какая
там? "Красная Борода", разумеется. А завтра они решат, что я виновен,  и  от
меня кучка пепла останется. И все. Я же  не  феникс,  из  пепла  уже  ничего
другого не возникнет, кроме брикетика с бирочкой. - Садись, Пур,  поудобнее.
Вольно, говорю. Пытать не будут. М-да. Казнить - могут, а пытать не будут. А
казнят у нас не больно, бах! И ты уже пепел. Но нас  не  должны  казнить.  В
Империи, разумеется, бардак, а мы с тобой  конфедераты,  у  нас  -  порядок.
Конфедерация в три раза меньше Империи, наши миры самостоятельнее  имперских
провинций, нам  не  надо  столько  чиновников-дармоедов.  Это  понятно?  Наш
социальный аппарат берет на себя меньше  задач,  но  работает  четче.  Можно
сказать, нам даже повезло,  что  Византия  раньше  вышла  в  космос.  Мы  не
повторяем ее ошибок. Теперь тебе, надеюсь, ясно... - Гирей-ага, не маши  так
руками. Ты меня два раза по носу задел. Василию стало стыдно. Он понял,  что
сам от страха начал  болтать.  А  Пурдзан,  наоборот,  успокоился,  взял  со
столика "Солдата Джихада", раскрыл там, где  про  холодное  оружие.  Пурдзан
прав. Газетку, что ли, почитать? Может,  это  и  успокоит.  Основная  задача
центральной прессы - успокаивать население. Василий развернул "Бороду"  -  и
секунд на десять перестал дышать. Ничего себе, успокоили! С первой  страницы
на него ласково смотрела Феодора из-под жирного заголовка: "ПРИНЦЕССА  ОЛЬГА
БОРЕТСЯ С ПРИЗРАКАМИ - ИЛИ КОМАНДУЕТ ИМИ?" Итак, принцесса Ольга, наследница
имперского трона. Папаше ее еще жить да жить, но Василий  помнил  аккуратную
гору, сложенную из  убитых  монахов.  Интересно,  зачем  она  пошла  отрядом
командовать? Скорее всего, барская  прихоть.  Или...  А  что  пишет  -  кто,
кстати? Так, Гарун Ашока, практически официальный источник, "язык  султана".
Василий перевел дух и стал читать. "Дочь  императора  Константина  принцесса
Ольга,  наконец,  позволила  себя  сфотографировать.  Она  утверждает,   что
нарушила свое инкогнито по причине, одинаково важной  как  для  Византийской
Империи, так и для Османской Конфедерации Миров.  Пресловутые  "призраки"  -
вот в чем причина,  если  верить  принцессе.  Ольга  призналась,  что  лично
возглавила десантную экспедицию на Приап, планету, как известно, относящуюся
к  Османской  Конфедерации.  Единственной  целью   экспедиции,   по   словам
принцессы, была встреча с "призраками". Интересно, что  заявление  принцессы
ровно на сутки опередило официальную ноту протеста, которую министр  внешних
сношений Конфедерации визирь Камаль собирался..." Ладно. Дальше -  политика.
Пурдзан уткнулся в фотографии кинжалов; не знает  он,  кто  такая  принцесса
Ольга, а "призраки" для него - такие же неверные, как и  монахи.  Может,  он
прав? Свиные уши! Василий скомкал газету, швырнул на пол. Бежать надо, прямо
к эмиру  Тронье  бежать!  Поднимать  в  ружье  всех  янычаров,  искать  этих
"призраков", этих римлян  с  мертвыми  рожами.  Никакая  они  не  "имперская
провокация", и командует ими вовсе не кровожадная  дура  Ольга.  Только  как
отсюда бежать? Здесь не Новая Таврида. Здесь Гора. Василий  обхватил  голову
руками. Дернул сам себя за волосы... Нет, умная идея все не шла: что делать?
Как сбежать от измаилитов и не  оказаться  вне  закона?  Вне  закона  нельзя
оказываться никак. Наоборот, надо спасать закон, веру, Конфедерацию  и  даже
Империю. Василий вскочил с дивана, стал ходить из угла в угол. А где  дверь?
Не понятно, где дверь, даже побарабанить некуда... А где камеры?  Должны  же
за ним следить! Он же подозреваемый.  Василий  слыхал,  что  заключенные  со
стажем могут с первого взгляда найти глазок камеры. Эх, опыта не  хватает...
- Пур, ты в тюрьме сидел? Пурдзан  без  всякого  удивления  отложил  журнал,
развалился на диване. Вытянул ноги, поскреб копытами друг об дружку.  -  Три
раза, Гирей-ага. Первый раз - когда на первом курсе учился, я  из  школьного
огорода кормовых яблок понадергал и каким-то вашим  продал...  -  Нашим?!  -
Мягконогим. Людям. - Я уж подумал, что янычары... - Нет, но  тоже  солдатам,
федоринам. Василию полегчало: - А, ополченцы. Дерьмо.  Знаю,  они  из  ваших
яблок какую-то дрянь гонят, сами травятся и других травят. - Ну вот.  В  яме
со мной один из них оказался, ну и сволочь! Он меня козлом  называл,  хотел,
чтобы я ему прислуживал. Наезжал-наезжал, даже пару оплеух  дал,  я  дураком
прикинулся. А он вдруг как заорет: смир-рна! Я встал смирно, он передо мной,
ноги расставил, ухмыляется. Тут я ему как вмажу копытом промеж ног -  а  сам
руки держу по швам, для смеха. Вспомнив эту историю,  Пурдзан  не  выдержал,
захлебнулся в хохоте. Но Василий ему вопрос задавал не для того, чтобы байки
потравить. - Пур, успокойся. А дальше? - Потом еще ему вмазал...  -  Нет,  я
хочу знать - ты в настоящей тюрьме сидел? В армейской. -  Да.  В  первый  же
день, как меня забрали. Приводят  на  плац  в  учебке,  ставят  в  строй.  А
дир-курпаном  там,  смотрю,  та  самая   сволочь.   Федорин.   Вдоль   строя
прохаживается, проверяет, как на ком портупея сидит. Ты  же  знаешь,  я  без
портупеи, у меня пояс еще от прадеда. А этот дир ко мне  подваливает,  опять
встает, ноги расставил, на мой пояс  посмотрел  и  орет,  прямо  как  тогда:
смир-рна! Ну, я тоже, как тогда. Вытянулся, руки по швам, и копытом  ему  по
яйцам. Вот, а третий раз тоже был с ним, через  два  года.  Я  уже  курпаном
стал, а он все - дир-курпан. И его в мою часть переводят. Я его как увидал в
строю... - Ладно, стоп. - Василию было не до смеха. - В армейской тюрьме где
камеры расположены? - Ясно где, под землей. -  Нет,  не  камеры,  в  которых
сидят, а камеры, через которые следят. Телекамеры. - А  зачем...  А,  понял.
Нет, за нами не по телевизору следили, а так, через дырочку в  потолке.  Мне
последний раз полторы недели срока накинули как раз за эту дырочку. Я  прямо
под дырочкой  сидел,  а  нас  было  солдат  двадцать,  не  меньше.  Теснота,
почесаться невозможно. И я прямо на дырочку смотрел и злился. А за  дырочкой
- свет. Вдруг раз, света нет. Значит, кто-то глаз приложил. А я со  зла  как
харкну! Попал!.. - Потолок, говоришь?.. Василий вышел на  середину  комнаты,
поглядел в потолок. Хотел встать как  положено,  но  невозможно  стоять  как
положено и при этом - с запрокинутой головой. Руки сами  сжались  в  кулаки.
Василий молча сверлил взглядом  гладкий  белый  потолок,  придумывал  слова.
Ничего красивого придумать  не  получилось,  пришлось  выпалить  главное:  -
Вселенная в опасности! Василий помолчал, привыкая к неудобной позе. Но  надо
было выложить все, не дожидаясь допроса. На допросе будут глупые вопросы,  и
если он станет говорить о своем, измаилиты решат, что  он  пытается  сменить
тему. Говорить  надо  сейчас.  -  Я  рассчитываю,  что  следящее  устройство
находится в потолке. Я хочу смотреть на вас, пока буду говорить. Вселенная в
опасности. Я видел "призраков" собственными  глазами,  я  могу  их  подробно
описать. Я располагаю сведениями о том, что "призраки" не состоят на  службе
у Византии. Я  присутствовал  во  время  высадки  византийского  десанта  на
Приапе, там же я наблюдал действия "призраков". Со мною был  местный  житель
Пурдзан, вот он, здесь. - Эй! - забеспокоился  Пурдзан,  -  я  ничего  не...
Внезапно потолок над головой Василия  подернулся  рябью,  поплыл,  вращаясь,
будто перевернутая поверхность молока в огромной чашке, в которой помешивают
огромной  же  ложкой.  На  белой  поверхности  образовалась  воронка,  через
несколько секунд она выросла до  диаметра  в  три  локтя  и  превратилась  в
отверстие.  Потолок  затвердел.  В  образовавшийся  лаз  скользнула   легкая
металлическая лестница, по которой спустились стражники, пять человек, все в
черной измаилитской форме с шелковыми повязками на лицах, в  куртках  тонкой
парчи и с пулевыми пистолетами наготове.  К  поясу  каждого  стражника  были
пристегнуты небольшие ножны,  а  в  ножнах  -  традиционные  кинжалы  хашей.
Пурдзан несколько мгновений восхищенно глядел на кинжалы - наверное,  только
что прочел о них в журнале. Потом спокойно поднялся с дивана, потер  ладони:
- А вот и дырочка, Гирей-ага!

   ГЛАВА 2. Прямо над "залом ожидания" располагался длинный светлый коридор,
по которому их и повели - впереди шел один  стражник,  за  ним  Пурдзан,  за
Пурдзаном еще два стражника, потом шел Василий и последние два  стражника  -
за Василием. Коридор был совершенно пуст. Следили за  ними,  разумеется,  не
через дырочку, да и камера, скорее всего, была не на потолке. "Идиотом же  я
выглядел!" - подумал Василий. Может, он и выглядел идиотом  во  время  своей
"арии", но именно благодаря этой  "арии"  их  с  Пурдзаном  теперь  ждет  не
допрос, а содержательная беседа. Василий  очень  надеялся,  что  так  оно  и
будет. Ну не могут, не должны измаилиты оказаться такими же глупыми,  как  и
византийские центы. Главное, чтобы глупым не оказался  Пурдзан.  Но  Пурдзан
пока что вел себя спокойно.  Коридор,  между  тем,  кончился,  их  вывели  в
небольшой семиугольный зал. В этот зал  выходило  еще  три  коридора  и  три
лифта. На мраморном полу, как догадался Василий, была выложена  семиконечная
звезда Хануми. Звезду топтало множество ног - не менее  пяти  конвоев  ждали
свой лифт. Головы подконвойных прикрывали желтые холщевые мешки. Пурдзану  и
Василию  тоже  натянули  по  мешку.  Мешок  не  затруднял  дыхания,   но   в
грязно-желтой мгле Василий чувствовал себя неуютно.  Мелодичный  электронный
гонг возвестил о прибытии лифта. Стражник  легонько  подтолкнул  Василия.  В
лифте было  тесно.  Голос  Пурдзана  прозвучал,  казалось,  издали  -  мешок
скрадывал звуки: - Гирей-ага, мне нельзя...  Ой!  Видимо,  Пурдзана  ткнули,
чтобы замолчал, тем более - не называл имен. Но  Пурдзану  было  плевать  на
соображения порядка  и  секретности.  -  Нельзя!  Тесно!  Задыхаюсь!..  Гад!
Пурдзана снова ткнули, послышалась возня и вдруг  -  мощный  мужской  вопль.
Пурдзан дал сдачи, и, кажется, дал от души.  Идиот!  Василия  несколько  раз
сильно толкнули, стражники все одновременно начали ругаться - не громко,  но
очень злобно. Кто-то  во  весь  голос  крикнул:  -  Стой!  Стрелять...  Крик
оборвался стоном. Василий сдернул с себя  мешок.  В  узком  помещении  лифта
происходила невообразимая свалка, подконвойные с мешками на головах жались к
задней стенке и старались  не  двигаться,  у  их  ног  корчился  стражник  с
перерезанным  горлом.  Остальные  стражники,  скользя  по  крови   подошвами
замшевых  остроносых  сапог,  пытались  скрутить  Пурдзана.  Кто-то  орал  в
переговорник. Лифт, дернувшись, замер. - Нельзя! -  снова  крикнул  Пурдзан.
Мелькнула его рука с зажатым в  ней  исмаилитским  кинжалом.  Из-под  толпы,
прикрыв руками лицо, выполз еще один раненый стражник, между пальцами у него
густо сочилась кровь. Василий понял: Пур дорвался до кинжала. Это  конец.  -
Пурдзан! Отста-а-авить!!! Василий  моментально  охрип  -  скорее  всего,  от
страха. Пурдзан все еще не сдался. Стражники не стреляют - и в своих попасть
боятся, и в Пурдзана тоже: ценный свидетель. Всадить бы ему пулю, кретину...
А кинжалом он их режет, как колбасу, у козлов ведь с пеленок любимая игрушка
- кинжал. Внезапно стражники все вместе подались назад, придавив  Василия  к
стене. Встав на цыпочки, Василий  увидел,  что  Пурдзан  принялся  лягаться.
Мешка на нем, разумеется, не было, зато в каждой руке - по  кинжалу.  Копыта
мелькали в спертом воздухе, стражники уже не сдерживались,  вопили  во  весь
голос. Пурдзан замер... Устал? Только бы стражники в  это  не  поверили.  Но
двое, все-таки, поверили. Они метнулись к Пурдзану,  тот  резко  подпрыгнул,
лягнув их обеими ногами. Стражники на миг замерли,  схватились  за  лица,  а
Пурдзан, упершись им руками в плечи,  снова  подпрыгнул,  сделал  стойку  на
руках и обеими копытами ударил в потолок лифта. Одна панель вылетела  сразу.
Василий вспомнил рассказ про дир-курпана: "Не  повезло  бедолаге".  Пурдзан,
уцепившись за что-то ногами, подтянулся  и  скрылся  в  отверстии.  Один  из
стражников кинулся следом, наполовину  высунулся  в  отверстие  и  сразу  же
свалился обратно со стоном.  Из  его  развороченной  глазницы  текла  кровь.
Стражники, наконец, поняли,  что  прийдется  стрелять,  и  принялись  палить
сквозь потолок. Несколько секунд звуки выстрелов прерывались дробным топотом
пурдзаньих копыт, потом раздался его истошный вопль - и замер где-то далеко.
Стало тихо.  Стражники  и  подконвойные  стояли,  не  шевелясь.  Потом  двое
стражников медленно полезли наверх. Выбрались на крышу лифта. Василий слышал
их неторопливые шаги.  Стражники  вернулись.  Оба,  сорвав  с  лиц  повязки,
промокали потные лбы. - Свалился, - сказал старший, - поехали дальше.  Глаза
стражника встретились с глазами Василия. Василий пожал  плечами.  Почесал  в
затылке. Снова пожал плечами. Ему было стыдно. Стражник намотал  повязку  на
лицо, бросил взгляд на отверстие, пробитое  Пурдзаном.  Снова  повернулся  к
Василию: - Наденьте мешок, пожалуйста. Дальше двигались молча, как положено.
Будто ничего  не  произошло.  Лифт  несколько  раз  останавливался,  кого-то
выводили, кого-то заводили. Василий был рад, что его  лицо  закрыто  мешком,
что ему никого не видно и что он не видит никого. Хорошее изобретение мешок.
Если ты чувствуешь себя преступником, мешок тебе просто необходим. А Василий
чувствовал себя  преступником.  Лифт  сделал  очередную  остановку,  Василия
вежливо поддтолкнули и повели, кажется, опять по  коридору.  Поворот,  снова
прямо. Голос стражника: - Осторожно, лестница. Коридор,  поворот,  еще  пара
лестниц. Пришли. Стражник снял с Василия мешок. Круглая комната. Помимо  той
двери, через которую ввели Василия, в комнате было еще две двери с номерными
табличками - ноль и один.  Потолок  украшен  светящимся  персидским  узором,
посреди комнаты - круглый стол,  вокруг  которого  стоят  стражники  и  трое
подконвойных. С подконвойных тоже только что сняли мешки, один  подконвойный
мигал и оглядывался, двое других стояли спокойно. Эти двое чем-то  очень  не
понравились  Василию.  Их  лица...  Знакомы?  Нет,  не  сами  лица,   только
выражение. Вернее - всякое отсутствие выражения.  Совсем  недавно  он  видел
точно такие же лица. Если с одного подконвойного снять мундир  византийского
цента, а с другого - рабочий халат, да  нарядить  обоих  в  серые  туники...
Римляне! Ладно, решил Василий, горячку пороть не буду. Спросят -  отвечу.  -
Прошу. Начинаем. Голос принадлежал человеку, сидевшему за  столом  спиной  к
Василию.  Знакомый  голос.  Да  и  темная  лысина  обладателя  голоса   тоже
показалась знакомой. Если снять эту  черную  феску...  Свиные  уши!  Василий
решил, что от своих  приключений  сделался  психом.  У  него  мания  -  всех
раздеть. Стражники отошли к стене, подконвойные сели на  мягкие  вращающиеся
стулья. Василий занял свое место и посмотрел в лицо  хозяину  лысины.  Псих,
понял Василий, я псих! А если не псих? Ведь  это  же...  -  Прокопий  Мвари!
Мвари!!! Стражники дернулись было, но огромный негр остановил  их  движением
руки. Внимательным  взглядом  изучил  лицо  Василия,  будто  искал  какие-то
изъяны. Улыбнулся. - Простите? Василий  почувствовал  себя  полным  дураком.
Даже если это Мвари, не стоило так орать. - Мне показалось,  что  я  с  вами
встречался... - Едва ли, - ласково ответил негр, - я бы не  забыл  вас.  Мое
имя Махмуд Алибас. - Негр откинулся на спинку своего стула, задержал  взгляд
по очереди на каждом из  сидящих.  -  Я  руковожу  кафедрой  игротехники  на
философском факультете Валгалльского Медресе, и  сюда  меня  пригласили  для
проведения методологической игры по теме, волнующей всех вас. Да  и  нас.  А
также,  разумеется,  Орден  Измаилитов,  чьим  гостеприимством   мы   сейчас
пользуемся. Разница между мной, измаилитами и вами заключается в том, что ни
я, ни измаилиты не являемся экспертами  по  волнующему  нас  вопросу.  А  вы
четверо - эксперты. Негр помолчал, слегка теребя  край  широкого  бархатного
рукава своего дорогого халата. Снова обвел всех взглядом. - Вопрос,  как  вы
догадались, звучит просто: кто такие  "призраки"?  Но  мы  его  из  простого
сделаем сложным, разбив на ряд подвопросов. Итак, подвопрос первый.  Какова,
по вашему, национальная принадлежность "призраков"? Отвечает  Дион  Ставрос.
Один из "римлян", в мундире цента, легонько  покачал  головой.  Василий  был
уверен, что "римляне" - немые. Но у цента оказался вполне  сильный  баритон,
правда, абсолютно бесцветный: - Полагаю, это ирландцы.  Ответ  прозвучал  на
турецком языке с  ожидаемым  греческим  акцентом.  Но  был  в  этом  акценте
какой-то нюанс... - Спасибо, - игротехник повернулся ко второму "римлянину",
- а ваше мнение, Бешар-ага? - Полагаю, это славяне.  Турецкий  язык  второго
"римлянина" был лишен акцента, но Василий уловил все  тот  же  нюанс,  некий
след...  чего?  -  Ну,  Гирей-ага?  У  вас  имеется  мнение  на  этот  счет?
Алибас-Мвари  обращался  к  нему.  Стоит   ли   делиться   соображениями   с
византийским шпионом? А если он - не шпион? И тут  Василий  понял,  что  да,
стоит в любом случае. Опасность грозит всем, и пусть  Византия  тоже  с  ней
борется. - Да, Алибас-ага... - Обращайтесь ко мне "шейх". -  Простите,  шейх
Махмуд. Мне кажется, у них нет национальности. - Ну  хоть  кого-то  они  вам
напоминают? - Одеждой... - Нет, нет,  -  негр  перестал  теребить  рукава  и
энергично зажестикулировал. Точно так же, вспомнил Василий, теребил  рукава,
а потом жестикулировал Прокопий Мвари. Но это не важно.  -  Нет,  -  пояснил
негр, - их униформу мы не обсуждаем. Лица. Фигуры.  Способ  двигаться...  Вы
понимаете? - Понимаю. Они, по-моему,  лишены  всяких  национальных  черт.  -
Ответ принят. Ваше мение, шейх Керим. Последний из "игроков" перестал мигать
и, прищурившись, поглядел на  обоих  "римлян",  сидевших  рядышком  напротив
него. Наверное, тоже  догадался.  Но  не  показал  виду.  -  Мои  визуальные
наблюдения и изучение  видеоматериалов  свидетельствуют,  что  фенотипически
"призраков"  можно  отнести  ко  многим  человеческим   расам,   среди   них
встречаются  практически  все.  Мало  того,  у  меня  есть  с  собой  ролик,
оставшийся  после  нападения  "призраков"  на  крейсер  "Гесер-хан".   Среди
нападавших мы углядели несколько сатиров с Приапа, одного треуха с  Крезидхи
и пару циклопов с  Земли  Полифема.  Но,  как  ни  странно,  я  почти  готов
согласиться  с  Гиреем-агой:  их  национальные   черты   кажутся   настолько
потускневшими, что даже сатира не отличишь  от  человека,  не  говоря  уж  о
треухах и циклопах. Тем не менее... - Спасибо, спасибо, - негр снова теребил
рукава. -  Следующий  вопрос  касается  униформы.  Дион  Ставрос?..  Ставрос
ответил, не задумываясь: - Напоминает византийскую, но я точно знаю,  что  в
Византии нет силовых подразделений  с  такой  униформой.  -  Бешар-ага?..  -
Похожа на византийскую. - У Гирея-аги,  я  догадываюсь,  есть  некое  особое
мнение. Хочу предупредить: если мнение сумасшедшее - тем более  следует  его
высказать. - Оно не сумасшедшее. Я хорошо знаком с историей  военной  формы.
Если не считать бронежилета, форма "призраков" довольно  точно  совпадает  с
формой древнеримских пехотинцев времен "солдатских императоров". - Насколько
точно? - Не совпадает цвет, у "призраков" он  серый,  и  материал,  кажется,
современный, синтетический. Особенно это  касается  обуви.  Оружие...  -  Об
оружии потом. Шейх Керим?.. - В основном согласен с  предыдущим  ответом.  Я
только не знаю, почему... - Стоп. Это уже другой вопрос.  Теперь  -  оружие.
"Игра" длилась около часа. Обсуждали  оружие,  методы  нападения,  возможные
цели - все, кроме главного. Василий не мог толком сформулировать, в чем  тут
заключается главное, но чувствовал: игра еще толком и не началась. - Хорошо,
- Алибас взмахнул руками, подержал их на весу, потом расслаблено опустил  на
колени. - Хорошо. Перерыв. Стража, прошу вас  подойти  вплотную  к  иг