е, что большевики, которые раньше "ставили ставку" на
рабочий класс, теперь ставят эту ставку на буржуазию, старую и новую,
которая вывелась под крылышком военного коммунизма, прошла сквозь огонь,
воду и медные трубы, знает все ходы и выходы в новом советском строе и
поэтому неизбежно окажется гораздо более приспособленной к большевистскому
режиму.
   Однако можно ли сказать, что новая экономическая политика означала
капитуляцию перед капитализмом? Можно ли сказать, что дело трудящихся
проиграно вместе с введением новой экономической политики? Можно ли
сказать, что новая экономическая политика означала отказ от
социалистического строительства, крах коммунизма и т. п.? Можно ли,
наконец, сказать, что эта новая экономическая политика означала ставку на
буржуазию?
   Теперь, когда эта так называемая новая экономическая политика
насчитывает уже изрядное количество лет, когда она уже получила проверку
на опыте и когда мы можем уже подвести довольно внушительные итоги этой
политики, мы ясно видим, что в результате ее мы имеем громадный прирост
сил на стороне рабочего класса и трудящихся масс вообще, на стороне
социализма в его борьбе с частнокапиталистическим хозяйством. Благодаря
новой экономической политике, мы одержали крупные успехи в области
хозяйства, и притом развитие производительных сил нашей страны шло в таком
направлении, что все больший и больший перевес получали и получают
социалистические формы хозяйства и формы, близкие к ним, идущие по пути к
социализму. В общей сумме хозяйства нашей страны вовсе не видно того,
чтобы по сравнению с государственным и кооперативным хозяйством все рос и
рос частный капитал. Наоборот, позиции государственного и кооперативного
хозяйства все более и более укрепляются на поле общего подъема
благосостояния в стране. Раз это так -- а это именно так,-- то как же
можно говорить о какой бы то ни было капитуляции? или об отступлении от
пролетарской линии? или о ставке на буржуазию? Хороша "ставка на
буржуазию", в результате которой выигрывает в первую голову
социалистический пролетариат! Хорош "крах" коммунизма, в результате
которого государственное хозяйство пролетарской диктатуры идет после
целого ряда лет оцепенения и мертвого состояния к своему быстрому
экономическому подъему!
   На самом деле "крах коммунизма" был не чем иным, как крахом наших
некоторых заблуждений и неправильных представлений о ходе нашего развития
к социализму, заблуждений, связанных с периодом так называемого "военного
коммунизма". Но крах некоторых заблуждений вовсе не означает краха
коммунизма. Совершенно понятно, что молодой класс, взявший в свои руки
государственную власть, не мог представлять себе всей сложности того пути,
по которому ему придется идти. В период гражданской войны, беспощадного
подавления эксплуататоров, конфискаций, реквизиций и прочего мы
представляли себе, что можем почти сразу перейти к плановому
организованному хозяйству, начисто и сразу уничтожив свободную торговлю
всюду и везде и заменив эту торговлю организованным распределением
(карточки и прочее). Опыт показал нам, однако, что такого рода задача нам
не под силу, да и по существу эта задача не может быть разрешена, когда
имеется в наличии колоссальное количество мелких хозяйств, которые никак
нельзя сразу втиснуть в единый стройный план. Долго держаться на
запрещении свободной торговли по отношению к мелкому производителю, в том
числе и в первую голову по отношению к крестьянину, было нельзя; это
означало такую ломку всех привычных для крестьянина отношений, которая
возбуждала против себя широкие слои крестьянства и поэтому неизбежно была
обречена на слом. Крестьянин и мелкий производитель вообще, который привык
свободно распоряжаться своим продуктом (продавать его, если он захочет
этого), теряли всякий интерес к улучшению и расширению своего производства
при системе военного коммунизма. Поэтому получалось то, что
сельскохозяйственное производство не могло развиваться и идти вперед при
такой системе. Не было правильного сочетания между частными интересами
мелкого производителя и задачами и целями пролетарского социалистического
строительства. Это сочетание, эту связь нужно было в первую голову найти.
Новая экономическая политика и означала, прежде и раньше всего, такого
рода связь и сочетание. Выше мы видели, как, зацепляя за
частнохозяйственные интересы мелкого производителя, можно -- через
кооперацию -- постепенно подводить его к социализму, не ломая сразу и
круто привычного строя жизни и не возбуждая, таким образом, против себя
мелкобуржуазных привычек и даже суеверий широких трудящихся масс
крестьянства. Вспомним, что в нашей стране около 100 миллионов
крестьянского населения, больше 20 миллионов крестьянских дворов;
вспомним, что крестьянское хозяйство есть хозяйственная основа нашей
государственной промышленности,-- и тогда сразу станет ясным, какой толчок
вперед должна была получить наша страна с переходом к новой экономической
политике. Мы теперь ясно видим наш путь к социализму, который пролегает не
там или, вернее, не совсем там, где мы искали его раньше. Мы думали, что
мы можем одним взмахом и сразу уничтожить рыночные отношения. Оказалось,
что мы придем к социализму именно через рыночные отношения. Можно сказать,
что эти рыночные отношения будут уничтожены в результате своего
собственного развития. Каким образом?
   Нам известно, что в капиталистическом обществе, где господствует рынок,
где разного рода частные предприятия борются друг с другом на этом рынке,
конкурируют друг с другом, крупное производство в конце концов вытесняет
мелкое, средний капитал отступает перед более крупным капиталом, и, в
конце концов, место массы конкурирующих друг с другом предпринимателей,
фабрикантов, купцов, банкиров занимают группки крупнейших королей
промышленности и банков, которые сосредоточивают в своих руках всю
промышленность и торговлю. Развитие рыночной борьбы приводит к тому, что
число конкурентов все уменьшается и производство сосредоточивается в руках
крупных капиталистических организаций. Нечто по виду похожее будет
происходить и у нас и происходит уже и теперь, с тою только
существеннейшею разницей, что у нас на месте крупнейших королей
промышленности и банкиров стоит рабочий класс и трудящееся крестьянство. В
самом деле, у нас существуют различные хозяйственные формы, разного рода
хозяйственные "предприятия"; у нас есть государственные предприятия, у нас
есть кооперативные предприятия, у нас существуют, наконец,
частнокапиталистические предприятия и т.
   д. Наиболее крупное производство находится в руках пролетарского
государства. В руках частнокапиталистического хозяйства находятся гораздо
менее крупные предприятия в области торговли, в первую очередь розничная
торговля, тогда как оптовая торговля (торговля крупная) находится в руках
государства; в промышленности крупное производство точно так же находится
в руках государства, а на долю частных предприятий приходятся лишь
предприятия большей частью среднего и мелкого типа. Между этими различными
формами предприятий идет хозяйственная борьба, борьба, в которой последнее
слово принадлежит покупателю.
   Покупатель же покупает там, где товар лучше и дешевле. При правильной
постановке дела -- а такой правильной постановки дела мы все больше и
больше добиваемся и все больше и больше достигаем -- все преимущества
будут на стороне крупного государственного производства, и оно будет
забивать в конкурентной борьбе своего частного соперника. Мелкое
крестьянское хозяйство, страдая от своей "мелкости", как мы видели выше,
будет восполнять этот недостаток своей кооперативной организацией,
поддерживаемой пролетарской государственной властью, и будет поэтому точно
так же отвоевывать для себя преимущества всякого крупного объединения,
используя эти преимущества и выгоды, получаемые от кооперации, в своей
борьбе против частного хозяйства кулака. Через борьбу на рынке, через
рыночные отношения, через конкуренцию государственные предприятия и
кооперация будут вытеснять своего конкурента, т. е. частный капитал. В
конце концов развитие рыночных отношений уничтожит само себя, потому что,
поскольку на почве этих рыночных отношений с их куплей-продажей, деньгами,
кредитом, биржей и т. д.
   и т. п. государственная промышленность и кооперация подомнут под себя
все остальные хозяйственные формы и постепенно вытеснят через рынок их до
конца, постольку и сам рынок рано или поздно отомрет, ибо все заменится
государственно-кооперативным распределением производимых продуктов.
   Таким образом, наше представление о развитии к социализму в
значительной мере изменилось; но эти изменения ни капли не выражают собой
отступления от пролетарской политики; наоборот, они выражают собой учет
громадного революционного опыта. Мы впервые в новой экономической политике
нашли правильное сочетание между частными интересами мелкого производителя
и общим делом социалистического строительства. Новая экономическая
политика есть не измена пролетарской линии, а единственно правильная
пролетарская политика. Теперь это стало уже яснее ясного.
   Определить, не является ли наша политика отступлением от правильной
пролетарской линии, вообще говоря, можно наилучшим образом тогда, когда мы
привлекаем к делу результаты этой политики. И если результаты эти говорят,
что социалистические хозяйственные формы усиливают свой вес в общем
хозяйстве страны, то одного этого вполне достаточно, чтобы решить весь
вопрос. Политика комбедов в деревне разрешала, по сути дела, две задачи,
которые выдвигались тогда на очередь дня:
   во-первых, задачу борьбы с сопротивлением кулаков; во-вторых, задачу
сбора хлеба по продразверстке, без чего нельзя было прокормить армию. Но
эта политика не решала и не могла решить задачу хозяйственного подъема
деревни. Хозяйственный подъем в деревне, т. е. подъем громадного
количества мелких хозяйств, невозможен без подъема основной хозяйственной
массы крестьянства, крестьянина-середняка.
   Поскольку этот хозяйственный подъем имеется налицо, постольку даются и
основы для подъема государственного хозяйства в городе. Значит ли это, что
здесь забывается беднота? Никак не значит, ибо общий подъем хозяйства в
стране и подъем государственного хозяйства дает гораздо больше возможности
не на словах только, а на деле, не на бумаге, а в жизни, не одними
декретами, а настоящей материальной помощью оказывать содействие бедноте.
И если еще до сих пор эта помощь не оказывается в надлежащей степени, то
основной причиной этого является недостаточно быстрый ход накопления
средств в нашем государственном хозяйстве.
   Поэтому, именно поэтому нам нужно приложить все усилия, чтобы ускорить
рост наших материальных средств, ускорить "темп" накопления в нашей
государственной промышленности, ускорить приток добавочных средств в нашу
государственную казну.
 
   Для того чтобы решить эту задачу, необходимо дальнейшее развязывание
товарооборота в нашей стране, а для этого, в свою очередь, необходима
некоторая большая хозяйственная свобода и для сельскохозяйственной
буржуазии, т. е.
   перенесение новой экономической политики на деревню. Теперь это нам ни
капли не опасно, ибо у нас, как мы говорили выше, уже есть командные
высоты; а с другой стороны, это даст возможность, ускоряя товарооборот в
стране, более быстро накоплять, даст возможность и более быстрой помощи
бедняцкой и середняцкой кооперации, колхозам, сельскохозяйственной
кооперации, потребительским обществам. Наша действительная ставка есть
ставка на нас самих, есть ставка на рабочий класс и трудящееся
крестьянство, есть ставка на рост социалистических хозяйственных форм, на
рост государственной промышленности -- в первую очередь, на рост
сельскохозяйственной кооперации -- во вторую. Смычка между двумя этими
основными формами есть необходимое условие нашей победы.
 
 
   XI. ДИКТАТУРА ПРОЛЕТАРИАТА И ЕЕ РАЗНОЕ ЗНАЧЕНИЕ ПО ОТНОШЕНИЮ К РАЗНЫМ
КЛАССАМ
 
 
   Развитие нашего теперешнего общества по направлению к социалистическому
обеспечивается тем, что у власти стоит рабочий класс и что у нас имеется
налицо его революционная диктатура, т. е. его единовластие. Общее значение
диктатуры пролетариата состоит, во-первых, в том, что она есть орудие
подавления эксплуататоров, орудие подавления с их стороны всяческих
попыток возвратиться к власти; с другой стороны, общее значение
пролетарской диктатуры состоит в том, что она есть основной рычаг
экономического преобразования общества. Рабочий класс использует машину
государственной власти, находящейся в его руках, для того, чтобы все время
преобразовывать экономические отношения общества на социалистический лад.
В самом начале, после захвата власти, лишь только был заложен фундамент
нового государственного строя, эта власть была употреблена рабочим классом
на то, чтобы "экспроприировать экспроприаторов", т. е. отнять у
фабрикантов и заводчиков их фабрики и заводы и сделать их собственностью
государства. Рабочая власть закрепила точно так же окончательно и раз
навсегда конфискацию всей помещичьей земли и объявила эту землю
собственностью всего народа (национализация земли). По мере своего
упрочения Советская власть, ведя политику постоянного и систематического
укрепления всех ростков социалистических -- общественных и хозяйственных
-- форм, является, таким образом, орудием общественного преобразования.
После всего сказанного в предыдущих главах можно сделать тот вывод, что,
по мере роста прочности советского строя, центр тяжести все более и более
перемещается с дела непосредственного и механического подавления
эксплуататоров и остатков враждебных рабочему классу общественных групп на
дело хозяйственного преобразования общества, на мирно-организаторскую
работу, на хозяйственную борьбу с частными предприятиями, на дело
строительства социалистических хозяйственных форм (государственные
предприятия, кооперация и т. д.).
   Диктатура пролетариата, т. е. рабочего класса, организованного как
государственная власть, не может не относиться по-разному к различным
слоям общества, к различным классовым группировкам. Было бы в высшей
степени странным, если бы власть рабочего класса не различала этих слоев,
не видела громаднейшей разницы между различными общественными классами и
группами и вела одну и ту же, совершенно одинаковую, политику, т. е.
находилась бы в одинаковых отношениях к этим различным классам, слоям и
группам.
   Роль пролетарской диктатуры по отношению к сопротивляющимся ее режиму
слоям буржуазии состоит в подавлении этих слоев. Если, например, к нам
приезжают из-за границы агенты российской контрреволюции создавать у нас
тайные организации и кружки, ставящие себе целью борьбу с Советской
властью и ее свержение, то по отношению к такого рода буржуазно-помещичьим
слоям пролетарская диктатура означает собою меч разящий, который
беспощадно расправляется с заговорщиками, желающими подорвать всякую
возможность общественного преобразования в социалистическом духе.
Совершенно другой является наша пролетарская власть, и совершенно другой
является роль пролетарской диктатуры по отношению к тем слоям буржуазии,
которые, по выражению тов. Ленина, "допущены к сотрудничеству" с рабочим
классом и крестьянством. В самом деле, мы знаем, что у нас целый слой
буржуазных предпринимателей, в первую очередь торговцы, занимаются своей
деятельностью, так сказать, на законных основаниях; наши советские законы
допускают эту деятельность. В чем состоит роль пролетарской диктатуры по
отношению к этим слоям буржуазии? Она состоит, во-первых, в ограничении
этой деятельности целым рядом условий (рабочее законодательство и законы о
труде, права профессиональных союзов, налоговое обложение различных видов
и т. д.); во-вторых, роль пролетарской диктатуры заключается в
использовании этих элементов для дела социалистического строительства
(общее оживление товарооборота, употребление налогов, получаемых с этих
слоев на поддержку социалистических хозяйственных форм, и т. д.);
в-третьих, в хозяйственной борьбе с этими слоями путем конкуренции с ними
на рынке (государственные предприятия, поддержка конкурирующей с частным
капиталом кооперации и т. д.). Если мы спросим теперь себя, какова же
главная задача пролетарской диктатуры по отношению к новой буржуазии, то
короткий ответ на этот вопрос может быть выражен примерно в такой форме:
эта задача есть задача использования и вытеснения. Здесь имеются,
следовательно, такого рода отношения, которые в конце концов приведут к
уничтожению частнокапиталистических форм путем их вытеснения. Поставим
теперь вопрос о роли и значении пролетарской диктатуры по отношению к
трудовому крестьянству -- беднякам и середнякам. Есть ли здесь хоть
какой-нибудь элемент борьбы? Элемент борьбы здесь, несомненно, есть, но он
неизмеримо меньше, чем в отношениях с новой буржуазией. В чем выражается
этот элемент борьбы? Он выражается в борьбе с колебаниями некоторых слоев
крестьянства в сторону буржуазии. Мы уже видели, что, благодаря частному
характеру своего хозяйства, благодаря своей темноте и вековой забитости,
благодаря тому, что крестьянство не привыкло к коллективным формам и
только-только начинает к ним переходить, оно склонно при известных
условиях, в особенности в тяжелые критические моменты, к колебанию в
сторону буржуазии. И вот с этими-то колебаниями, с этими уклонами,
вытекающими из двойственной природы самого крестьянства (с одной стороны
-- труд, с другой стороны -- частный характер хозяйства), пролетарская
диктатура должна вести, разумеется каждый раз в подходящей форме,
решительную борьбу.
   Однако основной задачей пролетарской диктатуры по отношению к
трудящемуся крестьянству является задача помощи и переделки, переработки
хозяйственного уклада крестьянства. Крестьянское хозяйство при помощи
пролетарской диктатуры будет превращаться, в первую очередь через
кооперирование, в новую, высшую форму, гораздо более крупную, гораздо
более культурную и развивающуюся по пути к социализму. Этот процесс будет
идти не через "вытеснение", "пожирание", "уничтожение" крестьянского
хозяйства, а именно через его медленную переработку.
   Если частнокапиталистические предприятия в результате пролетарской
диктатуры, в результате ее политики будут вытесняться и гибнуть, отступая
перед конкуренцией государственных предприятий и кооперативов, то
крестьянское хозяйство отнюдь не будет гибнуть, а будет переходить в иные,
высшие формы. Государственное предприятие конкурирует с частным
предприятием и в конце концов забивает его.
   Государственное предприятие не конкурирует с крестьянским хозяйством, а
помогает ему подняться на высшую ступень, не забивает его в конкурентной
борьбе, а организует его через кооперацию.
   Таким образом, у пролетарской диктатуры по отношению к крестьянству
есть такого рода связь, которую можно обозначить словом союз. В этом
союзе, как мы уже знаем, руководство принадлежит рабочему классу,
организованному в государственную власть.
   Чтобы совершенно ясно и отчетливо представлять себе дело так, как оно
есть, нужно строгое различие между двумя вещами:
   между сотрудничеством в обществе, с одной стороны, и сотрудничеством во
власти, т. е. разделом этой власти между классами, -- с другой.
Сотрудничество и даже союз, союз крепкий и ненарушимый, не есть еще раздел
власти. У рабочего класса с крестьянством есть полное сотрудничество в
обществе, есть отношение союза. Это значит, что государственная
промышленность и крестьянское хозяйство должны помогать друг другу, это
значит, что рабочий класс и крестьянство вместе сражаются против помещиков
и капиталистов, если они идут походом против советских республик; это
значит, что рабочий класс и крестьянство вместе борются на хозяйственном
фронте против частного капитала. Но это еще не значит, что у нас есть
раздел власти, что у нас имеется не диктатура рабочего класса, а диктатура
двух классов, т. е. и рабоче