вор предпочитал держать в тайне.
     - Не напасть ли нам сейчас же на гефскую деревню? - Хравелл, самый молодой из лейтенантов, вложил меч в ножны. - До нее чуть больше мили к северо-востоку, а гефы, вероятно, слышали пушечную стрельбу.
     Леддравор на минуту задумался.
     - Сколько взрослых осталось в деревне?
     - По донесениям разведчиков - практически никого. Все явились поглазеть на представление. - Хравелл бросил быстрый взгляд на лишенные человеческого подобия лохмотья плоти и костей, свисавшие с верхушки жертвенного дерева.
     - В таком случае деревня больше не представляет военной угрозы и становится ценным приобретением. Дай-ка карту. - Леддравор взял протянутый ему лист бумаги и, опустившись на одно колено, расстелил карту на земле. Ее незадолго до сражения нарисовали люди из воздушной разведки, отметив важные для военной стратегии размеры и расположение гефских поселений, топографию, реки и - самое главное - распределение бракки среди лесных массивов. Леддравор внимательно изучил карту и принял решение.
     Примерно в двадцати милях за деревней находилось другое, значительно большее поселение, которое обозначалось на карте как Г-31 и могло выставить около трехсот бойцов. Но дорога до него была, мягко говоря, нелегкая. Густой лес и крутые хребты, расселины и бурные ручьи - как будто кто-то нарочно хотел досадить колкорронским солдатам, имевшим пристрастие к равнинным театрам военных действий.
     - Пусть дикари сами идут к нам, - объявил Леддравор. - Такая прогулка утомит кого угодно, так что чем скорее они прибегут, тем лучше. Насколько я понимаю, это их священное место?
     - Святая святых, - подтвердил Рейло. - Очень редко встречаются девять бракк такой тесной группой.
     - Отлично! Прежде всего повалим их. Скажите часовым, чтобы позволили нескольким дикарям подойти поближе, увидеть, что здесь делается, и снова смыться. А перед малой ночью пошлите отдельный отряд сжечь деревню, чтобы послание отправилось по назначению. Если нам повезет, дикари так измучаются, пробираясь сюда, что им еле хватит сил напороться на наши мечи.
     Леддравор умышленно упростил ситуацию и, перебросив карту обратно Хравеллу, засмеялся. Он знал, что горцы из Г-31, даже спровоцированные на поспешную атаку, куда более опасные противники, чем жители равнин. Предстоящее сражение будет для юных офицеров великолепной школой, а ему позволит лишний раз доказать, что и в свои сорок с небольшим он остается лучшим солдатом среди тех, кто почти вдвое моложе. Принц встал и глубоко и счастливо вздохнул, предвкушая хорошее окончание столь удачно начавшегося дня.
     Несмотря на благодушное настроение, по укоренившейся привычке Леддравор снова осмотрел небо. Птерты не было видно, но какое-то движение в западной части неба заставило его насторожиться. Принц вынул бинокль, навел его на просвет между деревьями и мгновение спустя различил мелькнувший за листвой низко летящий воздушный корабль.
     Дирижабль, надо полагать, направлялся в районный штаб командования, находящийся пятью милями западнее, на краю полуострова. Несмотря на расстояние, Леддравору показалось, что он заметил на борту гондолы символ - перо и меч. Принц нахмурился, пытаясь сообразить, какая нелегкая занесла гонца его папаши в столь отдаленную местность.
     - Люди проголодались, - доложил Нофналп, снимая шлем с оранжевым гребнем и вытирая потную шею. - На такой жаре пара лишних ломтей солонины не помешала бы.
     Леддравор кивнул.
     - Полагаю, они это заслужили.
     - Им бы также хотелось взяться за женщин.
     - Нет - мы пока не обезопасили район. Выставьте патрули и немедленно вызовите желчевщиков. Я хочу, чтобы эти деревья поскорее оказались на земле. - Леддравор отвернулся и отправился осматривать поляну.
     Гефские пленницы неутомимо выкрикивали оскорбления на своем варварском языке, но уже начали потрескивать костры поваров, и принц услышал, как Рейло отдает приказы командирам взводов, уходящим в патрули.
     Возле одной из бракк стоял низкий деревянный помост, густо размалеванный зеленым и желтым - излюбленными цветами гефов. Поперек помоста лежало голое тело белобородого мужчины с несколькими колотыми ранами на торсе. Похоже, мертвец и был тем самым священником, что руководил обрядом. Предположение Леддравора подтвердилось, когда он заметил около примитивной постройки старшего сержанта Рифа, который спорил с каким-то рядовым. Голосов не было слышно, но говорили они с характерной горячностью, возникающей обычно при решении денежных вопросов. Догадавшись, о какой сделке идет речь, принц расстегнул кирасу и присел на пенек, собираясь выяснить, обладает ли Риф хотя бы минимальными дипломатическими способностями. Мгновение спустя сержант обнял солдатика за плечи и подтолкнул к Леддравору.
     - Это Су Эггецо, - сказал Риф. - Славный солдат. Именно он заткнул священнику пасть.
     - Отличная работа, Эггецо. - Принц бросил непроницаемый взгляд на юного героя, у которого буквально отнялся язык от благоговения. Последовала неловкая пауза.
     - Сэр, вы обещали щедрую награду тому, кто убьет священника, - хрипло произнес Риф и участливо добавил:
     - Эггецо содержит мать и отца в Ро-Атабри. Для них эти деньги очень много значат.
     - Конечно. - Леддравор открыл кошелек и, вынув купюру в десять монет, протянул ее Эггецо. Но едва пальцы солдата коснулись голубого квадратика из стеклоткани, принц быстро вернул его в кошелек. Эггецо с беспокойством оглянулся на сержанта.
     - Поразмыслив, - сказал Леддравор, - я решил, что так будет удобнее. - Он заменил одну купюру на две, достоинством в пять монет, и, выслушав благодарности, казалось, потерял к этим двоим всякий интерес. Отойдя шагов на двадцать, они снова остановились пошептаться, а когда расставались, сержант засовывал что-то себе в карман. Улыбнувшись, Леддравор решил на всякий случай запомнить имя Рифа, ибо сержант принадлежал к тому сорту людей, которых очень удобно использовать - жадных, тупых и полностью предсказуемых. Впрочем, через несколько секунд он уже забыл о Рифе, ибо дружный поток беззлобной ругани, извергшийся из множества солдатских глоток, возвестил о прибытии желчевщиков.
     При появлении из леса четверки полуобнаженных мужчин, несущих подбитые подушками коромысла, лопаты и прочий инвентарь, Леддравор поспешно поднялся, не более других желая оказаться от желчевщиков с подветренной стороны. Все их инструменты были стеклянными, каменными или керамическими, ибо желчь в мгновение ока сожрала бы любой другой материал, а в особенности - бракку. Даже штаны работяг были сшиты из мягкой стеклоткани.
     - С дороги, пожиратели навоза! - кричал пузатый предводитель, устремляясь через поляну к группе деревьев, а трое его приятелей реагировали на ответные оскорбления солдат непристойными жестами. Леддравор отошел в сторону - отчасти для того, чтобы избежать исходящего от этой компании зловония, но главное - чтобы ни одна из летучих спор желчи не уселась на его особу, ибо избавиться от нее можно было лишь путем интенсивного и весьма болезненного выскабливания кожи.
     Достигнув ближайшей бракки, желчевщики сняли с себя оборудование и незамедлительно приступили к работе, выкопав для начала верхнюю корневую систему, собирающую пикон. При этом они не забывали поносить на чем свет окружающих солдат, считая это своим правом, поскольку полагали себя краеугольным камнем колкорронской экономики, своего рода отверженной элитой, обладающей уникальными привилегиями. Кроме того, им хорошо платили, и после десяти лет труда желчевщик имел полное право удалиться на покой - конечно, если переживет мучительную процедуру дезинфекции.
     Леддравор с интересом наблюдал за дальнейшими действиями рабочих. Один из них, откупорив стеклянную бутыль, тщательно обмазал главные корни гноевидной клейкой массой. Желчь добывали из жидкости, вырабатываемой самой браккой для растворения перегородки в камере сгорания. Жидкость эта удушающе воняла, испуская тошнотворную смесь запаха рвоты со сладковатым ароматом белого папоротника. Корни, против которых было бессильно даже самое острое лезвие, на глазах разбухали при такой атаке на их клеточную структуру. Двое других желчевщиков с демонстративной энергией прорубились сквозь корни сланцевыми лопатами и вгрызлись еще глубже, обнажая нижние корни и камеру сгорания - клубнеобразный нарост у основания ствола. Отсюда предстояло с величайшей осторожностью извлечь драгоценные энергетические кристаллы, следя, чтобы пикон не смешался с халвеллом, и лишь после этого уже валить само дерево.
     - Не подходите, пожиратели навоза! - орал старший желчевщик. - Не подходите, а то... - Тут он поднял глаза и замолчал, заметив принца. Он поклонился с неуклюжей грацией, коей отнюдь не способствовал голый, заляпанный грязью живот, и произнес:
     - Я не могу извиниться перед вами, принц, потому что мои... э... замечания, конечно же, были обращены не к вам.
     - Хорошо сказано, - заметил Леддравор, отдавая должное неожиданному для такого пугала проявлению находчивости и ума. - Рад узнать, что ты не страдаешь склонностью к самоубийству. Как тебя зовут?
     - Оупоп, принц.
     - Продолжай свою работу, Оупоп. Мне никогда не надоедает смотреть, как добывается богатство нашей родины.
     - С радостью, принц, но мы слегка рискуем взорваться, проломив стенку камеры.
     - Работайте как обычно - спокойно и аккуратно. - Леддравор скрестил руки на груди. Своим острым слухом он уловил восхищенный шепот, пробежавший по рядам подчиненных, и справедливо заключил, что его репутация "своего парня" выросла еще больше. Новость распространится быстро: принц так любит свой народ, что не брезгует даже разговором с желчевщиком. Леддравор сознательно создавал этот образ, хотя и вправду не считал зазорным перекинуться парой слов с человеком вроде Оупопа, чья работа действительно крайне важна для Колкоррона. Вот бесполезные паразиты вроде священников и ученых - те заслужили его ненависть и презрение и первыми прекратят свое существование, когда он наконец станет королем.
     Принц смотрел, как Оупоп накладывает эллиптический рисунок желчи на искривленное основание ствола, когда вновь заметил на фоне голубой полоски, отделявшей Верхний Мир от зазубренной стены деревьев, возвращающийся с попутным ветром воздушный корабль. Очевидно, дирижабль даже не приземлялся в Г-1, районном командном центре, а связавшись с ними по мигалке, прямиком направился на передовую. Следовательно, он наверняка нес срочное послание Леддравору от короля.
     Озадаченный принц прикрыл рукой глаза от солнца, наблюдая, как воздушный корабль тормозит и готовится к посадке на лесную поляну.

Глава 3

     Квадратный Дом, резиденция Лейна Маракайна, располагалась на Зеленой Горе - круглом холме в северном районе колкорронской столицы Ро-Атабри.
     Из окна кабинета открывалась панорама разнообразных районов города: жилых, торговых, промышленных, административных, рассыпанных вдоль реки Боранн, а на дальнем берегу, вокруг пяти дворцов, расстилались парки. Землю для жилых и хозяйственных построек на столь престижном участке пожаловал магистру и семьям всего ученого сословия король Битран IV много веков назад, когда научная работа еще очень ценилась.
     Сам магистр жил в ветхом строении, известном под названием Зеленогорская Башня, и, как свидетельство былого уважения, все окружающие дома располагались на одной линии с Великим Дворцом, что облегчало связь по солнечному телеграфу. Однако же ныне эти признаки престижа лишь усиливали зависть и ненависть других сословий. Лейн Маракайн узнал, что верховный глава промышленности, принц Чаккел, особенно жаждал добавить Зеленую Гору в качестве украшения к собственному двору и делал все, чтобы ученых выдворили и переселили в более скромное место.
     Начинался вечерний день, тень Верхнего Мира отступила, и после двухчасового сна город был прекрасен. Деревья желтых, оранжевых и красных расцветок, сбрасывавшие листья, сочетались с бледно-и темно-зелеными тонами других циклов - едва проклюнувшимися почками или полностью одевшимися в листву ветвями. Там и сям виднелись пастельные круги и эллипсы ярко освещенных баллонов воздушных кораблей, а на реке белели паруса океанских судов, везущих всякие ценности из удаленных районов Мира.
     Но Лейн, сидевший у окна за письменным столом, ничего этого не замечал. Весь день он ощущал нервное возбуждение, вызванное любопытством и подсознательным ожиданием чего-то. И хотя причин для этого не было, предчувствие говорило ему, что должно произойти нечто важное.
     Лейна уже давно интриговала глубинная связь задач, направляемых его ведомству из различных источников. В основном это были скучные и рутинные дела. К примеру, виноторговец желал знать самую экономичную форму сосуда для фиксированного количества вина. Или фермеру следовало подсказать оптимальный способ размещения посевов в определенном районе в разное время года.
     Эти вопросы были очень далеки от тех, что решали в старые времена его предки. Например, определение границ мироздания. И все же Лейн подозревал, что его рутинная коммерческая работа таит в себе концепцию, способную вскрыть основы вселенной даже глубже, чем загадки астрономии. Каждый раз одно количество управлялось изменениями другого, и требовалось найти оптимальный баланс. Традиционные методы решения предполагали математические вычисления и построение графиков с максимумом, но тихий голосок, от которого Лейна пробирала ледяная дрожь, нашептывал, что существует краткое и точное алгебраическое решение в несколько росчерков пера, связанное с понятием пределов и той идеей, что...
     - Помоги мне составить список гостей, - прервала ход его мысли Джесалла. Она буквально вплыла в кабинет, волоча юбку по полу. - Я не могу ничего планировать, пока не знаю, сколько у нас будет народу.
     Мерцающий огонек нарождающейся концепции погас, но возникшее было ощущение потери быстро прошло, едва Лейн взглянул на свою черноволосую постоянную жену. Она болезненно переносила первую беременность: ее лицо побледнело и осунулось, но темные глаза по-прежнему подчеркивали интеллект и силу характера. Лейну казалось, что Джесалла еще никогда не была столь прекрасна, но втайне он все-таки жалел о ее решении иметь ребенка: это изящное узкобедрое тело не создано для материнства, и он опасался неудачного исхода.
     - Ох, извини, Лейн, - виновато произнесла Джесалла. - Я помешала тебе, да?
     Он улыбнулся и покачал головой, в очередной раз удивляясь ее таланту угадывать чужие мысли.
     - А не рано еще планировать Конец Года?
     - Нет. - Жена спокойно выдержала взгляд Лейна: давний способ бросать ему вызов и проверять, не ослабла ли ее власть. - Так вот, насчет твоих гостей...
     - К концу дня обещаю составить список. Думаю, он будет в общем-то прежним, хотя я не уверен насчет Толлера.
     - Ну и не надо, - сказала Джесалла, сморщив нос. - Мне он не нужен. Куда приятнее провести вечер без споров и потасовок.
     - Все же он мой брат, - миролюбиво возразил Лейн.
     - Только по матери.
     Добродушие Лейна как рукой сняло.
     - Хорошо, что моя мать не дожила до того, чтобы услышать это замечание.
     Джесалла, поняв свою ошибку, подошла и, сев к нему на колени, поцеловала в губы, как тесто лепя руками его щеки, - трюк старый, но испытанный. Снова почувствовав себя счастливчиком после двух лет брака, Лейн просунул ладонь под голубую блузку и погладил маленькую грудь. Джесалла выпрямилась и серьезно посмотрела на него.
     - Я не хотела обижать твою мать, - сказала она. - Просто Толлер больше похож на солдата, чем на члена семьи ученых.
     - Иногда случаются генетические неудачи.
     - И потом, он даже не умеет читать.
     - Мы это уже обсуждали, - терпеливо сказал Лейн. - Когда ты поближе узнаешь брата, увидишь, что он не глупее остальных. Просто ему трудно читать бегло, потому что он не в ладах с печатным текстом. В конце концов, многие военные тоже грамотные, так что ты непоследовательна в своей теории.
     - Ну... - недовольно протянула Джесалла. - Но почему он непременно везде устраивать бучу?
     - Такая привычка есть у многих людей, включая и ту, чей левый сосок в данный момент щекочет мою ладонь.
     - Не заговаривай мне зубы - особенно в это время дня.
     - Ладно, но почему тебя так раздражает именно Толлер? Ведь у нас на Зеленой Горе и без него хватает индивидуалистов-оригиналов.
     - А тебе больше нравятся безликие особи женского пола, не имеющие личного мнения? - Джесалла легко и упруго спрыгнула на пол и, взглянув в окно на садик у фасада, нахмурилась. - Ты ждал магистра Гло?
     - Нет.
     - Увы. Он приехал. - Джесалла поспешила к двери. - Я исчезаю, пока он не вошел. Не могу полдня выслушивать его бесконечное эканье и меканье, не говоря уже об оскорбительных непристойностях. - И подобрав длинную, до лодыжек, юбку, она бесшумно взбежала по задней лестнице.
     Сняв очки для чтения, Лейн посмотрел ей вслед, досадуя, что она никак не успокоится насчет происхождения брата. Эйфа Маракайн, его мать, умерла, рожая Толлера, так что если она и согрешила, то расплатилась сполна. Почему бы Джесалле не оставить эту тему? Лейна привлекала интеллектуальная независимость жены не меньше, чем ее красота и грация, но он не соглашался обменять их на разрыв с братом. Оставалось лишь надеяться, что все это не выльется в затяжную домашнюю войну.
     Звук захлопнувшейся дверцы кареты в палисаднике вернул Лейна к реальности. Магистр Гло как раз вышел из потрепанного, но роскошного фаэтона, на котором всегда разъезжал по городу. Возница, удерживая двух синерогов под уздцы, кивал и ерзал, получая от хозяина длинную серию указаний. Лейн, считавший, что Гло говорит сто слов там, где хватило бы десятка, потихоньку молился, чтобы этот визит не превратился в бесконечный и суровый тест на выживание. Открыв буфет, он разлил по двум бокалам черное вино и встал у двери, ожидая появления магистра.
     - Ты очень любезен. - Войдя, Гло сразу взял бокал и направился прямиком к ближайшему креслу. Хотя магистру шел только пятый десяток, он выглядел много старше благодаря своей пухлой фигуре и выглядывающим из-за нижней губы нескольким бурым пенькам вместо зубов. Гло шумно дышал после восхождения по лестнице, и его живот ходил ходуном под серым с белой отделкой неофициальным халатом.
     - Всегда рад видеть вас, магистр, - приветствовал его Лейн, размышляя, пришел ли тот с особой целью, и понимая, что не стоит и пытаться первому начинать расспросы.
     Гло одним глотком наполовину осушил бокал.
     - Взаимно, мой мальчик. О! У меня есть... гм... по крайней мере я думаю, что у меня есть кое-что для тебя. Тебе понравится.
     Он отставил бокал и, порывшись в складках одежды, в конце концов извлек квадратный листок бумаги и вручил его Лейну. Листок был немного липкий и буроватый, а в центре его красовалось пестрое круглое пятно.
     - Дальний Мир. - Лейн узнал в кружке световой портрет единственной, не считая пары Мир-Верхний Мир, крупной планеты местной системы. - Изображения улучшаются.
     - Да, но нам все еще не удается сделать их стойкими. Этот экземпляр заметно выцвел с прошлой... гм... ночи. Полярные шапки едва видны, а вчера они были совершенно отчетливы. Жалко. Жалко. - Гло забрал фотографию и внимательно ее разглядел, кивая и обсасывая гнилые зубы. - Полярные шапки было видно как днем. Уверяю тебя. Юный Энтет получил очень хорошее подтверждение угла... э... наклона. Лейн, ты когда-нибудь пытался представить себе, на что похожа жизнь на планете с наклонной осью вращения? Там, наверно, жаркий период года с длинными днями и короткими ночами и холодный... гм... период с длинными днями... я хочу сказать, с короткими днями... и длинными ночами... в зависимости от того, в каком месте орбиты находится планета. Изменение цвета поверхности доказывает, что вся растительность Дальнего Мира включена в единый вынужденный... гм... цикл.
     Гло с увлечением развивал одну из своих излюбленных тем, а Лейн скрывал нетерпение и скуку. Была какая-то жестокая несправедливость в том, что ма