кнула мысль покуситься на  советский период, но он  прогнал ее
прочь:  это  было слишком  рис-кованно. Если бы  его конкурент из  соседнего
полка  пронюхал  про это,  так  и  зачах бы  Егоров  на должнос-ти полкового
особняка где-нибудь в Якутии или в луч-шем случае Бурят-Монголии.
     Итак, что же осталось в нашей славной истории? Не-ужели он уже исчерпал
ее  полностью?!  А  в литературе? Неужели наша  великая  русская  литература
оказалась на самом деле такой бедной, что он уже не способен выко-пать в ней
несколько новых персонажей?! Не может  того быть! Мазепа? Но он -- украинец.
Бирон?  Немец!  Барк-лай  де  Толли?  Швед  или  француз!  Обломов?  Был.  И
Дуб-ровский  был.  И  Скобелев  был.  Ага!  Нашел!  Князь  Курб-ский!  Но он
предатель. Вряд ли кто из наших советских ребят примет такой псевдоним.  Они
же комсомольцы!  После  таких  мучительных раздумий  Егоров наконец  нашел с
десяток подходящих псевдонимов  для своих бу-дущих помощников:  Кудеяр  (был
такой  разбойник  во  времена Ивана  Грозного), Багратион (хотя и грузин, но
служил в русской армии), боярыня Морозова, патриарх Никон, Кюхельбекер (хотя
и немец, но друг Пушкина и декабрист), Фамусов (интересно, как он раньше это
имя  не  использовал?!), Пиковая  Дама  (опять  в  свое вре-мя  прошляпил!),
Челкаш, Базаров, Неточка Незванова.


МЕТОДЫ ВЕРБОВКИ


     Неискушенные  люди  полагают,  что  вербовка  осведо-мителей есть  дело
пустяковое: вызвал, предложил, дал псевдоним, назначил способ встреч, и все!
Но старший лейтенант Егоров по опыту знал, что это далеко не так. Во-первых,
не все годятся в осведомители. Во-вторых, из тех, кто годится, лишь немногие
сразу  соглашаются.  В большинстве случаев  приходится кандидатов  на чем-то
ловить и вынуждать к согласию. Порою  приходится  ос-новательно повозиться с
намеченной  "жертвой",  прежде  чем  она  капитулирует.  Это  в  особенности
относится   к  критически   настроенным   личностям.  Егоров  любил,  ког-да
намеченный  кандидат сопротивляется, любил обламы-вать его и в конце  концов
добиваться   своего.  Он  смот-рел  на   дело  вербовки  не  как  на   чисто
профессиональное,  а как на  важный элемент  в  коммунистическом воспи-тании
молодежи.  Обломать строптивого кандидата  для Егорова, старого  коммуниста,
означало приобщить еще одного человека к  великому делу строительства нового
общества,  которому  он  посвятил  свою  жизнь,  отдавал  все  свои  силы  и
способности.
     Свои методы вербовки Егоров разделял на три груп-пы: 1) информационные;
2)   провокационные;   3)   мораль-но-психические.   Информационные   методы
заключались  в том,  что  Егоров узнавал  о  намеченном  кандидате  что-либо
компрометирующее  ("Нам  все  известно,  от  нас  ни-чего  не  скроешь!")  и
действовал по принципу: или будем наказывать, или искупай свою вину тем, что
помогай  нам! Провокационные  методы  были сложнее.  В  этом  случае  Егоров
заставлял  подходящих  лиц   спровоцировать  наме-ченного  им  кандидата  на
высказывания или на поступ-ки, которые позволили бы  его затем шантажировать
уг-розой наказания. Приходил он, например, на плац,  где старшины и сержанты
выколачивали "гражданский  дух" из новобранцев. Подзывал старшину, кивал ему
на  инте-ресующего его парня  и  просил "поработать"  с ним. Стар-шине такая
просьба не впервой. И через пару  дней жер-тва демонстративно отказывается в
сотый  раз   заправлять  койку,   ложиться  в   грязь,  ползти  под  колючей
проволо-кой. А  это  --  невыполнение  приказания.  Трибунал.  Из-мученный и
запуганный парень соглашается на все.
     Морально-психические методы являются гордостью Егорова.  Большинство из
них  он изобрел сам  и держит в строжайшем секрете от сослуживцев. Например,
он  вы-зывает к себе кандидата и спрашивает,  не  хочет ли  он по-ступить  в
училище органов государственной безопасно-сти. Замученный трудной солдатской
службой, новичок  в восторге.  Он  согласен куда  угодно,  лишь  бы подальше
отсюда. А  тут -- училище,  после  которого  он сам  будет уполномоченным, а
затем -- начальником Особого отде-ла  воинской части!  Только круглый  дурак
откажется  от  этого. Конечно он согласен. Егоров дает  ему  лист бума-ги  и
ручку:  пиши,  мол,  заявление.  Но  разумеется, при-дется  подождать,  пока
заявление  дойдет  до Москвы. А пока для  тренировки  поработаешь здесь. Вот
подпиши эту бумажку. Какой псевдоним хочешь? Допустим, Ма-люта Скуратов. Или
-- Чацкий. Хочешь -- Пестель? Пре-красно! Будь Пестелем!
     Но самый любимый  прием Егорова -- романтика  ре-волюции и  Гражданской
войны. Вызывает он, к приме-ру, кандидата к себе  домой. Чаем угощает. А сам
начи-нает вспоминать  боевые эпизоды,  в которых он якобы  принимал участие.
Гимнастерку снимет. Шрамы показы-вает. Вроде бы от пуль  и сабельных ударов,
хотя на са-мом деле Егоров ни в каких боях не участвовал, а шра-мы заимел от
чирьев, от вырезанного аппендицита,  от пьяной  драки в молодости  (бутылкой
битой порезался). Но неискушенному новичку видится лихая атака Первой Конной
Буденного,  сверкающие  клинки,  громовое "Ура!".  Конечно, ради  завоеваний
революции  он  готов  выпол-нить  любое  задание  Партии   и  Правительства.
"Моло-дец,  -- говорит Егоров, -- мы  тебе доверяем. Потому по-лучай  особое
задание. Вот бумажку  подпиши. Псевдо-ним... допустим.  Граф Ростов! Хороший
псевдоним. Граф как-никак".


МЕЧТЫ


     Мечта подняться  до дивизии  не давала Егорову покоя. И как об  этом не
мечтать?! Взять хотя бы квартиру. Хоть перед ним весь полк трепещет, включая
самого  команди-ра, а живет  он с семьей в малюсенькой квартирке. Всего  две
комнатушки --  десять метров и шесть. И  кухонька --  четыре метра. У других
офицеров, конечно, и того хуже. Но какое ему дело до  них. Он не кто-нибудь,
а  особняк!  Зато в дивизии полагается квартира в два раза больше'. А паек?!
Сейчас он  получает паек как командир баталь-она.  Еле-еле хватает на троих.
Хорошо  еще  --  в  полковой  столовой  подкармливается.  Все  экономия. А в
дивизии?! Паек командира полка! Это уже что-то значит!  И с об-мундированием
куда  лучше.  И  путевки  в  санатории. Да  и  работа легче.  Ответственнее,
конечно, но интереснее. Почетнее. Одним словом, есть о чем помечтать.
     Но чтобы скакнуть на дивизию,  надо себя проявить --  то проклятое чепе
загладить и  бдительность  проявить. А попробуй  теперь прояви.  Раньше куда
легче было. Но теперь после тех "чисток" есть распоряжение: командный состав
пока оставить в покое, передышку дать. Так что надо с сержантами, старшинами
и рядовыми работать. Лучше с рядовыми. Что же такое придумать, чтобы?!.


ДОНОСЫ


     Все  постройки военного  городка  были  наспех сколо-ченными  бараками,
больше похожими на  сараи и скла-ды,  чем на казармы. Барак,  где  помещался
штаб полка, отличался от прочих только тем, что портрет вождя над входом был
побольше  размером да  несколько окон  было зарешечено.  Среди  них --  окно
Особого отдела.  Его-ров заперся  в своем "кабинете", открыл "сейф" (обшитый
жестью   шкаф   с  огромным  амбарным   замком)  и   углубил-ся  в  изучение
"документов",  т.  е.  доносов  своих  осве-домителей.  Доносы  были  строго
расклассифицированы, причем во  многих планах (по темам, именам  доносчиков,
именам жертв, годам, мерам...). На ящичках  были специ-альные знаки, так что
Егоров  мог в считанные минуты найти любой нужный ему "документ", заглянув в
специ-альные справочные "книги".
     Егоров любил  просматривать свои "документы",  на-копленные годами.  За
этими  скупыми   сообщениями,   ча-сто   неграмотными   и  нелепыми,   порою
интеллигентными  и  изящными,  написанными на обрывках  измятой  бумаги  (на
листах, вырванных из  школьных тетрадей, на полях вырванных из книг страниц,
на  газетных   обрывках...),  он  видел  лица,  события,  судьбы.  За  этими
"документиками"  шла настоящая жизнь. И какая жизнь! Дай  эти "докумен-тики"
какому-нибудь писателю! Какие книги мог бы на-писать! Оценит  ли  кто-нибудь
его,  Егорова,  многолетний подвиг, выразившийся в этих  "документиках"?!  А
сколь-ко таких  Егоровых  в  стране?!  Конечно,  таких  способных,  умных  и
деловых, как он, не так уж много. Но  все же и другие что-то имеют.  Собрать
бы  такие  "материальчики"  со  всей  страны вместе!  Страшно подумать,  что
получилось   бы!  Вот   она   --  наша  подлинная   история,   вот   в  этих
"мате-риальчиках" и "документиках"!
     Вот доносы новичков. Иванов дважды пообедал, вос-пользовавшись тем, что
командиры еще  не запомнили лица вновь  прибывших  бойцов.  Петров поленился
ночью  выйти  в туалет и помочился в сапоги Сидорова.  Никола-ев  симулирует
моченедержание,  рассчитывая попасть в санчасть и  отоспаться. Доносы солдат
второго  года служ-бы  серьезнее. Куликов украл портянки у... Сергеев  был в
самовольной  отлучке...  Гварджеладзе  ударил  по   физи-ономии  Нестеренко,
обозвав его стукачом... Верно,  Не-стеренко -- осведомитель, причем явный. А
вот  сообще-ние  Уткина.  Обстоятельное.   На  нескольких   страницах.  Этим
осведомителем  Егоров  гордился:  он  сообщал  об  умонастроениях товарищей.
Сначала  много  выдумывал  от себя. Теоретизировал.  Егорову пришлось немало
по-работать  с  ним,  прежде  чем  из  него  вышел  образцовый осведомитель.
Сообщения его стали короче, четче, дело-витее, без ненужного фантазирования.
Да!.. Вот сейчас бы ему такого паренька! Они вместе мигом бы сделали хорошее
"дельце"!   Самый  обширный  раздел   "документи-ков"   и   "материальчиков"
составляли доносы "политичес-кие".  Перейдя к этому разделу, Егоров согнал с
лица меч-тательную  улыбку,  посерьезнел, подтянулся,  проверил,  заперта ли
дверь, выглянул в зарешеченное окно (не под-глядывает ли кто?). Да! Это было
уже  не  просто  воспи-тание, исправление,  обламывание, предупреждение. Это
была  жестокая, непримиримая классовая борьба.  Тут был  реальный враг. Враг
затаившийся, но  коварный,  готовый в трудную минуту показать свои  клыки  и
когти.  Впере-ди  --  война.  И  не  проведи  органы  кропотливую работу  по
разоблачению этого  скрытого  врага,  мы  получили  бы  удар  ножом в  спину
революции. Придумав такую краси-вую фразу, Егоров с удовлетворением отметил,
что и "мы не лаптем щи хлебаем".


СОВЕЩАНИЕ В ДИВИЗИИ


     В связи с ожидаемым пополнением в штабе дивизии состоялось чрезвычайное
совещание. Сначала командир дивизии сообщил о  том, какое именно  пополнение
ожи-дается:  все призывники на этот раз имеют среднее обра-зование,  а часть
из них  --  незаконченное  высшее  и  даже  высшее образование. Есть  даже с
учеными степенями и званиями! Такого еще не было за всю историю нашей страны
и  Красной  Армии. О чем  это говорит, товарищи? Потом  речь держал комиссар
дивизии, т. е. заместитель по политической части. Он разъяснил, о чем именно
говорит этот  факт:  о  правильности генеральной  линии  партии,  о мудрости
Великого Вождя, о возросшей мощи  и о многом другом, о чем все  знали и  без
речи комиссара.  Потом вы-ступил начальник штаба и рассказал о распределении
призывников по подразделениям дивизии. Столько-то останется в штабе дивизии,
столько-то  получит  политот-дел  дивизии, столько-то будет распределено  по
полкам  --  в  штабы, в помощь политработникам,  в  самодеятельность.  Народ
поступает грамотный и талантливый. И  надо  это всемерно использовать, чтобы
дивизия на предстоящем  смотре боевой и политической подготовки армии заняла
почетное место. Дивизия имеет все возможности выйти на первое место... Но из
основной массы призывников есть приказ создать особое учебное подразделение,
чтобы че-рез  год они все стали сержантами, а  через  два года --  млад-шими
лейтенантами. Решено создать такое подразделение  в Туркестанском полку. Так
что на командование полка возлагается особая ответственность...
     Потом было  совещание в Особом отделе дивизии. "Ну, Егоров, -- сказал в
заключение  дивизионный особняк, -- теперь  все зависит от  тебя.  Выдержишь
испытание, пред-ставим к награде и очередному званию и переведем в ди-визию.
Не  выдержишь -- пеняй на себя!" Всю  обратную дорогу в полк Егоров думал  о
доверии,  какое  ему оказало руководство: дивизионный особняк,  пожимая  ему
руку на прощанье, так и сказал, что призывников направляют в их полк потому,
что никому другому из полковых особняков, кроме  него, с таким ответственным
делом не справить-ся. И Егоров почувствовал уверенность, что он это дове-рие
оправдает. "Во-первых,  -- сказал  он  себе, --  не боги горшки  обжигают. А
во-вторых,  и эти  "академики" тоже  люди.  А люди  везде и  всегда  люди. А
образованные  люди ничем не  лучше  малограмотных.  А то и  похуже. Главное,
Егоров,  спокойствие.  Никакой паники. Никакой спешки. Сначала  приглядись к
людям,  дай им обжиться, привык-нуть. Пусть почувствуют,  что такое  суровая
воинская служба. Пусть снимут розовые очки. И тогда..."


ПРИБЫТИЕ "АКАДЕМИКОВ"


     Когда призывников грузили в  эшелон в Москве, было  еще тепло. Никто из
них не знал, где им придется слу-жить и какой предстоит  путь. И все явились
одетые по-летнему. Впрочем, в то время для большинства молодых людей не было
особой разницы в сезонной одежде. Так что, если бы их заранее предупредили о
том,  что им предстоит, лишь немногие  смогли бы оказаться  благора-зумными.
Пока эшелон медленно тащился  по  необъят-ным просторам Заволжья  и  Сибири,
наступила суровая зима. Призывники основательно намерзлись еще в ваго-нах. И
наголодались тоже. Потом их тридцать километ-ров гнали пешком от городка  до
расположения дивизии. Многие  поморозили ноги,  руки,  носы, щеки. На  время
карантина ребят поселили  в здании клуба.  Спали они  на соломе,  без одеял,
одетые.  В клубе было холодно,  а на улице  -- мороз. И две недели ребята не
высовывали носа на улицу, выбегая  лишь в нужник неподалеку от клуба.  Ночью
же  они оправлялись  где  попало,  вызывая  гнев у старшин  и  старослужащих
солдат. Когда,  в  конце концов, им выдали обмундирование  и построили перед
клубом на  улице, никаких следов  интеллигентности  и культуры  в их лицах и
фигурах не  осталось.  Это  были  сине-фиолетовые, худые,  согнутые  в  дугу
доходяги с  выступающими скула-ми,  с  горящими  от голода и испуга глазами.
Увидев это жуткое  зрелище, Егоров окончательно  уверовал  в  свой  успех. С
этими хлюпиками  и слизняками вообще ника-ких хлопот  не будет! Из них можно
веревки вить!
     Но он ошибся.  Это была  первая ошибка в его чекист-ской карьере: он не
принял во внимание преимущества интеллекта, который лишь затаился за внешним
убоже-ством, но не угас.
     Через неделю молодость и нормальный армейский ре-жим взяли свое. Ребята
отошли. Повеселели. Стали не-много походить на  бойцов Красной Армии. Но это
были уже не те бойцы, к каким привыкли командиры, полит-руки и особняки.


САЧКИ


     Сачковать -- значит уклоняться от боевой и  полити-ческой учебы, работы
или  наряда,  причем  успешно.  Са-чок -- тот, кто регулярно сачкует.  Сачки
существова-ли  и  существуют  во всех армиях мира. Существовали  они в нашей
Красной Армии и до этого. Существова-ли в умеренных количествах, достаточных
для армей-ского юмора и  не нарушающих нормального течения  армейской жизни.
Но такого  количества сачков  и таких изощренных  методов сачкования,  какие
обнаружили  "академики", история человечества  еще  не знала. Ма-лограмотное
полковое начальство, привыкшее иметь дело с примитивными  сачками, пришло  в
состояние   полной  растерянности.   Сверхопытный   старшина  учебной  роты,
состоящей сплошь из "академиков", порою не мог на-скрести пятнадцать человек
для очередного  наряда из сотни с лишним рядовых роты. Егоров ночи  не спал,
обдумывая способы выведения  на чистую воду сачков и распознания их коварных
замыслов.
     Сачковать  можно  за  счет художественной самодея-тельности,  отдельных
поручений  начальства,   болезней,   блата...   "Академики"  оказались   все
прирожденными пля-сунами, певцами, музыкантами, художниками, хотя на поверку
лишь  немногие  из  них умели мало-мальски  тер-пимо  орать старые  народные
песни, пиликать на бая-не и рисовать кривые неровные буквы на лозунгах. Если
кого-то  из них политрук посылал за  почтой, на что тре-бовался от силы час,
посыльный исчезал  по крайней  мере на четыре часа.  Его находили где-нибудь
спящим за  печ-кой.  К  обеду он являлся  сам. И конечно, раньше  всех. Блат
"академики" умели  заводить  так, что видавшие  виды  старослужащие  блатари
только посвистывали  от зависти. Они  помогали политрукам готовить доклады и
политин-формации.  Давали адресочки  в  Москве  едущим в отпуск  командирам.
Получали  из  дому  посылки  и подкупали сержантов  и  старшин  пряниками  и
конфетками,  а  офи-церов  --  копченой колбасой. В  отношении  болезней они
развернули такую активность, что в санчасти пришлось удвоить число коек. Они
ухитрялись повышать себе тем-пературу за сорок, терять голос, заводить понос
неслы-ханной силы, натирать  фантастические кровавые мозоли, вызывать чирьи,
воспаление аппендицита,  грыжу,  дрожь  в конечностях,  желтуху  и  болезни,
которым никто не знал названия. Командир  полка хватался за голову  и кричал
на весь  штаб, что его отдадут под трибунал  из-за  этих симулянтов. Зайдя в
Особый  отдел,  он  плюхнулся на  стул  и сказал  упавшим  голосом  Егорову:
"Выручай, брат, одна надежда на тебя!"
     А что мог поделать несчастный Егоров?!


ПЕРВОЕ ЧЕПЕ


     Вторая напасть, обрушившаяся на полк в связи с при-бытием "академиков",
были вечно  голодные  доходяги, штурмующие столовую,  подъедающие  объедки и
тянущие  все  съедобное,  что  подвернется  под  руку.  Пока  команди-ры  не
запомнили  лица молодых  бойцов,  в  столовой  каж-дый  день  обнаруживалась
недостача  нескольких десятков порций.  Никакие  наказания не могли отвадить
доходяг от такого "шакальства". Они  как  тени  бродили  в  районе столовой.
Глаза их лихорадочно горели.  Повара, рабочие  по кухне, дежурные натыкались
на них в  самых  неожи-данных местах.  Кончилось  это  наваждение  тем,  что
"ака-демики" обчистили хлеборезку, оставив весь  полк без  хле-ба  на  целые
сутки. Терпеть такое  безобразие было уже невозможно. Пришлось установить  у
столовой  четыре  новых  трехсменных  поста.  Егорова  экстренно  вызвали  в
дивизию. Дивизионный особняк, не подав  Егорову  руки, категорически заявил:
"Три дня сроку! Или найдешь во-ров, или..." "Ну, негодяи, -- думал Егоров по
дороге  до-мой,  --  теперь  я  вам  покажу,  что  такое  Чека!  Не   хотели
по-хорошему, пеняйте на себя!"


СТУКАЧИ-НОВАТОРЫ


     И  что  поразительнее  всего,  у  Егорова   не   было   недостат-ка   в
осведомителях.  Скорее  их  был избыток.  В  первые  же дни  после  прибытия
"академиков"  к  нему  в  отдел заявил-ся молодой боец, стройный, с  тонким,
одухотворенным  лицом, большими умными глазами. Спросив разрешения войти, он
представился: боец такой-то роты такой-то. Его-ров про себя сразу же дал ему
кличку Интеллигент, впер-вые нарушив верность русской  истории.  Интеллигент
доложил, что он в школе  и  в институте был осведомителем, что его кличка --
Интеллигент  (это совпадение  ошеломи-ло  Егорова), что в  Москве  ему  было
приказано доложить-ся по прибытии в полк. Через пару  часов  заявился другой
боец  и  доложил,  что  он  был  осведомителем в  техникуме,  что  ему  было
приказано... К концу дня пришел еще один. В течение недели пятнадцать бойцов
с  умными  и  одухот-воренными  лицами  доложили  о  своем сотрудничестве  с
органами и готовности  продолжать его на  новом  месте.  Егоров был в полной
растерянности.  Если эта орава ин-теллигентных стукачей  начнет  работать, у
роты не оста-нется времени и сил на боевую и политическую подго-товку, а ему
круглые  сутки  придется  изучать  длинные  заумные   доносы  с  непонятными
терминами.  Нет,   так   не  пойдет.   Придется  пока  этих  "интеллигентов"
законсерви-ровать и само