были успеть им на подмогу, несмотря на большое расстояние до южного моста.
   Вик все рассчитал правильно.
   Он спросил  о  потерях  ходовиков.  Двое  убитых  и  пятеро  раненых.  По
выражению лица Анта, который сообщил  ему  это,  Вик  понял,  что  ожидались
значительно более серьезные потери. Ведь ходовики перешли границу!  Но  риск
оправдался, грузовики целы и невредимы.
   Вик подумал, что выглядит героем в глазах всех без исключения  обитателей
Централи. Но  эта  мысль  почему-то  вовсе  его  не  обрадовала.  Вик  хотел
поприветствовать  Лен,  но  его  все  время  от  нее   оттесняли.   Особенно
усердствовал Алеквикторвич, висевший у Вика на плече и слезливо  бормотавший
ему в самое ухо какие-то слова прошлых. Вик  был  глубоко  благодарен  Анту,
когда тот отстранил прошлого и сказал негромко:
   - Ты не очень устал? Мы ведь хотели продолжить наш разговор - помнишь?
   - К чему такая спешка? - удивился Вик.
   - Завтра Совет. Нужно решаться сейчас, до него.
   - Решаться? - переспросил Вик. - Решаться  на  что?  Вместо  ответа  Ант,
повысив голос, объявил об усталости Вика и о необходимости дать  ему  отдых.
Толпа послушно расступилась, и Вик с Антом двинулись к Большому Сфальту,  по
направлению к жилым блокам. На ходу Вик обернулся, отыскал взглядом лицо Лен
и помахал ей рукой. В ответ приветственно замахали все собравшиеся на Ферме.
   Лен не сделала этого. Она просто смотрела на него.
   - ...Гор остался у фермеров, - услышал Вик голос Анта. - Я так понимаю  -
ему там понравилось?
   - Да, - ответил Вик и добавил, - мне тоже.
   - Но ты вернулся. И все остальные.
   - Трудно объяснить, - поморщился Вик. - Централь - вся наша жизнь.  Здесь
мы дома. Мы привыкли... понимаешь?
   -  Понимаю,  -  кивнул  Ант.  -  А  как  насчет  того,  что  "дальше  так
невозможно". Это ведь твои собственные слова. "Дальше так невозможно"...
   И внезапно Вик понял все.
   -Ты хочешь... - у него перехватило дыхание, - ты хочешь  переселить...  -
он с трудом подбирал нужные слова, - переселить Централь на земли фермеров?!
   - Хотя бы часть Централи, - невозмутимо отозвался Ант.  Они  стояли  друг
против друга. Со стороны Фермы доносился шум  радостных  голосов.  Но  здесь
было тихо.
   - Кстати, - продолжал Ант, - Лег Ответил однозначно: препарата хватит еще
на одну зиму. И все. Либо в следующую зиму мы пытаемся выжить здесь, либо...
- он сделал паузу, а потом добавил решительно, - либо переселяемся в леса.
   - Переселить Централь... - у Вика вырывались  лишь  отдельные  слова,  не
складывающиеся в цельные фразы. - Эту землю... оставить... хотя, конечно...
   - Вик, - проговорил Ант, Он смотрел в глаза Вику. - Вик, мы  сможем  жить
там?
   - Многие смогут, - ответил Вик, стараясь  тщательно  подбирать  слова.  -
Или, нет. Немногие. Как Гор. Он ведь один из всего конвоя... Централь -  наш
дом... Я не знаю, Ант, ничего не знаю!  Неужели  все  это  непременно  нужно
решать сегодня, сейчас, здесь?!
   - Да, - просто ответил Ант. -  Завтра  Совет.  Представь,  что  начнется,
когда Лег объявит о препарате? Хаос. Мы должны его предотвратить. Мы  должны
представить - вернее -  я  представить,  а  ты  обосновать  выход  из  этого
Положения.
   Они по-прежнему неподвижно стояли  друг  против  друга.  Взрыв  радостных
криков донес до них весть о возвращении повозок.
   14. ВСПОМИНАТЬ
   Совет  не  состоялся  в  назначенное   время.   Ночью,   когда   Централь
только-только  заснула  после  бурной  и  радостной  встречи  конвоя,   умер
Алеквикторвич. Лег долго не мог определить причину смерти,  потом  вздохнул,
покачал головой и обронил одно-единственное слово:
   - Старость...
   С утра лил дождь, небо затянули тяжелые серые тучи. Ант перенес Совет  на
следующий день в знак скорби. Вик был рад этой, пусть  небольшой,  отсрочке.
Накануне  они  с  Антом  так  и  не   смогли   договориться   до   чего-либо
определенного. У  Вика  разболелась  голова,  он  извинился  перед  Антом  и
отправился спать. Он едва добрался до своего топчана - и тут же провалился в
черную яму беспробудного сна.
   Разбудил его шум дождя. За мутным стеклом висела шуршащая серая пелена, в
комнате было полутемно. Вик отправился  в  душевую  и  долго  мылся  ледяной
водой, отгоняя сон. Потом он собрал всю свою  грязную  одежду,  отнес  ее  в
прачную и, свалив в один из больших металлических чанов с подогретой  водой,
которые стояли здесь, как умел занялся стиркой. Тут появилась Мара  -  и  от
нее Вик узнал о смерти прошлого.
   Еще одного... Оставался теперь только один - Сергипетроич. Это  напомнило
Вику о  его  решении  поговорить  с  прошлыми,  о  решении,  принятом  возле
загадочной зоны эрапорта. Следовало поторопиться  с  разговором  -  иначе  -
иначе вскоре говорить будет уже просто-напросто не с кем.
   Мара помогла Вику, и с  ее  помощью  он  быстро  разделался  со  стиркой.
Оставив одежду в прачной  сушиться,  Вик  вернулся  в  свою  комнату,  чтобы
поесть.  Сидя  на  топчане  и  сосредоточенно  пережевывая   порцию   свежей
фермерской пищи, он думал о том, как объяснить свое появление Сергипетроичу.
Простое любопытство? Но Сергипетроич не  любил  любопытных,  он  всегда  был
молчалив, замкнут и на вопросы о Городе, о минувших днях отвечал либо  скупо
и односложно, либо не отвечал  вовсе.  Впрочем,  Вик  смутно  надеялся,  что
сегодня -  в  день  скорби,  в  день  смерти  последнего  из  своих  друзей,
Сергипетроич будет разговорчивее. Не может быть, чтобы сознание того, что он
остался последним из прошлых, никак на него не повлияло.
   Покончив с пищей, Вик отыскал  под  топчаном  большой  кусок  удивительно
прочной ткани прошлых - брезенда -  накинул  на  плечо  акэм,  завернулся  в
брезенд и вышел из комнаты.
   Сергипетроич жил в главном жилом блоке, так что идти было недалеко. И все
равно, несмотря на брезенд, Вик успел промокнуть  с  ног  до  головы.  Дождь
хлестал с такой силой, словно Река встала на дыбы и обрушилась на Централь с
неба. Воздух был душным и плотным от переполняющей его влаги. Все  тропинки,
все сфальты скрылись под водой, Вик едва добрался до Большого Сфальта  через
вязкую, грязную жижу. Ни один человек не встретился ему по пути.  Люди  Пета
работали на Станции, служба пищи - на Ферме, ходовики мокли на  границах,  а
все остальные сидели по своим блокам и комнатам.
   Сергипетроич тоже сидел у окна своей комнаты.  Он,  казалось,  ничуть  не
удивился приходу Вика. Равнодушно ответив на его  приветствие,  Сергипетроич
продолжал неотрывно вглядываться  в  далекие  очертания  построек  и  блоков
Города, едва различимых сейчас за пеленой дождя.
   - Я пришел... - неуверенно начал было Вик, но,  неожиданно,  Сергипетроич
перебил его:
   - Одиночество, - сказал он. - Одиночество всегда, даже  тогда,  когда  ты
окружен людьми. Особенно тогда, когда ты  окружен  людьми...  Ты  не  знаешь
этого чувства. Вы не знаете и не можете знать. А может быть  я  не  прав,  и
чувство одиночества  вам  тоже  знакомо.  Возможно,  это  оно  ведет  вас  к
Развилке. Как ты думаешь? - спросил он Вика,  не  поворачивая  головы  и  не
отрывая своего взгляда от окна.
   - Я не знаю, - ответил Вик.
   - Ты пришел, чтобы поговорить о Городе, -  не  спросил,  а  утвердительно
произнес Сергипетроич, по-прежнему не поворачивая головы.
   - Да, - сказал Вик. - О Городе и об Исходе.
   - Я наблюдаю за тобой, - неожиданно сказал прошлый, обращая,  наконец,  к
Вику свои старческие, слезящиеся, но внимательные глаза. - Наблюдаю за тобой
на Совете. - Во взгляде  прошлого  Вик  уловил  какое-то  доброе,  дружеское
чувство. - Я очень внимательно за тобой наблюдаю. Ты  первый,  кому  удалось
провести конвой без потерь и попутно показать серым, на что мы способны.  Ты
составил план, по которому ходовики должны были перейти границы Централи - и
они сделали это. Я уверен, что и фермеры относились к тебе с уважением. Ведь
так?
   - Не знаю, - вновь пришлось сознаться Вику.
   - Как ты думаешь, сможем мы договориться с фермерами и заключить  с  ними
союз?
   Вик никогда не думал об этом.
   - Пожалуй, это было бы  нелегко...  -  медленно  ответил  он,  растягивая
слова, чтобы  выиграть  время  для  обдумывания  столь  прямо  поставленного
вопроса. - Нелегко, конечно, но возможно. Вполне возможно.
   - Такой союз нам бы очень помог, - заметил прошлый. - И, мне кажется,  ты
в силах заключить его.
   - Я?! - Вик был поражен до глубины души.
   - Почему бы и нет? Возможно,  ты  способен  и  на  большее...  -  прошлый
замолчал, не договорив. - Но довольно об этом. Ты  пришел,  чтобы  узнать  о
Городе и об Исходе. Спрашивай. Я отвечу тебе.
   - Как  все  это  произошло?  -  спросил  Вик.  -  Как  образовалось  наше
государство? Почему был Исход?
   Сергипетроич уже  опять  не  смотрел  на  своего  собеседника.  Он  вновь
устремил свой взгляд в  окно,  за  которым  мерно  шумел  дождь,  казавшийся
бескрайним и бесконечным.
   - Мне придется произносить много незнакомых  тебе  слов  из  прошлого,  -
сказал наконец Сергипетроич. - Постарайся  понять  хотя  бы  главное.  Слово
"катастрофа" знакомо тебе?
   - Конечно! Катастрофа - это когда ну, например, взрывается грузовик.
   - Верно. Но прежде слово "катастрофа" употреблялось  и  в  более  широком
смысле. Когда взрывается не грузовик, а все окружающее, весь окружающий мир.
Взрывается, распадается, рушится... Мне довелось пережить  это.  Мы  жили  в
предчувствии катастрофы. Я, впрочем, был молод, мне было всего девятнадцать,
когда начался Исход, я многого не понимал - но и я чувствовал  -  что-то  не
так. Многое мне объяснял отец. Он часто  говорил  об  этом:  о  предчувствии
катастрофы.   Он   гадал:   какой   она   будет?   Атомной,   экономической,
экологической? Вы не знаете этих слов. А мы знали. И думали: какое же из них
начнет убивать нас завтра? Никто не мог представить себе, что  все  начнется
сразу и, нарастая, раздавит общество. Именно общество!
   Прошлый умолк. Казалось, он подыскивает  нужные  слова.  Вик  молчал.  Он
слушал, затаив дыхание.
   - Социальная катастрофа  -  вот  что  произошло  в  итоге,  -  заговорил,
наконец,  прошлый.  -  Общество  развалилось  на  куски  и  перестало   быть
обществом. Люди перестали делать то, что ДОЛЖНЫ были  делать.  Каждый  хотел
делать что-то иное. Но Город - это  полмиллиона  человек.  Ты  представляешь
себе это количество людей?
   - Смутно, - признался Вик. Уверенно он считал только до тысячи.
   - Так вот, взрослых в Централи пятьсот человек, - продолжал Сергипетроич.
- Полмиллиона - это тысячу раз по пятьсот. Представь себе тысячу Централей -
сжатых, стиснутых в каменном мешке. Мы наделали массу страшных ошибок -  так
говорил мне отец. Мы не просто загубили природу вокруг и внутри Города -  мы
изуродовали сознание человека по отношению к  природе.  Мы  создали  особого
человека - городского, который мог существовать только в  огромном  обществе
себе подобных. И когда это общество начало распадаться, возникла  паника.  И
все покатилось, как снежный ком с горы. Исход начался еще до катастрофы: те,
кто  чувствовал  неладное,  уходили  из  Города  куда  только  можно.  Город
задыхался в  своих  границах,  в  кольце  отравленной  им  самим  природы  и
отравленных им самим людей. Те, кто жил в центре  Города,  уже  не  понимали
тех, кто жил на окраинах. Мы вырождались и дичали: эти  слова  произносились
вслух, но мы словно не слышали самих себя и тупо твердили:  "Обойдется!"  Мы
надеялись на другие города -  а  те,  задыхаясь  в  собственных  нечистотах,
надеялись на нас. Центр Города надеялся на фермеров  -  а  фермеров  грабили
окраины, сами надеясь на центр, требуя от него исправить то, что они  губили
сами... Это было какое-то социальное помешательство! Городские власти только
делали  вид,  что  контролируют  ситуацию,  а   на   самом   деле   ситуация
контролировала их. Каждый спешил урвать  что-нибудь  для  себя.  И  общество
рухнуло, не выдержав напора...
   Прошлый вновь замолчал. На этот раз он молчал долго.
   - Кто знает, что случилось  там  у  них  в  столице?  -  прервал  наконец
молчание Сергипетроич. - В один прекрасный день  связь  со  столицей  просто
прервалась, и наш Город, как все остальные, оказался предоставлен сам  себе.
Вначале появились беженцы - большинство из них  выглядело  полусумасшедшими,
потом беженцев перестали  пускать  в  Город,  прямо  объявив:  "Самим  жрать
нечего". Всякое притворство было отброшено. Общества  уже  не  было  -  была
толпа. Так  Город  просуществовал  несколько  месяцев  -  несколько  лун  по
календарю Централи. Это было ужасно. Но власти по инерции еще делали  что-то
для поддержания порядка.  До  тех  пор,  пока  с  брошенного  без  присмотра
Комбината не потекла  эта  смертоносная  дрянь.  Из  отравленной  зоны  люди
хлынули в  центр  Города.  Решено  было  использовать  войска.  И  это  было
последней, роковой ошибкой. Войска - это те же  парни  с  окраин,  только  с
автоматами в руках. Вначале они  хозяйничали  в  квартирах  покинутых  домов
возле отравленной зоны, а потом вошли во вкус. Волна  грабежей  захватила  и
центр. Власти вынуждены были смириться. Закон молчал: что такое закон, когда
нет общества? Пустой звук. Ничто. На окраинах днем  и  ночью  шла  стрельба,
гибли люди. Фермеры начали переселяться подальше от Города.  Начался  голод.
Станция остановилась - не было тепла, энергии, не было даже  воды.  Не  было
уже ничего, кроме полумиллиона обезумевших людей...
   - И тогда начался Исход? - негромко спросил Вик.
   - Да. Те, кто еще сохранил разум в этом аду, собрались в районе  Станции.
Здесь легко было укрыться от преследования, в  этом  лабиринте  промышленных
построек. Мы с отцом спаслись, а моя мать... Мать ранили в  спину  во  время
бегства, и она умерла несколько  дней  спустя.  Нас  было  несколько  сотен:
инженеры, ученые, врачи. В  общем  хаосе  мы  сумели  увести  к  Станции  по
железной дороге несколько составов. Не с пищей, конечно,  нет  -  она  давно
была вся разграблена - а с серной кислотой, мазутом, углем, опилками.  Город
мог уничтожить нас, но у него хватало своих забот, а кроме того,  оставшиеся
в Городе - в основном это были солдаты -  не  сомневались,  что  мы  и  сами
подохнем спустя некоторое время. Казалось немыслимым выжить  здесь  -  среди
железа, крыс и развалин. Но мы выжили. Выжили и построили свое  государство.
Мы переоборудовали все семь котлов Станции и все ее блоки.  Мы  работали  по
ночам, погибая от холода и голода. Мы гонялись за крысами, а крысы  гонялись
за нашими  детьми.  Помощи  ждать  было  неоткуда.  Мы  слышали  непрерывную
стрельбу в Городе и в зоне аэропорта, где  шли  бои  за  самолеты,  летающие
машины... Потом  наши  ученые-химики  изготовили  препарат,  с  наступлением
холодов замедляющий все функции человеческого организма. На зиму мы получили
передышку. А когда проснулись весной - увидели укрепления вокруг  Города.  С
тех пор оттуда не  было  никаких  вестей.  Город  просто  силой  отбирает  у
фермеров пищу - и все. Это все, что мы о нем знаем.
   - А серые? Откуда они появились?
   - Большинство из них - это те жители окраин, которых не принял никто.  Ни
Город, ни фермеры, ни Централь. Самые  несчастные  и  самые  жестокие  люди.
Опасайся их!
   - Еще один вопрос, - медленно проговорил Вик.
   - Спрашивай.
   - Кем были мои родители?
   - Ты совсем не помнишь их?
   - Иногда мне кажется... но это как во сне. Я знаю, что мой отец погиб,  а
мать умерла, когда я был еще ребенком.
   - Ты хочешь знать, кем они были до Исхода?
   - Да.
   - Это не так просто объяснить, -  покачал  головой  Сергипетроич.  -  Что
касается твоего отца - он был военным летчиком. Управлял летающими машинами.
   - Но ты сказал, что именно военные захватили власть в Городе.  Почему  он
не остался с ними?
   - Не все военные были одинаковы. Среди них попадались  разумные,  смелые,
честные люди. Таким человеком был твой отец, Вик. Он очень много сделал  для
всех нас в дни основания Централи. Он никогда не унывал, находя в себе  силы
поддерживать отчаявшихся. И только иногда сожалел о том, что не может больше
летать. Он погиб в одном из первых конвоев к фермерам. Это был замечательный
человек, ты можешь гордиться им, Вик. И  знаешь...  ты  похож  на  него.  Во
многом похож.
   - А моя мать? - помолчав, спросил Вик.
   - Суть ее профессии тебе понять будет непросто. Она играла на органе.
   - Что-что?
   - Играла на органе. Делала музыку.
   - Музыку?
   - Да. Искусство,  как  и  письменность,  к  сожалению  не  сохранилось  в
Централи, поэтому слово "музыка" тебе незнакомо.  Но  ты  наверняка  слышал,
когда был у фермеров, как поют птицы. Слышал?
   - Да. Очень красиво.
   - Люди могли лучше, - с горечью  сказал  Сергипетроич,  -  и  мне  больно
думать о  том,  что  ты  никогда  не  услышишь  музыки.  Остались,  конечно,
колыбельные песни... но это уже не то, совсем не то.  Люди  могли  создавать
волшебные,  чарующие  музыкальные   произведения   с   помощью   специальных
музыкальных инструментов. Их было очень много, самых разных видов. Твоя мать
играла  на  одном  из  них.  Орган  был  большим  музыкальным  инструментом,
установленным в специальном здании. Я был на органном  концерте  всего  один
раз,  но  запомнил  эту  музыку  навсегда.  Торжественная,   величественная,
гордая... этого не объяснить словами, Вик.
   Голос Сергипетроича, последнего из прошлых, становился все  тише,  и  Вик
даже не заметил, когда прошлый замолчал. Некоторое время  в  ушах  Вика  еще
звучал его дребезжащий старческий голос. И, внезапно, Вик понял, что  это  -
дождь.
   Тишина воцарилась в комнате, только нескончаемый осенний дождь  шумел  за
окном. Сергипетроич вновь отвернулся к окну. Когда Вик встал  и,  запинаясь,
произнес слова прощания, прошлый не повернул к  нему  лица  и  ни  слова  не
произнес в ответ.  Вик  повторил  слова  прощания,  думая,  что  прошлый  не
расслышал его.
   На этот раз Сергипетроич глянул в сторону Вика и сделал  прощальный  жест
ладонью, по-прежнему не произнося ни слова.
   По щекам его ползли слезы.
   15. ГОТОВИТЬСЯ
   Вик никогда не мог до конца понять: чего больше - радости или печали -  в
той суматохе, которая всегда предшествовала Дню Снега.  День  Снега  не  был
праздником. Но и днем  скорби  его  нельзя  было  назвать.  День  Снега  был
особенным, непохожим на другие дни, он будил  в  душе  сложные  чувства.  Он
означал окончание еще одного лета  жизни,  и  приближение  нового  лета.  Не
случайно прошлые разработали ритуал Дня Снега.
   После рассказа Сергипетроича, о прошлых Вик думал постоянно. Эти мысли не
покидали его даже во время разговора  с  Антом  о  предстоящем  Совете.  Вик
слушал Анта рассеянно, отвечал невпопад и в конце-концов заявил:
   - Если уж ты посылал меня к фермерам, то почему бы тебе с моей помощью не
проверить и другую возможность? Я мог бы перезимовать на этот раз  вместе  с
ходовиками.
   Сказано это было между прочим, но Ант не пропустил слова Вика мимо  ушей.
Более того, он заметил:
   - Хорошая мысль. Один и тот же человек выступает на Совете, сравнивая обе
возможности. Так и сделаем.
   - Ты серьезно? - удивился Вик.
   - Вполне, - невозмутимо подтвердил Ант. - Перезимуешь с ходовиками. Кост,
я думаю, не будет против.
   - Но ведь завтра Лег расскажет Совету о препарате...
   - Лег ничего не расскажет. Отложим это до весны.
   По лицу Анта было видно, что он  пришел  к  какому-то  решению,  но,  как
всегда, невозможно было угадать - к какому именно. Вику вообще казалось, что
никакое  конкретное  решение  в  столь  сложной  и  неопределенной  ситуации
немыслимо. Впрочем, Анту, конечно, виднее...
   Накануне Дня Снега службе транспорта предстояло позаботиться о том, чтобы
грузовики были надежно  укрыты  от  зимнего  холода.  Прежде  это  требовало
большого труда - теперь же, когда грузовиков осталось всего два, занимало не
так много времени. Вик загнал гр