ума,  это  новые  диковинные корабли на  стапелях,  затем  -  в
сверкающем от звезд пространстве,  на новых неведомых землях-планетах. Это
событие необыкновенное,  ко  многому обязывающее обе стороны.  Легче всего
изобразить встречу братьев по разуму в кино или повести, следуя традициям.
Написано об этом немало, но кто поручится, что в книгах отыщется хоть одна
правдоподобная ситуация, предвосхитившая события?
     Высылаю Вам  запись музыки Корелли.  Постоянно думаю  о  том  вечере,
когда она звучала так обещающе. ВЛАДИМИР.


                                  * * *

     Спасибо  за  сонату  Корелли.  Теперь  я  могу  поддерживать связь  с
кораблем.  Утрачены собранные материалы,  и  я  не  знаю,  как  их  теперь
восстановить.
     Вы   спрашиваете   относительно   возможности   контактов.   Контакты
непозволительны,  если  они  охватывают сразу широкий круг  людей.  Многое
тогда изменяется,  и  нет никакой решительно возможности вернуть события в
исходную точку и  начать все  снова.  Представьте,  что подобный факт стал
всеобщим достоянием.  Мгновенно придет в действие механизм, который связан
с  социальным  расслоением во  многих  странах  и  другими  известными вам
явлениями. Начнется борьба за контакты, за использование их в своих целях.
Это изменит ход развития, эффект в конечном счете получится отрицательный.
Как ни странно, но контакты - не панацея от бед.
     Контакты личные,  например,  наша с Вами переписка, допустимы. Иногда
они  желательны.  Во  всяком случае,  Ваши  письма я  жду  с  нетерпением.
Расскажите о себе. РЭА.


                                  * * *

     Если Вас интересуют гербарии и  коллекции,  я мог бы связаться с моим
другом,  который работает в Томском ботаническом саду. Нетрудно написать в
Киев, в Ташкент, что касается Главного ботанического, то это как раз проще
всего,  ведь я почти коренной москвич. С этого "почти" я начинаю рассказ о
себе в надежде,  что и Вы напишете несколько слов,  которые будут для меня
бесценным подарком (не забывайте о моей профессии).
     Я не  помню отца,  да и не могу его помнить:  осталось лишь несколько
пожелтевших фотографий,  которые моя мать,  затем тетка хранили как зеницу
ока. Родился я перед самой войной, в дальневосточном городе. Помню снежные
метели,  сугробы,  долгие зимние вечера,  а весной -  аквамариновую  бухту
моего  детства,  где  даже в апреле еще плавали льдины,  а рядом с ними то
тут,  то там появлялись нерпы,  охотившиеся за рыбой.  Над бухтой  бродили
цветные облака - розовые,  жемчужные, коричневые, синие. Нигде позже таких
облаков я не видел.  И с весны до осени особенный смолистый запах доносили
ветры  с  гор,  где  на  каштаново-серебристых под солнцем каменных горбах
зеленел кедровый стланик.
     Помню  трудный месяц,  когда мать  не  хотела мне  говорить об  отце.
Запомнилось ее  лицо,  я  и  теперь вижу ее  такой,  какой она была тогда.
Наконец я узнал: отец погиб в боях под Харьковом.
     Вскоре я  потерял мать.  После войны мы  перебрались с  теткой моей в
Москву,  к  родственникам.  Затем -  школа у завода "Серп и молот",  новые
друзья,  голубятни близ Андроникова монастыря,  катанье с крутого холма на
санках.
     Порой  вдруг вспоминается широкая лента Амура,  горящие дома  на  его
берегу,  товарные вагоны  нашего  поезда,  безнадежно застрявшие в  тупике
ввиду  боевых действий против Квантунской армии.  В  августе сорок пятого,
когда мы перебрались в Москву,  было жарко,  солнечно. Много западнее, под
Челябинском,  дым от  заводских труб висел пеленой,  маревом,  солнце было
горячим и красным.  Я впервые в жизни держал в руке стакан молока и боялся
притронуться к  нему губами.  А  в  жарком багряном зареве над городом шар
солнца медленно опускался и горел, как уголь в паровозной топке.
     Много  лет  спустя я  прочел письма отца  к  матери и  многое пережил
заново.  Отец мой сибиряк, участвовал в гражданской войне, окончил рабфак,
потом технологический институт.  Мать  говорила,  что  выглядел он  всегда
молодцом,  и  когда  началась  война  с  Германией,  отец  ушел  на  фронт
добровольцем,   несмотря  на  возраст.  Впрочем,  мне  так  и  не  удалось
установить,  сколько лет  ему  тогда было:  два  сохранившихся документа -
брачное  свидетельство и  старая  курортная книжка  -  расходятся в  этом.
По-видимому, ему было уже пятьдесят... ВЛАДИМИР.


                                  * * *

     Вы  как  будто читаете мысли на  расстоянии.  Это  удивительно.  Я-то
думала,  что  это удается только мне.  Ваш рассказ так заинтересовал меня,
что я хочу услышать продолжение.  До этого письма я по какой-то неуловимой
ассоциации думала как  раз  о  Вашем  отце.  Вскрываю конверт...  будто по
мысленной моей  просьбе слова  вдруг  складываются в  строки,  по  которым
удается проследить судьбу человека.
     Сибирь я  видела на выпуклом селенировом стекле нашего корабля,  зато
всю  разом.  Огромный  лесистый край,  завораживающий своими  просторами и
светлыми лентами  рек.  Маленькая подробность:  тайга  из  космоса кажется
оранжевой,  даже коричневой,  но вовсе не синей и не зеленой,  как об этом
пишут.  Это  нетрудно исправить и  в  Ваших  рассказах.  То  же,  впрочем,
относится к тропическим лесам.  Только пустыня не меняет своего цвета, и с
огромной высоты выглядит она точно так же неприглядно,  как и  вблизи.  Но
космические снимки получают с помощью светофильтров, и цвет в конце концов
восстанавливается, что ввело в заблуждение не только Вас. РЭА.


                                  * * *

     Мне предстоит ответить на Ваш вопрос, и, сев за письмо, я раздумывал,
как  это  лучше  сделать.  Потом  решил:  буду  рассказывать  так,  как  я
рассказывал  бы  своему  другу.  Итак,  об  отце.  Зимой  двадцатого  года
красноармейцы без  единого выстрела овладели Красноярском.  Белые сдались,
армия  Колчака после  этого перестала существовать.  Позже отборный корпус
генерала Каппеля, отступая с боями, пройдет по байкальскому льду навстречу
японцам,  оккупировавшим Забайкалье.  Но тридцатой дивизии, преследовавшей
белых,  еще предстояли бои с  белочехами,  операции в долине Селенги,  бои
близ монгольской границы.
     Сохранилось фото:  дом в Иркутске, перед ним - группа красноармейцев.
Дом украшен плакатами,  рядом с  домом самодельная трибуна и  сделанная из
снега  фигура бойца с  винтовкой.  Мой  отец  стоит во  втором ряду.  Мать
особенно берегла эту  фотокарточку,  и  теперь она  открывает мой  альбом.
Именно  под  Красноярском  и  начинался  боевой  путь  отца:   он  вступил
добровольцем в  тридцатую дивизию и прошел с ней путь до низовьев Селенги.
Второе  фото  моего  альбома запечатлело Гусиноозерский дацан,  резиденцию
ламы-ахая,   главы  буддистов  в  Сибири.  Мой  отец  стоит  у  трофейного
"мерседеса".  Рядом красноармейцы.  Поездка к ламе была необходима,  чтобы
получить разрешение ловить рыбу и охотиться.  Коренное население этих мест
- буряты -  считали и рыбу и птиц неприкосновенными. Запасы продовольствия
в  тридцатой дивизии  подходили к  концу,  и  комдив  Грязнов  отрядил два
"фиата" и  два  "мерседеса",  взятых у  колчаковцев,  для  дипломатической
миссии  в  Гусиноозерский дацан,  где  находился трехэтажный дворец  ламы.
Здание дворца было украшено двумя золотыми оленями с  колесом между ними и
казалось  величественным и  грозным.  Позже  я  встречал  репродукцию этой
фотографии в какой-то книге.  Миссия Грязнова принесла успех: лама объявил
верующим,  что запрет на ловлю рыбы и  отстрел дроф не распространяется на
красноармейцев.   Думаю,  что  трофейные  машины  и  кавалькада  всадников
произвели на ламу впечатление.
     Позже отец был ранен на  монгольской границе.  В  то время район этот
был  опасным:   белоказаки  то  и  дело  совершали  настоящие  разбойничьи
экспедиции.
     Я не знаю, почему буддистам запрещено ловить рыбу и стрелять птиц, но
полагаю:  это  как-то  связано с  их  убеждением,  что душа человека после
смерти переселяется в  другое существо.  Значит,  убить птицу почти то же,
что убить человека. Если у Вас было время познакомиться с жизнью и учением
Будды,   то  Вы  не  могли  не  обратить  внимания  еще  на  одну  деталь:
краеугольный камень учения -  это  отрицание богов.  Будда  был  атеистом,
причем самым убежденным,  но  по  прошествии нескольких лет он  по  иронии
судьбы сам был провозглашен богом,  а его учение извращено невежественными
последователями. ВЛАДИМИР.


                                  * * *

     Злой рок преследует экспедиции на Вашу планету.  Экспедиций было  уже
три.  Первая  исчезла  бесследно.  Мы можем только гадать,  что произошло.
Вероятней всего,  следы ее когда-нибудь отыщутся на дне морском.  Трагедия
произошла  так  давно,  что  мы редко вспоминаем о ней.  Зато второй полет
остался у  нас  в  памяти.  Мы  достоверно  знаем,  что  тогда  случилось.
Столкновение с метеором из роя кометы Галлея (который на год-два опережает
саму комету) вывело из строя приборы.  Затем последовала неудачная попытка
приземлиться   в   районе  невысоких  гор,  покрытых  тайгой.  Но  расчет,
проведенный  вручную,  был  неточен.  В  атмосфере   произошло   изменение
траектории  корабля,  которое  можно  было назвать одним словом - рикошет.
Удар о плотные слои  воздуха  был  так  силен,  что  обшивка  перегрелась.
Раскаленное тело, лишенное управления, рыскало над тайгой, все еще пытаясь
приземлиться в безлюдном районе.  К этому времени в живых  остался  только
один   член   экипажа.   Он   принял   единственно   правильное   решение:
катапультироваться.  Парашют опустил его в районе Подкаменной Тунгуски.  С
ним  вместе  были  выброшены  рация  и автомат записи данных.  Думаю,  нам
повезло:  одно сообщение с Земли все же поступило к нам.  Затем аппаратура
записи  и  передачи  данных  отказала,  спасшийся  член экипажа оказался в
тайге,  и ему ничего другого  не  оставалось,  как  перейти  к  выполнению
последнего  варианта.  Что такое последний вариант?  В нашем понимании это
приспособление к местным условиям, использование подручных средств и среды
обитания для спасения жизни. И одновременно - сокрытие случившегося. Никто
не должен был подозревать о присутствии  на  Земле  инопланетянина.  Нужно
было  стать таким,  как все,  стать человеком Земли.  Это не так уж трудно
сделать, ведь мы внешне такие же, как вы.
     Почему я пишу Вам об этом?  Да потому,  что не оставила надежды найти
того человека.  Ведь он,  вероятно,  жив. Прошло, правда, более семидесяти
лет с  тех пор,  но  был он  тогда юн  и  здоров настолько,  насколько это
позволял парадокс хода  времени в  быстродвижущихся замкнутых системах.  К
тому же  стареем мы  медленно.  Да,  наша экспедиция предполагала провести
поиск,  но теперь из-за потери бота это неосуществимо.  И  только я еще на
что-то надеюсь. Вы можете спросить: почему именно я? Скажу прямо: тот член
экипажа -  мой отец.  Я не помню его,  мне не было и года, когда он улетел
вместе со второй экспедицией, но у матери осталось фото... Прошло двадцать
лет,  и я стала участницей третьей экспедиции.  Наши судьбы в чем-то схожи
между собой:  Вы потеряли отца,  и я его потеряла. Теперь Вы лучше поймете
меня. РЭА.


                                  * * *

     Из Вашего письма следует,  что корабль приземлился незадолго до того,
как  мимо нашей планеты должна была пройти комета Галлея.  Место падения и
время  соответствуют  так  называемому  Тунгусскому  диву.   Вы  об  этом,
вероятно,  знаете.  В  тайге  и  сейчас  еще  сохранились  следы.  Падение
сверкающего  шара  изменило  ландшафт  на  сотнях  квадратных  километров.
Напоминаю Вам об  этом для того,  чтобы уяснить важную деталь.  Экспедиция
Томского университета исследовала район  катастрофы.  Предполагалось,  что
торф  должен  законсервировать атомы  космического вещества,  принесенного
шаром  из  неведомых далей.  Эти  атомы могли войти в  состав органических
молекул мхов.  Оказалось,  что  мхи  и  торф  сохранили изотопы водорода и
углерода,   принесенные  неизвестным  объектом,  и  состав  этих  изотопов
соответствует кометному веществу. Значит, это была небольшая комета. Вывод
не подлежит сомнению. Вы же пишете о корабле.
     Я  готов был  бы  согласиться с  Вами,  если  бы  речь шла  о  комете
Аренда-Ролана, появившейся значительно позже, в 1957 году. Как известно, у
этой странной кометы вместе с обычным хвостом, направленным от Солнца, был
узкий, как луч, второй хвост, направленный к Солнцу. Этот аномальный хвост
не  был  похож ни  на  одно небесное явление,  известное до  тех  пор.  Он
появился  внезапно  и  внезапно же  исчез.  Кроме  того,  комета  излучала
радиоволны,  что  явилось полной неожиданностью для астрономов.  Излучения
были  стабильны,  как  если бы  работали два  радиопередатчика.  Некоторые
ученые предполагают, что комета Аренда-Ролана не что иное, как межзвездный
зонд, запущенный инопланетной цивилизацией для изучения Солнечной системы.
Обнаружив  на  Земле  разум,   зонд  послал  сигналы,   не  понятые  и  не
расшифрованные до  сих  пор.  Затем комета Аренда-Ролана прошла мимо нас и
удалилась, исчезнув из поля зрения приборов.
     Но Вы пишете именно о тунгусском объекте,  который был типичной малой
кометой.  Не могу принять Вашу точку зрения,  пока не пойму,  что же тогда
произошло в тайге. Если можете - объясните. ВЛАДИМИР.


                                  * * *

     Вы  спешите с  окончательными выводами.  Сторонники кометной гипотезы
опубликовали много  статей и  книг;  Вы,  разумеется,  их  успели изучить.
Вероятно,  другие предположения,  в  том  числе  и  гипотезы Ваших коллег,
прошли для  Вас бесследно.  Напомню сначала,  о  чем там шла речь.  Прежде
всего о  свечении неба.  Оно  наблюдалось в  течение нескольких дней после
катастрофы.  Что это за явление?  Это, по сути, солнечный свет, отраженный
частичками кометного хвоста.  Таков  должен быть  ответ.  Но  белые  ночи,
наступившие после  взрыва,  вовсе не  были  похожи на  светящийся кометный
хвост. Некоторые горные породы, взятые из района эпицентра, при нагревании
сильно светятся.  Это  термолюминесценция.  В  других местах Сибири она не
наблюдается.  Напомню Вам  и  о  мутациях.  Можно  говорить о  новом  виде
муравьев в  районе  катастрофы,  который  там  сформировался под  влиянием
неизвестных излучений.  Один  Ваш  коллега писал в  свое  время о  ядерном
взрыве. Не разделяю эту точку зрения, и все же Вы должны были внимательнее
отнестись к изысканиям в глухой сибирской тайге.  Прошу Вас ознакомиться с
работами А.  В. Золотова, доказавшего, что кварцевые эталоны времени ведут
себя более чем странно в  районе эпицентра:  они отстают на  две секунды в
сутки,  что  во  много  раз  превосходит допустимую погрешность.  Все  это
опубликовано. Теперь о том, что не опубликовано ни в одной книге.
     Я  писала о  последнем варианте.  Мой  отец вынужден был оставить все
надежды на  спасение корабля.  Он знал,  что помощь придет не скоро и  ему
придется остаться на Земле. В то же время он обязан был скрыть факты: даже
просто сведения о случившемся означали бы наше вмешательство в дела Земли,
в  развитие вашей цивилизации.  По  крайней мере,  до поры до времени отец
обязан был молчать.  И  он  молчал.  Но  в  тайге остались следы.  Лес был
повален на огромных пространствах.  Отец ничего не мог с этим поделать.  В
атмосферу были выброшены частицы вещества, вызвавшие белые ночи в Европе и
Средней Азии.  И  с  этим отец ничего не мог поделать.  У него оставался к
моменту катастрофы единственный автономный источник энергии.  И  он  решил
замаскировать  непосредственные  следы  катастрофы,   которые  могут  быть
обнаружены в последующих экспедициях.
     Он  попытался это  сделать,  используя оставшуюся в  его распоряжении
энергию.  Насколько ему это удалось -  судите сами.  Во всяком случае,  до
сего дня  кометная гипотеза,  вызванная к  жизни изотопным составом торфа,
продолжает привлекать внимание.  Отец успел рассчитать состав и  рассеяние
космического вещества,  которое  должны  были  обнаружить  уже  после  его
смерти.
     Давайте  будем  считать,  что  каждый  из  нас  может  задавать любые
вопросы.  И если мы еще в силах припомнить через столько лет то, что было,
давайте это сделаем, не откладывая. Те несколько часов, которые мы отдадим
прошлому,   не  пропадут  бесследно.   Останется  горечь,   когда  мы  оба
приблизимся к далекому близкому,  коснемся его мысленно и снова окажемся в
сегодняшнем дне с  его быстропроходящими заботами.  Останется как бы  едва
уловимый аромат,  потом и он растворится,  как запах кедрового стланика на
сопках, когда выпадает первый снег. Странная просьба, не правда ли? Как-то
Вы поймете меня? Наверное, Вы похожи на отца. На обратной стороне бумажной
обложки первой Вашей книги -  портрет,  который мне об этом рассказал.  Вы
удивитесь,  может быть;  ведь я не знаю,  как выглядел Ваш отец. Отвечу на
это в  следующем письме.  Сейчас же у меня к Вам три важных для меня и для
Вас вопроса.
     Вопрос первый.  Можете ли Вы назвать место и год рождения Вашего отца
на основании документов о рождении?
     Вопрос второй. Жив ли кто-нибудь из друзей детства Вашего отца или из
его знакомых того времени?
     Вопрос третий. Что Вы знаете о родителях отца? РЭА.


                                  * * *

     Ну что ж,  я снова пускаюсь в путешествие во времени. Прикрываю глаза
- и  вижу  сибирскую деревню  Олонцово  на  берегу  Лены.  Рубленые  дома,
деревянный тротуар,  запахи смолы и  меда;  босоногая девочка с  лукошком,
полным брусники,  смотрит на  меня удивленными серыми глазами.  Почему так
удивлена эта  босоногая жительница Олонцова с  первым  урожаем  брусники в
плетеной корзинке? Не догадались?
     Потому что я  -  чужой.  Я  городской -  в костюме и полуботинках,  с
портфелем в руке,  где сложены рубашки, два полотенца, бритвенный прибор и
сетка от комаров.  Да,  я  взял накомарник,  и  не потому,  что наслушался
рассказов о  комарах и  мошке,  а  потому,  что  на  Дальнем Востоке еще в
далекие  дни  детства  познакомился  с  этими  микроскопическими хозяевами
тайги.  Но день ясный,  ветреный, к тому же оказалось, что в конце августа
здесь нет этой напасти и можно дышать полной грудью.
     Как Вы догадываетесь, в тот самый день я искал дом, где родился отец.
Я  обошел всю деревню из  конца в  конец.  Напрасно.  Дома я  не нашел.  Я
переночевал на сеновале у одинокой старушки - Марфы Степановны. Помню лицо
ее  цвета  печеной картошки,  изрезанное морщинами,  как  лик  деревянного
якутского идола.  Утром  эта  женщина  позвала  меня  на  чай,  заваренный
листьями малины,  я достал из портфеля сахар и печенье.  Наконец я решился
задать ей вопрос. Звучал он примерно так же, как строчки из Вашего письма.
(Я  боялся спрашивать ее  об отце.  Что-то останавливало меня.  Но медлить
больше было нельзя:  мне  пора было уезжать в  Москву.  Моя командировка в
Иркутск истекала. В Олонцово же я завернул на свой страх и риск.)
     Женщина промолчала,  будто  не  слышала моих  слов.  Минула тягостная
минута. И она негромко так сказала:
     - Всех помню, - и вернула мне фото.
     - Отца тоже помните? - спросил я, волнуясь. - Помните?
     - Нет, - сказала она коротко, и это "нет" как бы повисло в воздухе.
     И  больше на  эту тему мы  не  говорили.  Нужно ли  добавлять,  что в
сельсовете я не нашел никаких документов об отце?
     Так  кончилась тогда  моя  поездка,  и  я  никогда больше не  ездил в
Олонцово,  словно чувствуя неведомый запрет.  Трудно,  может быть,  понять
это. ВЛАДИМИР.


                                  * * *

     Вы сообщили о  книге,  в  которой есть фото Вашего отца.  Я нашла ее.
Случилось это так.  Любимое место мое в  читальном зале было занято,  и  я
прошла к стеллажам, где пылились энциклопедии и справочники. Тут я увидела
молодого человека,  вероятно,  студента,  к