нного  ряда  чисел.  У  этрусков  налицо  остатки   двадцатеричной
системы. А двадцать пальцев на руках и ногах помогали, несомненно, считать
в самой глубокой древности,  когда еще не было и обуви.  Таким образом,  и
этруски,  и  баски,  и  другие  народы  сохраняли  в  течение  тысячелетий
древнейшую систему счета.  Отпечатки рук в доисторических  пещерах  -  это
счет живых в племени или группе. В пещере Гаргас во Франции, на стенах ее,
запечатлена целая коллекция отпечатков,  где зачастую не  хватает  одного,
двух,  трех, четырех пальцев. Исследователи усматривают в этом ритуал. Тем
не менее это древнейшие изображения чисел,  которые получались  с  помощью
окрашенной  соответствующим  образом  ладони.  Если  на четырех отпечатках
ладоней нет двух пальцев,  то это и означает по-этрусски - "два за чиром".
Кстати,  "два"  по-этрусски  звучит так:  "жал",  "зал".  Отсюда - русское
"жало",  действительно раздвоенное.  В этом  несложном  случае,  как  и  в
других,  латинская транскрипция не позволила этрускологам понять слово,  а
заодно  -  образный   строй   мышления   древних,   по   необходимости   -
"поэтический".  С  точки зрения западного слависта,  сказанное заслуживает
сурового осуждения. Ведь специалисты привлекают для расшифровки этрусского
и перевода минойских надписей почти все европейские и азиатские языки,  за
исключением как раз древнерусского и древнеславянского.
     Надписи  на  этрусских зеркалах небрежны,  они  выполнены скорописью,
можно  подумать,  что  мастер  намеренно  искажал  написание  букв,  чтобы
затруднить  чтение  непосвященным.  Большинство этих  непосвященных вообще
было неграмотным,  и это вполне естественно для того времени. И оно должно
было, по замыслу автора надписей на бронзовых этрусских зеркалах, остаться
как бы по ту сторону тайны. Действительно, даже овладев этрусским, нелегко
иной раз  понять то  или иное слово.  Значит,  этрусские тексты только для
посвященных?
     К  этому  ошибочному выводу  нетрудно прийти,  бегло  ознакомившись с
сотнями и  тысячами бронзовых зеркал,  но  не  разгадав их  секрета.  Ни к
какому другому выводу беглое знакомство привести и не может.
     Главные особенности надписей состоят вот в чем:  текст может читаться
справа налево и  слева направо,  сверху вниз и снизу вверх,  буквы нередко
поворачиваются в  сторону,  противоположную направлению чтения  или  вверх
ногами,  вместо одних букв пишутся другие.  Главное в этрусских зеркалах -
не надписи,  а  рисунки,  выполненные иногда мастерски даже по современным
канонам. Кто выполнял рисунки? Художник. Ремесленник. Но художник мог быть
и  неграмотным.  Научиться рисовать мог и раб,  если он одарен от природы.
Для  этого ему  необязательно не  только уметь писать,  но  даже  говорить
по-этрусски.  А  научиться писать было  нелегко.  Судя  по  всему,  книг в
Этрурии было не так уж много.
     Но  если мастер не умеет писать,  он все же должен выполнить надпись,
кратко характеризующую сюжет,  изображаемый на  зеркале.  Как это сделать?
Нужно,  конечно, скопировать надпись - целиком или по частям - с какого-то
эталона,  образца.  Этим образом было другое зеркало. Легко убедиться, что
это  так:  поставим книгу  вертикально перед  лежащим на  столе зеркалом и
обратим  внимание,  что  буквы  отражаются в  нем.  Если  бы  зеркало было
бронзовым,  осталось бы  лишь  обвести  их  острым  резцом,  поцарапать на
бронзе.  Так,  с зеркала на зеркало переносились надписи -  целиком или по
частям,  по словам,  иногда -  по буквам.  Просто и быстро. Главное же, не
нужно знать этрусской грамоты.  Но  именно это и  приводило к  искажениям.
Ведь двойник, глядящий из зеркала, не во всем подобен нам: пуговицы у него
слева,  а не справа, авторучка не в левом кармане, а в правом, сердце тоже
расположено справа (я  прошу прощения у  тех,  у  кого  сердце расположено
справа и без зеркала).
     Буквы и  слова зеркально отражались.  Иногда точно так же  отражались
целые надписи.
     Мне удалось найти зеркала с "парными" словами и надписями,  не говоря
уже  о  буквах:  гипотеза подтвердилась.  Удалось найти  и  другие ключи к
этрусским  надписям.   Прежде  всего  этруски  писали,  как  слышали,  как
произносили.  Звонкие  согласные звучали глухо  или  приглушенно,  но  при
письме это не "исправлялось",  как в  современном русском.  Звук "о" часто
переходил в  "а" и  в  "у".  Не было мягкого знака и  буквы "ы" -  их роль
выполняла буква "и". Две буквы нередко изображали один звук.
     Вот   несколько   этрусских   слов   (некоторые   из   них   известны
этрускологам):
     уна - юная; тур - дар; туруце - подарил; туран - дарительница; спур -
сбор,  город; тес - тес; авил - год, овал; свидан, звидан - свидание; слав
- слава;  торна -  дорога;  венев -  венок;  тум  -  дума,  мысль;  лепо -
прекрасно;  раш - рожь, пшеница, хлеб; аде, яде - яд; сил - сила; жинаце -
жать,  лепить;  исеп,  усеп -  усоп; лар - гроб; тал, тел - делать; жиси -
жизнь;  скатера  -  покрывало,  скатерть;  зусле  -  сусло;  разторопеви -
расторопность;  зрех -  зоркость;  аис, яис - первоначало, бог, яйцо; пуя,
поя  -  жена;  пуин,  пуинел  -  буйный;  карчазь,  карчаже -  кабан  (ср.
"корчевать"); синивица - синица; арел - орел; али - или; ита - эта; ан, ен
- он; ми - я; мини - меня; ти - ты.
     Остановимся на  двух  заключительных строках  надписи "А"  -  главной
этрусской надписи на  золотой пластинке из  Пирги,  найденной сравнительно
недавно.  В  русской  транскрипции получим:  "Авил  ени  ака  пулу  мква".
Перевод,   полученный  этрускологами  из  сравнения  с   рядом  помещенным
финикийским текстом,  гласит: "Годы как звезды". Применим сформулированные
правила этрусского письма.  Ени -  они. Пулу, поло - поле. Ака - аки, яко,
как.  Мква -  маково (пропущены гласные).  Точный перевод:  "Годы, они как
поле  маково".  На  этом  маленьком примере хорошо видно,  на  каком языке
говорили этруски.  Образность и  древние корни  роднят  его  с  хаттским и
хеттским.
     Примерно  на  месте  первопоселенцев Чатал-Гююка  обосновались хатты,
затем -  хетты. Многие корни хаттских и хеттских слов перешли в славянские
языки.  Вот пример: медь по-хеттски называлась куваной. Корень этого слова
остался в глаголе "ковать". Хаттское "свит" - свет - перевода не требует.
     Именно этрусский   язык   наряду   с  хаттским  и  хеттским  помогает
установить связь между русскими корнями.  Этрусское "пуя",  "поя"  -  это,
конечно,  поилица.  "Пуин"  (буйный)  того  же  корня и означает буквально
"опоенный".  "Пуя" напоминает и о богине-матери из Чатал-Гююка.  "Торна" -
дорога   указывает   на  глагол  "торить",  который  так  прочно  вошел  в
современный язык,  что  выражения  "торная  дорога",  "торить  дорогу"  не
наводят на мысль о тавтологии.
     На  фигурке из  слоновой кости,  изображающей кабана,  написано:  "Ми
пуинел  карчаже..."  Это  переводят  так:   "Я  -  Пуинел,  карфагенянин".
Переводить  следует  иначе:  "Я  буйный  кабан".  Этрусское  слово  "пуин"
("пуинел") интересно и  тем,  что  оно  смогло  стать  именем собственным.
Отсюда имя певца Бояна в "Слове...".  Смысл его таков:  "выпивший хмельную
чару". Это соответствует обычаю подносить чару певцу.
     Этруски -  это, образно говоря, лист, оторванный от хетто-славянского
дерева.  В этой связи можно вспомнить рутенов, живших в Южной Франции. И в
"Слове  о  полку  Игореве"  упоминаются  не  венециане,   как  того  хотят
переводчики,  а "венедици" -  венедичи, венеды. В согласии с этим "Влесова
книга" говорит о венедах,  ушедших на запад,  а этрусский глагол "венде" -
вести,  увести - подтверждает это. Плач по "Уноши князи Ростиславу" - тоже
след от эпохи этрусков.  Имя одной из богинь Этрурии -  Уна, "юная". Тогда
говорили "уноша",  но  не  "юноша".  Корень этот  оставил глубокий след  в
современном  языке.  Ему  обязаны  своим  происхождением суффиксы  "онок",
"„нок". Рысенок - это дословно "рысь юная".
     "Мини  мулуванеце авиле  випена"  -  так  звучит  одна  из  этрусских
надписей.   Надписи  на  изделиях  древних  мастеров  часто  начинаются  с
местоимения "я",  "меня".  В  приведенном примере перевод на  русский язык
должен быть таким: "Меня художник Авила (выполнил)". Мулуванец (мулюванец)
- это художник, примерно так соответствующий глагол звучит и на украинском
языке.  Однако  в  специальных работах можно  найти  иной  перевод:  "Меня
посвятил Авл  Вибенна".  Кому посвятил Авл Вибенна свое произведение?  Это
остается неясным.  А  ведь именно это должно быть сказано в надписи прежде
всего!   Заметим,   что  перевод  с  Авлом  Вибенной  противоречит  и  уже
установленным нормам  самого  этрусского языка.  Ведь  у  этрусков  глагол
завершает фразу,  и  потому "мулуванеце" не  может  быть  глаголом.  Могут
возразить,   что   эта   особенность  этрусского  роднит   его   скорее  с
немецкоязычными конструкциями.  Отнюдь.  Вот  отрывок из  "Слова  о  полку
Игореве" с глаголом, расположенным по-этрусски:
     "Долго ночь меркнет.  Но  вот заря свет запалила,  туман поля покрыл.
Щекот  соловьиный  уснул,   говор  галок  пробудился".  В  переложении  на
современный русский эту особенность игнорируют.
     Вот еще несколько этрусских слов:  зар -  жар;  чафна - чаша; туляр -
доля, межа, межевой знак; Тарквинии - торг винами (город в Этрурии); Тит -
дид, дед (имя в значении "старейший").
     "Чафну" (или "тафну" в  близком произношении) переводят как  "сосуд".
Но  для  "сосуда" этруски  использовали другие,  менее  специализированные
слова,  например "кутун".  Построим цепочку слов.  Кутун - кудун - кодун -
кадка. Чем не сосуд?..
     Есть  в  этрусском языке  трудное  слово  "лаутни".  Перевод его,  по
существу,   выполнен.   Слово  означает  зависимую  группу  людей,  рабов,
например.   Есть   и   другие   расшифровки  этого   термина:   домочадец,
вольноотпущенник,  член семьи и т. д.  Обратим внимание на звучание слова.
Лаутни -  лаудни -  людни -  люди.  Ясно, что буквы для звука "ю" не было,
приходилось изображать его с помощью двух букв.  Много позже слово это как
бы  вернулось в  выражениях "люди  графа" такого-то,  "людская" и  др.  Но
точный  смысл  "людней"  следует  все  же  искать,  исходя  из  конкретных
социальных  отношений  в  Этрурии.   Лингвистические  догадки  могут  лишь
помогать выяснению смысла  подобных слов.  Так  обстоит  дело  с  термином
"зилак",  который чаще  всего переводят как  "претор".  Зилак в  Этрурии -
должностное лицо.  Понять его звучание помогает цепочка:  зилак -  силак -
силач.    Смысл   самого   слова,   вероятно,   таков:   "могущественный",
"сильнейший",  "предводитель".  Зилк  означает  предводителя рангом  ниже.
Кстати, в ранних формах первой буквой была "с": силк.
     В  сложном термине "зилак мехл  расенал" можно  уловить уже  знакомые
созвучия. Перевод должен звучать так: "предводитель силы росенов".
     Страбон писал:  "До тех пор,  пока у этрусков был один правитель, они
были очень сильны".
     В большинстве своем этруски -  простые "лаутни";  пахари, мастеровые,
моряки,   строители.  Рисунки  на  зеркалах  отражают  глубокое  и  точное
проникновение в  психологию человека.  Они  показывают также,  что этруски
ценили  юмор.  Подгулявший молодец на  одном  из  зеркал  утолил жажду  из
фонтана, выполненного в виде головы льва. Из пасти зверя бьет струя воды -
она заменяет ему язык.  Герой сцены говорит льву: "Шед сле!" - "Иди следом
за мной!" Каменный зверь отвечает: "Тиге се!" - "Тяни это (струю воды)!"
     Есть свидетельство,  что  на  рубеже нашей эры  в  альпийских долинах
говорили  еще  по-этрусски.  Позднее  рутены,  северные  соседи  этрусков,
совершили  переход  к  Днепру,   "на  родину".  Возможно,  в  этом  походе
участвовали потомки этрусков.
     Что  именно  дала  Этрурия Риму?  Вот  краткий перечень:  музыкальные
инструменты,   ростр   и   якорь,   театр,   горное   дело,   керамику   и
металлообработку,  траволечение,  мелиорацию,  города в Италии,  искусство
гадания, капитолийскую волчицу. Первые цари Рима были этрусками: Тарквиний
Приск,  Сервий (Сербий) Туллий, Тарквиний Гордый. Этрусские кулачные бойцы
участвовали в  римских празднествах.  Почти все,  что  этруски построили в
Риме,  римляне впоследствии определили эпитетом "величайший".  Сам Рим был
основан  этрусками,  а  этрусская  система  подземных  каналов  и  сегодня
является  частью  городского хозяйства  "вечного  города".  Этрусский щит,
этрусское  копье,   этрусские  доспехи  надежно  защищали  Рим  и  Италию.
Мюлейштейн писал:  "Этрурия  -  колыбель Рима.  Рим  -  могила  этрусков".
Небезынтересно отметить,  что  этрусские пророки смогли точно  предсказать
время гибели Этрурии.
     Отдельным образам этрусских мифов суждена была долгая жизнь.  Пуи-пир
сродни современному слову "бой". Пир, кровавый пир найдем в "Слове" именно
в значении смертельной битвы.  В одной из сказок  А. С. Пушкина есть рифма
"волна -  вольна".  Интуиция поэта поражает.  Ведь  этрусская "Воля синяя"
прямо  связана с  "волной".  Птица Сва,  родственница отца  неба  Сварога,
по-народному весело и  непосредственно ожила в "Сказке о золотом петушке".
А  кот-баюн,  голос которого разносится на  несколько верст,  олицетворяет
грозовую тучу, и сила его восходит по родственной линии к леопарду и рыси.
     Живой язык постоянно изменяется,  за  тысячелетия он далеко уходит от
языка-предка.  Только умерев, язык перестает меняться, и, к примеру, через
три тысячи лет потомки с  удивлением и недоверием вслушиваются в странные,
так и не узнанные до конца созвучия.


                                  * * *

     Подвижность,  стремительность линий,  передающих  саму  суть  и  душу
изображаемого, характерны только для этрусского искусства. Не говоря уже о
римлянах, сотни лет спустя мы не найдем ничего подобного у греков. Пройдет
еще  тысяча лет  и  даже много больше -  европейские мастера все еще будут
тщетно  разгадывать вечные  секреты  этрусков.  Но  даже  лучшие  из  этих
мастеров, самостоятельно открывшие идею движения, смогут передать его лишь
схематически-упрощенно.  Самые экспрессивные их творения все же утверждают
скорее мысль об отсутствии порывистости и подвижности всего живого, нежели
о  непреходящей  этрусской  идее  преобразования  и  движения.   Этрусское
искусство -  пламенное искусство.  Лишь Франс Гальс,  Леонардо да  Винчи и
Валентин Серов создали полотна,  которыми сказали намного больше,  чем  их
предшественники.
     Трудно спорить о  том,  лучше  или  хуже  отдельные образцы искусства
этрусков,   ибо  их  живопись,  например,  судя  по  затерянным  в  руинах
немногочисленным осколкам,  -  это  совсем другая живопись,  чем  живопись
европейская, американская, греческая или японская. Она также отличается от
перечисленного,  как пламя от тления, водопад от стоячей воды, рвущий узду
конь   от   сытой  коровы,   жующей  сено.   Этрусскую  живопись  отличает
одухотворенность,  секрет которой не раскрыт. Для этрусков же этот секрет,
или тайна, были тайной полишинеля.
     Современные западные живописцы понятия  не  имеют,  с  какой  стороны
подойти к  капитолийской волчице и  как  ее  надо  фотографировать,  чтобы
передать почти очеловеченную и  в то же время свирепую,  дико оскаленную и
по-своему  умную  морду  прижавшего одно  ухо  зверя.  Одна  из  уцелевших
подвесок ожерелья изображает льва.  Вряд ли слова в  состоянии передать ту
высшую  форму  совершенства  -   в  понимании  этрусском,  конечно,  а  не
европейском,  -  которой достиг неизвестный мастер шестого века  до  нашей
эры.  Чем  отличается рычащий зверь от  его  изображения?  Кажется,  ничем
особенным  -  в  случае  творческой  удачи  художника.  Так  эту  проблему
понимают,  кажется,  до  сего дня.  Но  на этом языке разговор об этрусках
бесполезен.  У  них  были  совсем иные  представления и  совсем иные мерки
художественного совершенства.  Ибо тот же лев у них, будь он из бронзы или
золота, во много крат свирепее, подвижнее льва настоящего.
     Можно вспомнить и о химере - сказочном звере со змеей вместо хвоста.
     Оратор Авила  сконфуженно застыл в  археологическом музее Флоренции с
табличкой  "Оратор  Авл  Метелла".  (Все  же  в  нем,  несмотря  на  позу,
воплощающую уверенное спокойствие,  движения в  тысячу раз  больше,  чем в
любом греческом бегуне,  - в последних случаях мы без труда распознаем уже
знакомую нам подделку под движение.)
     В  полутьме  могил  и  склепов  этрусские  мастера  изображали подчас
танцовщиц и  героев не просто в движении,  а за один миг до его начала.  В
момент  резкого поворота танцовщицы вот-вот  закончат пируэт;  смертельные
враги на  стене "склепа авгуров" показаны за  одну десятую долю секунды до
того,  как  они бросятся друг на  друга.  Когда рассматриваешь изображения
схваток или битв,  слышится звон оружия. В сцене охоты явственно раздается
хлопанье птичьих крыльев. Чем это объяснить? Неизвестно.
     В архитектуре  передать  подобные  эффекты  невозможно,  и  тут   уж,
кажется, этруски должны довольствоваться тем немногим, что было известно и
до них.  Однако величайший архитектурный памятник - это все же не пирамида
Хеопса,  а  памятник этрусскому владыке Порсенне в Клузии.  Дело даже не в
размерах. Вот как Плиний Старший описывает могилу близ Клузия:
     "Порсенна похоронен недалеко от Клузия,  где  оставил  четырехгранный
памятник  из  каменных  плит;  длина  его сторон составляет 300 стоп (88,8
метра),  высота  50  стоп  (14,8  метра).  В  этом  квадратном  постаменте
расположен непроходимый лабиринт; если кто-нибудь в него войдет без клубка
шерсти,  то не сможет найти выход.  На этом постаменте стоит пять пирамид,
четыре  в  углу  и  одна  в центре.  У основания они шириной 75 стоп (22,2
метра),  а высотой 150 стоп (44,4 метра).  Они сужаются в высоту так,  что
сверху покрыты металлическим кругом, с которого свисают колокола на цепях.
Их раскачивает ветер,  их звук слышен вдали, так же как это было в Додоне.
На этом круге стоят четыре пирамиды, каждая высотой 100 стоп (29,6 метра).
Над ними на общем основании стоят пять пирамид,  высоту которых Варрон  не
сумел привести;  этрусские источники, однако, утверждают, что они были так
же высоки, как вся постройка до них".
     Ни Варрон, со слов которого это записано, ни Плиний не могут привести
сведений  о  третьем  этаже  пирамид,  потому  что  архитектурный  замысел
этрусков  остается  для  них  за   семью  печатями.   Между  тем  в   этом
величественном надгробии сквозит та  же  идея  изменяемости всего  сущего,
хотя в  сооружении использованы самые простые формы.  Именно этот эффект и
не  позволил римлянам определить высоту  верхнего этажа  пирамид,  которые
были   разновеликими  (что  еще   более  усиливало  иллюзию  метаморфозы).
Центральная пирамида верхнего этажа была высотой 74 метра (это сумма высот
первого  и  второго  этажей  пирамид).  Четыре  боковые пирамиды создавали
впечатление верхней ломаной линии,  которая гармонично сочеталась с нижним
архитектурным изломом у квадратного постамента.  Они были меньшей высоты -
ее нетрудно рассчитать: 19,7 метра*. Уменьшающаяся от этажа к этажу высота
пирамид  создавала главную линию,  квадратное основание и  высокая средняя
верхняя  пирамида придавали сооружению стройность.  Все  вместе  создавало
ощущение неповторимого движения с  резкими переходами от  одной пирамиды к
другой.  Римские  историки  не  могли  понять  и  другого:  пирамидами они
называли этрусские шатры - основу многих последующих архитектурных форм.
     _______________
          * По  мнению  профессора  Чирова  и  его  ассистента архитектора
     Дроздовой,  верхний этаж был,  по сути,  единой пирамидой.  Их  точка
     зрения отражена на рисунке.

     Все  сооружение  на  16  метров  выше  пирамиды  Хеопса,  но  создает
совершенно  иное  впечатление.  Стало  модным  делать  подобия  египетских
пирамид,   якобы  помогающие  зарядиться