егкую работу. Сейчас он как раз не при деле.
     - Пришлите его сюда после завтрака, - попросил я.
     Так мы заполучили честного караульного, и старый Луиджи стал нашим посредником между графиней и ?Санфорд?. Каждое утро он приносил письмо, в котором графиня описывала свои успехи.
     Мы узнавали, что за Торлони установили наблюдение, но пока ничего не происходит; его люди все еще находятся в Рапалло и следят за ?Санфорд?, но за ними тоже ведется наблюдение, грузовики и водители найдены, тес заготовлен, инструменты куплены, ей предложили немецкий передвижной дом, но она слышала, что в Милане продается английский, и решила .лучше купить английский - не дам ли я денег на его покупку...
     Казалось, все идет нормально.
     Мы трое, экипаж ?Санфорд?, тратили много времени на осмотр местных достопримечательностей, что вызывало у шпионов Торлони огромное к нам отвращение. Я болтался в яхт-клубе, и вскоре пополз слух, что я решил осесть в Средиземноморье и подыскиваю подходящую для приобретения верфь.
     На пятый день нашего пребывания в Рапалло утреннее письмо содержало указание пойти на верфь Сильвио Пальмерини и попросить разрешения на подъем и окраску ?Санфорд?. ?Цена будет умеренной, - писала графиня, - Сильвио - один из моих, то есть наших, друзей?.
     Верфь Пальмерини находилась в стороне от Рапалло. Сам Сильвио, похожий на высохший стручок человек лет шестидесяти, был из тех, что мягко стелют, да жестко спать.
     - Понимаете, синьор Пальмерини, я ведь тоже строю лодки и хотел бы сам выполнить эту работу на вашей верфи.
     Он кивнул - ничего странного в том, что человек намерен сам позаботиться о своей лодке, раз он это умеет, к тому же и обойдется дешевле.
     - И хотелось бы сделать это в тайне, - продолжал я. - Киль я установил не совсем обычным способом, и, возможно, придется его снять, чтобы проверить.
     Он опять кивнул. Эксперимент - дело рискованное, лучше придерживаться старых проверенных способов. Было бы глупо, если б киль милорда отвалился посреди Средиземного моря.
     Я понимал, что выгляжу глупо, и сказал:
     - Мы с друзьями можем выполнить эту работу без посторонней помощи. Нам требуется только место, где мы могли бы работать без помех.
     Он кивнул в третий раз. У него есть большой сарай, который запирается. Никто не будет нам мешать, даже сам он не побеспокоит нас, а уж тем более никто из посторонних - за этим он проследит. А не является ли милорд тем богатым англичанином, который хочет купить верфь? Если это так, то почему милорду не обратить свое внимание на верфь Пальмерини, красу и гордость западного побережья?
     Меня аж передернуло. Опять вымогательство! Хоть и вежливо, но дают понять, что мне лучше купить верфь и тем самым заплатить за молчание. Я ответил уклончиво:
     - Да, я подумываю о покупке верфи. Но мудрый человек сперва изучит все возможности. - Черт! Сам заговорил в его манере. - Я побывал в Испании и Франции, теперь в Италии, потом направлюсь в Грецию. Надо присмотреться.
     Пальмерини энергично кивал, его шишковатая голова, напоминавшая сморщенное яблочко-китайку, челноком ходила вверх-вниз. Да, милорд поступает мудро, желая изучить все возможности, но он все-таки убежден, что милорд вернется на верфь Пальмерини, потому что она самая лучшая на всем побережье Средиземного моря. Что понимают греки в искусстве яхтостроения? Все, что они освоили, это строительство турецких шлюпок. А цена была бы для милорда умеренной. Коль скоро у них есть общие друзья, то стоимость верфи по договоренности можно было бы выплачивать в рассрочку, при наличии соответствующих гарантий, конечно.
     Из намеков старого хитреца я понял, что он будет дожидаться завершения операции, когда у меня появится наличный капитал и я смогу доказать верность своемуслову.
     Я вернулся на яхту в полной уверенности, что в этой части нашей программы дела идут хорошо. Даже если придется купить верфь Пальмерини, что не так уж и плохо, какую бы цену он ни назначил, разницу можно будет списать за счет экспедиционных расходов.
     На девятый день нашего пребывания в Рапалло очередное утреннее послание известило нас о том, что все готово и мы можем отправляться в любой момент. Однако оговаривалось, что следующий день воскресный и было бы лучше начать наш поход в глубь страны в понедельник. Такое соображение придавало нашему предприятию романтическую окраску. Еще одна сумасшедшая в компании сумасшедших, подумал я.
     Графиня писала: ?Мои друзья позаботятся, чтобы после вашего исчезновения люди Торлони ничего не заподозрили. Яхту оставите на попечение Луиджи, встречаемся в девять утра в ?Трех рыбках?.
     Я сжег письмо и позвал Луиджи.
     - Говорят, вы честный человек. А взятку вы бы приняли? Мой вопрос до крайности возмутил его.
     - О нет, синьор!
     - Вы знаете, что за лодкой следят?
     - Да, синьор. Эти люди - ваши враги и враги мадам.
     - Знаете ли вы, каким делом мы с мадам заняты? Он покачал головой.
     - Нет, синьор. Я пришел помогать вам по просьбе мадам. Вопросов я не задавал, - с достоинством ответил он.
     - Луиджи, я и мои друзья собираемся уехать на несколько дней, яхта остается на вашем попечении. Как вы поступите, если люди, которые следят за нами, предложат вам денег, чтобы вы не мешали им проникнуть на яхту и обыскать ее?
     Он даже выпрямился.
     - Я брошу им деньги в лицо, синьор!
     - Нет, вы поступите не так, - сказал я. - Вы будете торговаться с ними. Если они прибавят, вы пустите их на яхту.
     Он смотрел на меня в полном недоумении. Я стал втолковывать:
     - Пусть они обыскивают яхту, они все равно ничего не найдут. Нет таких причин, по которым вам нужно отказываться от удовольствия изъять некую сумму денег у врагов мадам.
     Вдруг он засмеялся, хлопнув себя по ляжкам.
     - Здорово, синьор, просто здорово! Вы хотите, чтобы они порыскали тут?
     - Да, но не надо облегчать им задачу, иначе у них появятся подозрения.
     Я хотел в последний раз попробовать одурачить Меткафа, как уже проделывал это в Барселоне, или, скорее, надеялся, что смогу его одурачить, вплоть до того момента, когда Курце влез со своими кулаками и все испортил.
     Я написал графине письмо, в котором рассказал, чем занимаюсь, и отдал письмо Луиджи для передачи.
     - Давно вы знаете мадам? - полюбопытствовал я.
     - С войны, синьор, она тогда еще девчушкой была.
     - И вы готовы ради нее на все?
     - А как же, - удивился он, - она столько сделала для меня, что я перед ней в неоплатном долгу. После войны она водила меня к врачам, платила за операцию. Не ее вина, что им не удалось полностью выпрямить мою ногу, но без этой операции я остался бы калекой.
     Я увидел Франческу в новом свете.
     - Спасибо, Луиджи. Передайте письмо мадам, когда увидите ее. Я ввел Курце и Уокера в курс дела. Теперь нам осталось только дождаться понедельника.

Глава V

ТУННЕЛЬ

     Утром в понедельник я снова занялся камуфляжем - разложил все бумаги так, чтобы на них было легко наткнуться. Уверенный, что бумаги будут тщательно изучены, я подготовил даже смету на ремонтные работы - переоснастку ?Санфорд? - у Пальмерини на верфи, а также приблизительные подсчеты стоимости верфи на случай ее приобретения. Если нас там увидят потом, это послужит объяснением. Мы покинули яхту около девяти, простились с Луиджи, который добродушно подмигнул мне, и вовремя прибыли к месту свидания. В ?Трех рыбках? графиня с Морезе уже ждали нас, и мы вместе заказали завтрак. В наряде графини угадывался английский стиль, и я это оценил - в уме ей не откажешь.
     - Как вам удалось избавиться от шестерок Торлони? - спросил я.
     Морезе ухмыльнулся:
     - Один неожиданно попал в автокатастрофу. Другой, дожидавшийся его в порту, видимо, перегрелся на солнце и внезапно упал в воду. Пришлось ему взять такси и отправиться в отель, сейчас уж, верно, переодевается.
     - Ваш друг Меткаф прибыл в Геную вчера вечером, - сообщила графиня.
     - Вы уверены? Это точно?
     - Абсолютно точно. Он прямиком направился к Торлони и пробыл у него довольно долго. Затем поехал в гостиницу.
     Ну вот и конец сомнениям. Я долго мучился - не возвожу ли я на Меткафа напраслину, может быть, это плод моего воспаленного воображения, ведь доказательств - никаких, одни догадки.
     - Вы установили за ним наблюдение?
     - Конечно.
     Джузеппе принес завтрак, и разговор прервался. Когда он вернулся за стойку, я сказал:
     - Ну, дружище Курце, теперь рассказывай, где лежит золото.
     - Ну нет, - ответил он. - Я приведу вас туда, но рассказывать до этого ничего не собираюсь.
     Я вздохнул тяжко.
     - Послушай, эти милые люди приготовили транспорт. Что они скажут водителям грузовиков - куда те должны подогнать машины.
     - Они позвонят им.
     - Откуда?
     - В деревне должен быть телефон.
     - Ни один из нас близко не подойдет к деревне, - сказал я. - К тому же все мы иностранцы. И если ты думаешь, что я отпущу этих двоих без сопровождения, то ты свихнулся. С этого момента мы глаз с них не спустим.
     - Не очень-то вы нам доверяете, - заметила графиня. Я взглянул на нее:
     - А вы мне доверяете?
     - Не слишком.
     - Вот и я вам так же.
     Я снова обратился к Курце:
     - Графиня проведет телефонные переговоры во-о-н из того телефона-автомата на углу и в моем присутствии.
     - Хватит обзывать меня графиней, - огрызнулась Франческа.
     Я пропустил ее слова мимо ушей и сосредоточил все свое внимание на Курце.
     - Так вот, слушай, мы должны знать, где это место. Если не скажешь ты, то, уверен, скажет Уокер, но мне бы хотелось услышать это от тебя.
     Он довольно долго обдумывал мои слова и наконец сказал:
     - Ладно, когда-нибудь ты отспоришь свой путь на небеса! Место находится в сорока милях к северу от Рапалло, между Варци и Тассаро. - Он пустился в подробные объяснения, и Морезе заметил:
     - Прямо в центре гор.
     - Как думаешь, - спросил я, - может, направить грузовики прямо туда?
     Франческа предложила свой вариант:
     - Я скажу им, чтобы ждали в Варци. Они понадобятся нам только на вторую ночь. Мы сможем сами подъехать в Варци и оттуда направить дальше.
     - Хорошо, давай звонить.
     Я проводил Франческу до угла и стоял рядом, пока она давала инструкции, - не дай Бог, сболтнет что-нибудь лишнее. Ничего себе, компания неразлучных друзей!
     Мы вернулись к столу, и я сообщил:
     - Дело сделано. Можем отправляться хоть сейчас.
     Мы закончили завтрак и встали из-за стола. Франческа предупредила:
     - Только не через главный вход. Наблюдатели Торлони уже могли вернуться. Они не должны видеть, что мы выходим из кафе. Идите за мной.
     Мы вышли через боковую дверь во двор, где нас ждал автомобиль с прицепленным домиком на колесах типа Эколь.
     - У нас недельный запас продуктов, - сообщила Франческа, - может, пригодится.
     - Не пригодится, - сказал я мрачно. - Если мы не добудем груз к завтрашнему вечеру, он нам вообще не достанется - по нашим следам идет Меткаф.
     Я оглядел всю компанию и моментально принял решение.
     - Каждый из нас вполне сойдет за англичанина, кроме вас, Мо-резе, вы совсем не похожи на англосакса. Поедете в прицепе, и не высовывайтесь, пожалуйста.
     Он нахмурился и посмотрел на Франческу.
     - Садись в прицеп, Пьеро, делай, как говорит мистер Халлоран, - сказала она и повернулась ко мне.
     - Пьеро получает указания только от меня и больше ни от кого, мистер Халлоран. Надеюсь, вы запомните это на будущее.
     Я пожал плечами и сказал:
     - Ладно, поехали.
     Курце сел за баранку, потому что он был единственный среди нас, кто знал дорогу. Уокер тоже сел впереди, мы с Франческой - сзади. Все в основном молчали; Курце вел машину очень осторожно, так как не успел приноровиться к громоздкому прицепу, да и автомобиль оказался с правосторонним управлением.
     Мы выехали из Рапалло и вскоре уже поднимались в горы - Лигурийские Апеннины. Суровый каменистый край с бедной растительностью. Редкие очаги сельского хозяйства составляли виноградники и оливковые рощи, вид которых вызывал не радость, а скорее сострадание.
     За час мы доехали до Варци, свернули с шоссе и затряслись по каменистой проселочной дороге. Дождя не было уже несколько дней, и пыль висела клубами.
     Немного погодя Курце стал притормаживать, а у поворота почти совсем остановился.
     - Здесь мы обстреляли грузовики, - сказал он.
     Миновав поворот, мы выехали на прямую пустынную дорогу. Курце остановил машину, и Уокер вышел. Через пятнадцать лет он вернулся сюда. Он дошел до большого камня справа от дороги, обернулся и посмотрел вниз. Я догадался, что это тот самый камень, за которым он когда-то стоял, посылая пулю за пулей в водителя штабной машины.
     Я подумал о страшной кровавой драме, разыгравшейся на этом месте, и, окинув взглядом заросшие склоны гор, представил себе бегущих пленников, спасающихся от преследователей, которые расстреливали их в упор, и резко скомандовал:
     - Нечего здесь делать, поехали.
     Курце завел машину и поехал медленно, пока не сел Уокер, затем набрал скорость, и мы снова устремились вперед.
     - Теперь недалеко, - сказал Уокер. Голос его от волнения стал хриплым.
     Не прошло и пятнадцати минут, как Курце опять стал тормозить - отсюда шла еще одна дорога, настолько неезженная, что ее и разглядеть было трудно.
     - Старая шахта там, наверху, милях в полутора отсюда, - сказал он. - Что теперь?
     Франческа и я вышли из машины и с удовольствием размяли затекшие ноги. Я огляделся: на расстоянии ста ярдов протекал ручей.
     - Подходящее место для лагеря. Сразу предупреждаю - никто из нас даже краем глаза не должен смотреть в ту сторону при свете дня.
     Мы откатили прицеп с дороги, поставили на опоры и разбили палатку. Франческа залезла внутрь дома и разговаривала с Морезе. Я попросил:
     - С этого момента, ради Бога, ведите себя как обычные туристы. Помните, мы - чокнутые англичане, предпочитающие жизнь без удобств комфортабельному безделью в гостинице.
     День тянулся бесконечно. После обеда, приготовленного Франческой в маленькой кухоньке прицепного дома, мы лениво переговаривались в ожидании захода солнца Франческа почти все время торчала в доме с Морезе, чтобы тот не скучал. Уокер то и дело вскакивал, ему не сиделось на месте. Курце глубокомысленно созерцал собственный пуп. Я попытался заснуть, но не смог.
     Единственным событием дня стала фермерская повозка, медленно проехавшая по дороге. Она появилась в виде облака пыли, передвигаясь степенно со скоростью улитки, и наконец приблизилась настолько, что ее можно было разглядеть. Курце вышел из оцепенения и сам с собой заключил пари на время, которое понадобится повозке, чтобы поравняться с нашим лагерем. Повозка проскрипела мимо нас. Запряженная двумя волами, она как будто сошла с картины Брейгеля. Утрируя свое плохое знание итальянского языка, я поприветствовал крестьянина, шагавшего рядом с волами.
     Он глянул искоса, что-то пробурчал, я не разобрал что, и продолжил свой путь. Другого движения на дороге за все время нашего пребывания там не было.
     В половине пятого я поднялся и направился в дом, чтобы повидать Франческу.
     - Нам надо поужинать как можно раньше, - сказал я. - Когда стемнеет, отправимся к шахте.
     - На ужин будут консервы, - ответила она, - их недолго разогреть. Ночью, может быть, захочется есть, и я перед отъездом приготовила два больших термоса с едой. И еще термосы с кофе.
     - Вы хорошо распорядились моими деньгами, - сказал я. Она проигнорировала эти слова.
     - Мне понадобится вода. Вам не трудно сходить к ручью?
     - Если вы пойдете со мной, - сказал я. - Не мешает немного прогуляться.
     Неожиданно у меня появилась потребность поговорить с ней.
     - Хорошо, - согласилась она и, открыв буфет, достала оттуда три брезентовых ведра. По дороге я завел разговор:
     - Во время войны вы ведь были совсем крошкой?
     - Да, мне было всего десять лет, когда мы с отцом ушли в горы. - Она обвела рукой окрестные скалы. - В эти горы.
     - Такая жизнь мало подходит для девочки. Она подумала над моими словами.
     - Вначале было весело. Каждый ребенок любит проводить школьные каникулы за городом в палатках, и для меня такая жизнь была сплошными каникулами. Да, было весело...
     - Когда же кончилось веселье?
     На ее лице появилось выражение глубокой печали.
     - Когда люди стали умирать. Когда начались бои, уже было не до веселья...
     - И вы работали в лазарете?
     - Да, я ухаживала и за Уокером, когда он прибыл к нам из лагеря военнопленных. Вы об этом знали?
     Я вспомнил, как Уокер рассказывал мне о маленькой, но очень серьезной девочке, которая хотела, чтобы он поскорее выздоровел и опять пошел убивать немцев.
     - Да, он говорил.
     Мы дошли до ручья, я с сомнением посмотрел на воду. Она была прозрачной, но я спросил на всякий случай:
     - А пригодна она для питья?
     - Вскипятим, и все будет в порядке, - ответила Франческа и, нагнувшись, стала делать углубление в дне. - Нужно выкопать ямку для ведра, так легче будет набирать воду.
     Я помог ей выкопать углубление, подумав, что такая практичность - результат партизанского воспитания. Если бы я один пошел за водой, то наверняка весь бы вымок и перепачкался.
     Раскопав достаточно глубокую лунку на дне ручья, мы уселись на берегу, ожидая, пока осядет муть, и я возобновил разговор:
     - А Курце был хоть раз ранен?
     - Нет, ему везло. Ни одной царапины, хотя возможностей у него было предостаточно.
     Я предложил ей сигарету и дал прикурить.
     - Хорошо воевал?
     - Все хорошо воевали, - сказала она и задумчиво затянулась сигаретой. - Но Курце, похоже, нравилось это занятие. Он убил много немцев... и итальянцев.
     - Каких итальянцев? - живо спросил я. Мне вспомнился рассказ Уокера.
     - Фашистов, - ответила она. - Тех, что остались верны Муссолини в период республики Сало*. В этих горах шла гражданская война. Вы знали об этом? Может, слышали?
     - Нет, - признался я. - Я вообще очень мало знаю об Италии. Мы посидели немного молча.
     * Сало - город на севере Италии. В 1944-1945 гг. здесь находилось фашистское правительство во главе с Муссолини, который объявил этот маленький городок столицей Итальянской Республики.
     - Значит, Курце был убийцей?
     - Он был хорошим солдатом. Он прирожденный вожак. Я сменил тему.
     - А как погиб Альберто?
     - Он сорвался со скалы, когда немцы устроили облаву в секторе Умберто. Говорили, что Курце пошел спасать его, но не успел.
     - Хм, я слышал приблизительно то же самое. А отчего умерли Харрисон и Паркер?
     Она сдвинула брови.
     - Харрисон и Паркер? Ах да, они воевали в иностранном легионе. Они погибли в бою. Только в разное время.
     - А Донато Ринальди? Как он погиб?
     - Его нашли мертвым около лагеря, с разбитой головой. Он лежал у подножия скалы, и все решили, что он сорвался во время подъема. Загадочная история.
     - А зачем он полез туда? Он что, увлекался альпинизмом?
     - Не думаю, но он был молод, а молодые люди и не такие глупости совершают.
     Я улыбнулся, подумав про себя - не только молодые совершают глупости, и бросил в ручей камешек.
     - Напоминает известную песенку про десять негритят: ?И их осталось двое...? Почему же уехал Уокер?
     Она внимательно посмотрела на меня:
     - Вы что, считаете, они не сами погибли? Кто-то из лагеря убил их?
     Я пожал плечами.
     - Я не утверждаю этого, но кое-кому их смерть была выгодна. Судите сами, шесть человек прячут золото, и вскоре четверо из них погибают один за другим. - Я бросил в воду еще один камешек. - Кому это могло быть выгодно? Уокеру и Курце. А почему уехал Уокер?
     - Не знаю. Он уехал неожиданно. Помню, отцу он сказал, что хочет прорваться к союзникам. Они тогда уже были близко.
     - А когда Уокер уходил, Курце был в лагере? Она долго вспоминала.
     - Не знаю. Не могу вспомнить.
     - Сам Уокер говорит, что сб