-то должно быть объяснение, - сказал Брой.
   - Ты позволишь нам рискнуть и допросить Хевви?
   - Конечно, нет!
   Гар не подал виду, что распознал гнев Броя. Он продолжил:
   - Несмотря на то, что утверждаете вы с Трайа, я думаю, что на этот  раз
мы не можем позволить себе ошибиться. Хевви был... ну...
   - Если ты помнишь, - сказал Брой, - Хевви не  был  ошибкой  Трайи.  Она
пошла за нами против своего желания.  Как  бы  я  хотел,  чтобы  мы  тогда
послушались ее. - Он лениво махнул рукой, отпуская Гара. - Иди,  занимайся
своими важными делами. - И Брой проводил Гара взглядом.
   Да, на основании человеческого поведения резонно было допустить, что он
еще ничего не знает о том,  что  "контрабандист"  Бахранк  пронесет  через
ворота. Иначе Гар скрыл бы такую ценную информацию  и  не  посмел  поднять
вопрос о проникновении сквозь Стену Бога... Или  посмел  бы?  Брой  кивнул
своим мыслям. В этом деле необходима огромная осторожность.


                   Теперь мы  рассмотрим  тот  особый  отпечаток,  который
                различные виды правления налагают на личность.  Во-первых,
                убедитесь, что вы правильно распознали  основную  правящую
                силу.  Например,  взглянем   подробнее   на   человеческую
                историю.  Известно,  что  люди  покорялись  многим   видам
                притеснений:  правления  автархов,  плутархов,   искателей
                власти различных республик, олигархов, тирании большинства
                и меньшинства,  скрытое  увещевание  избирательных  групп,
                глубоко скрытые инстинкты и поверхностные влечения юности.
                И во  всех  случаях,  постарайтесь  понять  эту  концепцию
                правильно,  правящей  силой  было  то,  что  по  убеждению
                отдельных   личностей   обладало    контролем    над    их
                непосредственным  выживанием.  Выживание  определяет   вид
                отпечатка. Во многих случаях человеческой истории  (а  эта
                ситуация  сходна  у   большинства   чувствующих   существ)
                президенты Корпораций своими небрежными замечаниями больше
                влияли на выживание,  чем  стоящие  во  главе  официальные
                лица.  Наблюдая  за  мультипланетными  корпорациями,   мы,
                граждане Консента, не можем забывать об этом. Мы не  смеем
                забыть это даже  о  нас  самих.  Когда  вы  работаете  для
                собственного   выживания,   это   накладывает    на    вас
                доминирующий отпечаток, определяет то, во что вы верите.
                                                  Инструкция Бюро Саботажа


   "Никогда не делай то, что хочет от тебя  твой  противник",  -  напомнил
себе Маккай.
   В этот момент противником был Аритч, наложивший связующую клятву Легума
на агента Бюсаба и потребовавший информацию, на которую он не имел  права.
Поведение старого Говачина  соответствовало  требованиям  его  собственной
юридической  системы,  тем  не  менее  оно  немедленно  увеличило  область
конфликта в огромное число раз. Маккай избрал минимальный ответ.
   - Я нахожусь здесь, потому что Тандалур  является  сердцем  Говачинской
федерации.
   Аритч, сидевший с закрытыми  глазами,  чтобы  подчеркнуть  формальность
отношений клиент - Легум, открыл глаза и пристально посмотрел на Маккая.
   - Напоминаю тебе в последний раз, что я - твой клиент.
   Знаки нового опасного напряжения в поведении слуги Врева увеличивались,
но Маккай заставил себя сконцентрировать внимание на Аритче.
   - Ты сам называешь себя клиентом. Очень хорошо. Клиент должен  правдиво
отвечать на вопросы, которые задает  Легум,  если  этого  требует  предмет
юридического спора.
   Аритч продолжал пристально смотреть на Маккая, и  в  глазах  его  пылал
скрытый желтый огонек. Вот теперь битра разгорелась в самом деле.
   Маккай  чувствовал,  как  хрупка  связь,  от   которой   зависело   его
существование. Говачины, подписавшие Большой Пакт  Консента,  обязательный
для всех видов чувствующих существ известной вселенной,  юридически  могли
быть объектом некоторого вмешательства Бюсаба. Однако  Аритч  поставил  их
встречу совсем на другую платформу. Если Говачинская федерация не согласна
с Маккаем-агентом, то они могли вызвать его в Судебный  Зал,  как  Легума,
причинившего вред клиенту. И так как вся  Говачинская  коллегия  адвокатов
будет против Маккая, у него не было никаких сомнений  в  том,  который  из
Легумов "попробует ножа". Его  единственная  надежда  заключалась  в  том,
чтобы избежать немедленного рассмотрения тяжбы. В этом, собственно говоря,
и заключался настоящий базис Говачинского Закона.
   Маккай сказал, приближаясь еще на один шаг к конкретному вопросу:
   -  Мое  Бюро   обнаружило   обстоятельства,   которые   могут   вызвать
замешательство в Говачинской федерации.
   Аритч дважды мигнул.
   - Как мы и подозревали.
   Маккай покачал головой. Они не подозревали,  они  знали  точно.  Маккай
рассчитывал на это: Говачины понимают, почему он откликнулся на их  вызов.
Если какие-нибудь из сенсов, подписавших Соглашение, и смогут  понять  его
положение, то это  будут  Говачины.  Бюсаб  отражал  философию  Говачинов.
Прошли уже столетия  с  момента  того  большого  потрясения,  из  которого
собственно и возник Бюсаб, но Консент никогда не позволял себе забыть этот
случай. На нем обучали молодежь у всех чувствующих существ.
   "Когда-то    давным-давно,    деспотичное     большинство     захватило
правительство. Они говорили, что сделают всех равными. При этом они  имели
в виду, что не позволят  никому  быть  лучше  другого  ни  в  каком  деле.
Превосходство должно было быть подавлено или скрыто. Тираны заставили свое
правительство действовать в большой спешке "во имя людей". Как только  они
видели препоны и  задержки,  то  уничтожали  их.  Времени  на  размышления
оставалось очень мало. Сами не осознавая того, что действуют под  влиянием
неосознанного стремления предотвратить любые  изменения,  тираны  пытались
свести все население к серому однообразию".
   "И вот мощная правительственная машина понеслась с  растущей  скоростью
от одной ошибки к другой. Она захватила коммерцию и все важнейшие элементы
общества.  Законы  выдумывались  и  принимались  в  течение  часа.  Каждое
общество исказилось до самоубийственного вида. Люди оказались не готовы  к
изменениям,  которых  требовала  вселенная.  Они  сами   были   неспособны
измениться".
   "Как вы узнали раньше, это было время "быстрых денег", полученных утром
и пропадающих с наступлением ночи.  В  своем  пристрастии  к  однообразию,
тираны захватывали все большую и большую власть. Все  остальные  при  этом
становились все слабее  и  слабее.  Новые  бюро  и  директораты,  странные
министерства возникали из пустоты для самых невероятных целей.  Они  стали
цитаделью новой аристократии, правителей, которые продолжали  раскручивать
гигантское колесо правительства, распространяя разрушения, насилие и  хаос
во всем, к чему они прикасались".
   "В эти отчаянные времена горстка  людей  (Пятерка  Ушей,  их  состав  и
происхождение  никогда  не  сообщались)  создали  Корпус  Саботажа,  чтобы
затормозить  колесо  правительства.  Первоначально  корпус  был  кровавым,
неистовым и жестоким, но  со  временем  эти  методы  были  заменены  более
тонкими. Правительственное колесо замедлилось и стало  более  управляемым.
Снова появилось время для обдумывания решений".
   "По   прошествии   нескольких    поколений,    первоначальный    Корпус
преобразовался в Бюро, Бюро Саботажа с его теперешней служебной  функцией.
Теперь вместо насилия предпочитается диверсия, но в  случае  необходимости
Бюро готово и к применению насилия".
   Эти слова Маккай слышал еще будучи подростком, они сформировали у  него
концепцию, которая изменилась по мере приобретения опыта  работы  в  Бюро.
Теперь,  как  он  знал,  директорат,  состоящий  из  представителей   всех
чувствующих существ, следовал своими собственными энтропийными коридорами.
Когда-нибудь Бюро растворится или его заставят это сделать,  но  пока  они
еще были нужны вселенной. Старые тенденции  не  исчезли,  прежний  тщетный
поиск абсолютного воплощения однообразия. Это был древний  конфликт  между
тем,  что  отдельный  член  общества   считал   необходимым   для   своего
сиюминутного выживания и тем, что требовало общество, чтобы в  перспективе
выжил любой из его членов. И теперь это был конфликт  между  Говачинами  и
Консентом, а Аритч был чемпионом своего народа.
   Маккай  внимательно  изучил  Высшего  Магистра,   одновременно   ощущая
неослабленную напряженность в ассистенте-Вреве. Будет ли  в  этой  комнате
насилие? Пока Маккай говорил, этот вопрос оставался нерешенным.
   - Ты заметил, что я нахожусь в трудном положении. У  меня  не  вызывает
радости  замешательство  ни  уважаемых  наставников  и   друзей,   ни   их
соотечественников. Тем не менее, существуют доказательства...
   Он позволил  своему  голосу  медленно  затихнуть.  Говачины  не  любили
оставленных недосказанными намеков.
   Когти Аритча выскользнули из мешочков на его перепончатых пальцах.
   - Твой клиент желает слышать об этих доказательствах.
   Прежде чем начать говорить, Маккай  положил  руку  на  защелку  ящичка,
стоящего у него на коленях.
   - Исчезли  многие  представители  двух  видов  сенсов.  Эти  два  вида:
Говачины и люди. Само по  себе,  это  ничего  бы  не  означало,  но  такие
исчезновения происходили длительный период  времени  -  в  течение,  может
быть,  двенадцати  или  пятнадцати  поколений  по  старому   человеческому
исчислению. Сложенные вместе, эти исчезновения  имеют  массовый  характер.
Нам удалось выяснить, что существует планета, называемая Досади, куда были
переправлены  эти  люди.  Улики,  имеющиеся  у   нас,   были   рассмотрены
чрезвычайно тщательно. Все они ведут к Говачинской федерации.
   Аритч раздвинул пальцы - этот жест был знаком крайнего  замешательства.
Маккай не мог сказать точно,  было  ли  это  замешательство  деланным  или
действительным.
   - Твое Бюро обвиняет в этом Говачинов?
   - Ты знаешь функции моего Бюро. Пока мы не знаем местоположение Досади,
но мы узнаем его.
   Аритч молчал. Он  знал,  что  Бюсаб  никогда  не  сдается  перед  лицом
какой-либо проблемы.
   Маккай поднял голубой ящичек.
   - Бросив мне это, ты сделал меня стражем своей судьбы, клиент.  У  тебя
нет права знать мои методы. Я не следую старым законам.
   Аритч кивнул.
   - Я предполагал, что ты так и поступишь.
   Он поднял правую руку.
   По телу Врева прокатилась ритмическая "волна смерти",  а  боевые  жвалы
высунулись из лицевых щелей.
   При первом же движении Врева Маккай открыл голубой ящичек и выхватил из
него книгу и нож.  В  словах  его  прозвучала  твердость,  которой  он  не
чувствовал в своем теле:
   - Если она сделает в моем направлении малейшее движение, то  моя  кровь
осквернит эту книгу. - Он приложил нож к своему запястью. - Знает ли  твой
Слуга Ящичка последствия этого? История Филума Бегущих на этом закончится.
Будут считать, что другой Филум  воспринял  Закон  от  его  Дарителя.  Имя
последнего  Верховного  Магистра  этого  Филума  будет  стерто  из  памяти
живущих. Говачины станут поедать свои яйца при малейшем намеке, что  в  их
венах течет кровь Филума Бегущих.
   Аритч замер с поднятой правой рукой, затем сказал:
   - Маккай, ты выдал свою воровскую суть. Ты можешь знать  это  только  в
том случае, если ты шпионил за нашими самыми священными ритуалами.
   - Ты считаешь меня трусливым двуличным олухом, клиент?  Я  -  настоящий
Легум. Легуму не надо  шпионить,  чтобы  узнать  Закон.  Допустив  меня  в
Коллегию Легумов, вы открыли передо мной все двери.
   Аритч медленно, вздрагивая всем телом, повернулся и обратился к Вреву.
   - Сейланг?
   Ей трудно было отвечать, пока оставались  обнаженными  боевые  жвалы  с
отравленными концами.
   - Слушаю вас.
   - Хорошо наблюдай за этим человеком. Изучи его. Вы еще встретитесь.
   - Повинуюсь.
   - Можешь идти, но помни мои слова.
   - Я буду их помнить.
   Маккай,  зная,  что  танец  смерти  не  может  остаться  незавершенным,
остановил ее.
   - Сейланг!
   Медленно и неохотно она взглянула на него.
   - Наблюдай за мной хорошо, Сейланг. Я то, чем  ты  надеешься  стать.  И
предупреждаю тебя: если ты не сбросишь свою вревскую кожу, ты  никогда  не
станешь Легумом. - И Маккай жестом отпустил ее. - Теперь можешь идти.
   Она повиновалась, повернувшись плавным движением, шелестя  халатом,  но
ее боевые жвалы оставались обнаженными, а отравленные острия поблескивали.
Маккай знал, что где-то в  помещениях  ее  триады  обычно  есть  маленький
пернатый зверек, который скоро умрет от яда своей хозяйки, пылающего в его
венах. Тогда танец смерти будет завершен и она  сможет  убрать  жвалы.  Но
ненависть останется.
   Когда за красным халатом закрылась дверь, Маккай  вернул  на  место,  в
ящичек, книгу и нож и снова обратил свое внимание к Аритчу. Теперь  в  его
словах слышался тон настоящего Легума, обращающегося к своему клиенту, без
всякой софистики, и оба они понимали это.
   - Что же склонило Верховного Магистра,  прославленного  Филума  Бегущих
разрушить Свод Цивилизации?
   Маккай обращался тоном собеседника, ведущего беседу между равными.
   Аритчу трудно было приспособиться к новому статусу. Его ход мыслей  был
понятен.  Если  Маккай  был  свидетелем  Ритуала  Очищения,  то  его  надо
воспринимать как Говачина. Но Маккай не Говачин.  Тем  не  менее,  он  был
принят говачинской  коллегией  Легумов...  и  если  он  видел  этот  самый
священный ритуал...
   Наконец Аритч начал говорить.
   - Где ты видел ритуал?
   - Он исполнялся в Филуме, предоставившем мне кров на Тандалуре.
   - Сухие Головы?
   - Да.
   - Они знали, что ты наблюдаешь за ритуалом?
   - Они пригласили меня.
   - Каким образом ты сбросил свою кожу?
   - Они выскоблили меня до крови и сохранили соскоб.
   Аритчу потребовалось некоторое время, чтобы  переварить  эти  сведения.
Сухие  Головы  сыграли  свою  собственную  секретную  игру  в  говачинской
политике, и теперь их секрет  вышел  наружу.  Аритч  должен  был  обдумать
последствия. Чего они хотели этим добиться? Он сказал:
   - У тебя нет татуировки.
   - Я никогда не подавал формальной просьбы о приеме в Филум Сухих Голов.
   - Почему?
   - Моя главная принадлежность - Бюсаб.
   - Знают ли об этом Сухие Головы?
   - Они одобряют это.
   - Но что же их заставило...
   Маккай улыбнулся.
   Аритч бросил взгляд на  задернутую  полупрозрачной  занавеской  нишу  в
дальнем  конце  святилища,  за  спиной  у  Маккая.  Внешнее   сходство   с
Богом-Лягушкой?
   - Нужно что-то большее, чем просто это.
   Маккай пожал плечами.
   Аритч начал размышлять вслух:
   - Сухие Головы поддерживали Клодика в его преступлении, когда ты...
   - Это не было преступлением.
   - Пусть так. Ты выиграл свободу Клодику. И  после  твоей  победы  Сухие
Головы пригласили тебя на Ритуал Очищения.
   - Говачин, сотрудник Бюсаба не может служить нескольким сторонам.
   - Но Легум служит только Закону!
   - Бюсаб и говачинский Закон не конфликтуют друг с другом.
   - Сухие Головы хотят, чтобы мы в это верили.
   - Многие Говачины верят этому.
   - Однако дело Клодика не было настоящим испытанием.
   В сознании Маккая  вспыхнуло  понимание:  Аритч  сожалел  не  просто  о
потерянной ставке. Он вложил в то пари вместе с деньгами и  свои  надежды.
Наступило время направить разговор в другое русло.
   - Я - твой Легум.
   - Да, ты - мой Легум.
   - Твой Легум желает слышать о досадийской проблеме.
   -  Ничто  не  является  проблемой,   пока   не   вызывает   достаточную
озабоченность. - Аритч взглянул на ящичек, лежащий на коленях у Маккая.  -
Мы имеем дело с разной оценкой величин, с переоценкой этих величин.
   Маккай на  мгновение  не  поверил,  что  слышит  в  его  голосе  тенор,
означающий у Говачинов оправдывающийся тон, но слова Аритча позволили  ему
перевести дыхание. Говачины обладали какой-то странной смесью  уважения  и
неуважения к своему Закону и ко всякому  правительству.  В  основе  такого
отношения лежали их неизменяющиеся ритуалы, но над ними все было  текучим,
как море, из которого возникли сами Говачины.  Постоянная  текучесть  была
целью, стоящей за их ритуалами.  Никогда  нельзя  было  вести  разговор  с
Говачином на твердой основе. Каждый раз они делали нечто другое...  и  эта
изменчивость имела религиозный характер. Это было их натурой. "Все твердое
временно. Закон создан изменяемым". Это было катехизисом Говачинов.  "Быть
Легумом  -  это  значит  научиться  выбирать  место,  на   которое   можно
опереться".
   - Сухие Головы сделали нечто другое, - сказал Маккай.
   Эти  слова  заставили  Аритча  помрачнеть.  Его   грудные   дыхательные
отверстия захрипели, указывая, что он говорит "от чистого желудка".
   - Люди Консента имеют столько разных  форм:  Вревы  (быстрый  взгляд  в
сторону двери), Собарипы, Лаклаки, Калебанцы, Пан Спечи, Паленки,  Хитеры,
Тапризиоты, Люди и мы, Говачины...  так  много  разных  форм.  Неизвестное
среди нас невозможно перечислить.
   - Как и пересчитать капли в море.
   Аритч утвердительно хмыкнул и продолжал:
   - Некоторые болезни пересекают барьеры между формами сенсов.
   Маккай пристально посмотрел на него. Неужели Досади - это  станция  для
медицинских экспериментов? Это невозможно! Тогда ни к чему была бы вся эта
секретность. Секретность сводила на нет попытки изучать общие проблемы,  и
Говачины знали это.
   - Вы изучаете не болезни, поражающие Говачинов и людей.
   - Некоторые болезни поражают душу, и их  нельзя  связать  ни  с  какими
физическими носителями.
   Маккай обдумал эту мысль. Хотя определения Говачинов были часто  трудны
для понимания, они не позволяли отклонений в поведении. Иное  поведение  -
да; отклонения в поведении - нет. Можно действовать против закона,  но  не
против ритуала. В этом  плане  Говачины  очень  обязательны.  Они  убивают
нарушителей ритуала  на  месте.  Поэтому  при  общении  с  другими  видами
чувствующих существ от Говачинов требовалась большая сдержанность.
   Аритч продолжал:
   - Ужасающие психологические трения возникают, когда  дивергентные  виды
сталкиваются  друг  с  другом   и   вынуждены   адаптироваться   к   новым
обстоятельствам. Мы ищем новое знание в этой области поведения.
   Маккай кивнул.
   Один из наставников Филума Сухих Голов выразился так: "Как  бы  это  ни
было болезненно, все живое должно адаптироваться или умереть".
   Трудно было усвоить, каким образом Говачины применяли  свои  взгляды  к
себе самим. Закон изменялся, но он модифицировался на основе,  которой  не
было позволено ни малейшей перемены. "Иначе,  как  бы  мы  знали,  где  мы
находимся и где мы были?" Однако столкновения с  другими  видами  изменили
основу.  Жизнь  адаптировалась...  по   своей   воле   или   под   нажимом
обстоятельств.
   Маккай осторожно заговорил.
   -  Психологические  эксперименты  с  людьми,  которые  не  дали  своего
осведомленного согласия, являются незаконными... даже среди Говачинов.
   Аритч не принял этого аргумента.
   - Консент, во  всех  своих  частях,  сохранил  долгую  историю  научных
исследований  бихевиоральных  и  медицинских  вопросов,  в  которых   люди
являлись заключительной опытной средой.
   Маккай дополнил:
   - И первый вопрос, возникающий, когда вы предлагаете такой эксперимент,
звучит: "Насколько велик риск для его участников?".
   - Но, дорогой мой  Легум,  осведомленное  согласие  подразумевает,  что
экспериментатор знает возможные последствия и может описать их тестируемым
субъектам. Я спрашиваю тебя: как это может быть, если эксперимент  заходит
за границы уже известного? Как можно описать последствия,  которые  нельзя
предвидеть?
   -  Вы  предоставляете  на  рассмотрение  в