тоит
создать отряд - человек сто, не больше.  Подготовку  Орден  берет  на  себя:
военное дело, полевая и  теоретическая  психология,  все  такое  прочее.  Вы
согласны, стратиг Комнин? Стратиг закряхтел: - Как  вам  сказать?  В  общем,
давайте так: я на свой страх и риск  сооружу  подобный  отряд  из  наших,  в
Византии. Мне прийдется: византийские воины ни за что не будут сражаться бок
о бок с хашами. Но любой техникой и любой информацией мы  вас  обеспечим.  И
еще: кто будет командовать вашим отрядом? Тоже измаилит? - Нет, в  том-то  и
дело, - Ибрагим слегка улыбнулся, - я прошу прощения у профессора Цергхи, но
мне тоже хочется привести пример из истории. Как Барбаросса  поставил  Орден
Измаилитов на службу  своему  султанату?  Очень  просто:  нанял  за  деньги.
Командовать нашим отрядом должен  человек,  абсолютно  чуждый  споров  между
Империей и Конфедерацией. Это должен быть  представитель  Третьего  Мира,  и
работать он должен не из тех или иных политических побуждений, а за  деньги.
У меня есть список кандидатур... Но свой список Ибрагим огласить  не  успел:
внезапно раздался противный визг зуммера. Кротов  поспешно  нажал  кнопку  в
подлокотнике кресла - с потолка  к  его  глазам  опустился  экран  монитора.
Только взглянув на него, Кротов коротко хохотнул. -  Почтеннейшие,  один  из
кандидатов сейчас прямо над нами. Громит мою аптеку.


   ГЛАВА 1. По перламутровым водам  Босфора  скользили  парусники.  Когда-то
здесь была база боевых  кораблей,  но  сейчас  запрещено  пользоваться  даже
моторными лодками. А после переноса правительственных учреждений в Олимполис
Константинополь превратился в самый мирный город во Вселенной. Только  войдя
в офис, Феодосий Комнин сразу же открыл все окна.  Сначала  он  хотел  иметь
офис  с  видом  на  храм  Святой  Софии,  но  скоро  понял,  что  лицезрение
парусников, набитых богатыми  хлыщами  и  их  девками,  окупается  свежайшим
босфорским  воздухом.  Разумеется,   Третий   стратиг   константинопольского
управления Тайной Службы Византийской Империи мог потребовать офис  в  любой
точке Константинополя - хоть у Императора в спальне. Просто  Филон,  штатный
философ управления, сказал, что Комнину с его астмой необходим  офис  именно
на  набережной  -  чистый  воздух  и  покой   будут   способствовать   более
плодотворной работе. Насчет воздуха философ оказался прав. А покой... Какой,
к дьяволу,  покой,  когда  кругом  такое  творится?  Хлыщам  на  парусниках,
конечно,  все  едино  -  хоть  "призраки",  хоть  Конфедерация,  хоть   есть
Император, хоть нет его. Беда в том, что Императору тоже все едино, лишь  бы
доченька любимая была, с одной стороны, здорова, а с другой стороны, его  не
подсидела. У силовых министров заботы такого  же  уровня  -  подсидеть  друг
друга, а то и просто нагадить без причины. Вечная мышиная возня. Хуже, когда
возня начинается  в  других  сферах  -  в  сферах  реальной  власти.  Комнин
усмехнулся в свою массивную надушенную бороду, когда  вспомнил,  как  пятеро
почтенных старцев спешно покидали тайное  место  собраний  под  новгородской
аптекой. До чего же Кротов любит всякие аттракционы! Сначала  был  спуск  на
скоростном лифте глубоко под землю, потом бешеные виражи в тесном  вагончике
монорельса, наконец - индивидуальная космическая шахта где-то  под  Валдаем.
Усадив четверых  старцев  в  военный  катер  с  османскими  опознавательными
знаками, Кротов откланялся: ему еще предстояла беседа  с  негром-опричником.
Перед тем, как покинуть комнату с пентаграммой, Кротов показал старцам этого
негра на экране монитора. Комнин остался доволен  своей  интуицией  -  он  с
самого начала распознал в черном великане соглядатая. Кротов утверждал,  что
это не простой соглядатай и даже не простой опричный тысяцкий. Что ж,  пусть
пока сам с ним разбирается. А стратигу Тайной Службы прийдется  в  ближайшее
время заниматься делами Службы и Империи, оставшихся без руководства.  Итак,
первый звонок - Первому  стратигу.  На  экране  появилось  осунувшееся  лицо
Феофана  Рюрика.  Первый  стратиг  Тайной  Службы  итак  не  мог  похвастать
здоровьем, а скорбь по брату его  окончательно  доконала.  Комнин  испугался
даже, что в таком  состоянии  Первый  не  сможет  говорить  о  делах.  -  А,
Феодосий, - протянул Первый, - где тебя носило, толстый? "Обозвал толстым, -
отметил Комнин, - значит, о делах говорить сможет."  -  Здравствуй,  Феофан.
Один Иисус знает, как я скорблю вместе с  тобой.  -  И  один  сатана  знает,
почему, - ответил Первый, - ты ведь никогда не любил  Мануила.  -  В  данном
случае это абсолютно не важно. Во-первых, я люблю  тебя.  А  во-вторых,  мне
очень неловко, но я звоню по делу. Вот по этому самому делу и звоню. Как  бы
я ни относился к Мануилу, но он был отличным Протосевастом. И как бы нежно я
ни относился к Константину, но Император из него - дерьмо.  Кто,  по-твоему,
заменит Мануила? - Кто, кто мне заменит Мануила?..  -  горестно  пробормотал
Феофан. - Тебе - никто. А Империи? - А Империи - я. Это было  сказано  очень
просто. Очень спокойно. Значит, либо Феофан рехнулся от горя, либо...  -  Но
ведь Мистагог Службы погиб вместе с  Протосевастом  и  Ольгой,  -  осторожно
начал Комнин, - кто сейчас исполняет обязанности Мистагога? Ты? - Я. - Тогда
получается конфликт с Четвертым пунктом решениея Киевского Собора. Ты пойми,
я не крючкотворствую. Я просто в недоумении. Четвертый пункт был результатом
обычных дворцовых разборок. Да. Но нам ли не знать, насколько  он  на  самом
деле важен? Вся реальная власть не должна быть в одних  руках.  Иначе...  Да
что я тебе-то лекцию читаю?! Комнин заметил, что перешел на крик, и поспешно
извинился. Но  Феофан,  конечно,  ждал  такой  реакции  и  не  обиделся.  Он
улыбнулся одним уголком тонких губ. -  Война,  Феодосий.  Ты  не  знал?  Сам
прикинь. Возьми статистику по так называемым "призракам" - и прикинь. Ты там
где-то бегал, стратиги всеимперского  управления  ублажают  плоть  в  термах
Олимполиса,  Второй  стратиг  константинопольского  управления  пьет  третью
неделю - от него любовница ушла. А вкалываю за всех. В общем,  "призраки"  -
работа конфедератов. У Комнина отвалилась челюсть.  Борода  потеряла  форму.
Опустились плечи. Воздух Босфора показался спертым. - Нет!..  -  Да,  -  еле
слышно ответил Первый, продолжая улыбаться, - и я уже принял некоторые меры.
Не бойся, никаких официальных нот. Юридически войны нет,  и  чем  дольше  не
будет, тем лучше. Но и власть юридически тоже не у одного меня. Ты в  курсе,
что Ольга жива? Жива! Принцесса жива! Комнин  выпрямился,  разгладил  бороду
пятерней. Ольга, конечно, сумасшедшая. Но возможно,  Византии  сейчас  нужна
именно сумасшедшая правительница. Правда, не сию минуту, а через пару лет. -
Она что, убежала от "призраков"? - Да, Феодосий. Она вообще любит повоевать.
Комнин понял, что имел в  виду  Первый.  Ольга,  разумеется,  поддержит  все
агрессивные начинания реального главы Тайной Службы. Если успеет. Комнин про
себя усмехнулся. Но внешне продолжал сохранять обескураженный вид. - Значит,
она может многое порассказать. -  Да.  Загляни  в  бытовую  сеть.  Принцесса
отправила пару писем подружкам. Загляни в правительственную сеть,  там  есть
письмо принцессы папочке. И ответ Императора. Обхихикаешься. Загляни  еще  в
армейскую сеть... Внутри у Комнина снова все упало от страшного  подозрения.
- А как я загляну? Ты  мне  ордер  дашь?  Ответ  Феофана  заставил  Третьего
стратига замереть. Воздух Босфора из спертого стал каменным. Белые паруса за
окном окрасились черным. - Я распорядился объединить сети. Наша,  армейская,
полицейская, правительственная и бытовая. Под моим  контролем.  Не  понимаю,
почему ты делаешь круглые глаза. Независимо от моих планов, этот шаг был  бы
в любом случае необходим. Все верно, думал Комнин. Все верно. Ведь Феофан не
обратил внимания на мелкое сообщение  о  неудавшейся  атаке  "призраков"  на
"Олег Первый". Даймониум, невидимый дух интуиции, подсказывал  Комнину,  что
нападение на станцию, на самом-то деле,  было  удачным.  Комнин  рефлекторно
ощупал свой затылок. Металл под рукой, металл, всегда напоминавший  Третьему
стратигу о его могуществе,  о  возможности  мысленно  отдавать  распоряжения
подчиненным и по одной мысленной команде получать самую свежую информацию  -
этот металл теперь стал знаком  чего-то  зловещего,  непонятного,  нашедшего
дорогу прямо в его, Феодосия Комнина,  мозг.  И  в  мозг  всего  руководства
Тайной Службы. Хорошо Первому: он-то считает,  что  воюет  с  Конфедерацией.
Первый спокойно продолжал: - ... Так что,  во  все  сети  ты  можешь  теперь
лазить собственной башкой. А лучше пораспроси Ольгу сам. Она сегодня вечером
будет во дворце - папка  ей  делает  пышный  прием  в  связи  со  счастливым
возвращением. Заодно почтут память моего брата  -  безудержным  пьянством  и
прочими утехами плоти. Первый легонько вздохнул и закончил:  -  Ну,  тебе-то
надо не о плоти думать, а о душе. Подключайся к работе, Феодосий. Это точно,
решил Комнин. Если сейчас не подключиться, Первый отправит  Империю  на  тот
свет вслед за своим любимым братом Мануилом. Экран погас. Комнин вышел из-за
стола, открыл дверь в приемную. Пенелопа, как всегда,  читала  толстый,  как
она сама, роман о любви. Комнин  любил  пышных  сентиментальных  женщин.  Он
подошел вплотную к сидящей Пенелопе, нагнулся и поцеловал ее  в  темечко.  -
Пен, сегодня никаких гостей, кроме Первого и треуха по имени  Керда.  То  же
самое - со звонками. К девяти вечера приготовь  парадный  хитон,  я  иду  во
дворец. - А я? - Ну,  давай.  Константин  устраивает  праздник.  Развлекись.
Только ко мне не приставай - я-то буду работать. За окном все так  же  плыли
по перламутровой воде белые парусники, множество  парусников.  Квадратные  и
треугольные  паруса  двигались  по  прямой,  параллельно  линии   горизонта.
Половина парусов двигалась в одну сторону, половина - в другую. Это казалось
абсолютно лишенным смысла, словно веселенький узор на обоях в горящем доме.

   ГЛАВА 2. Прием по случаю счастливого возвращения проходил в новом  здании
императорского дворца - гигантской подкове из стеклокаменных блоков, ласково
обхватившей с трех сторон храм Святой Софии. На  фоне  этой  громадины  храм
выглядел изящной  старой  игрушкой  в  неловких  руках  младенца-олигофрена.
Комнин, впрочем, во всем теперь был  готов  усмотреть  признаки  деградации.
Прием начался с торжественной панихиды в храме. Император стоял,  беспокойно
стреляя глазами то в любимую дочь, то в  министра  войны  Темуджина  Есугея.
Плоское лицо  министра,  всегда  непроницаемое,  сегодня  просто  напоминало
ровное дно медного тазика. Ольга в глухой малиновой тунике и  белом  длинном
хитоне, с волосами, убранными  в  аккуратную  косу,  была  само  послушание.
Иногда она спокойно встречалась глазами с отцом -  и  тогда  угловатое  лицо
императора начинало подрагивать. Панихиду проводил  митрополит  Кирилл.  Его
жидковатый, вроде бы, голос проникал в самые дальние закуты  храма.  Изнутри
храм все еще был большим. Большим, темным и  неуютным.  А  может  быть,  это
митрополит распространял вокруг себя такое настроение. Тяжелый пронзительный
взгляд,  тяжелые  космы  спадают  на  покатые   плечи.   Очень   влиятельный
религиозный   фанатик.   Панихида    происходила    в    присутствии    всей
константинопольской знати. Министры, их  жены,  любовники  жен  и  любовницы
любовников, Префект Центра, заместители Префектов Африки  и  Гипербореи,  их
жены и взрослые дети. Первый стратиг  Государственной  Стражи  Димитрий  Дук
стоял, не стесняясь, в обнимку с Клио, своей новой супругой.  Провинциальная
гетера Клио была, разумеется, очень горда своим  новым  положением.  Комнин,
представлявший Тайную Службу, был без Пенелопы -  нечего  ей  здесь  делать,
пусть сразу приходит во дворец. После панихиды высокие гости проследовали во
дворец  по  специальному  коридору,  соединявшему  храм   с   Розовым   Фойе
резидентции Императора. Митрополит шел рядом с Императором,  что-то  говорил
ему тихо. Император Константин прятал глаза, но слушал, не перебивая.  Зреют
государственные решения. Комнин понял, что  должен  перехватить  митрополита
сразу после Императора. В фойе мужчины скинули на руки слуг черные  накидки,
оставшись  в  цветных  одеждах.  Цвета  хитонов,   правда,   были   довольно
однообразны - либо  золотая  парча  иконопочитателей,  либо  голубой  хлопок
иконоборцев. Хитон Императора был белый, хитон  Первого  стратига  Госстражи
выделялся ярко-красным цветом.  Беспартийность  Императора  диктовалась  его
неприязнью не только к политическим партиям, но и к  политике  как  таковой.
Зато  беспартийность  Димитрия  Дука   возникла   в   результате   ссоры   с
митрополитом. Митрополит был в черной рясе,  но  на  груди,  помимо  креста,
носил голубой значок иконоборца. Фактически именно он руководил  партией,  а
вовсе не александрийский промышленник Флорес, которого даже не пригласили на
прием. Митрополит осудил последний брак Дука, объявив его "узами  плоти,  но
не души", и даже распорядился прогнать из лона Церкви священника, венчавшего
Дука с бывшей гетерой. Дук, конечно же, покинул партию, заявив, что  еще  не
известно, кто кого и откуда прогнал. Заявление это не было лишено оснований:
министр войны Есугей - иконопочитатель, министр финансов Александр Маймон  -
тоже  иконопочитатель,   а   обязательная   беспартийность   Тайной   Службы
подчеркивалась  черным  хитоном,  в  котором  был  Комнин.  С   митрополитом
оставалась только Гвардия и  банкиры.  Это,  конечно,  тоже  немало.  Комнин
следовал за митрополитом и  Императором,  выдерживая  безопасную  дистанцию.
Хорошо бы услышать, о чем они говорят, но еще лучше - чтобы никому не пришло
в  голову,  будто  Комнина  это  интересует.  Широкая  лестница,  выложенная
каракским мрамором,  вела  в  Зал  Симпосионов.  Обнаженные  флейтистки  уже
выдували тихую меллодию, усиленную аккустикой зала -  Император,  не  будучи
искушен в политике, был большим  знатоком  музыки  и  ненавидел  электронное
усиление звука. Ложа стояли полукругом, еда  уже  дымилась  на  столе.  Юные
виночерпии - курсанты гвардейского училища -  стояли  наготове  с  глиняными
кувшинами, чтобы наполнить чаши херсонесской  "Тамарой"  урожая  1936  года.
Византийский Император Константин Двадцать Второй любил северные вина  -  не
только вина Тавриды (это еще куда ни шло), но даже  похожие  на  уксус  вина
старой Турции, сделанные из винограда, растущего  возле  Равенны.  "Вклад  в
укрепление дружбы между двумя космическими державами," - отшучивался  обычно
Император. А  гостям  приходилось  это  пить.  Комнин  поморщился,  пригубив
приторную густую "Тамару". Ему, как и многим, был больше по нраву золотистый
"Лимассол"   или   хотя   бы   простенький,   но   освежающий   палестинский
"Крестоносец". Но если не считать  вин,  все  было  превосходно.  Кальмар  в
апельсиновом соусе не заставлял кровь отливать от головы  к  желудку,  тихая
музыка не мешала краем  уха  слушать  чужие  разговоры,  а  скупые  движения
танцовщиц  не  отвлекали  от  мыслей.  Сейчас,  прежде,  чем   наседать   на
митрополита, надо прикинуть всю обстановку. Во-первых, о чем это  митрополит
так напряженно беседует с  Императором?  Митрополит  Кирилл,  иконоборец  до
мозга костей, не склонен к светскому  трепу,  да  и  вообще  -  к  светскому
времяпрепровождению. Если уж он вообще пришел во дворец сам,  а  не  прислал
вместо себя какого-нибудь развратного епископа, значит, у него есть,  о  чем
поговорить всерьез. Едва ли  он  пытается  склонить  Императора  на  сторону
иконоборчества - это прямой путь поссориться с монархом.  Комнин  положил  в
рот кусочек кальмара и по привычке  потянулся  было  за  чашей,  но  вовремя
отдернул  руку.  Запил  холодной  водой  из  хрустального  стаканчика.   Две
танцовщицы раскачивались в центре круга, возле флейтисток, а третья медленно
двигалась вдоль стола. Тело ее мелко дрожало, заставляя  свет  неярких  ламп
многократно отражаться от ожерелья из золотых монеток и рубина, укрепленного
в пупке. Босые ноги ступали мерными короткими шагами, а руки извивались, как
змеи. Когда танцовщица  прошла  мимо  Комнина,  он  заметил,  что  глаза  ее
совершенно пусты. "Наверное, ее накачали отваром спорыньи," - подумал Комнин
с легкой  брезгливостью.  Танцовщицы  его  больше  не  интересовали.  Ладно,
митрополит пришел сюда не миссионерством заниматься. А чем? Проблем у Церкви
- таких, чтобы специально беседовать с Императором  -  на  сегодняшний  день
нет. Комнин перед  визитом  во  дворец  специально  проверил  все  доступные
данные. Может быть,  митрополит  копает  под  Дука?  Скорее  всего.  Но  как
подкопаться под главного  цента  Империи?  Император  уверен  в  его  полной
лояльности, и не зря. Остается обвинение в некомпетентности.  Теперь  второй
вопрос: каким образом поп может обвинить цента в некомпетентности? Последние
лет десять Церковь не страдала  от  преступников.  Об  этом  Третий  стратиг
Тайной Службы знал  достоверно,  поскольку  лично  был  знаком  с  основными
преступниками Империи -  как  одиночками,  так  и  главарями  групп.  Сергий
Коростенский, организатор убийств, как ни странно, очень  набожный  человек.
Сторонник иконоборчества, кстати. Петепра Хаппи? Он  поставляет  африканских
девок в "веселые бани" на Севере Империи  и  в  некоторые  сады  развлечений
Конфедерации. Но Афинский Собор запретил  Церкви  влиять  на  нравственность
верующих с  помощью  государственного  принуждения,  и  Кирилл  неоднократно
доказывал,  что  искренне  согласен  с   этим   запретом.   Радзанган-Козел?
Контрабанда. Ну, уж если его интересы пересекаются  с  интересами  Церкви...
Чушь. А если речь  идет  о  каких-то  конфедератских  гастролерах?  Тогда  у
митрополита должны были появиться претензии  не  к  Госстраже,  а  к  Тайной
Службе.  К  тому  же  в  Конфедерации  практически   отсутствует   серьезная
преступность. Может, Кирилл сам выдумал какое-то страшное  преступление?  Ни
за что. Если уж митрополит начинает под кого-то  копать,  то  не  на  пустом
месте. Комнин снова отпил воды,  поискал  глазами  Пенелопу.  Ух  ты,  какая
шустрая! Уже вовсю болтает с принцессой, руками размахивает. И та, вроде, не
против. Рассказывает что-то Пенелопе -  наверное,  про  свои  приключения  с
ужасными и таинственными "призраками"... Ага! Вот  оно!  От  радости  Комнин
даже, зажмурившись, сделал большой  глоток  вина,  о  чем  тут  же  пожалел.
Положил в рот сразу два кусочка кальмара и апельсиновую дольку. Запил водой.
Чуть не шлепнул танцовщицу по крепкой попке. Точно! Где облажался  Дук?  Там
же, где и все: с "призраками"! Разумеется, "призраки" - тема не для  Стражи,
а для Службы.  Службе  это  ясно,  но  формально  дело  еще  не  дозрело  до
окончательной передачи Тайной Службе. Пока еще считается, что  делом  должна
заниматься Стража. Лопух-император, конечно, не понимает таких тонкостей.  И
митрополит решил влезть. А  как  он  может  влезть?  Только  предложив  свои
услуги. Крестовый поход! Митрополит затеял крестовый поход  на  "призраков"!
"Крестоносцами", конечно, будут офицеры  Гвардии  и...  И  вот  тут-то  надо
подловить митрополита и предложить ему услуги Тайной Службы.  Но  предложить
таким образом, чтобы, во-первых, не поссорить Службу со Стражей, а во-вторых
- выполнить не волю безумного Феофана, а решение Пяти  Философов.  Одним  из
которых является он, Феодосий Комнин. Бедолаги-виночерпии стояли  с  полными
кувшинами - чаши все не пустели.  Зато  кальмары  исчезли,  так  же,  как  и
десерт,  легчайшие  голубые  "пальчики  сарихада",  привезенные  с  Крезидхи
специальным кораблем. Еда и музыка - вот в чем разбирается Император. Раньше
он разбирался еще и в женщинах, но после смерти последней любовницы,  матери
Ольги, Император целиком  отдался  еде,  музыке  и  отвратительным  северным
винам. Хотя, возможно, теперь его  заинтересу