, убежденному и упорному защитнику капитализма,
"страстному патрону", по определецшо газеты, Антуану Рибу, который
руководит большой группой предприятий и который отнюдь не собирается
капитулировать.
   Татюй пестрый подбор участников обсуждения проблемы упадка
"либерального общества", конечно, не случаен.
   Тем, кто вынес эту острую проблему на обсуждение читателей
ультраконсервативной газеты "Фигаро", хотелось, с одной стороны, показать,
сколь опасна для самих основ капиталистической системы утрата веры в ее
достоинства, а с другой стороны, дать понять, что ещя не все потеряно и
что с такими людьми, как Антуан Рибу, можно спасти власть капитала,
действуя, пока не поздно.
   Еще две газетные страницы "Фигаро" посвятила упадку сомьи и морали в
буржуазном обществе. Они назывались "Пет больше семьи" и "Нет больше
морали". "Все согласны, что общество, как и рыба, гниет, начиная с
головы", - с горачью констатировала газета, обобщая многочисленные,
зачастую откровенно циничные признания представителей буржуазии. "Сбитые с
толку порнографией и призывами к насилию, которые раздувают средства
массовой информации, они смиряются с контррелигией, с коытркультурой,
коптроС"- ществом, повторяя снова и снова: "Нет больше морали"..."
   Как и следовало ожидать, этот откровенный до предела разговор об упадке
капитализма, затеянный редакцией "Фигаро", вырвал самую настоящую бурю в
среде читателей этой газеты, представляющих собой наиболее консервативную
часть французского общества. Она была вынуждена опубликовать целую
страницу откликов - в редакцию было прислано более тысячи писем. Случай,
не частый в буржуазной прессе.
   Наиболее упорные защитники капитализма яростно обрушились на газету:
как она смела приподнять покров, скрывавший столь страшные язвы? Вот что
они писали:
   - "Фигаро" превратилась в предприятие деморализации в национальном
масштабе.
   - Вы льете воду на мельницу тех, кто рвутся к власти (намек на левые
силы. - Ю. Ж.).
   - Вы проповедуете отчаяние.
   Но были и другие письма, подтверждавшие пессимистический анализ
морально-политического состояния буржуазного общества в последнюю четверть
XX века. И характерной чертой всех этих откликов было ощущение
растерянности перед назревающими глубокими переменами, неотвратимыми, как
судьба.
   - Реформы [предлагаемые нынешним правительством] непопулярны, потому
что они затрагивают наши привилегии, - писал пекто, укрывшийся за
инициалами "Ф. до С. Т.". - Но они непопулярны и по другую сторону
[баррикады], поскольку левые хотят большего - революции... Как же ьыйти из
этого положения?
   - Речь идет о чем-то большем, чем эволюция, - писал автор другого
письма- "Ф. Б.". - Я думаю, что речь идет о революции.
   - Какая гнилая страна! - воскликнул "Е. С.". - Франция умерла, но
французы этого не знают...
   Такие строки пишутся лишь в припадке отчаяния. Человек, сохраняющий
хладнокровие, не может не ощущать глубокой несправедливости такого
обвинения в адрес одной 113 тех стран Европы, которые внесли наибольший
вклад в развитие мировой цивилизации. И если "либеральная система", как
именует себя нынче капитализм, действительно гниет, и притом "гниет,
начиная с головы", как выразилась газета "Фигаро", то этого никак нельзя
сказать о стране, мужественный и трудолюбивый народ которой упорно борется
за перемепьт к лучшему.
   Кстати, эту мрачную картину гписпия буржуазного строя, которую
нарисовала "Фигаро", основываясь на материалах, почерпнутых в беседах с
деятелями французской буржуазии, можно было бы без труда и еще с большим
эффектом изобразить на основе данных любой капиталистической страны, и
прежде всего Соединенных Штатов.
   06 этом справедливо напомнил 26 мая 1976 года в той же газете, обобщая
итоги проведенного газетой социального исследования, академик Жан
Фурастье. Но газета консерваторов не была бы сама собой, а академик,
которому она предоставила трибуну для завершения дискуссии, не был бы
буржуазным ученым, если бы они не попытались, что называется, иод занавес
исказить суть обсуждавшейся ими коренной проблемы фальшивыми ссылками на
то, будто та же проблема "недомогания" относится не только к
"либеральному", то есть капиталистическому, обществу, но и...
социалистическому. Но совершенно безосновательные ссылки эти прозвучали
бледно и неубедительно.
   А вот признание морально-политического краха капитализма в статье
академика Фурастье выглядит весьма ярко.
   Вот что он написал: "В былые времена социальная ткань общества
эволюционировала медленно, и ее основа оставалась неизменной на протяжении
жизни целого поколения. Сегодня она рвется на наших глазах, превращаясь в
лохмотья. Растерянность, которую в результате этого испытывает средний
человек (точнее было бы сказать-буржуа! - Ю. Ж.), тяжела и болезненна. Она
может в ближайшем будущем вызвать ужас и даже душевный паралич у тех, на
ком лежит Экономическая, социальная, семейная ответственность... Мы не
понимаем, что с нами происходит, - настолько разнообразны и неожиданны
конкретные проявления кризиса [Под "социальной тканью" Фураетье, по его
словам, подразумевает "сплоченный" ансамбль общественных установлении,
юридических норм, моральных ценностей и религиозных веровании, которые,
вместе взятые, составляют "социальный контракт".].
   Это разнообразие проявлений кризиса вызывает столь жо разнообразные
объяснения его причин. Каждый из пас, кого особенно сильно затрагивает
какой-либо из аспектов этой сумятицы, склонен считать именно его
первоисточником всех остальных. Одни считают, что "недомогание" - плод
отречения от власти тех, кому надлежит ее осуществлять; другие думают, что
все дело в столкновении моральных и религиозных ценностей; третьи
полагают, что надо обновить христианство, отказываясь от использования
латинского языка в церковной службе; четвертые уповают на всеобщее
образование и реформу университета. Многие возлагают надежду на то, что
выход из кризиса принесет политическая революция или, по крайней мере,
какое-то изменение политической "системы".
   Сам Фурастье, как правоверный буржуазный социолог, конечно, не согласен
с этими "многими", - он яростно атакует и коммунистов, и социалистов,
сохраняя верность "либеральной системе", сиречь капитализму. Его итоговая
статья, как и вся дискуссия о "недомогании" капитализма, ироведгнная
газетой "Фигаро", явилась новым подтверждением очевидного для нас
углубления общего кризиса капиталистической системы, тяжкой и безнадежной
болезни буржуазного общества.
   Выступая с таким саморазоблачением, "Фигаро" рассчитывала на
спасительный "эффект шока", о котором писал, начиная эту публикацию, ее
главный редактор д'Ормессон, полагавший, что такая острая постановка
вопроса заставит французскую буржуазию, что называется, встряхнуться и
ринуться в битву за спасение самих основ существования капитализма, против
левых сил. Замысел этот, видимо, не удался, и д'Ормессону пришлось
оставить свое редакционное кресло. Хозяин газеты Эрсан взял ведение газеты
в собственные, весьма жесткие руки и больше не допускал таких
экспериментов...


                         Об одном шулерском трюке

   А вот фальшивая идейка, подброшенная на заключительном этапе дискуссии
академиком Фурастье, намек, будто нынешнее "недомогание" капитализма
является вовсе не проявлением болезни, присущей лишь обществу,
построенному на ЭЕсплуатации трудящихся, а "любому развитому
индустриальному обществу", - в том числе и социалистическому! - показалась
защитникам капитализма полезной и заслуживающей внимания.
   Эта идейка была подхвачена многими буржуазными социологами и пущена в
оборот буржуазной пропагандой.
   Политические шулеры в тысячу первый раз пытаются передернуть карты в
своей игре: подменить всем очевидный социальный кризис отжившей свой век
капиталистической системы мнимым кризисом цивилизации вообще и
индустриальной цивилизации в частности и при этом не просто
закамуфлировать свою эксплуататорскую систему, а как-то применить ее к
нашей, социалистической системе, не знающей Эксплуатации человека
человеком. Опи пытаются заключить рти различные, как небо и земля, миры,
противостоящие друг Другу в непримиримой классовой борьбе, в общие скобки,
представив кх как якобы единую "машинную цивилизацию".
   Смысл этого камуфляжа очевиден: людей, эксплуатируемых капитализмом,
убеждают, будто их враг не хозяин средств производства, отнимающий у них
плоды их труда, а Эти средства производства сами по себе. А заодно
предпринимаются отчаянные попытки бросить тень на мир социализма, сама
пргрода которого исключает всякую возможность эксилуаташга человека
человеком.
   И что же вы думаете? Эта в общем нехитрая и - больше того - грубая
шулерская комбинация воздействует на иные умы. Я с горечью прочел,
например, в августе 1974 года в американском журнале "Ньюсуик" и
французском журнале "Пари-матч" два интервью с ньше уже покойным
французским писателем Андре Мальро, который попался на удочку теоретиков,
проноведующгх вред "машинной цивилизации", и встал на защиту их насквозь
фальшивой философской концепции.
   Да, представьте себе, Мальро с пафосом атаковал "цивилизацию, рожденную
машиной", видя в ней причину всех бед человечества. "В сущности, - заявлял
Мальро в этих интервью, - машина стала хозяйкой мира. С помощью машин
зарабатывают много денег. Но что вы делаете с заработанными деньгами? Либо
вы нa эти деньги делаете другие машины, либо вы вкладываете свои деньги в
банки. Но это - чисто символический жест, поскольку банк в свою очередь
вкладывает деньги в машины... У вас власть, основанная на машине. Значит,
происходит борьба между вами и машинами. Эта цивилизация, начавшаяся во
времена Наполеона, находится в состоянии кризиса. В этом нет сомнения..."
   Что сказать на то? Все увидел Мальро: и машины, и деньги, заработанные
с помощью машин, и вложения в банки, нe увидел только того, кому все это
принадлежит, кто приводит в действие этот цикл и в чьих интересах, по чьей
випе страдают люди, угнетаемые системой, сложившейся еще "so времена
Наполеона". Так что же делать? Бороться против машин, как предлагали
когда-то на заре капитализма луддиты, а сейчас, на его закате, предлагал
Мальро?
   Нет, господа, ваши антинаучные рассуждения о вреде "машинной
цивилизации вообще", цель которых состоит в том, чтобы как-то
замаскировать коренные пороки капиталистической системы, лживы с начала и
до конца. Технический прогресс - не зло, а благо для человечества, и опыт
социалистических стран, в которых создан широчайший простор для его
развития, убедительно подтверждает это: У нас он является неисчерпаемым
источником повышения благосостояния людей труда.
   И если в мире капитализма развитие техники используется для еще
большего усиления эксплуатации рабочих, то виноваты в этом не машины, не
автоматика, не новые станки, а та социальная система, которая построена на
наживе Эксплуататоров за счет эксплуатируемых.
   Но вот - поди ж ты! - в буржуазной литературе вновь и вновь
предпринимаются упорнейшие попытки доказать почто прямо противоположное!
   В десятом номере нашего журнала "Мировая экономика и международные
отношения" за 1976 год был опубликован интересный обзор Г. Хоэина,
который, анализируя труды видных амерпкаьэских социологов Д. Белла и Г.
Кана, 3. Бжезинского, Э- Тоффлера и ряда других, убедительно показал,
сколь упорно повторяются вповь и вновь попытки изобразить Экономические
кризисы, инфляцию, безработицу и прочие врожденные болезни
капиталистической системы как специфические черты некой абстракции "эпохи
индустриализации".
   В лучшем случае эти теоретики сулят, что такие пороки будут устранены
на следующем этапе экономического развития - в некоем "постиндустриальном
обществе", а в худшем пророчат всеобщую гибель цивилизации. Особенно
широко в последнее время на Западе рекламируются посвященние этой теме
книги Э.Тоффлера "Столкновение с будущим" и "Доклад об экоспазме".
("Понятие экоспаэма, или спазматической экономики, - поясняет автор, -
относится к экономике, находящейся на грани катастрофы, что обусловлено
воздействием на нее критических ситуаций, которые пока еще не обрушились
одновременно, - но только пока".)
   Предлагая капитализму свою "стратегию выживания", Этот западный
социолог с упорством, заслуживающим лучшего применения, пытается доказать,
будто кризис капиталистической системы объясняется вовсе не глубокими ее
социальными пороками, а всего лишь побочными процессами индустриализации
производства. "Мы находимся, - утверждает он, - в стадии кризиса...
индустриального общества безотносительно к его политическим формам (!). Мы
являемся свидетелями революции молодежи, сексуальной, расовой революццй,
крушения колониальной системы и все более быстрой и глубокой
технологической революции. Мы вступили в период кризиса индустриализма.
Короче говоря, мы переживаем "сверхиндустриальную революцию".
   Э. Тоффлер не в состоянии скрыть бурного развития социальных
противоречий в современном буржуазном обществе.
   Более того, он видит серьезную опасность, которой чреваты кризисные
явления экономического, политического, социального и морального характера.
"Мы наблюдаем сегодня не просто экономический кризис, а нечто значительно
более глубокое, чего нельзя понять в рамках традиционной экономики", -
предупреждает он. Но тут же, подменяя одно понятие другим, уверяет, будто
все дело в технологических проблемах, якобы общих для любого
индустриального государства - будь то капиталистического или
социалистического.
   Отсюда делается фальшивый вывод: выход из пынсшпсго кризиса откроет-де
переход к "сверхиндустриальному капитализму", или "постиндустриальному
обществу", как предпочитает выражаться Збнгвсв Бжезинскии, его "улучшение"
путем перевода экономики на "супсрнапиональпый", "транснациональный"
уровень. Вот и замыкается круг: да здравствуют многонациональные
капиталистические монополии, вся власть им!..
   Эти же мотивы слышатся в изданной в Париже кппге Мишеля Альберта,
генерального директора компании "Юникрсди", в прошлом директора
Европейского пнвсстициошгого банка в Брюсселе, и Жана Ферньо, известного
французского публициста, автора многих книг. Своп труд они назвали весьма
красноречиво - "Тощие коровы" (в напоминание о библейском мифе,
повествовавшем о длительном экономическом несчастье - периоде "тощих
короп", который пршиел па смену периоду "тучных коров").
   И в этой книге немало выразительных признаний. Куда денешься от
неумолимой реальности глубокого кризиса, охватившего капиталистический
мир? Авторы пишут, что людьми там овладел "страх перед завтрашним днем".
"Мы входи?!, - смятенно заявляют они, - в полосу беспокойства и
неуверенности. Мы больше не знаем, пп что мы собой представляем, ни куда
мы идем, ни чему служит то, что мы делаем. Дорога света превратилась в
путь тьмы". И далее: "Все наши планы развития в течение целого поколения
вдруг предстали как планы развития бесхозяйственности. Само понятие
экономического прогресса превращается в синоним разрушения. И это сегодня
означает не только глупость, зряшный труд, заблуждение, а скорее,
провинность, аморальную деятельность, прегрешения но отношению к живым
существам и вещам".
   Что и говорить, Альберт и Ферньо не скупятся на крепкие выражения,
характеризуя нынешнее время "тощих коров" капитализма. Чувствуется, что
страх перед будущим холодит их жилы. Но тут же, вслед за Тоффлером, они
проделывают тот же курбет, подменяя одно понятие другим: "провинность,
аморальную деятельность, прегрешения по отношению к живым существам и
вещам", за которые несет ответственность капиталистическая система, они
перекладывают опять-таки на "индустриальное общество вообще". Тщетно было
бы искать в их труде какие-либо упоминания о классовых категориях, - они
подменяют их туманными понятиями некоего "общества роста" или
"индустриальной системы".
   Публицисты буржуазной прессы в наше время нередко вспоминают горькие
слова П. Верлена: "Мы познали, что наша цивилизация смертна". Но при этом
умышленно затемняется главный вопрос: о какой цивилизации идет речь и,
больше того, что надо понимать под цивилизацией вообще?
   Развитие человеческого общества происходит по восходящей линии, и на
каждом новом этапе люди, созидая новое, используют все то лучшее, что было
накоплено предыдущими поколениями в области науки, культуры, общественного
развития. Цивилизация социалистического общества, которая сложилась в мире
в XX веке, является поистине венцом человеческой культуры. Но как можно
утверждать, будто эта цивилизация и цивилизация буржуазного общества -
одно и то же, ссылаясь на то, что и там и здесь используются машины?
   Одряхлевшая цивилизация буржуазного общества действительно обречена,
ибо она отравлена трупным ядом своекорыстия, жаждой наживы, зиждется на
эксплуатации человека человеком. Молодая и полная сил цивилизация
социалистического общества свободна от этих пороков, и потому ей
принадлежит будущее. И как тут не вспомнить гордые и сильные слова А. М.
Горького, сказанные им еще на рубеже 20-30-х годов, когда теория мнимого
единства "машинной культуры"
   начинала пускать первые ростки за океаном. Отвечая на анкету одного
американского журнала, он писал:
   "Лично я держусь, разумеется, того мнения, что истинная цивилизация и
быстрый рост культуры возможны только при условии, если политическая
власть всецело принадлежит трудовому народу, а не паразитам, живущим за
счет чужого труда".
   Нет так-то!


                       Как они морочат головы людям

   Но уж коль скоро речь зашла о буржуазной цивилизации последней четверти
XX века, то тут уместен такой вопрос: ну а что же представляет собой та
духовная пища, которую эти господа предлагают сейчас своим народам, в чем
суть тех идейных концепций, которые они стараются привить людям?
   О, конечно же было бы немыслимо перечислить все те рецепты в
идеологической области, которые рекомендуют современные буржуазные
философы, экономисты, социологи, политологи, писатели, деятели искусства.
Да в ртом и нет необходимости, поскольку эти темы сравнительно широко
освещаются в пашей прессе. Но выделить главные закономерности в этой
области можно и должно.
   Чем пристальнее приглядываешься к разносторонней лихорадочной
деятельности наших противников на идеологическом фронте, тем яснее
становятся, что они используют постулаты, отработанные еще более тысячи
лет тому назад философами христианской религии, истово служившей на
протяжении многих столетий правящим классам, удерживая Эксплуатируемую
массу в страхе божьем.
   Я имею в виду, например, христианский тезис о необходимости быть
"кротким" и послушным, проявлять "долготерпение".
   О, конечно же те, кто проповедовали эту мораль, далеко не всегда
следовали ей. Они пользовались благами реальной жизни, не очень
рассчитывали на получение райского блаженства на небесах. И уж вовсе они
не были намерены уступать земные богатства "кротким" и "плачущим". В наши
дни на Западе все более открыто и цинично провозглашается мнимая
закономерность деления общества на так называемую Элиту, призванную
хозяйничать и править, и массу, признанную безропотно подчиняться и
трудиться.
   Кто же эта элита? Корпорации богатейших людей, отвечает американский
экономист Милтон Фридман, который, по определению газеты "Уолл-стрит
джорнэл", отражает точку Зрения "большого бизнеса". Их смысл жизни и цель
всей их деятельности, по определению Милтона Фридмана, - это "обеспечение
максимальной прибыли при любых (!) социальных правилах поведения,
устанавливаемых в каждый данный момент".
   А кто состоит в подчинении у "элиты"? Трудовой люд, те, кто производит
материальные ценности; им-то и надлежит быть "кроткими", согласно
евангельскому тексту. И вот что знаменательно: те, кто пропочедуют эти
идеи, уделяют особое внимание идеологической обработке человеческой массы,
часто именуемой "молчаливым большинством". Их задача