дохнуть
такую страстность в обсуждение, в дискуссию? Очевидно, что были и есть
какие-то объективные моменты, которые способствовали спору, лежали в его
основе и которые показались в первый момент на поверхность в виде
"литературной" полемики.
   Так было. А теперь уже довольно ясно видно, что подняты глубочайшей
важности принципиальные вопросы, которые являются решающими для всей нашей
партии. Эти вопросы "сомкнулись" с объективным положением в стране. Они
"соответствуют"
   этому положению, они вырастают отсюда. Вот почему вся партия сейчас
мучительно разбирает такие, казалось бы, "непрактические" проблемы, как
вопрос о "перманентной революции". Новая обстановка вызывает потребность в
продуманной ориентации. А так как новая обстановка складывается по
основным линиям развития (внешний мир, хозяйство, классы в стране), то
немудрено, что партия поднимает некоторые общие вопросы: это и есть
выражение генерального продумывания и обдумывания нашего пути.
   Это обстоятельство находит свое выражение в том, что отдельные проблемы
и отдельные разногласия увязываются сейчас в основные, "теоретические"
узлы, в целые системы мыслей, в более или менее стройные "теории". То, что
в прошлую дискуссию было разбросано по клочкам: денежная реформа и вопрос
о поколениях в партии, вопрос о ценах и об "аппаратчиках", вопрос о
"ножницах" и "внутрипартийной демократии", вопрос о "плане" и о "товарной
интервенции",-- все это теперь сводится к некоторым основным линиям,
упирается в такие общие проблемы, как теория "перманентной революции",
оценка движущих сил нашей революции, общая оценка ее перспектив и т. д. А
осью, около которой вертятся все эти сами по себе крупнейшие вопросы,
является проблема рабоче-крестьянского блока.
   Учение о рабоче-крестьянском блоке есть существеннейшая оригинальная
черта ленинизма. Совершенно напрасна всякая попытка увернуться от ответа
на вопрос о том, верно или неверно учение Ленина, верна или неверна линия
большевистской партии. Тут нужно выбирать. Вот почему партия реагировала
так бурно на работу тов. Троцкого: она увидела здесь--и совершенно
справедливо увидела -- попытку пересмотреть основы ленинского учения.
   Эти попытки делались и раньше. Но они проходили незамеченными: время
было военное, и все задачи стояли как задачи непосредственного боевого
действия.
   Гораздо сложнее стали они теперь, именно теперь. И понятно, что, когда,
под предлогом извлечения "уроков Октября", партии стремятся дать изрядную
дозу антиленинских порошков, она, партия, резко протестует.
   У нас пока известное затишье в революционном движении. По Ленину, эта
вещь не смертельная; мы медленной дорогой пойдем себе помаленечку вперед,
таща за собой крестьянскую колымагу. Ленин ведь не рассуждал по схеме:
пролетарская революция, когда много промышленности, гибель пролетарской
революции, когда страна мелкобуржуазна. Не раз он подчеркивал всю
оригинальность нашей революции, особое сочетание исторических условий,
которые дали нам победу (см., напр., его заметки по поводу книжек Н.
Суханова). А тов. Троцкий? А тов. Троцкий видел одну гибель, если скоро не
придет мировая революция. Почему?
   Потому, что была основная разница, разница в оценке движущих сил.
   Ведь еще в 1922 году тов. Троцкий, настаивая на правильности своей
теории "перманентной революции", писал: пролетариат после захвата власти
"придет во враждебное столкновение не только со всеми группировками
буржуазии, которые поддерживали его на первых порах его революционной
борьбы, но и с широкими массами крестьянства, при содействии которых он
пришел к власти. Противоречия в положении рабочего правительства в
отсталой стране, с подавляющим большинством крестьянского населения,
смогут найти свое разрешение только... на арене мировой революции
пролетариата" ("1905 г.", предисл., с. 4 и 5).
   Ленин учил: конфликт рабочего класса с крестьянством вовсе не
неизбежен. Троцкий учит: конфликт этот обязателен. Ленин учил: наше
спасение в том, чтобы ужиться с мужиком, и это вполне можно сделать и,
даже при самом долгом сроке западных побед, удержаться и укрепиться. У
Троцкого другое: гибель пролетариата неизбежна, если не будет скоро
мировой победы; пролетариат погибнет под ударами со стороны "широких масс
крестьянства", которые когда-то помогали ему победить. У Ленина
крестьянство на всем протяжении переходного периода должно явиться
неизбежным союзником рабочего класса, хотя и ворчливым; у "перманентников"
оно обязательно должно превратиться во врага. У Ленина отсюда вытекает --
и с этим связана -- своеобразная теория "аграрно-кооперативного"
социализма; у сторонников другой позиции совсем иное представление о путях
нашего дальнейшего развития.
   Разве не ясно, что при таком коренном различии оно, это различие, будет
неизбежно проглядывать в целом ряде самых разнообразных вопросов? Конечно.
Но теперь уже делаются попытки свести воедино эти "особенности", эти
отклонения от ленинской линии. Мы хотим здесь разобрать экономическую
сторону антиленинской концепции. Она дана в работе тов. Преображенского
"Основной закон социалистического накопления" ("Вестник Комм. академии",
кн. 8). Эта работа, интересная по замыслу и по постановке вопроса, в то же
самое время теоретически исходит из предпосылок, родственных предпосылкам
тов. Троцкого (данное обстоятельство показывает лишь, что здесь дело не
только, а может быть, и не столько в лицах). Следовательно, она исходит из
теоретически неверных предпосылок. В то же время она делает и ряд
практически-политических выводов, выводов крайне опасных для нашей партии,
рабочего класса, всей страны. На критике этой теоретической работы как на
примере неверной, совсем не пролетарской, а тред-юнионистской, цеховой,
идеологии нам и хотелось бы остановиться в нашей работе.
 
 
   1. КОММУНИЗМ ИЛИ "ЦАРСТВО ПРОЛЕТАРИАТА"?
 
 
   Основной закон социалистического накопления, открытый тов.
Преображенским, гласит:
   "Чем более экономически-отсталой, мелкобуржуазной, крестьянской
является та или иная страна, переходящая к социалистической организации
производства, чем менее то наследство, которое получает в фонд своего
социалистического накопления пролетариат данной страны в момент социальной
(социалистической? -- Н. Б.)
   революции, -- тем больше социалистическое накопление будет вынуждено
опираться на эксплуатацию досоциалистических форм хозяйства и тем меньше
будет удельный вес накопления на его собственной производственной базе, т.
е. тем меньше оно будет питаться прибавочным продуктом работников
социалистической промышленности.
   Наоборот, чем более экономически и индустриально развитой является та
или другая страна, в которой побеждает социальная (социалистическая? -- Н.
Б.) революция, чем больше то материальное наследство в виде высокоразвитой
индустрии и капиталистически организованного земледелия, которое получает
пролетариат этой страны от буржуазии после национализации, чем меньше
удельный вес в данной стране капиталистических форм производства и чем
более для пролетариата данной страны является необходимым уменьшить
неэквивалентность обмена своих продуктов НА ПРОДУКТЫ КОЛОНИЙ, т. е.
уменьшить эксплуатацию последних,-- тем более центр тяжести
социалистического накопления будет перемещаться на производственную основу
социалистических форм, т. е. опираться на прибавочный продукт собственной
промышленности и собственного земледелия" (все курсивы мои. -- Н. Б.).
   Такова дословно выписанная формулировка "основного закона", данная тов.
   Преображенским. Здесь мы пока не трогаем "закона" по существу. Но мы
обращаем внимание на следующие два положения тов. Преображенского, которые
на первый взгляд кажутся лишь терминологической неточностью или же
своеобразным литературным кокетством.
   Первое положение: социалистическое накопление идет в той или иной мере
за счет эксплуатации мелких производителей.
   Второе положение: эти мелкие производители (т. е. совокупность их
хозяйств) есть не что иное, как колонии пролетарской промышленности ""1"".
Вот на этих утверждениях тов. Преображенского нам и нужно, прежде всего,
остановиться. Мы здесь имели бы полное право закричать "караул!" -- до
такой степени противоречат эти "словесные ярлычки" всем традициям нашей
марксистско-ленинской теории. Но мы полагаем, что, пожалуй, гораздо лучше
спокойно разобрать их и посмотреть, что же скрывается за этими ярлычками и
почему эти ярлычки, по сути дела, есть не что иное, как выражение целой
системы своеобразных взглядов на значение и судьбы рабоче-крестьянского
блока.
   Тов. Преображенский в одном месте своей работы пишет:
   "Только при полной беззаботности насчет теории можно в социалистическом
протекционизме видеть полную аналогию с протекционизмом капиталистическим"
(с.
   90).
   Это замечание совершенно правильно. Но тов. Преображенский сам
обнаруживает "полную теоретическую беззаботность", когда он без всякой
критики и без всяких оговорок употребляет вопиюще-неправильные обозначения
и играет аналогиями.
   Впрочем, как мы покажем ниже, здесь не только простая "игра".
   Возьмем, прежде всего, вопрос об эксплуатации пролетариатом мелких
производителей. Тов. Преображенский именно так и изображает дело: рабочий
класс сидит верхом на мелких производителях. Отношение между основными
классами рабоче-крестьянского двухклассового (в основном) общества есть,
следовательно, отношение эксплуатации. Эксплуататорским классом является
пролетариат (и это очень хорошо экономически), эксплуатируемым -- класс
мелких производителей. И чем более отсталой является страна, проделывающая
социалистический переворот, тем более ярко виден эксплуататорский характер
пролетариата и, следовательно, тем более эксплуатируемым является мелкий
производитель.
   Не правда ли, смело нарисованная картина? А ведь она неизбежно
получается, если принять всерьез (а научные исследования, мы полагаем,
пишутся всерьез)
   формулировки тов. Преображенского.
   Получает ли социалистическая промышленность добавочные ценности в фонд
накопления со стороны мелких производителей? -- Да. Это не подлежит
никакому сомнению. Есть ли здесь, таким образом, переход ценностей из рук
одного класса в руки другого, господствующего? -- Да. И это не подлежит
никакому сомнению. Но можно ли это своеобразное отношение, используя
грубейшим образом аналогию с капиталистическим обществом ("теоретическая
беззаботность"), назвать отношением эксплуатации? Можно ли на этом
основании назвать пролетариат эксплуататорским классом (что неизбежно
вытекает из предыдущего положения)?
   Нет! И тысячу раз нет! И вовсе не потому, что это "плохо звучит" или
что у нас здесь обнаруживается трусость мысли перед фактами, которые мой
храбрый друг смело называет их собственными именами. А потому, что такие
"имена" не соответствуют -- мало того, противоречат -- объективной
действительности и нашим историческим задачам.
   В самом деле. Возьмем действительное и бесспорное отношение
эксплуатации, напр.
   капиталистическую эксплуатацию. Это есть определенное производственное
отношение, выражающее определенный способ производства. Класс капиталистов
получает прибавочную ценность. Производство есть производство прибавочной
ценности. Весь процесс в целом постоянно воспроизводит -- и притом на
расширенной основе -- это отношение эксплуатации. Другими словами, функция
накопления состоит здесь в том, что постоянно воспроизводится отношение
эксплуатации. Переход ценности из рук одного класса в руки другого класса
постоянно расширяет классовую противоположность, постоянно воспроизводит
отношение между капиталистическим господином и его наемным рабом. То же
самое мы видим в любом эксплуататорском обществе. Повторяем: в любом.
   А что выражает переход ценностей от мелких производителей в руки
пролетарской промышленности? Он выражает прямо противоположную тенденцию,
а именно тенденцию к преодолению противоположности между городом и
деревней, между пролетариатом и крестьянством, между социалистическим и
мелкобуржуазным хозяйственным кругом.
   Ибо мы идем вовсе не к закреплению междуклассовых отношений, а к их
уничтожению.
   И чем быстрее идет накопление в социалистическом хозяйственном круге и
его становящейся социалистическою периферии, тем быстрее идет и
уничтожение противоположности.
   Можно ли этот процесс назвать процессом эксплуатации мелких
производителей? -- Нельзя. Ибо это и значит упускать все своеобразие
процесса, не понимать его объективного значения, играть в аналогии,
обнаруживать, говоря словами автора, "теоретическую беззаботность". А
упускать своеобразие процесса, в свою очередь, значит не понимать его
исторической сущности. Это -- очень большой, можно сказать "смертный",
грех в теории, "грех", который должен обязательно отразиться на
практических, прикладных построениях "грешника".
   Перейдем теперь к вопросу о "колониях". Тов. Е. Преображенский берет,
по-видимому, понятие колонии как совокупности "третьих лиц"
   (народническо-люксембургианское обозначение некапиталистических
производителей в капиталистической системе). Можно, конечно, спорить,
верно ли это обозначение в применении к капиталистическому строю, или оно
не подходит и к нему. Но это -- вопрос особый, и нам его здесь нечего
ставить и тем более разбирать. Не так существенно и то, понимает ли тов.
Преображенский под колониями совокупность мелкобуржуазных хозяйств,
действительно входивших в состав колоний, или всех мелкобуржуазных
хозяйств. Суть же в том, что тов. Преображенский применяет этот термин, ни
капли не смущаясь, к эпохе пролетарской диктатуры. Другими словами, в эту
эпоху с экономической точки зрения мы, по тов. Преображенскому, имеем в
социалистической промышленности пролетарскую "метрополию", в хозяйстве
крестьянства (хотя бы и не всего) -- мелкобуржуазные "колонии". Отношение
рабочего класса к крестьянству построено и тут по типу отношений
плантатора к колониальному объекту эксплуатации. Как мы видим, эта "точка
зрения" вполне "увязана" с рассуждением тов. Преображенского об
"эксплуатации". Другими словами, здесь не случайные обмолвки, не lapsus
linguae, не "неудачное выражение"; у тов. Преображенского есть своя
последовательность, есть своя логика; но эта "логика" и эта
"последовательность" есть логика и последовательность систематически
развиваемой ошибки.
   В самом деле, в чем сущность понятия колонии? В том, что она (колония)
есть объект эксплуатации; в том, что ее развитие систематически
задерживается в интересах "метрополии"; в том, что она является, при всех
и всяких обстоятельствах, объектом экономического и политического
порабощения. Никогда колония не выступает в качестве союзника
"метрополии", никогда "метрополия" не ставит себе задачей поднять колонию
до своего собственного уровня и т. д.
   Но раз это так -- а это именно так,-- то прямо комично определять
крестьянское хозяйство и мелкобуржуазную хозяйственную периферию вообще
как колонию пролетарской промышленности. Это до такой степени очевидно,
что вряд ли нужно развивать нашу мысль дальше.
   Только в одном случае формулировки тов. Е. Преображенского оказались бы
правильными. А именно тогда, когда речь шла бы не о движении к
бесклассовому коммунистическому обществу, а к закреплению навеки
пролетарской диктатуры, к консервированию господства пролетариата, и
притом к его вырождению в действительно эксплуататорский класс. Тогда
понятие эксплуатации было бы безоговорочно правильно в применении к такому
строю. Равным образом было бы правильным также и обозначение
мелкобуржуазного крестьянского хозяйства как, с позволения сказать,
"пролетарской" колонии.
   Но страшен сон, да милостив бог. Своеобразная цеховая,
тред-юнионистская система взглядов, которая сквозит в статье тов.
Преображенского, к счастью, не опирается на реальную практику. Это лишь
некоторый индивидуально-теоретический вывих, который не пользуется -- по
крайней мере, сейчас -- кредитом в наших рядах.
 
 
   2. "ПОЖИРАНИЕ" МЕЛКОБУРЖУАЗНОГО ХОЗЯЙСТВА ИЛИ ЕГО ПЕРЕДЕЛКА?
 
 
   Относительно связи между социалистической промышленностью и частным
хозяйством (т. е. в первую очередь мелкобуржуазным) тов. Преображенский,
между прочим, пишет: нелепо считать, будто "социалистическая система и
система частнотоварного производства, включенные в одну систему
национального хозяйства, могут существовать рядом одна с другой на основе
полного экономического равновесия между ними. Такое равновесие длительно
существовать не может, потому что одна система должна ПОЖИРАТЬ ДРУГУЮ.
Здесь возможны: либо деградация, либо развитие вперед ("развитие назад" не
есть развитие.-- Н. Б.), но невозможно стояние на одном месте" (с. 78).
   Если сопоставить это место с концом формулы "основного закона", где тов.
   Преображенский говорит о "собственном (т. е. пролетарском) земледелии",
то у нас будет достаточно ясное представление о том, как мыслит себе автор
"основного закона" неизбежную победу социалистического режима в хозяйстве.
   Госпромышленность разрушает и вытесняет ("пожирает") мелкое хозяйство
деревни, которое замещается (каким образом -- пока еще не совсем ясно)
"собственным земледелием" пролетариата. Мелкое хозяйство разрушается
("пожирается") путем систематической эксплуатации (неэквивалентный обмен,
налоги и различные средства внеэкономического давления), а пролетариат
действует по аналогии с рыцарями первоначального накопления.
   Если бы перспектива была (вернее, если бы она могла быть) такой, какой
ее рисует тов. Преображенский, то поистине странными являются наши заботы
о крестьянском хозяйстве. Но, впрочем, эту тему развивать здесь рано.
Перейдем прямо к делу.
   Правда ли, что мы обязательно пойдем через разрушение ("пожирание")
   сельскохозяйственного мелкого производства? Верно ли это?
   Мы думаем, что в корне неверно. Мы думаем, что эта совершенно
неленинская (я говорю это отнюдь не для полемики в скучно-мелком смысле
этого слова) постановка вопроса абсолютно не отвечает наметившимся путям
развития в сторону социализма.
   Что мы выдвигаем сейчас и на что мы ориентируемся в первую голову? На
госторговлю и кооперацию. Какой план выдвинул Ленин, какую гениальную
линию политики он дал для превращения мелкого производителя в члены
будущей социалистической общины? Кооперативное объединение крестьян под
руководством не буржуазии, а пролетарского государства, с его банками, с
его кредитом, с его промышленностью и транспортом и т. д. и т. п. Согласен
с этим планом тов.
   Преображенский или нет?
   Если он не согласен, тогда он обязан был выставить ряд доводов против
"утопичности" (или чего другого: мы уж не знаем) этого плана. Если он
согласен, тогда все его построение никуда не годится.
   Ибо ведь ясно, "как апельсин", что в этом случае речь идет вовсе не об
уничтожении, вовсе не о пожирании (путем "эксплуатации" и на манер периода
первоначального накопления), а о постепенной переделке крестьянских
хозяйств на основе их экономического роста. А это песня из совсем, совсем
другой оперы, отнюдь не оттуда, откуда доносится "ужасно-пролетарская" (а
на самом деле цеховая) "песнь" тов. Преображенского.
   И здесь у тов. Преображенского та же игра в аналогии с
капиталистическим развитием. И здесь тов. Преображенский совершенно не
понимает основного своеобразия процесса как раз для Таких
аграрно-крестьянских стран, о которых он в первую очередь и рассуждает. К
социалистическому производству на земле мы придем не путем вытеснения
крестьянских хозяйств советскими хозяйствами на почве разорения
крестьянских хозяйств, а совершенно иным путем, а именно путем вовлечения
крестьянства в кооперацию, связанную с нами и зависимую экономически от
государства и его институтов; мы придем к социализму здесь через процесс
обращения, а не непосредственно через процесс производства; мы придем сюда
через кооперацию ""2"".
   Как упомянуто, тов. Преображенский не ставит даже этого вопроса,