но, - согласился Курце, - держи его подальше от спиртного. Несколько банок пива еще ничего, но не более. Пусть это будет твоей обязанностью. Я не хочу иметь дело с этим предателем.
     Он покурил и продолжил:
     - Теперь давай послушаем, что ты предлагаешь. Если предложение стоящее, я пойду с тобой. Если ты меня не убедишь - выйду из игры. В таком случае вы с Уокером можете делать все, что заблагорассудится, но если отправитесь за золотом, вам придется иметь дело со мной. Я большая сволочь, когда мне перебегают дорогу.
     - Я такой же, - сказал я.
     И мы рассмеялись. Этот человек мне, в общем-то, понравился. Я не стал бы доверять ему больше, чем Уокеру, но у меня сложилось впечатление, что если Уокер способен всадить нож в спину, то Курце, по крайней мере, будет нападать в открытую.
     - Ну ладно, выкладывай, - сказал он.
     - Я не собираюсь ничего говорить здесь, в этой комнате. - Увидев выражение его лица, я торопливо продолжил: - Но не потому, что не доверяю. Просто ты не поверишь. Тебе надо увидеть то, что я предлагаю, своими глазами в Кейптауне.
     Курце долго испытующе смотрел на меня, потом произнес:
     - Если нельзя иначе, я согласен. Он помолчал, подумал.
     - У меня здесь хорошая работа, и я не собираюсь менять ее на твое неизвестно что. На подходе у меня три выходных. Я слетаю в Кейптаун. Если твоя идея мне подойдет, работу можно послать к чертям, если нет - все останется по-прежнему.
     - Я оплачу твои расходы, - предложил я.
     - Мне это самому по карману, - пробурчал он.
     - И все же, если у нас не сладится, я беру все расходы на себя, - настаивал я. - Не хочу, чтобы ты понес убытки.
     Курце поднял глаза и усмехнулся:
     - Думаю, мы поладим. Где твоя бутылка? Пока я разливал, он спросил:
     - Так, говоришь, вы с Уокером собирались в Италию? Что же вам помешало?
     Я достал из кармана газетную вырезку и протянул ему. Он прочитал и засмеялся.
     - Представляю, как перепугался Уокер. Я был там в это время, - неожиданно для меня сказал он.
     - В Италии?
     - Да. Я отложил армейское жалованье и наградные и в сорок восьмом году вернулся в Италию. Приехал, а тут как раз началась невероятная шумиха вокруг этого процесса: чего только не понаписали в газетах! В жизни не слышал такой чепухи. На всякий случай я решил держаться подальше, поэтому отпуск провел в основном с Графом.
     - С тем самым Графом? - удивился я.
     - С ним, - подтвердил он. - Я каждый раз останавливался у Графа, когда приезжал в Италию. Уже четыре раза ездил.
     Я поинтересовался:
     - Как же ты собирался сбывать золото после того, как вывезешь его из Италии?
     - Это я продумал, - самоуверенно заявил он. - В Индии всегда есть спрос на золото и за него дают хорошую цену. Ты не представляешь, сколько контрабанды вывозится туда из этой страны мелкими партиями.
     Он был прав, Индия - золотой рынок мира, но я заметил вскользь:
     - А у меня идея обратиться в другую сторону - в Танжер. Открытый порт с легальным золотым рынком. Четыре тонны золота сбыть там не составит труда - главное, на законном основании. Никаких проблем с полицией.
     Он посмотрел на меня уважительно.
     - Об этом я не подумал. Вообще я плохо разбираюсь в международных финансовых делах.
     - Тут есть одна загвоздка, - сказал я, - в следующем году лавочку в Танжере прикроют, его присоединяют к Марокко. Он перестанет быть свободным портом, значит, и золотому рынку конец.
     - А точная дата известна?
     - Девятнадцатого апреля, - сказал я, - осталось девять месяцев. Думаю, мы должны успеть
     Он улыбнулся.
     - Мне никогда и в голову не приходило, что можно сбыть золото легально. Считал, что это невозможно, что правительство давно наложило лапу на операции с золотом. Жаль, я раньше тебя не встретил!
     - А что толку, - сказал я. - Тогда у меня еще не было такого опыта.
     Он засмеялся, и мы дружно допили бутылку.
     Курце прибыл в Кейптаун через две недели. Я встретил его в аэропорту и отвез прямо на верфь, где нас ожидал Уокер.
     Уокеру, казалось, стало не по себе, когда я сообщил о приезде Курце. Как он ни хорохорился, я-то понял, что предстоящая встреча его совсем не радует. Впрочем, если даже половина из того, что он рассказывал про Курце, правда, то у него были все основания бояться. Да и у меня тоже, если подумать!
     Курце, вероятно, впервые в жизни попавший на судостроительную верфь, с любопытством разглядывал все вокруг и даже задавал толковые вопросы. Наконец он не выдержал:
     - Так что ты хотел показать?
     Я повел их к центральному сливу, где яхта Джимми Мерфи ?Эстралита? ожидала подъема из воды для капитального ремонта.
     - Это парусная яхта, - сказал я, - водоизмещением в пятнадцать тонн. Какая, думаете, у нее осадка?
     Курце оглядел ее и задрал голову к верхушке мачты.
     - Нужен порядочный противовес, чтобы удержать такую махину, - сказал он. - Но точно не скажу - ничего не понимаю в парусниках.
     Если учесть его последнее замечание, ответ был вполне разумным.
     - При нормальной загрузке ее осадка - шесть футов, - просветил их я. - Сейчас осадка поменьше, так как часть такелажа с нее сняли.
     Курце прищурил глаза.
     - Я подумал, что осадка должна быть побольше. А если в паруса надует сильный ветер? Она не перевернется?
     Все шло как надо, и Курце оказался толковым малым.
     - У меня как раз строится такое же судно. Пошли посмотрим. - И я повел их к стапелю, где в это время находилась яхта ?Санфорд?.
     Яхта была почти готова к спуску, оставалось только облицевать ее покрытиями из стекловолокна и закончить внутреннюю отделку.
     - Ну и громадные же они на суше! - воскликнул Курце. Я улыбнулся: обычная реакция новичка.
     - Поднимемся на борт, - предложил я.
     На него произвел большое впечатление просторный салон, и он вполне одобрил общую планировку.
     - Это все ты сам спроектировал? - спросил он. Я кивнул.
     - Здесь можно недурно пожить, - заметил он, осматривая кубрик.
     - Мы и будем здесь жить, - сказал я. - На этой яхте и вывезем четыре тонны золота.
     Мои слова поразили его, он нахмурился. - Где же его тут разместить?
     - Присаживайся, и я расскажу тебе кое-что о парусниках. Курце неловко устроился на краешке дивана, на котором еще даже не было матраса, и терпеливо ждал моих объяснений.
     - У этого судна водоизмещение, то есть вес, десять тонн, и...
     - Мне послышалось, что ты сказал - пятнадцать тонн, - вмешался Уокер.
     - Это по системе, принятой для яхт на Темзе. Там ее тоннаж другой.
     Курце зыркнул на Уокера:
     - Заткнись и дай человеку сказать. - Он повернулся ко мне. - Если судно весит десять тонн, а ты добавишь еще четыре, оно может легко затонуть, так? И потом, где ты их тут разместишь? Не класть же их на видном месте, чтобы сразу заметили полицейские.
     Я терпеливо объяснил:
     - Я обещал рассказать о парусниках то, чего ты не знаешь. Теперь слушай: сорок процентов веса любого парусника составляет балласт, который обеспечивает равновесие судна при сильном ветре. - Я постучал ногой по переборке. - К днищу этой яхты прикреплен кусок свинца весом как раз в четыре тонны.
     По глазам Курце было видно, что смысл моих слов начинает доходить до него.
     - Пойдемте покажу еще кое-что.
     Мы вышли наружу, и я обратил их внимание на свинцовый килевой балласт.
     - Через неделю все это закроется, потому что всю яхту отделают специальным покрытием для защиты от древоточцев.
     Курце присел на корточки, разглядывая киль.
     - Так вот оно что, - медленно проговорил он. - Понял - золото будет спрятано под водой, как составная часть судна.
     Он захохотал, к нему присоединился Уокер. Я тоже не сдержался, и стены ангара загудели от нашего смеха. Но вдруг Курце снова стал серьезным.
     - А при какой температуре плавится свинец? - неожиданно спросил он.
     Я знал, к чему он клонит.
     - При температуре четыреста-пятьдесят градусов по Цельсию, - ответил я. - На верфи есть небольшой плавильный цех, где изготовляют кили,
     - Да, - тяжело обронил он, - свинец можно отливать и на кухонной плите. Но у золота точка плавления свыше тысячи градусов, и нам понадобится что-нибудь более серьезное, чем плита. Уж я-то знаю, переплавка золота моя специальность. Тут здоровенные печи нужны.
     Ответ у меня был готов.
     - Об этом я уже подумал. Поднимемся в мастерскую, я покажу вам то, чего вы никогда в жизни не видели.
     В мастерской я открыл шкаф.
     - Вот эта игрушка - последнее изобретение.
     Я установил прибор на верстаке.
     Курце с недоумением разглядывал его. Действительно, ничего особенного - обыкновенная металлическая коробка размерами девятнадцать на пятнадцать и высотой в девять дюймов, с асбестовым покрытием наверху и с клеммами, расположенными по системе Хита Робинсона.
     - Вы, конечно, знаете о быстрорастворимом кофе. Ну, так же быстро с помощью этого прибора можно получить высокую температуру. - Я начал готовить аппарат к работе. - Вода для охлаждения должна подаваться под давлением не менее пяти футов на дюйм - сгодится водопроводный кран. Прибор, кроме того, работает от обыкновенной электросети, так что его можно устанавливать где угодно.
     Я вынул главную деталь прибора - кусок черной ткани, размерами три на четыре дюйма.
     - Какой-то фокусник в Штатах открыл способ вытягивать и сплетать нити из чистого гранита, а другой придумал для него вот такое применение.
     Я поднял ручку машины, вложил графитовую прокладку и плотно зажал ее. Затем взял кусочек металла и протянул его Курце. Он повертел его в руках и спросил:
     - Что это?
     - Кусок обыкновенной малоуглеродистой стали. Но если эта игрушка способна расплавить сталь, то она расплавит и золото. Верно?
     Курце кивнул и с явным сомнением взглянул на прибор - очень уж он был неказистый.
     Я взял кусочек стали и уронил на графитовую прокладку, затем вручил Уокеру и Курце по паре защитных очков.
     - Лучше надеть их, свечение будет ослепительным.
     Мы надели очки, и я включил прибор. Зрелище получилось эффектным. Графитовая прокладка моментально нагрелась до белого свечения, стальной брусок накалился докрасна, затем пожелтел и наконец стал белого цвета. Он растекался, как воск, и меньше чем за пятнадцать секунд превратился в маленькую лужицу. Вся процедура сопровождалась яростными фонтанами искр, так как металл на воздухе окислялся. Я выключил прибор и сдвинул очки.
     - При плавке золота такого фейерверка не будет, оно окисляется не так быстро, как железо.
     Курце не отрываясь смотрел на прибор.
     - Как он это делает?
     - По принципу сварочного аппарата, - ответил я. - Температуру можно довести до пяти тысяч градусов по Цельсию. Прибор, конечно, лабораторный, но, думаю, за один прием можно расплавить два фунта золота. Три таких прибора с большим количеством запасных прокладок - и мы сможем работать довольно быстро.
     Курце засомневался:
     - Если мы будем отливать по два фунта, киль получится с трещинами и пузырями и развалится под собственной тяжестью.
     - Это тоже предусмотрено, - спокойно парировал я. - Ты видел, как отливают бетон?
     Он было нахмурился, но потом понял, что к чему, и даже пальцами прищелкнул.
     - Мы готовим опоку, закладываем внутрь проволочную сетку, - растолковывал я. - Она-то все и держит.
     Я показал ему модель, которую изготовил на досуге из мягкой проволоки и свечного воска. Он ее внимательно рассмотрел.
     - Ты проделал гигантскую работу по подготовке, - наконец проговорил он.
     - Ну кто-то же должен был это сделать, - сказал я. - Иначе золото пролежит там еще лет четырнадцать.
     Курце мои слова пришлись не по вкусу, они выставляли его в невыгодном свете, но возразить было нечего. Он что-то забормотал, потом оборвал себя, лицо его горело. Потом глубоко вздохнул:
     - Ладно, убедил. Я буду участвовать. Теперь и я мог вздохнуть - с облегчением.
     В тот вечер мы совещались.
     - Теперь начнется муштра. ?Санфорд? будет готова к испытаниям на следующей неделе. После испытаний вы оба под моим руководством начнете постигать науку управления парусами. Ровно через четыре месяца мы отплываем в Танжер.
     - Черт побери! - воскликнул Уокер. - Мне это совсем не нравится.
     - Ничего не поделаешь. Сотни людей мотаются по Атлантике в наши дни. Люди совершают кругосветные путешествия на суденышках поменьше нашего. - Я посмотрел на Курце. - Наше предприятие надо будет как-то финансировать. У тебя есть деньги?
     - Около тысячи, - признался он.
     - Эти деньги пойдут в дело... вместе с моими двадцатью пятью тысячами.
     - Magtig, - изумился он, - это же огромная сумма!
     - И каждое пенни из нее пойдет в дело. Нам, вероятно, придется купить небольшую верфь в Италии, только так можно будет втайне отлить киль. Я сдам ее в аренду фирме ?Уокер. Курце и Халлоран? под стопроцентные дивиденды. И чтобы мне вернули пятьдесят тысяч до того, как начнется дележка. Можешь то же самое проделать со своей тысячей.
     - Вполне справедливо, - согласился Курце.
     - Уокер денег не имеет, а коль скоро ты бросил свою тысячу в общий котел, то и у тебя их нет. Поэтому я беру вас к себе на жалованье. Нужно же вам на табак и трехразовое питание на все это время.
     Мое сообщение заметно приободрило Уокера. Курце кивнул в знак согласия. Я сурово посмотрел на Уокера:
     - А ты воздержись от выпивки, не то мы тебя выкинем за борт. Запомни это!
     Он уныло кивнул. Курце спросил:
     - А почему мы начинаем с Танжера?
     - Надо заранее подготовить все для переплавки золота в стандартные слитки, - сказал я. - Какой банкир примет у нас золотой киль? В любом случае это дело будущего, а сейчас нужно сделать из вас сносных моряков - ведь для начала необходимо доплыть до Средиземного моря.
     Я взошел на борт ?Санфорд?, чтобы начать испытания, а Курце и Уокер - прогуляться и посмотреть, во что, собственно, они впутались.
     Яхта оказалась воплощением всех достоинств, о которых можно было мечтать, - вполне приличная скорость, хорошая устойчивость. Немного подправить паруса, и судно станет еще послушней, серьезных переделок не понадобится.
     Когда мы легли на курс и вышли на длительную пробежку, яхта легко набрала скорость и весело понеслась, рассекая волны, журчащие вдоль бортов и заигрывающие с палубой.
     Уокер позеленел.
     - Ты вроде говорил, что с помощью киля эта штука будет держаться вертикально. - Он мертвой хваткой вцепился в бортик кокпита.
     Я засмеялся.
     - Можешь не волноваться. Крен не такой уж большой. Не перевернемся.
     Курце не сказал ни слова - был слишком занят: его донимала морская болезнь.
     Следующие три месяца прошли в заботах и хлопотах. Люди забывают, что наш мыс назывался Мысом Бурь до того, как какой-то чиновник назвал его Мысом Доброй Надежды. Когда задувает ?Берг?, море там становится самым неуютным местом в мире.
     Я гонял Уокера и Курце немилосердно. За три месяца я должен был сделать из них приличных моряков ?Санфорд? слишком большая яхта, чтобы управлять ею в одиночку. Я надеялся, что в паре они заменят мне одного опытного морехода. Мои ожидания были обоснованы, как мне кажется, тем, что за три месяца они провели в море больше времени, нежели посредственный яхтсмен, выходящий в море только в выходные дни, за три года. К тому же им крупно повезло с инструктором - я спуску им не давал.
     На берегу время проходило за изучением морского дела: как вязать узлы, чинить паруса Они пытались роптать, но я быстро утихомиривал их: ?А что, если меня смоет за борт посреди Атлантического океана??
     Наконец мы решили проверить, чему я их научил, на практике, вначале - в заливе, потом - в открытом море, не удаляясь далеко от берега, а вскоре уже уходили на такие расстояния, что и земли не видать.
     Я думал, что Курце и на море окажется таким же выносливым, каким, очевидно, был на суше. Но из него настоящий моряк не получался. Подводил желудок. Курце все время тошнило, он не выдерживал качки, так что толк от такого рулевого был невелик. Но в дальних рейсах он героически взялся исполнять обязанности кока. Не очень-то это благодарная работа для человека, страдающего морской болезнью. Снизу доносились его проклятия, когда из-за резкого крена яхты во время непогоды ему на колени опрокидывался горячий кофейник. Однажды он признался, что знает теперь, как чувствуют себя кости для игры в покер, когда их встряхивают. Он бы не выдержал таких мучений, если бы не сильная жажда овладеть золотом.
     Подлинным чудом оказался Уокер. Мы с Курце отвадили его от выпивки, несмотря на все его протесты. Он теперь лучше питался, а воздух и физические нагрузки явно пошли ему на пользу. Он поправился, его впавшие щеки округлились, грудь расправилась. Ничто, конечно, не могло вернуть ему былую шевелюру, но теперь он гораздо больше походил на того красавчика, каким я встретил его десять лет назад. Но что удивительней всего, - Уокер оказался прирожденным моряком. Ему нравилась яхта, и яхта отвечала ему взаимностью. Из него получился хороший рулевой, и, когда мы шли против ветра, он управлялся с яхтой не хуже меня. Сначала я неохотно оставлял на него яхту, но по мере того, как он проявлял себя в деле, сопротивление мое слабело.
     Пришло время, когда ждать больше было нечего. Мы загрузили яхту провиантом и взяли курс на север двенадцатого ноября, рассчитывая Рождество отпраздновать в море. Перед нами простиралась водная пустыня, а за ней маячили четыре тонны золота.
     Быть может, кто-нибудь осмелится назвать это приятной морской прогулкой!

Книга вторая ЗОЛОТО

Глава III

ТАНЖЕР

     Через два месяца мы входили в танжерскую гавань, выбросив ?Q? флаг, и стали ждать, пока доктор разрешит нам выйти на берег, а таможенная служба проведет беглый досмотр. Порт радовал глаз изящными силуэтами современных зданий, выделяющимися на фоне неба. На правой стороне расположился старый город, город арабов: приземистые дома с плоскими крышами, прилепившиеся к горе, только минарет, как копье, взметнулся в небо. По левому борту - Европа, по правому - Африка.
     Для Уокера и Курце здесь не было ничего нового. В молодости они вдоволь покуролесили в Каире и Александрии, находясь на армейской службе. Во время плавания они часто вспоминали свои приключения в эти годы, да еще на итальянском языке. Мы взяли за правило говорить по-итальянски, и, хотя мои спутники довольно неплохо знали язык, я не сильно от них отставал к тому времени, хотя пришлось начинать с азов.
     Мы придумали подходящую легенду для прикрытия наших похождений в Средиземном море. Я выступал в роли южноафриканского судостроителя, совершающего путешествие не только для развлечения, но и с деловой целью: меня привлекал богатый средиземноморский рынок, возможно, я бы и верфь купил, если цена и условия окажутся подходящими. Эта легенда была недалека от истины и могла пригодиться на тот случай, если нам действительно придется покупать верфь для выплавки золотого киля. Курце изображал горного мастера, которому доктора рекомендовали для поправки здоровья провести отпуск на море, поэтому он поступил помощником ко мне на ?Санфорд?. Это как-то оправдывало его интерес к заброшенным свинцовым рудникам.
     Уокер - неплохой лицедей - взял на себя роль плейбоя среднего достатка. Деньги у него якобы водились, а работать он не любил, вот и готов на что угодно. И в этот средиземноморский вояж он пустился, потому что ему надоела Южная Африка и захотелось сменить обстановку. На него ложилась обязанность вести все переговоры в Танжере и приобрести уединенный домик, где мы могли бы завершить нашу операцию.
     В общем и целом я был доволен, хотя в дороге уже немного устал от Курце. Тому не нравилось, что я всем распоряжаюсь, и пришлось довольно грубо вдалбливать ему, что на корабле может быть только один хозяин. В этом он смог убедиться, когда мы попали в шторм у Азорских островов. К тому же Курце бесило, что презираемый им Уокер оказался лучшим моряком, чем он