пил, сидел мрачно на своем месте,  кого-то  ждал.  И,
наконец, дождался. Сверху  по  щербатой  каменной  лесенке  легко  спускался
измаилитский хаш!.. Нет, не  хаш.  У  Василия  отлегло  от  сердца.  Никаких
галлюцинаций. Просто этот парень был одет почти так же, как одеваются хаши -
во все черное. Но сапоги его были не мягкие, а  тяжелые,  тупорылые,  больше
похожие на сапоги янычар. Только черные. А куртка - не парчовая, а  кожаная.
Самое главное, что отличало незнакомца от  хашей,  была  прическа:  с  боков
волосы выбриты, а сверху стоят  жестким  белым  гребнем.  Форменная  стрижка
шотландских мамелюков.  Впрочем,  здесь,  наверное,  никто  и  не  слыхал  о
мамелюках. Парень присел  на  свободное  пластиковое  креслице,  без  спросу
плеснул себе в  пустой  стакан  "Массандры".  На  запястье  руки,  державшей
стакан, Василий заметил татуировку. Рыбка! Правда, без ручек  и  без  ножек.
Просто  рыбка.  -  Опаздываешь,  -  процедил  сквозь  зубы   Борис.   Парень
усмехнулся. Залпом выпил вино, поставил стакан на стол со  стуком.  -  Мы  с
Освальдом одну штуку придумали. Рыбаку позвонили. Он одобрил.  Короче,  цены
выросли. По два косаря за ксиву. Восемь ксив, значит, шестнадцать косарей. И
еще четыре, чтоб сегодня. Всего двадцатник. Ну, как? Давай, я твоих клиентов
по-быстрому щелкну, у меня аппарат с  собой...  Пока  парень  говорил,  лицо
Бориса наливалось яростью. Когда он ответил, голос его был  тих,  но  слегка
дрожал от напряжения. - Сейчас я тебя сам "щелкну", моя щелкалка прямо  тебе
в яйца смотрит. Василий скосил глаза. Действительно,  Борис  держал  руку  в
кармане, и дуло его пистолета, натянув материю, было направлено парню в пах.
Но парень не удивился. - Так "щелкнуть" и наши тебя могут.  На  горе  сидят,
тебя и твоих через оптику наблюдают.  Не  хулигань.  Гони  двадцать  косарей
грина, и все тебе будет. Борис покачал головой. -  Поцелуй  в  жопу  себя  и
твоих селедок, рыбонька. Мы до Москвы и  без  бумажек  доберемся,  а  там  я
сделаю дешевле. Если мне это вообще понадобится. -  Тебе  это  прямо  сейчас
понадобится, кретин. Ведь что мы  с  Освальдом  изобрели?  Мы  тебя  и  твою
компанию втихаря уже щелкнули.  И  если  сейчас  ты  будешь  носом  вертеть,
Освальд пошлет эти фотки всем ментам и  всем  прочим,  кто  честных  граждан
ловит, особенно - иностранных. - Пур... - позвал  Борис.  -  Что,  Идин-ага,
снова тряпочки  сматывать?  -  откликнулся  Пурдзан  по-турецки.  -  Нет,  -
по-турецки сказал Борис, - но ножики приготовь.  На  всякий  случай.  А  ты,
Вась, скажи Хафу, чтобы девченок звал. Будем пробиваться.  Парень  попытался
встать, но Борис ухмыльнулся. - И не  думай.  Побежишь  -  пристрелю.  -  Но
мои... - Да, а твои начнут по мне палить. Поэтому оставайся с нами, и  тогда
я  вынужден  буду  с  тобой  миндальничать.  Парень   снова   плеснул   себе
"Массандры". Василий перегнулся через низкий парапет. - Хаф! Девочек из воды
вытаскивай. Хафизулла поднял голову. - Все хорошо, эмир? - Все очень  плохо.
Хафизулла кинулся за девушками. Парень снова  выпил  вино  залпом.  -  Лучше
давай миром. Что тебе двадцать косарей? - Лучше  давай  не  с  тобой.  Пусть
Освальд сам ко мне выйдет. - С чего ты решил, что он к тебе выйдет? - Он так
тебя любит, симпатяга... Не дергайся.  Я  про  вас  все  знаю.  Это  Освальд
кретин, что послал ко мне именно тебя с таким  базаром.  И  ты  кретин,  что
пошел. Так, все в сборе. Борис  повернулся  к  Мин-хану.  -  Мин  Семенович,
хватит пить. Сейчас надо в оба глядеть. Если по кому-то  из  нас  выстрелят,
этот говнюк должен умереть. Мин-хан молча почесал  живот.  Борис  по-турецки
повторил для Пурдзана: - Где-то сверху - снайперы. Если что, и попали  не  в
тебя - этого сразу зарезать. Пурдзан хищно улыбнулся. Прошли  лестницу,  еще
одну  лестницу,  пересекли  аллею  с  разбитыми  гипсовыми  статуями.  Опять
поднимались, вышли на шоссе. Борис огляделся  по  сторонам.  Того,  кого  он
искал, не было среди прогуливавшихся семейных  пар,  пожилых  дам  в  легких
полупрозрачных пляжных платьях и длинноволосых молодых ребят.  Борис  сделал
знак рукой -  и  подъем  продолжился.  Узкая  лестница  вела  между  высоких
каменных оград и полувысохших кривобоких деревьев.  Лестница  оборвалась  на
верхнем шоссе. Кругом никого. Но  Борис  решил  подождать.  Долго  ждать  не
пришлось. Из зарослей, покрывавших склон горы над  шоссе,  стали  появляться
люди. Все они были одеты так же, как и первый парень - в черное. У некоторых
к рукавам кожаных курток были пристегнуты  ножны  с  широкими  ножами.  Двое
держали наготове автоматы. Люди стояли на шоссе, с обеих сторон, и  молчали.
Высокий лысый детина кивнул Борису. - Ты держишь Гарика. Нахрена? Я Освальд,
ты же знаешь - я не шучу. Ни в ту, ни в другую сторону.  Ты  что,  думал,  я
буду с какого-то рожна по тебе палить? Нет. Или ты думал, я  с  тобой  лично
увижусь и скину цену? Нет. Чем же ты думал? Борис молчал. Поглядел на  часы.
Улыбнулся Освальду. И ничего не сказал. Освальд начал нервничать. -  У  тебя
что-то есть, Индюк. Но ты знаешь, что есть у меня. Отдай Гарика. Я ничего не
сделаю, кроме того, что  обещал.  Я  обещал  сдать  тебя.  Или  бери  ксивы.
Двадцать косарей. Ладно. Что  молчишь-то?  Борис  снова  поглядел  на  часы.
Удовлетворенно хмыкнул. И ответил, наконец,  Освальду:  -  Не  называй  меня
индюком, рыбонька. У меня  вообще  нет  погоняла.  Я  понимаю,  по  понятиям
полагается. Но я на понятия срал. Мне есть, чем. - Да? - прищурился  Освальд
и вдруг побледнел. Послышался вой моторов.  Взвизгнули  тормоза,  заскрипели
шины на асфальте. Снизу по шоссе подкатили две длинных черных машины, сверху
- еще две. Из машин стали выскакивать плотные чернобородые  мужики  в  белых
тюбетейках. В руках у каждого  был  автомат.  Ни  слова  не  говоря,  мужики
открыли огонь. Борис махнул рукой и первым  полез  вверх  по  склону.  Гарик
попытался убежать, но Пурдзан ткнул его кинжалом в спину  и  заставил  лезть
вслед за Борисом. Василий подтолкнул Ольгу и Гюльчачай, но  все  и  так  уже
поняли, что делать. Борис остановился на выцветшей проплешинке  среди  сухих
стволов. Присел на камень. - Никого не потряли? - спросил  он  по-турецки  и
кивнул Пурдзану, - кончай его. Гарик разинул рот,  но  не  успел  издать  ни
звука - Пурдзан всадил в него кинжал по  самую  рукоятку.  Быстро  выдернул,
снова всадил,  выдернул.  Вытер  о  траву.  Поглядел  на  Бориса.  -  Голову
отрезать? Отрежем, кинем этому... - Долго возиться. А этого уже пристрелили.
- Кто, кстати? - спросила Ольга.  Борис  встал  с  камня.  В  последний  раз
посмотрел на часы. - Талгат. Татарин. В местные крутые лезет. Я ему  заранее
сказал: ровно в полдень все рыбачьи ублюдки будут на шоссе. Я так  и  думал,
что устроят пакость. - А если бы без пакости? - Тогда взяли бы  паспорта.  Я
бы  все  равно  потом  прихватил  кого-то  из  селедок,  а  с  Талгатом   бы
перезабился. М-да. Без паспортов  надо  мотать  как  можно  скорее.  Зарядим
тачку. Прямо до Москвы. Через  три  часа  гремящий  всеми  суставами  старый
микроавтобус катил в  Москву.  Борис  договорился  с  водителем  за  пятьсот
долларов. До Москвы добрались  без  приключений.  Только  украино-российскую
таможню пришлось обходить пешком. Василий смотрел через замусоленное  окошко
на покосившиеся домики и на строящиеся коттеджи из серого кирпича.  Все  это
слабо напоминало шикарные загородные виллы провинции Гиперборея, так же, как
и  усеянное  выбоинами  шоссе  -  Трансвизантийскую  Магистраль.  Ольга   не
интересовалась видами. Почти всю дорогу  она  проспала  на  заднем  сидении.
Только при подъезде к Москве она выглянула в окошко и удивленно ахнула. -  Я
здесь была! - Не мудрено, - пожал плечами Василий, - мы в Гиперборее. - Нет,
не просто была. Ведь здесь... Карту! Карта есть? Водитель, толстый  небритый
коротышка в потертом коричневом костюме, не отрываясь от дороги, вытянул  из
бардачка карту и ткнул пальцем в какую-то точку на ней. -  Шо,  заблудилась,
дочка? Москва, столица бывшей нашей  Родины!  Вот!  Ольга  несколько  секунд
удивленно  пялилась  на  неправильный  овал,  начерченный  на  карте.  Снова
посмотрела в окно. Снова на карту.  Василий  усмехнулся.  -  Узнаешь  родные
места? Ольга откинулась на спинку сидения. - Столица? Интересно.  Интересно,
- повторила она по-турецки, чтобы не смущать водителя, - сейчас мы проезжаем
мое учебное стрельбище. А дальше, у реки, будет монастырь. Я  в  нем  росла.
Монастырь Святой  Параскевы.  Она  снова  перешла  на  русский,  спросила  у
водителя: - Монастыри в Москве есть? - Как же не быть? Много. - А  монастырь
Святой Параскевы? - О таком не слыхал. Однообразные белые дома,  похожие  на
картонные коробки, сменились тяжелыми зданиями из желтоватого кирпича. Борис
сказал, что его квартира - на севере Москвы. Поехали через центр.  Некоторое
время двигались по набережной, потом выбрались на мост.  Ольга  ела  глазами
вывески, прохожих на улицах, даже небо, кажется, вызывало ее удивление. А на
мосту она радостно вскикнула. -  Вот  же  он!  Монастырь!  Вдоль  набережной
извивалась красная зубчатая стена.  -  Это  не  монастырь,  дочка,  -  важно
ответил водитель. - Это Кремль.

   ГЛАВА 5. Хафизулла может запомнить дорогу с первого раза,  даже  ночью  в
незнакомом городе.  Таким  вещам  специально  обучают  хашишеев.  А  Василий
запутался. Он устал считать темные переулки, повороты, бульвары. - Город без
света. Пастбище воров. - Пастбище  шпаны,  -  поправил  Борис.  Он  уверенно
крутил руль, проносясь через узкие улочки, выскакивая на проспекты  и  снова
ныряя  в  темноту.  На  заднем  сидении  Хафизулла  внимательно  смотрел  по
сторонам, запоминал - на всякий случай.  Больше  в  шикарной  машине  Бориса
никого не было. Остальных он  запер  у  себя  на  квартире  -  шестой  этаж,
толстенная бронированая дверь. Ольга сразу  кинулась  в  ванную,  девушки  -
спать, а Пурдзан и Мин-хан с любопытством засели перед телевизором. - Ксивы.
Пушки. Сначала - ксивы, - бормотал Борис  себе  под  нос.  И  не  переставая
курил. Василий тоже закурил. Местный табак  оказался  великолепным.  Миновав
очередной перекресток, Борис свернул на бульвар и почти сразу - в  переулок.
Поставил машину носом к выезду. - Пошли. Заведение у местной братвы  зовется
"Буфет".  Там  крымские  люди,  меня  знают.  Вась,  Хаф,  вы  там  поменьше
трепитесь, больше улыбайтесь. Вы как бы для мебели. А если что... Но там, по
идее, ничего такого не бывает. У двери на стене висела табличка:  "Гостиница
Кубань". Тесный холл  с  гардеробом,  коридор.  В  коридоре  Василий  уловил
знакомый сладковатый запах. - Здесь живут  турки?  -  С  чего  ты  решил?  -
удивился Борис. - Пахнет гашишем. - А, это  Гарик  напыхтел.  Он  -  большой
любитель. - Гарик?! - Не волнуйся. Гариков полно. В небольшом  прямоугольном
зале жмутся друг к другу столики, шумят посетители -  в  основном,  молодые.
Василий  отметил,  что  здесь  все  друг  друга  знают.  Несколько   человек
приветливо  помахали  Борису  со  своих  мест.  Борис  подошел   к   стойке,
поздоровался с буфетчиком за руку, заказал коньяку. Василий и  Хафизулла,  к
ужасу  Бориса,  попросили  для  себя  щербета,  но   буфетчик,   громила   в
ослепительно белой, как у Мин-хана, сорочке, только усмехнулся и  налил  два
стакана какой-то коричневой бурды с пузырьками. Бурда оказалась приторной на
вкус.  Василий  брезгливо  поставил  свой  стакан  на  стойку.  А  Хафизулле
понравилось. - Колу пьешь? Зря, от нее  зубы  гниют.  Привет,  Борь,  ты  из
Крыма?  Сутулый  человечек  в   аккуратном   сером   костюме   пил   коньяк,
облокотившись о стойку. - Здравствуй, Студент, - ответил  Борис,  -  нет,  я
прямо из Турции. - А, я, вот, завтра в Крым  собираюсь.  Новость  слышал?  У
Рыбака всех крымских людей застрелили. - Кто? - Говорят, Талгат. И тебя  там
видели. Но тебя ведь там не было, говоришь? - Нет. - Значит, обознались. - А
кто обознался-то? - Да... - замялся Студент, - пошли лучше к нам туда.  Тебя
как раз Бультерьер искал. - Так. Он-то мне и нужен...  Погоди.  Восемь  ксив
надо, очень  срочно.  Студент  допил  коньяк,  аккуратно  подвинул  рюмку  к
буфетчику. - Саш, еще столько же, можно? - Тебе еще две можно, - предупредил
буфетчик, - а потом ты просил тебе не давать. - Помню, помню... Ксивы? А как
срочно? - Сейчас, - Борис поджал губы и очень  серьезно  посмотрел  в  глаза
Студенту. Студент ответил таким же  взглядом.  Потом  пожал  плечами.  -  Ну
ладно... Звони завтра в три дня. Ксивы с нуля, или у них уже есть? - С нуля.
- Тогда по штуке. - Легко, - Борис поставил на стойку пустую рюмку, - а если
я завтра  не  позвоню,  значит  -  отбой,  не  надо.  Пошли  к  Бультерьеру.
Бультерьер сидел у дальней стены с двумя высокими девушками в рыжих париках.
Увидав Бориса, он сразу  что-то  коротко  шепнул  девушкам.  Обиженно  надув
щечки, девушки встали и отошли к стойке. Бультерьер был невообразимо толст и
весел. Несколько минут он выражал свою радость от встречи с  Борисом,  потом
начал рассказывать какой-то длинный анекдот и вдруг, не закончив, спросил: -
Калаши есть? Сто калашей нужно, позарез. - Есть. В Крыму.  Цена  обычная.  -
Беру! Куда идти? Борис вырвал листок из записной книжки, написал телефон.  -
Севастополь. Телефон  запомни  и  потеряй.  Сожги  лучше.  Спросишь  Вадима,
скажешь - от меня, забрать то, что я не взял. Ему ничего  не  давай,  я  уже
заплатил. Все деньги - мне. Нормально? - Не то слово!.. - Теперь  у  меня  к
тебе вопрос. Большие пушки. Ракеты. Нестандарт, по чертежам. - Очень дорого.
- Золото и платина. Слитки без клейма. В диком количестве. А могу  и  просто
деньгами... - Нет. Самое оно. Вертолетный завод под Казанью. Сделают все,  у
них денег нет. Только через начальство не суйся. Вот, дай  твою  книжицу.  И
Бультерьер записал  Борису  в  книжку  номер  телефона.  -  Это  сжигать  не
обязательно. Спросишь Александра Ильича. Сошлешься на меня, все объяснишь  -
не по телефону, разумеется. Видишь, как хорошо? Да, арбалеты нужны?  -  Нет,
вроде... Но тут встрепенулся  Хафизулла:  -  Арбалеты?  Какие?  -  Пистолет,
стрелы металлические, убой - двадцать пять метров. - А прицельная дальность?
- Столько же... Да пойдем, взглянешь. У меня образец в  багажнике.  Борис  с
Василием пытались возразить, но глаза  Хафизуллы  загорелись.  Бультерьер  с
трудом выбрался  из-за  стола  и,  тяжело  переваливаясь,  пошел  к  выходу.
Хафизулла - за ним.  Борис  и  Василий  -  тоже.  Низкая  спортивная  машина
Бультерьера стояла не в переулке, а за углом, в абсолютно  темном  дворе.  -
Вот, - Бультерьер откинул багажник, посветил фонариком, - игрушечка. Арбалет
оказался совсем маленьким, такой  легко  помещается  за  пазухой.  Хафизулла
повертел его в руках, ловко взвел тетиву. - Стрела есть? Бультерьер протянул
короткую алюминиевую стрелу  со  стальным  наконечником.  Хафизулла  наложил
стрелу. - Во что бы попробовать?.. - Осторожно. Убьешь кого-нибудь.  -  Нет.
Дай-ка  фонарик.  Хафизулла  отошел  вглубь  двора,  посветил  фонариком  на
деревья. -  Вот,  здесь,  видишь  -  листок?  У  самого  ствола?  Иди  сюда.
Бультерьер подошел. - Ну? - Буду стрелять от  машины.  -  Света  не  хватит.
Фонарик слабый. - Я  без  света.  -  Че-го?!  Хафизулла  побежал  к  машине.
Бультерьер заторопился следом. - Подожди, а то в  меня  попадешь.  Потеряешь
стрелу... - Заплачу. - Тогда давай. Хафизулла послюнявил палец,  поднял  над
головой, проверяя ветер. И выстрелил с бедра, вроде бы даже и не  целясь.  -
Пошли за стрелой. - Пошли. Я слыхал, она в дерево воткнулась. -  Разумеется.
Стрела  торчала  в  стволе  дерева,  пробив  посередине  тот  самый  листок.
Бультерьер присвистнул. -  Ну,  ты...  -  Арбалет  хороший.  Очень  хороший.
Хафизулла еще раз взвел тетиву, спустил ее вхолостую, прислушиваясь к звуку.
Снова повторил: - Хороший.  Попрошу  Бориса,  пусть  купит.  -  Бери.  Дарю.
Бультерьер хлопнул Хафизуллу  по  плечу.  Вернулись  к  машине,  где  стояли
Василий и Борис. Бультерьер чесал затылок, посмеивался. - Это... Это  класс!
На! Он полез в багажник и вытащил оттуда два колчана-браслета со стрелами. -
На. В каждом - по десять стрел, можно на руке носить, если ментов рядом нет.
Ага, у тебя рукава широкие, давай прямо под рукав. Помочь? -  Сам.  Спасибо.
Интересно, что бы  там  нащупал  Бультерьер  у  Хафа  под  рукавом,  подумал
Василий. Ведь там уже и так целый арсенал. - Во. Арбалет за пазуху.  Главное
- он у нас за оружие не считается. Найдут - конфисковать не смогут.  Удобная
вещь. Как тебя звать? - Хафизулла. - Татарин? У меня много татар знакомых...
Василий ткнул Хафизуллу локтем в бок,  но  Хафизулла  все  равно  ляпнул:  -
Турок. - По-русски здорово говоришь. А откуда ты? Я Турцию хорошо знаю. - Он
турок-месхетинец, - поспешно вставил Борис. - А... Ну, удачной охоты. Пошли,
выпьем. Чтобы у нас с Борей все  срослось.  Бультерьер  захлопнул  багажник.
Кто-то входил в дверь гостиницы "Кубань",  кто-то  очень  знакомый...  Борис
резко остановился. Но человек  тоже  вдруг  остановился,  и  они  с  Борисом
встретились взглядами. - Освальд! Освальд остался жив. Лысая голова его была
забинтована, но,  видимо,  пуля  Талгата  только  оцарапала  череп.  Освальд
испуганно отпрянул в темноту. Хафизулла выхватил  из-за  пазухи  свой  новый
арбалет, но замешкался, пока тащил из колчана стрелу. - Туго  идет,  шайтан!
Застрекотал мотор. У Освальда, оказывается, здесь  стоял  мотоцикл.  Василий
прицелился из пистолета, но Освальд уже свернул за угол. - Борь, за  ним?  -
Нет. По дворам уйдет. Скорей домой! Буль, пока, у нас  проблемы.  Бультерьер
развел руками и поплелся назад, в Буфет, где его ждали две обиженные девушки
в рыжих париках. Снова проносились за окнами  темные  туши  домов,  мелькали
перекрестки, переулки выливались  в  проспекты,  с  проспектов  Борис  опять
сворачивал в переулки и тихо чертыхался. - Мы, значит, на минах плясали  все
это время. Освальд жив. В Буфет он ходил проверить, там  ли  я.  Хорошо,  мы
были на улице, заметили его. А он - нас. Это плохо.  Мы  успели  выехать  от
меня. Очень повезло. Но селедки уже там, ждут. Я  уверен.  Черт!  Шайтан!  -
Свиные уши! - добавил Василий.  Борис  остановил  машину  во  дворе  за  два
квартала от своего дома. - Вроде, никто не  следил.  Я  бы  заметил.  Теперь
смотрите  внимательно.  И  пошли.  Подозрительных   людей   первым   заметил
Хафизулла. Собственно, и подозревать тут было нечего, все сразу ясно: черная
кожа курток, мамелюкская прическа. Борис предупредил, что в Москве так могут
выглядеть безобидные мальчишки. Но у безобидных мальчишек нет автоматов. А у
этих двоих автоматы были. Вдали, шагов через сорок,  Хафизулла  углядел  еще
двоих. Видимо, люди Рыбака окружили дом. - В подъезде тоже есть?  -  шепотом
спросил Хафизулла у Бориса. - Полагаю, даже много. А надо все сделать  тихо.
- Так я - тихо. - А они -  громко.  Они  очень  шумные.  Кто-то  обязательно
стрельбу подымет. И тогда надо квартиру менять... - Не надо.  Я  через  окно
влезу. Дома веревка есть? - Есть, но... А ты влезешь? -  Влезет,  влезет,  -
подтвердил Василий, - только во  дворе  надо  всех  убрать,  и  очень  тихо.
Сделаешь, Хаф? Хафизулла кивнул. В подворотне  соседнего  дома  маячили  две
красные звездочки - огоньки сигарет. Самих людей не  было  видно.  Хафизулла
пальцем  прикинул  ветер,  выдернул  стрелу  из  колчана.  Взвел  тетиву  на
арбалете, наложил стрелу. Держа арбалет в одной руке, другой вытянул  кинжал
из  ножен,  спрятанных  в  складках  пояса.   Стрела   и   кинжал   полетели
одновременно.  Две  красные  звездочки  неровно  опали  вниз  -  и  погасли.
Послышалось глухое  короткое  шуршание  рухнувших  тел.  И  стон.  Хафизулла
бросился вперед. Стон оборвался. Хафизулла цокнул языком.  Борис  и  Василий
тоже пробежали в подворотню. Хафизулла стоял  над  двумя  трупами  в  черных
кожаных куртках. Кинжал он уже спрятал  обратно  в  ножны,  а  стрелу  снова
наложил на взведенну