ану сразу понравились пираты - головорезы без следов страха
и дисциплины, разодетые в пух и прах, обмотанные  такими  же,  как  у  него,
широкими поясами, за которые заправлено различное оружие. С такими ребятами,
понял Пурдзан, можно устроить отличный джихад. Неверных для  джихада  искать
не прийдется: вот они, в серых  туниках,  с  постными  рожами,  приходят  на
каждый невольничий  рынок  и  дают  самую  высокую  цену.  Но  пиратам  надо
объяснить, что такое неверные и почему с ними необходимо воевать. И  Пурдзан
принялся рассказывать. После удачного налета  пираты  собирались  в  кубрике
крейсера и слушали рассказы Пурдзана об  Аллахе,  сотворившем  мир  людей  и
сатиров, о Его пророке Мухаммаде, побдившем в честном  бою  всех  ифритов  и
всех Зигунрджалов, а в нечестном - самого Шайтана  Мекрджала,  бога  смерти.
Рассказывал Пурдзан и о том, как к шейху измаилитов Хасану ас-Сабаху  явился
Пророк, чтобы научить того девяти основным боевым искусствам. И еще  Пурдзан
рассказывал о прекрасной Хадидже, жене Пророка, при виде которой сам Карджал
от непреодолимой страсти откусил себе хвост. И наконец, Пурдзан  рассказывал
о неверных, которых Пророк велел встречать не иначе, как мечем по  шее.  Но,
несмотря ни на что, неверные эти до сих пор живы, говорил Пурдзан, и все  их
хорошо знают. Через пару месяцев вся команда во главе со  свирепым  карликом
Шабелем была готова к джихаду. Шабель остался формальным главой команды,  но
титул Шейха уль-Джихад  справедливо  получил  Пурдзан.  Несколько  хашей  из
отряда  "Семург"  смотрели  на  возвышение  Пурдзана  с  иронией,  но  и   с
одобрением. На тайном совещании они посоветовали новому координатору джихада
обратить всю команду в ислам. Что  Пурдзан  и  сделал,  и  предложил  заодно
пиратам новое самоназваеие: бедуины, кочевники космоса. Воины джихада. С тех
пор "флот Шабеля" перестал торговать с блидами  и  начал  нападать  на  них.
Золото, платина и шарики-истребители были добычей в  этой  священной  войне.
Пурдзан, впрочем, не брезговал и обычным пиратством. Единственное,  чего  он
не делал - это не захватывал рабов. Агенты  Шабеля  исчезли  с  невольничьих
рынков, продав свои места агентам  других  капитанов,  в  первую  очередь  -
агентам Кизяка. Теперь "Тюрьма Кизяка" стала частью пурдзановского флота,  а
сам Мин-хан - пленником. Но о победе Пурдзана пока никто не знал. И Василий,
пользуясь этим, замыслил отчаянную акцию.  "Тюрьма",  лавируя  между  лун  и
угловатых  ледяных  обломков,  приближалась  к  Колаксаю,  огромному   диску
диаметром в двадцать тысяч миль.  Василий  впервые  видел  планету  в  форме
диска. На переднем экране рубки была хорошо различима поверхность  Колаксая,
покрытая вполне нормальными материками и океанами. - Как же все  это  там...
Как же гравитация? - Здесь все через задом-наперед,  -  ответил  Пурдзан,  -
гравитация, там, даже законы судьбы. Они тут  тоже  не  действуют.  Приятное
место. - Не забывай, Пур, наша задача  -  выбраться  отсюда.  Потом,  может,
вернемся.  -  Так  точно,  Гирей-ага.  Джихад  важнее.  В  камерах   корабля
находились "узники"  -  бедуины,  связанные  колючей  проволокой.  Проволоку
Хафизулла умело подпилил так, чтобы она рассыпалась  мелкими  кусочками  при
определенном движении тела,  а  до  тех  пор  держала  крепко.  Оружие  было
спрятано в широких  складках  поясов,  в  голенищах  разноцветных  сапог,  в
волосах, даже в бородах бедуины припрятали  мелкие  клинки.  В  суть  своего
плана Василий бедуинов не посвятил: ему вовсе не  хотелось,  чтобы  по  всем
мирам, в том числе и по его родной вселенной, носились пираты - как  бы  там
они себя ни называли. Бедуинам было сказано одно:  по  знаку  Василия  рвать
колючку и моментально убивать всех  находящихся  рядом  блидов,  не  дав  им
пошевелиться.  За  иллюминаторами  проносились  облака.  Бесконечная  долина
уходила во все стороны, не оканчиваясь горизонтом, а просто теряясь в дымке.
Откуда может взяться горизонт на планете,  плоской,  как  блин?  Невольничий
рынок находился в самом центре  этого  гигантского  блина,  в  городе  Хора.
Корабль опустился на  космодроме  недалеко  от  города.  Рядом  громоздились
другие корабли, среди которых Василий разглядел один конфедератский  крейсер
и пару византийских галер. Остальные корабли  были  незнакомой  конструкции.
Некоторые из них и вовсе не походили на корабли, а скорее напоминали нелепые
эксперименты  в  области  архитектуры.  Между  кораблей  сновали  извозчики,
предлагая свои услуги. К тюрьме Мин-хана сразу подкатили три длинные  клетки
на колесах, предназначенные,  видимо,  специально  для  перевозки  рабов.  В
клетки  были   впряжены   неповоротливые   животные   грязно-белого   цвета.
Приглядевшись, Василий понял, что это  -  слоны,  только  совсем  маленькие,
величиной с крупного ишака. Каждую клетку  тащило  пять  таких  слоников.  С
ближайшей клетки спрыгнул возница, долговязый  треух  в  розовом  тюрбане  и
ярко-зеленых шелковых шортах. Василий и Мин-хан стояли на верхней  ступеньке
трапа, треух в три прыжка поднялся к ним и поклонился Мин-хану: - Кизя... то
есть,  Мин-хан,  конечно,  извини,  случайно  вырвалось,  -  затараторил  он
по-русски, - три подводы тебе хватит, или еще парочку  подогнать?  -  Хватит
двух, Цеба, - ответил Мин-хан. - Но тогда по  три  кубика.  -  Хватит  двух,
Цеба, - повторил Мин-хан, имея в виду на этот раз не подводы, а кубики. Цеба
попытался возразить: - Два с полтиной, хан. Пустую подводу гонять... - Цеба,
ты похож на корейца. Мне очень нравится твое третье ухо, я его оставлю  себе
на память. Мин-хан сделал вид, что тянется за ножом, треух испуганно замахал
зелеными длинными руками. - Ладно, ладно, хан, решено. Только кубики вперед.
- Запросто.  Мин-хан  высыпал  на  ладонь  из  сафьянового  кошелька  четыре
платиновых кубика и вручил Цебе. Потом развернулся и  крикнул  в  темноту  у
себя за спиной: - Братва! Выгружай жмуриков! Местные могли узнать бедуинов в
лицо, поэтому охранять заднюю подводу Василий отрядил Хафизуллу с  Георгием,
а на подножку передней вскочил сам. Мин-хан сидел на козлах рядом с Цебой. -
Не боишься, хан? - спросил Цеба. - Тебя, что ли? - Меня-то  зачем?  Жмуриков
своих. Я же вижу, ты самого Черта взял, - Цеба кивнул  в  сторону  Пурдзана,
недовольно  кряхтевшего  в  толпе  "пленников",  -  охраны  не  маловато?  -
Глазастый ты, морда зеленая. Ничего, они хорошо связаны. - Щабель с ними?  -
Удрал.  -  Все  равно  поздравляю.  Щабеля  среди  "пленников"  не  было   -
воинственный карлик даже в шутку не желал ехать связанным через весь  город.
Ольгу тоже оставили на корабле, присматривать за Шабелем. А  город  оказался
так себе, хотя Василий понимал, что кому-то  могут  нравиться  именно  такие
города   -   деревянные,   двухэтажные,   с   узкими    улицами,    мощеными
серовато-розовым камнем. Сам Василий привык к мрамору и  граниту,  к  прямым
сверкающим небоскребам  Крезидхи  и  к  разноцветным  витым  башням  учебных
корпусов Суфийской Коллегии. Зато народ на улицах пришелся Василию по  душе:
вальяжные треухи в пестрых тюрбанах и шортах, сатиры, сверкающие серебряными
рукоятками кинжалов, заткнутых за пояса, но в основном  -  люди,  мужчины  в
комбинезонах из тонкой материи и женщины в полупрозрачных  накидках,  сквозь
которые просвечивают стройные  мускулистые  тела.  Василий  истосковался  по
красивым женщинам - коренастые вульгарные девки бедуинов не  вызвали  в  нем
никаких  чувств.  Зато  местные  дамы,   несмотря   на   некоторый   избыток
мускулатуры, были изящны и  грациозны.  Василий  пожалел,  что  ему,  скорее
всего, не прийдется прошвырнуться по местным  садам  наслаждений.  А  может,
здесь и вовсе нет таких садов? Даже это, видимо, не удастся выяснить. Вот  и
рынок. В центре города  возвышался  круглый  амфитеатр,  выложенный  черными
каменными плитами. Снаружи к амфитеатру были пристроены  здания  официальных
учреждений, увешанные вывесками и табличками  на  различных  языках,  в  том
числе - на турецком, греческом и на нескольких языках Крезидхи.  "Хора-дхир.
Объединенная дирекция аукциона," - прочел Василий самую крупную вывеску. Под
ней приютилась вывеска  куда  более  скромная:  "Хора-зикар  зедх.  Собрание
городских мудрецов." По этим надписям Василий определил, что,  во-первых,  в
городе, не смотря на  численное  преобладание  людей,  командуют  треухи.  А
во-вторых, вся жизнь города Хора подчиняется ситуации на невольничьем рынке.
Въезд в амфитеатр преграждал серебристый шлагбаум. Мин-хан соскочил с  козел
и вошел внутрь административного здания. - Сейчас от пошлины  отвертится.  У
него там все свои, - прокомментировал Цеба. Через  несколько  минут  Мин-хан
вернулся, довольно потирая руки. Вскочил на козлы, тяжело  хлопнул  Цебу  по
костлявому плечу. - Вперед. Шлагбаум бесшумно втянулся в толщу черной стены,
и подводы, груженые живым товаром, медленно въехали через тускло  освещенный
коридор на арену амфитеатра. Свободное место оказалось найти  очень  трудно:
вся  арена  была  заполнена  подводами-клетками,  внутри   которых,   плотно
обмотанные колючей проволокой, хмуро переминались  узники.  В  центре  арены
находился высокий помост, устланный желтым ковром. Помост  охраняли  люди  в
черных комбинезонах. В углу помоста стояла кафедра, над которой  покачивался
треух  настолько  худой,  что  выделялся  этим  даже  среди   представителей
собственного народа. Василию он просто напоминал скелет из школьного  музея,
зачем-то выкрашенный в зеленый цвет. Торги велись на  Ради  и  Пхау  -  двух
основных языках Крезидхи. Василий прекрасно знал оба языка, поскольку  вырос
среди треухов. Если бы не общий абсурд ситуации, он бы  подумал,  что  снова
оказался в мире  своего  детства.  Трибуны  заполняла  галдящая  публика,  в
основном  -  мужчины.  Люди,  треухи  и  сатиры  сидели  вперемежку,  громко
переговаривались,  нервно  жестикулировали.  Впряженные  в  подводы  слоники
оглушительно трубили. Василию на секунду показалось,  что  он  снова  играет
прямым нападающим на юношеском первенстве Крезидхи по  силовым  шахматам,  а
кругом шумят болельщики на трибунах центрального стадиона Зобегра-дхир... Но
впечатление испортила  молчаливая  группа  "болельщиков"  в  серых  туниках.
Черные шлемы, пустые глаза... Блиды! Василий перевел взгляд на  помост.  Как
раз в этот  момент  охранники  вывели  туда  двадцать  коренастых  мужчин  в
коричневых набедренных повязках. Мужчины напрягали мускулы и злобно косились
на публику. Треух-распорядитель  поднес  к  широкому  рту  микрофон:  -  Лот
девятнадцать, марды колаксайские, деревенские  воины.  Продаются  только  на
вывоз и только всей группой. Первоначальная цена - три  платиновых  куба  за
группу. - Так дешево?! - удивился Василий. - Бунтовщики, - пояснил  Цеба,  -
их лишь бы сослать, можно и без навара. В задних рядах  амфитеатра  поднялся
толстый седой сатир и два раза пальнул в воздух из пистолета. - Шесть кубов,
- объявил распорядитель, - другие предложения? С первого ряда,  не  вставая,
лениво махнул рукой молодой треух  в  белом  тюрбане.  -  Мехра-боц,  группу
необходимо вывезти немедленно, вы не успеете  перепродать  ее  на  следующих
торгах, -  предупредил  распорядитель.  Молодой  треух  энергично  кивнул  и
повторил свой  жест.  -  Двенадцать  кубов!  Двенадцать  кубов!  -  повторил
распорядитель и прищурился в сторону сатира с заднего ряда. Но сатир молчал.
Тогда распорядитель обернулся туда, где неподвижно сидели блиды. Блиды  тоже
молчали. - Двенадцать кубов за группу деревенских воинов-мардов с  Колаксая,
продаются с условием немедленного вывоза. Неожиданно один  блид  поднялся  с
места и взмахнул четыре раза растопыренной пятерней.  -  Двадцать  кубов!  -
обрадовался  распорядитель,  -   есть   другие   предложения?   Нет   других
предложений. Марды проданы неизвестному покупателю из четвертого сектора  за
двадцать платиновых кубов. Увести!  -  Неизвестный  покупатель!..  -  злобно
проворчал Цеба, - какой наш Серела-боц  трепетный  и  стыдливый!  Сказал  бы
просто: бунтовщики проданы в Блидинг. Охрана аукциона увела мардов с  арены,
чтобы где-то за ее  пределами  передать  их  конвою  блидов.  А  на  помосте
появились женщины. Это были явно  не  местные  женщины:  очень  высокие,  не
слишком мускулистые, но по их походке и  по  спокойным  расслабленным  лицам
Василий угадал, что это - не простые девченки. Не исключено, что они  раньше
проходили службу в каком-нибудь имперском корпусе амазонок. - Лот двадцатый.
Группа из трех молодых женщин неизвестного  происхождения,  родные  языки  -
русский и греческий, - объявил  распорядитель.  -  С  какого-нибудь  корабля
взяли, значит - военные, - пояснил Цеба, - ты ее  в  койку,  а  она  тебя  -
тюк!.. Распорядитель продолжал: - Изначально  владеют  боевыми  искусствами,
знаниями по  истории  своего  космоса  и  экзотическими  видами  сексуальной
техники с людьми и треухами. За год  обучения  в  нашем  Институте  Прислуги
освоили необходимый набор сексуальных  техник  с  прочими  разумными  видами
космоса, а также языки английский, турецкий, устергодольский, Ради,  Пхау  и
Рджалсан. Телохранительницы, жены,  собеседницы,  отличные  товарищи  -  при
соответствующем обращении. Только  услышав  последние  слова  распорядителя,
Василий понял, что женщины вышли на помост не связанными. И еще он  подумал,
что едва ли это имперские амазонки: даже в Конфедерации всем известно, что с
сексом у амазонок  туго.  -  Сто  кубов  за  каждую  в  отдельности,  двести
пятьдесят кубов за всю группу. Сатир с заднего ряда снова пальнул два раза в
воздух. - Пятьсот кубов за  группу!  -  откликнулся  распорядитель.  Трибуны
заволновались, к распорядителю потянулись руки, флажки, набалдашники тростей
и рукоятки мечей - каждый участник подавал знаки в своей собственной манере.
Распорядитель еле  успевал  реагировать:  -  Шестьсот  за  группу!  Семьсот!
Тысяча! Тысяча двести! Тысяча триста! Ого!.. Тысяча пятьсот от  Гина  Мехры!
Тысяча  пятьсот!  Есть  другие   предложения?   Трибуны   затихли.   Женщины
повернулись к молодому треуху в белоснежном тюрбане и стояли, приобняв  друг
дружку за плечи. На спокойных лицах чуть играла довольная улыбка - "отличные
товарищи при соответствующем обращении" предвкушали веселую жизнь в гареме у
молодого местного  аристократа.  -  Ну  что  ж,  девочки,  -  развел  руками
распорядитель. Он тоже был доволен. И тут со  своего  места  поднялся  блид.
Трибуны  ахнули.  Женщины  настороженно  огляделись  по  сторонам  и  нервно
вздрогнули, увидев вставшего блида. Невольно все трое приняли боевые стойки.
Распорядитель, поняв, что  произошло,  втянул  голову  в  плечи.  -  Девушки
проданы, - попытался он возразить, но  блид  поднял  руку  и  отчеканил  без
выражения, но громко и четко: - Вы не произнесли слова  "продано".  Согласно
пункту Четыре Правил проведения торгов на аукционе  Хора-дхир  торг  еще  не
закончен. Я предлагаю две тысячи кубов. Распорядитель  пристально  уставился
прямо в глаза Мехре. Даже белый тюрбан не мог скрыть, как  трепещет  верхнее
ухо аристократа. Мехра на секунду зажмурился, потом широко раскрыл глаза  и,
откинувшись на сидении, вдруг спокойно произнес: - Три тысячи. Распорядитель
обернулся к блиду. Блид не шевелился.  Он  напоминал  компьютер,  в  котором
"крутится"  сложная  программа.  Казалось  даже,  что  внутри  блида  что-то
щелкает, что-то ужасное и абсолютно безошибочное. Но  на  пустом  лице  этот
процесс никак не отражался. Наконец, "программа"  завершила  работу  и  блид
произнес:  -  Шесть  тысяч  четыреста  пятьдесят   один.   Трибуны   ахнули.
Распорядитель с надеждой обернулся к аристократу, но Мехра удивленно  развел
руками: - Это ровно на пятьдесят кубов  превышает  мой  сегодняшний  предел.
Разве что... Может, кто-то войдет в долю? -  Как  же,  -  грустно  прошептал
Цеба, - пункт Семь. Крыса не забудет об этом  напомнить...  Но  Мин-хан  уже
вскочил на ноги: - Я! Я  войду!  Блид  снова  поднял  руку  -  и  снова  над
трибунами зазвучал его пронзительный бесцветный  голос:  -  Согласно  пункту
Семь правил проведения торгов  на  аукционе  Хора-дхир  все  альянсы  должны
заключаться до входа на амфитеатр и фиксироваться в  объединенной  дирекции.
Вы можете представить соответствующий документ? Мин-хан хитро прищурился:  -
Дирекция мне готова подмышки лизать, -  прошептал  он  и  уже  хотел  громко
ответить "Да", но Василий дернул его за рукав: - Молчать! - прохрипел он  на
ухо пирату и добавил, спокойно  глядя  ему  в  глаза:  -  Мы  свое  возьмем.
Мин-хан, кряхтя, сел на место. Надежда погасла в  глазах  распорядителя.  Он
подал условный знак рукой, и женщин мгновенно обступила вооруженная  охрана.
Убедившись,  что  женщины  не  смогут  натворить  глупостей,   распорядитель
объявил: - Продано неизвестному... Эх...  -  он  повернулся  к  женщинам,  -
простите. Затем кивнул охране. Женщин увели. А  торги  продолжились.  -  Лот
двадцать первый. Воины различного происхождения, боевой опыт не  менее  двух
лет, сто человек и три сатира.  Все  мужчины.  Продаются  только  группой  и
только на вывоз. - Наши, - одними губами прошептал Мин-хан.  Василий  и  сам
уже видел, что на помост выводят бедуинов  во  главе  с  Пурдзаном.  Трибуны
оживились: слух о том, что сегодня будут  продавать  людей  Шабеля,  включая
самого Черта, оказался правдой.  К  распорядителю  потянулись  руки,  но  он
только покачал головой: - Подождите, это вам  не  марды.  Начальная  цена  -
тысяча кубов за группу. Лес рук мгновенно поредел. Василий глянул  на  самый
верх, где сидел седой сатир с пистолетом. Но сатир не торопился  стрелять  в
воздух. - Что, - усмехнулся Мин-хан, - ждешь, когда Равиль пальнет? Это  мой
парень, ему еще рано. Сейчас дядя Дун  начнет,  потом  этот  молодой  дурень
нагреется, и тогда уже - Равиль пальнет. Потом снова дядя Дун, потом - опять
дурень, а после него уже - наши друзья. Мин-хан, конечно, был профессионалом
в своем деле:  все  произошло  именно  так,  как  он  предсказывал.  Сначала
старичок в черной островерхой шляпе резко поднял цену до двух  тысяч,  Мехра
предложил две с половиной, сатир выстрелил, как  обычно,  два  раза,  подняв
цену до пяти. Дядя Дун объявил пять двести,  намекнув  тем  самым,  что  его
предел не за горами. Мехра торжествующе предложил шесть. И тут, конечно  же,
поднялся блид и предложил шесть тысяч четыреста пятьдесят один. - Продано! -
выкрикнул распорядитель. Мин-хан пожал руку Цебе и  стал  пробираться  между
подвод к помосту. Василий махнул Хафизулле с  Георгием  и  двинулся  следом.
Мин-хан взобрался на  помост  и  положил  лапу  на  плечо  распорядителя:  -
Серела-боц, позволь  мне  проследить,  чтобы  товар  отправился  прямиком  к
покупателю. В ад. - Это твое право, -  распорядитель  понимающе  кивнул.  Он
прекрасно знал об отношениях между Мин-ханом и Шабелем и поэтому  не  боялся
никаких эксцессов. - Пятый коридор, зал имени Зхияка,  там  построят,  и  по
седьмому коридору - в бывшую первую кладовую. Распорядитель вытянул  длинный
палец в сторону коридора, по которому уводили бедуинов. Мин-хан  спросил  на
всякий случай: - А в кладовой - блиды? - Блиды. - С  адской  машинкой?  -  С
ней, скорее всего. Как иначе они в эту кладовку попадают?  Там  же  тупик...
Впрочем, я внутри не был, они не пускают никого. Да никто туда и не лезет...
И ты не лезь. Помнишь, что было, когда Сухарь Менахем попытался туда влезть?
- Да... - протянул Мин-хан, - полгорода разворотило. - И главное, -  добавил
треух, - блиды полгода на  торгах  не  появлялись.  Ты  чуть  не  разорился,
помнишь? - Как не помнить? - Ну, я-то знаю, - хмыкнул распорядитель, -  тебе
важно просто убедиться, что Черт попал в ад. Иди, провожай своего Черта. А я
тут еще должен партию теток  продать  на  вывоз.  Неверные  жены...  Кстати,
вечерком пошли со мной, тут новый кабак открыли.  "Сатир  и  нимфа".  -  Да,
слыхал. - И ребят приводи. Значит, не прощаемся.