й, уважаемый всеми, выдающийся работник науки. Вот
что значит: "газет не читаю, а судить да рядить - берусь".
   В-третьих. Проф. Павлов аргументирует от издержек революции. Но уже из
предыдущего ясно, что он совершенно неверно подводит балансы этих
издержек. У него получается вот какая картина:
   I.
   4 года мировой войны.
   Они измучили человечество.
   В этом виновата германская буржуазия, которая начала войну.
   II.
   50 лет великих международных и гражданских войн.
   Они совершенно доканают человечество.
   Это предлагает от имени пролетариата Маркс, а вместе с ним и все
коммунисты.
   А отсюда И. Павлов делает примерно такой вывод: так как 50 больше 4, то
"пролетарский" выход есть чистое безумие. Все это было бы так, если бы
"калькуляция" проф. Павлова хоть сколько-нибудь соответствовала истине. Но
ее (этой "калькуляции") основное свойство в том и заключается, что она
никакой действительности не отражает и не выражает. Правильная
калькуляционная картина была бы:
   1. Буржуазия.
   4 года мировой войны.
   Послеверсальский хаос.
   Новые неизбежные войны.
   Культурная гибель Европы, а, может быть, и гораздо более широкого
культурного круга.
   Все это длится "15, 20, 50 лет".
   2. Пролетариат.
   Победоносная революция в России и ряд революций в других странах.
   Неизбежные восстания.
   Спасение Европы от гибели (а, может быть, и всего культурного мира).
   Все это длится "15, 20, 50 лет".
   Тяжелы будут "издержки революции"? О, да! Очень тяжелы. Но если их
сравнить с теми ударами, которые нанесла человечеству мировая
империалистская война, то, ведь, все же это "две большие разницы". Мировая
война (первая!) стоила человечеству 10 миллионов убитых и 20 - 30
миллионов раненых*17. Россия потеряла одними убитыми 2 1/2 миллиона*18.
Представьте себе, пожалуйста, новый цикл мировой войны, на основе новых
изобретений (газы, теле-бомбы, самоуправляющиеся аэропланы и прочие
продукты человеческого гения). Что по сравнению с этим представляют из
себя "издержки революции"? Нельзя быть страусом, хотя страус и хорошая
птица, и хвост у него красивый. Без уничтожения власти капитала мы идем к
гибели - вот что должно быть выжжено в каждом мыслящем мозгу. И ради
спасения человечества мы должны итти на жертвы, которых требует революция.
   Проф. Павлов, изобразив не без яркости, как буржуазия будет, вместе с
учеными, бороться против "материальной массы", как гражданская война
"пройдет насквозь через всю нацию", как правящие круги обнаружат
"последовательность действий" в деле подавления пролетариата и т. д.,
кончает своим обычным припевом:
   "Что же выходит? Опять для меня тупик, опять не могу понять, каким
образом этот ужасный вопрос (о том), что будет дальше с человечеством -
будет разрешен при помощи (!) этой 50-летней гражданской и международной
войны".
   А вот так же, как "при помощи" русской революции была спасена наша
страна. Ni plus, ni moins.
   Еще одно небольшое замечание. Проф. Павлов, походя, утверждает, что
"Россия разрушена на десятилетия". Откуда такое пророчество? Какими
соображениями, какими цифрами, какими об'ективными данными подтверждается
этот пессимизм? А вот, по-нашему, С. С. С. Р. через пять-шесть лет будет
самым могущественным европейским государством. Так как проф. Павлов не
читает наших газет, то ему, конечно, приходится оперировать с данными,
история которых "темна и непонятна".
   Все же в таких случаях не мешает заглядывать в кое-какие таблички.
Американские сенаторы, французские ростовщики, купцы Великобритании - и то
не страдают таким дальтонизмом, как проф. Павлов. Почему? Потому, что они
знакомятся с нашей жизнью по источникам, несколько более подходящим, чем
квартира и физиологическая лаборатория. Блокада с нас снята, профессор! И
вам давно бы пора снять свою блокаду с наших газет, с "теперешней" нашей
общественности. Та, старая, "беспристрастная", та, которая всегда против
людской "материальной массы", - она умерла. И ее не воскресить никакими
сомнениями и никакими ламентациями.
   6. Наше культурное строительство. Тупик профессора Павлова номер
четвертый и последний.
   В своей брошюре я говорил о том, что рабочий класс не только спасет
мир, не только построит фундамент новых хозяйственных отношений, но
создаст и новые формы культурной работы, осуществит, претворит в жизнь
новые культурные принципы. Речь шла о понимании связи любой научной
дисциплины и любой идеологической отрасли с жизнью - с одной стороны, о
преодолении анархии культурно-интеллектуального производства - с другой.
   Проф. Павлов заявляет, что эта проблема его "очень занимает". Проф.
Павлов делает мне честь, признавая, что у меня здесь есть "много здравых
вещей".
   Особенно нравится профессору Павлову положение, что рабочий класс -
"неуч по сравнению с буржуазией". Приведя эти слова, проф. Павлов сейчас
же открывает пальбу и заявляет, что он снова в тупике.
   "Вот его (т.-е. Бухарина. Н. Б.) слова. А рядом с этим мне совершенно
непонятное: этот рабочий класс, который совершенно ничего не знает,
каким-то образом навалит на свои плечи уничтожение анархии
культурно-индивидуального производства. Но это безвыходное противоречие.
Эту анархию можно устранить только тому, кто что-нибудь понимает в этой
работе, а если человек ничего не знает, то как он будет эту анархию
устранять? Я опять в тупике, я опять ничего не понимаю..."
   Последнее положение, к сожалению, совершенно верно, соответствует
действительности и - позвольте ответить комплиментом на комплимент -
является, как признанье, вполне "здравой вещью". Постараемся об'яснить и
преодолеть эту, не вполне выгодную для проф. Павлова, действительность.
   Популярно об'яснять, значит - прежде всего - об'яснять примерами. Так
вот мы и начнем с примеров.
   Знал ли рабочий класс дело управления государством? Не знал.
"Кухаркиных детей"
   держали подальше даже от школы. Был рабочий класс неучем по сравнению с
буржуазией? Был. "Навалил" ли он на свои плечи управление государством?
   "Навалил". Все это признает и сам проф. Павлов.
   Позвольте! А где же ваше "безвыходное противоречие"? Как же случилось
этакое чудо, что неучи расколотили противника и крепко, точно молодые
дубы, стоят на завоеванной земле? Разгадка простая, проф. Павлов: не знали
- узнали; не учились - обучились и научились; не умели, а потом сумели.
Только и всего. Вот некоторые очень почтенные и уважаемые буржуазные умы
утверждают даже, что у нас самое умное правительство (см., напр.,
рассуждения по этому поводу графа Keyserling'a). Но оставим этот вопрос в
стороне. Все же никто не станет оспаривать, что один факт нашей победы и
нашего укрепления кое-что говорит и о руководстве нашего класса - не так
ли?
   Другой пример. Знал ли рабочий класс, как строить армию? Не знал.
Офицерский корпус вербовался не из рабочих, как это хорошо известно И.
Павлову ("тогдашние"
   газеты он, ведь, читал!), а, главным образом, из благородного
дворянского сословия. Генералов из рабочих тоже, как будто, было маловато
- не так ли? Что касается неучей-революционеров, то им не приходилось
командовать армиями. А вот поди ж ты! "Навалил" на себя рабочий класс
этакую обузу? "Навалил". И, представьте себе: армию построил, ею
командовал, победоносно вел ее в бой, получил признание от противника,
полное, безоговорочное (рекомендуем проф.
   Павлову прочитать отзывы белых генералов о Красной армии - чтение
весьма поучительное). Опять таки, что за чудо? Ведь это "безвыходное
противоречие"?
   Конечно, противоречие, только с точки зрения заскорузлой, статической,
чисто формальной, с позволения сказать, логики, которая - выражаясь
гегельянски - не знает категории "становления". А загадка опять просто
решается: научились, проф.
   Павлов! И так научились, что к новым условиям войны оказались более
приспособленными, чем Колчаки, Врангели, Юденичи и прочие не-неучи,
которые, можно сказать, "собаку с'ели" на военном деле.
   Третий пример. Управлял ли рабочий класс промышленными и торговыми
единицами, банками, кооперативами и т. д.?
   Нет. Был неучем. Много глупостей делал, когда за это дело взялся. А
теперь уже подучился, стал на ноги. Продолжает учиться, но уже уверенно
стоит на совершенно новой для него почве.
   А теперь спросим себя: во всех этих областях внес рабочий класс
что-либо свое, новое? Ясно, что внес: Красная армия - далеко не то, что
белая; советская система совсем не похожа на так называемое парламентское
государство; наше хозяйство весьма далеко от частного хозяйства буржуазии.
И т. д., и т. п.
   Теперь интересно узнать, почему же культура снабжена таким "табу", что
здесь "неучи" ничего не смогут сделать, ничему не смогут научиться? Где
попытка (хотя бы попытка!) доказать это? Увы, ни тени доказательства нет,
если не считать за доказательство сердитые фразы и сердитые слова.
   Сердится проф. Павлов ужасно свирепо.
   "Люди вообразили, - пишет он про нас, - что они, несмотря на заявление
о своем невежестве, могут переделать все образование нынешнее".
   Страсти-мордасти! Вот ужас-то, в самом деле! И переделаем-таки, как нам
нужно, обязательно переделаем! Так же переделаем, как переделали самих
себя, как переделали государство, как переделали армию, как переделываем
хозяйство, как переделали "расейскую" "Федорушку-Варварушку" в активную,
волевую, быстро растущую, жадную до жизни, народную массу, которая только
теперь завоевала себе возможность настоящего развития.
   По существу: возражает ли проф. Павлов против того, что я называл в
своем докладе принципами пролетарской культуры? Нет, не возражает. Признал
ли он сам необходимость увязки между различными идеологическими областями
("уничтожение анархии интеллектуального производства") и отчетливого
сознания практической ценности научных конструкций и т. д.?
   Как будто признал. Может ли буржуазия решить эти задачи? По-нашему, не
может.
   Если бы нужны были здесь доказательства, мы могли бы привести их немало.
   Современная буржуазная наука, начиная от самой абстрактной и кончая
самой "практической", вроде техники, тщетно бьется в поисках синтезов - и
не находит таковых. То же и в области искусства. Со всех сторон жалобы, со
всех сторон разговоры и причитанья о кризисе "духовной культуры", о
"тупике" и проч. Разве это случайно? Выдающийся германский социолог Георг
Зиммель пишет в одной из своих последних работ об общем духовном кризисе,
который, по Зиммелю, есть результат столкновения между "жизнью" и
существующими формами жизни. Переводя эту философскую абстракцию на язык
конкретного, получаем: буржуазный строй, с его производственной анархией и
дробностью, которая еще более усилилась процессом распада его форм, не
может уже решать синтетических задач. Вот почему его культура идет книзу.
Вот почему рост культуры должен иметь своей исторической предпосылкой
господство рабочего класса.
   Но проф. Павлову некогда заниматься такими высокими материями. Он берет
исходной точкой для своей атаки нашу практику, обращаясь к нам - в нашем
вольном переводе - примерно так: "Хорошо поешь, где-то сядешь?". И
оказывается, что "садимся"-то мы очень плохо, хотя и хорошо, быть может,
"поем".
   "Сейчас на что-нибудь даются огромные деньги, напр., на Японию в
расчете на мировую революцию, а рядом с этим наша академическая
лаборатория получает три рубля золотом в месяц... Надо разумно давать,
понимать для того, чтобы делать, значение биологии, значение другого
вопроса и т. д. Этого ничего нет".
   И далее еще более сердито:
   "И что же, если эту самую науку будут третировать люди, которые сами
признают, что они ничего в этой науке не знают, что из этого выйдет? Разве
это не чрезвычайная опасность для науки?"
   Тут нужно об'ясниться начистоту.
   Прежде всего, откуда это проф. Павлов узнал об "огромных деньгах" на
"Японию"?
   Газет, ведь, он не читает. Что же, "знакомый рассказал"? Достойны ли
такие приемы ученого об'ективиста? Хорошо ли это?
   Далее. Мы, действительно, оказывали неоднократно помощь трудящимся
разных стран.
   А они нам не оказывали такой помощи? Они нам не помогали бороться с
интервенцией и блокадой? Не собирали крох во время ужасного голодного
года? Не помогли, не заставили ряд государств признать нас, как великую
державу? Нельзя же так близоруко подходить к вопросу. Нельзя не видеть
больших вопросов, которые иногда решают все.
   Проф. Павлов, как и многие, впрочем, профессора, не видят этой большой,
исторически необходимой, стратегии рабочего класса: это не их забота.
   Когда идет борьба, то приходится часто жертвовать всем для целей этой
непосредственной борьбы, хотя экономически это нерационально с точки
зрения дня.
   Но если положительный исход борьбы есть необходимая предпосылка для
всего остального, то выбора нет: нужно жертвовать всем.
   С точки зрения статистической и с точки зрения рассуждений "вообще",
бессмысленно, что мы на оборону тратили больше, чем на просвещение. Но это
не бессмысленно с точки зрения всего нашего дела, которое опрокидывает
старый status quo; это не бессмысленно с точки зрения истории. Для того,
чтобы это понять, нужно иметь горизонты побольше, чем горизонты "квартиры
и лаборатории", нужно выйти за пределы узкой специальности, нужно не
замыкаться в четырех стенах, нужно постараться понять события в их
взаимной обусловленности, в их движении и в их - как это ни трудно -
всемирном масштабе...
   Само собой разумеется, что все сказанное не есть оправдание частных
ошибок, излишнего "битья посуды", конкретных и общих случаев неумелости и
неопытности.
   Это есть "издержки обучения", очень тяжелые, но временные. Не они
решают дело.
   Проф. Павлов ведет атаку против всей системы и против руководства
коммунистов, которые "ничего не знают в этой науке".
   Что касается наших руководящих кругов, то - смеем уверить профессора
Павлова - они в биологии и физиологии понимают много больше, чем проф.
Павлов в области общественных наук, и проф. Павлов совершенно напрасно
выступает со столь категорическими утверждениями. Но что весь наш класс
еще очень мало культурен, это мы признаем. Тем не менее, и по отношению ко
всему нашему классу нельзя выдвигать обвинения, будто он "третирует"
науку. Для этого нужно было бы лишь почитать некоторые документы, вроде
нашей партийной программы, ряда постановлений профсоюзов, органов
Советской власти, разных конференций и совещаний рабочих и проч. Мы
совершили и совершаем много ошибок, но линия нашей политики - совершенно
правильна. Никакой опасности для науки нет: есть лишь опасность для тех
якобы ученых предрассудков, которые поворачивают "людей ума и знания"
против "материальной массы". Вот для этих вещей существует громадная
опасность, и будет в высшей степени хорошо, если эта опасность для них
превратится в их гибель.
   А потом невредно проверять свои положения фактами - в этом мы
совершенно согласны с проф. Павловым. Притом не отдельными фактами,
выдранными из общего контекста, а итогами, по всем правилам "закона
больших чисел". Что же, может проф. Павлов утверждать, что культурная и
научная кривая у нас за два последних года пошла вниз? Стоит только
просмотреть цифры издающихся книг, журналов, специальных публикаций и т.
д., чтобы увидеть, как быстро мы растем.
   Разве можно это отрицать? Где же опасность? Не есть ли это
доказательство того, что и здесь мы уже кое-чему научились, что и здесь мы
уже выходим из того "безвыходного противоречия", которым так пугал себя и
нас профессор Павлов? А, ведь, он прямо заявлял, что наша политика "ведет
к уничтожению русской культуры"
   - ни больше, ни меньше. Проф. Павлов думает, что коммунисты действуют
исключительно по принципу: "Раззудись, плечо, размахнись, рука!". Не пора
ли хоть теперь бросить это, мягко выражаясь, "неверное" представление?
   Профессора Павлова в высшей степени удручает факт классового приема в
высшие учебные заведения. "Уровень образования чрезвычайно понизится,
благодаря...
   непоследовательности (в) приобретении знаний". С другой стороны, "масса
людей подготовленных... отстраняются от школы, им ставятся всякие
затруднения".
   Если оставить в стороне всякие "эксцессы" и обсуждать основы нашей
политики (классовый прием и т. д.), то нельзя вырывать этой проблемы из
всего контекста наших задач. Как развитие производительных сил нашей
страны, так и развитие в ней интеллектуальной культуры, теоретически
говоря, возможно в двух формах:
   буржуазной и пролетарской. Если бы рост кадрового состава
(управляющего, администрирующего, идейно "командующего" и т. д.)
наворачивался по линии анти-пролетарской (что далеко не всегда
предполагает сознательно анти-пролетарскую идеологию), то мы неизбежно
сползли бы на "смено-веховских"
   тормозах к "идеальной" цели либеральной буржуазии: "здоровому"
капитализму в экономике, так называемому "правовому государству" - в
области политической надстройки. Но, ведь, у нас есть совершенно
достаточные основания для того, чтобы бороться с этими тенденциями
вырождения. Само собой разумеется, что без ответа на этот кардинальный
вопрос (социализм или капитализм) немыслимо понять и вопросы производного
характера. Нет роста производительных сил "вообще", а есть рост
производительных сил в совершенно определенных формах, в совершенно
конкретной исторической скорлупе. То же и с интеллектуальной культурой. Мы
уже писали, что отнюдь не хотели бы выступить в роли навоза для нового
цикла капиталистического развития, который привел бы с неизбежностью к
новой и новой катастрофе. Песня "про белого бычка" в "мировом масштабе",
это - слишком трагическая песня. Мы твердо ведем политику на уничтожение и
преодоление капиталистического строя. И именно поэтому вся логика, и
формальная, и диалектическая, на нашей стороне.
   Ошибка академика Павлова состоит в том, что он обходит основной вопрос,
вопрос о социальной сущности того или другого общественного порядка. А
обходить этот вопрос - нельзя, недопустимо.
   Понятно, что с точки зрения "нейтральной" (на деле буржуазной)
классовый прием из среды, вообще говоря, менее культурной и менее
подготовленной, представляется нелепостью, и если оставаться в рамках
такого аспекта, то коммунистов можно и в самом деле счесть за буйных
помешанных.
   Но в том-то и дело, что наша политика основана на совершенно
определенной предпосылке. Нам нужны такие кадры и постоянное
воспроизводство таких кадровых элементов, которые вели бы пролетарскую
политику на всех пунктах трудовой шахматной доски, на которой им придется
впоследствии разместиться. Гарантией такой политики является определенная
социально-классовая прививка, т.-е.
   социальное происхождение. Отсюда - "классовый прием". Мы, конечно,
"проигрываем"
   временно с точки зрения квалификации, "независимой" от социальной
оценки, но зато мы имеем прочную гарантию того, что поезд пойдет по
надежным рельсам и не с'едет где-нибудь под откос. Что же здесь
удивительного и непонятного? Что необ'яснимого в том, что мы, начав
социалистическую революцию, производим ее во всех областях, играющих
существенную роль в процессе производства всей общественной жизни в его
целом?
   И опять-таки: разумеется, чтобы это понять, нужно понять внутреннюю
логику этого процесса в целом. И наоборот, без предварительного понимания
всего процесса, т.-е. той основной орбиты, по которой движется наша
политика в целом, совершенно невозможно понять и такого частного
мероприятия (связанного с совершенно своеобразными и специфическими
"расходами"), как классовый прием в наши вузы.
   К числу таких "расходов" нужно отнести и упоминаемое акад. Павловым
понижение уровня квалифицированных работников, выпускаемых вузами. Вообще
говоря, революция в первой своей фазе безусловно сопровождалась
разрушениями и в этой сфере, сфере производства квалифицированных
интеллектуальных сил. Теперь и здесь мы видим быстрый прогресс. Но нам
важно отметить, что революция создала все же н