.
     Курце с удивлением посмотрел на пистолет.
     - Что за черт, откуда он у тебя?
     - Из туннеля, - ответил я. - Надеюсь, он еще годится для дела, ведь эти патроны пролежали столько лет.
     Я загнал большую обойму и поставил на место плечевой упор.
     - Тебе лучше приготовить свой люгер, иди, я постою у штурвала. Курце кисло улыбнулся:
     - А что толку! Ты выбросил все патроны.
     - Черт! Хотя постой, у нас же есть пистолет Торлони. Он лежит в ящике штурманского стола.
     Курце пошел за пистолетом, а я оглянулся посмотреть, где катер. Действительно, Меткаф не смог увеличить скорость, когда наша яхта увернулась. Правда, большого значения это не имело - фэамайл шел на один узел быстрее нас, и было видно, что он значительно приблизился.
     Вернулся Курце с пистолетом, засунутым за пояс брюк, и спросил:
     - Скоро он догонит нас?
     - Не пройдет и часа - Я поправил шмайссер. - Стрелять первыми не будем, а если придется, то только так, чтобы никого не убить.
     - Ну да, а он будет расстреливать нас.
     - Не знаю, - буркнул я, - возможно, и будет. Курце заворчал и, вынув пистолет, стал проверять его. Говорить было не о чем. Я стал вспоминать, как надо обращаться с автоматом, повторять про себя основные правила, которые когда-то вколачивал в меня краснорожий сержант. Главное - помнить, что при отдаче дуло задирается вверх, и если после выстрела не прижать дуло вниз, следующая очередь уйдет в воздух. Я попытался припомнить что-нибудь, но ничего не получилось, что ж, придется ограничиться этим.
     Через некоторое время я сказал Курце:
     - Знаешь, не помешало бы выпить кофе.
     - Неплохая идея, - ответил он и поспешил вниз: африканер никогда не откажется от предложения выпить кофе. Через пять минут Курце вернулся с двумя кружками, от которых шел ароматный пар, и сообщил, что Франческа хочет подняться.
     Я оглянулся на фзамайл и отрезал:
     - Нет.
     Мы выпили кофе, пролив половину, когда яхта содрогнулась от удара очередной волны. Катер находился от нас в четверти мили, и я отчетливо видел Меткафа, стоявшего у ходовой рубки. Я сказал:
     - Интересно, как он собирается действовать. К борту при такой волне не подойти - слишком велика опасность протаранить нам бок. А что бы предпринял на его месте ты, Кобус?
     - Не стал бы подходить ближе чем на винтовочный выстрел и всех бы уложил. Как в тире. А когда волнение на море уляжется, взял бы яхту на абордаж без боя.
     Звучало убедительно, однако так просто, как в тире, не выйдет - там металлические утки не отвечают выстрелом на выстрел. Я передал штурвал Курце.
     - Мы можем проделать весьма забавный маневр. Но ты должен хорошо удерживать яхту. Когда скажу, что надо делать, выполняй моментально. - Я поднял шмайссер вертикально и уперся им в колено, потом спросил: - Сколько зарядов у тебя в пистолете?
     - Немного, - ответил Курце, - всего пять.
     Наконец катер оказался в какой-нибудь сотне ярдов от нашей кормы, и Меткаф вышел из рубки с мегафоном. Голос его загремел над водой:
     - Зачем же так торопиться? Буксир не нужен? Я приставил ладони ко рту:
     - Рассчитываешь на вознаграждение за оказание помощи? Он засмеялся.
     - Досталось вам от шторма?
     - Нисколько, - прокричал я. - До порта дойдем своим ходом. Если человеку хочется разыгрывать комедию - пожалуйста. Мне
     терять нечего.
     Фэамайл дал задний ход, чтобы сохранить безопасную дистанцию между судами. Меткаф крутанул усилитель звука, и из мегафона вырвался отвратительный свист.
     - Хал, - кричал Меткаф, - мне нужна твоя посудина... и твой груз.
     Ну вот - высказался прямым текстом! А из мегафона неслось:
     - Если мы поладим, то я согласен на половину, в противном случае забираю все.
     - Торлони уже подкатывался с таким предложением, ты знаешь, чем это кончилось.
     - Торлони был в невыгодном положении, - отозвался Меткаф, - он не мог пустить в ход оружие, а я могу.
     В поле зрения появился Крупке с винтовкой в руках. Он забрался на верхнюю палубу и улегся прямо за ходовой рубкой.
     - В точности как ты предсказал, - бросил я Курце.
     Плохо, конечно, но не хуже всего остального. Крупке - в прошлом солдат и привык стрелять из устойчивого положения, двигалась обычно мишень. Пожалуй, ему будет непросто вести прицельный огонь с неустойчивой палубы фэамайла.
     Катер незаметно приблизился, и я велел Курце следить за сохранением дистанции. Меткаф закричал:
     - Ну как?
     - Пошел к черту!
     Он кивнул Крупке, и тот выстрелил. Я не видел, куда ушла пуля, скорее всего он вообще не попал. Затем выстрелил снова; на этот раз, судя по звуку, пуля срикошетила о какой-то металлический предмет на передней палубе.
     Курце ткнул меня в бок.
     - Не оглядывайся, чтобы Меткаф не заметил, но, похоже, нас скоро опять накроет шторм.
     Краем глаза я стал наблюдать за тем, что происходит сзади. Горизонт был черен от мощного шквала, который двигался в нашу сторону. Господи, скорее бы!
     - Слушай, Курце, - сказал я, - теперь надо любыми способами тянуть время.
     Крупке опять выстрелил, пуля легла где-то сзади. Перегнувшись через борт, я увидел дыру, пробитую в кормовом подзоре. Он начинал пристреливаться. Я закричал:
     - Если Крупке продырявит нас ниже ватерлинии, мы пойдем ко дну. Вряд ли вам это понравится.
     Возникла пауза. Было видно, как Меткаф что-то объясняет Крупке. Я срочно вызвал на палубу Франческу. Эти пули в никелевой оболочке способны изрешетить тонкую обшивку ?Санфорд?, как папиросную бумагу. Франческа появилась одновременно с очередным выстрелом Крупке. Пуля прошла высоко, ничего не задев.
     Увидев Франческу, Меткаф поднял руку, и стрельба прекратилась.
     - Хал, будь благоразумен, - взывал он, - у тебя женщина на борту.
     Я взглянул на Франческу и, увидев, что она покачала головой, крикнул:
     - Можешь продолжать.
     - Не хочется, чтобы кто-нибудь пострадал, - умолял Меткаф.
     - Тогда - убирайся!
     Он пожал плечами и что-то сказал Крупке. Опять раздался выстрел. Пуля клацнула по вертлюжному штырю.
     Я горестно размышлял над странными представлениями Меткафа о морали, смешно, но, с его точки зрения, я становился виновником возможного убийства.
     Шквал приближался. Это был прощальный пинок стихающего шторма, и долго он не задержится - как раз хватит, чтобы улизнуть от Меткафа, подумал я с надеждой. Вероятно, Меткаф еще не заметил его, слишком поглощен нами.
     Крупке выстрелил опять. Глухой звук донесся с носовой части яхты - пуля попала в главный салон. Вовремя я вызвал оттуда Франческу!
     Крупке начинал меня беспокоить. Несмотря на качку, он смог пристреляться и рано или поздно сумеет сделать точный выстрел. Интересно, сколько у него зарядов?
     - Меткаф! - позвал я.
     Он поднял руку, но Крупке уже успел нажать курок. Комингс переборки кокпита разлетелся в щепки прямо у меня под локтем. Мы присели, и я с изумлением увидел, что в тыльной стороне моей ладони торчит двухдюймовая щепка красного дерева; выдернув ее, я завопил:
     - Эй, попридержи его! Это уж слишком!
     - Что тебе надо?
     Я заметил, что фэамайл опять надвигается на нас, поэтому приказал Курце отойти.
     - Ну что? - В голосе Меткафа слышалось нетерпение.
     - Я готов заключить сделку.
     - Мои условия тебе известны.
     - Какие гарантии, что ты не обманешь? Меткаф был беспощаден.
     - Никаких!
     Я сделал вид, что советуюсь с Курце.
     - Где же этот шквал?
     - Если ты еще немного поводишь Меткафа за нос, нам, возможно, удастся оторваться.
     Я повернулся в сторону катера:
     - У меня есть другое предложение. Мы отдадим тебе треть - Уокеру не понадобится его доля.
     Меткаф рассмеялся:
     - Значит, вы наконец-то раскусили его, раньше надо было...
     - Так что скажешь?
     - Ничего не выйдет - половину или все. Выбирай, в твоем положении не торгуются.
     Я повернулся к Курце:
     - Что думаешь, Кобус? Он потер подбородок.
     - Как ты решишь, так и будет. - Франческа?
     Она вздохнула:
     - Считаешь, этот надвигающийся шторм поможет нам?
     - Это не шторм, но он поможет. Думаю, мы уйдем от Меткафа, если продержимся еще десять минут.
     - А мы сумеем продержаться?
     - Пожалуй, да, но с риском. Губы ее сжались.
     - Тогда стреляй в него!
     Я оглянулся на Меткафа. Он стоял у двери ходовой рубки и слушал Крупке, который показывал ему на что-то сзади. А, он увидел надвигающийся шквал! Я закричал:
     - Слушай, мы тут посовещались и сошлись на том, что тебе все-таки надо убираться к черту!
     Меткаф нетерпеливо махнул рукой. Крупке выстрелил в очередной раз и промазал!
     - Дадим им еще два выстрела, - сказал я Курце. - Сразу после второго клади руль вправо, как будто собираешься идти на таран, но, ради Бога, не врежься в него. Подойди вплотную и быстро выруливай на параллельный курс. Понял?
     Не успел он кивнуть, как раздался выстрел, и пуля прошла прямо под кокпитом - Крупке начал стрелять слишком хорошо!
     Меткаф не знал, что у нас есть автомат. ?Санфорд? обыскивали много раз, а оружие, даже пистолеты, не валяется в Италии под ногами. Так что мы имели возможность припугнуть противника. Я предупредил Франческу:
     - Как только начнем поворачивать, ложись на дно кокпита. Крупке выстрелил еще раз, промахнулся, и Курце переложил руль.
     Меткаф растерялся - еще бы: кролик нападает на удава. У нас было всего двадцать секунд на выполнение маневра, но мы уложились! Пока Меткаф приходил в себя, орал на штурвального, а тот на него, мы уже встали рядом. Крупке выстрелил, увидев, что мы подходим, но пуля унеслась неизвестно куда. Теперь он целился в меня. И тогда я дал волю шмайссеру.
     Я успел выпустить две очереди. Первую в Крупке - нужно было убрать его раньше, чем он меня. Несколько зарядов попало в окно рубки, тогда я позволил отдаче задрать дуло. Пули легли дальше. Крупке покачнулся, закрыв лицо руками, и я услышал его крик.
     Потом я перенес огонь на ходовую рубку и щедро полил ее. Вылетело стекло, но Меткаф успел спрятаться. Шмайссер дал осечку, и я, срывая голос, крикнул Курце:
     - Уходим!
     - Куда?
     - Назад, туда, откуда пришли, в шторм!
     Я оглянулся. Меткаф стоял на верхней палубе, наклонившись над Крупке. Катер не двигался с места. Нос его болтался из стороны в сторону, как будто у штурвала никого не было.
     - Значит, сработало, - сказал я.
     Но не прошло и нескольких минут, как фэамайл развернулся и пустился вдогонку за нами. Я поглядывал на небо и молился, чтобы мы поскорее оказались во власти шквала. Никогда прежде я так не уповал на плохую погоду!
     Меткаф висел у нас на хвосте, но мы все-таки ушли. Первые порывы шквала обрушились на яхту, когда между нами оставалось всего двести ярдов, а через десять секунд катер уже исчез за плотной дождевой завесой и пенными валами. Я переключил двигатель на самую малую скорость - не пытаться же пробить эту стену. Погодка была злой, верно, но куда ей до беспредельной свирепости предыдущего шторма, к тому же я знал, что все закончится через каких-нибудь полчаса. И за такое короткое время мы должны скрыться от Меткафа.
     Я поставил к штурвалу Курце, добрался до мачты, оступаясь на каждом шагу, и поднял трисель. С его помощью нас меньше сносило, и можно было определиться с направлением. Я решил пробиваться против ветра - при такой погоде решение неожиданное - и понадеялся, что, когда минует шквал, Меткаф отправится искать нас под ветром.
     Яхте мой выбор явно не понравился - она вставала на дыбы, заваливалась, а я проклинал золотой киль - причину всех наших бед.
     - Шли бы вы с Кобусом вниз, - сказал я Франческе, - незачем нам всем мокнуть.
     Интересно, что предпримет Меткаф? Если додумается, то встанет носом к ветру, пустив двигатель на малых оборотах, чтобы устоять. Но ведь он жаждет золота и будет испытывать судьбу до тех пор, пока катер не начнет разваливаться на части. Впрочем, он продемонстрировал свое умение искусно управлять судном, пройдя через сильный шторм целым и невредимым, и этот шквал ему, пожалуй, не страшен.
     Вдруг ?Санфорд? резко накренилась, и у меня мелькнула мысль, что это моя яхта разваливается. Возникло странное ощ