зато  было
кое-что еще: ничего открыто не сказано, ничего прямого или особенного,  но
смысл ясен. Это даже не было коварство, это просто была Досади.
   Какое-то мгновение Гар не знал, куда повернуть. В его  взаимоотношениях
с Броем эта возможность всегда присутствовала, но долгое общение  убаюкало
Гара до опасной зависимости.  Трайа  была  его  самой  ценной  фишкой.  Он
нуждался в ней сейчас, но у нее были другие, гораздо более  настоятельные,
обязанности в данный момент.
   Гар сообразил,  что  ему  придется  ускорить  свои  собственные  планы,
взыскать все долги и обязательства, что ему причитались.  Его  отвлек  шум
множества  людей,  спешащих  мимо  во  внешнем  холле.  По-видимому,  вещи
приходили в голову быстрее, чем ожидалось.
   Гар встал и рассеянно уставился в окна на те темные тени  в  ночи,  что
были утесами Обода. Дожидаясь  Броя,  Гар  наблюдал,  как  там  опускается
темнота, наблюдал за появлением оранжевых пятен там, где были очаги Обода.
Гар  знал  эти  очаги,  знал  вкус  пищи,  приготовленной  на  них,   знал
изматывающее уныние, царящее над существованием там, снаружи. Неужели Брой
ожидает, что  он  вернется  туда?  Брой  был  бы  изумлен  альтернативами,
открытыми для Гара.
   - Теперь я тебя покину, - сказал Брой. Он поднялся и вперевалочку вышел
из комнаты. Он хотел сказать вот что: "Чтоб тебя здесь не  было,  когда  я
вернусь".
   Гар продолжал смотреть в окно. Казалось, он погрузился  в  раздраженную
мечтательность. Почему Трайа до сих пор  не  докладывает?  Вошел  один  из
Говачинов, помощников Броя, и засуетился над бумагами на столе в углу.
   На самом деле Гар оставался стоять таким образом не более  пяти  минут.
Немного погодя он встряхнулся, повернулся и удалился из комнаты.
   Едва только он шагнул во  внешний  проход,  как  мимо  него  в  комнату
совещаний ворвался отряд Говачинов Броя. Они дожидались, пока Гар уйдет.
   Злясь на себя за то, что он знал, ему надлежит  сделать,  Гар  повернул
налево и зашагал по холлу к комнате, где, как ему было известно, он найдет
Броя. Трое Говачинов с нарукавными  повязками  Безопасности  следовали  за
ним, но не вмешивались. Еще двое Говачинов охраняли дверь Броя, но они  не
решились остановить его. Власть  Гара  чувствовали  здесь  слишком  долгое
время. А Брой, не ожидая, что  Гар  последует  за  ним,  не  отдал  особых
распоряжений. Гар на это и рассчитывал.
   Брой, инструктирующий группу помощников-Говачинов, стоял над заваленным
картами  столом.  Желтый  свет   от   светильников   над   головой   играл
переменчивыми тенями на картах, когда помощники склонялись  над  столом  и
делали пометки. Брой прервал инструктаж, явно удивленный.
   Гар заговорил, прежде чем Брой смог распорядиться, чтобы его вывели.
   - Я все еще нужен тебе, чтобы удержать тебя  от  совершения  величайшей
ошибки в твоей жизни.
   Брой выпрямился, ничего не говоря, но в молчании его  было  приглашение
Гару продолжать.
   - Джедрик играет тобой, как  на  отличном  инструменте.  Ты  делаешь  в
точности то, чего она от тебя хочет.
   Брой надул щеки. Пожимание плечами разозлило Гара.
   - Когда я впервые  пришел  сюда,  Брой,  то  принял  определенные  меры
предосторожности.  Это  страховка  моего  здоровья,  на  случай  если   ты
попытаешься применить насилие.
   Брой снова изобразил это доводящее  до  безумия  Говачинское  пожимание
плечами. Все такое приземленное. Почему этот глупый человек до сих пор жив
и на свободе?
   - Ты никогда не был в  состоянии  выяснить,  что  же  я  сделал,  чтобы
обезопасить себя от тебя, - сказал Гар. - У меня нет пагубных пристрастий.
Я человек гордый и, естественно, у меня есть средства умереть прежде,  чем
твои специалисты по боли смогут одолеть мой разум. Я сделал все,  чего  ты
мог ожидать от меня... и кое-что еще, что тебе отчаянно нужно узнать.
   - Я предпринял свои собственные предосторожности, Гар.
   - Разумеется, и я допускаю, что не знаю, что они из себя представляют.
   - Так что ты предлагаешь?
   Гар издал короткий смешок, вовсе не злорадный.
   - Ты знаешь мои условия.
   Брой покачал головой из стороны в  сторону  в  совершенно  человеческом
жесте.
   - Разделить с тобой руководство? Ты меня изумляешь, Гар.
   - Твое изумление еще не достигло своих пределов. Ты не знаешь, что я на
самом деле сделал.
   - И что же?
   - Не удалиться ли нам в более  уединенное  место,  чтобы  спокойно  все
обсудить?
   Брой  посмотрел  на  своих  помощников  и  взмахом  руки  приказал   им
удалиться.
   - Будем говорить здесь.
   Гар подождал, пока не услышал, что  за  последним  уходящим  помощником
захлопнулась дверь.
   - Ты, наверное, знаешь о фанатиках смерти,  которых  мы  подготовили  в
человеческом анклаве.
   - Мы знаем, что с ними делать.
   - При соответствующей мотивации фанатик может хранить  большой  секрет,
Брой.
   - Не сомневаюсь. Ты собираешься теперь открыть подобный секрет?
   - Годами мои фанатики жили на урезанном рационе, сохраняя и экспортируя
излишки в Обод. У нас там, снаружи, достаточно пищи, мегатонны. Имея целую
планету, для того чтобы это  спрятать,  тебе  понадобится  много  времени,
чтобы все отыскать. Городская пища, и мы будем...
   - Еще один город!
   - Больше того. У нас есть оружие, какое только мы смогли собрать в Чу.
   Жаберные щели Броя позеленели от злости.
   - Так ты никогда не оставлял Обод?
   - Рожденный в Ободе не может об этом забыть.
   - После всего, что сделал для тебя Чу...
   - Я рад, что ты не сослался на богохульство.
   - Но ведь с нами говорил Бог Стены!
   - Разделяй и властвуй, подразделяй и властвуй более властно, раздроби и
властвуй абсолютно.
   - Это не то, что я имел в виду. - Брой несколько раз глубоко  вздохнул,
чтобы восстановить душевное равновесие. - Один и только  один  город.  Вот
данный нам наказ.
   - Но другой город будет построен!
   - Будет ли?
   - Мы покопались на заводах, чтобы обеспечить себя собственным оружием и
пищей. Если ты атакуешь  наших  людей  в  Чу,  мы  атакуем  тебя  снаружи,
разнесем ваши стены и...
   - Что ты предлагаешь?
   -  Открытое  сотрудничество  по  разделению  видов.  Один   город   для
Говачинов, один для людей. Тогда то, что вы творите  в  Чу,  станет  вашим
собственным делом. Но скажу тебе,  в  новом  городе  мы  избавим  себя  от
Демопола и его аристократии.
   - Создадите новую аристократию?
   - Возможно. Но  мои  люди  будут  умирать,  видя  свободу,  которую  мы
разделяем. Мы больше не будем предоставлять Чу свои тела!
   - Так вот почему все ваши фанатики уроженцы Обода.
   - Вижу, что ты еще не понимаешь, Брой.  Мои  люди  не  просто  уроженцы
Обода. Они желают, даже ЖАЖДУТ умереть за свое видение.
   Брой обдумал это. Трудная концепция  для  Говачина,  чей  грех  Градуса
всегда трансформировался в основательное уважение к стремлению выжить.  Но
Брой  видел,  к  чему  ведут  слова  Гара,  и  вызвал  в  уме  образ  волн
человеческой плоти, бросающихся на все противостоящее, не сдерживаемые  ни
болью, ни смертью, ни выживанием  в  любом  отношении.  Они  вполне  могут
захватить Чу. Мысль о бесчисленных иммигрантах из  Обода,  живущих  внутри
стен  Чу  в  готовности  к  подобной  жертве,  наполнила   Броя   глубоким
беспокойством.  Потребовался  усиленный  самоконтроль,  чтобы  скрыть  эту
реакцию. Он ни на мгновение не усомнился в рассказе Гара. Это  было  нечто
как  раз  в  духе  сухопарых  Ободников.  Но  зачем  Гар  сейчас  все  это
рассказывает?
   - Что, Джедрик распорядилась подготовить меня к...
   - Джедрик не является частью нашего плана. Она усложняет нам задачу. Но
та разновидность неразберихи, которую она спровоцировала, есть как раз то,
чем мы можем воспользоваться лучше вас.
   Брой соотнес это с тем, что знал о Гаре. Он решил, что это обоснованно,
но не дает ответа на основной вопрос.
   - Почему?
   - Я не готов жертвовать своими людьми, - сказал Гар.
   Это  отдавало  полуправдой.  Гар  не  раз  демонстрировал,  что   может
принимать нелегкие решения. Но несомненно, там, среди его  орд  фанатиков,
были многие, обладающие определенными умениями, которые он предпочел бы не
терять - пока. Да, Гар мыслил именно таким образом. И  Гару  следовало  бы
знать глубокое уважение  к  жизни,  созревающее  в  груди  Говачина  после
очищающего безумия. Говачин тоже мог бы  принимать  кровавые  решения,  но
вина... о, чувство вины... Гар рассчитывает на чувство вины. Наверное,  он
слишком на многое рассчитывает.
   - Ты, конечно, не ждешь, что я приму  открытое  и  активное  участие  в
вашем проекте города для Обода.
   - Если и не открытое, тогда пассивное.
   - И ты настаиваешь на разделении руководства Чу?
   - На время.
   - Невозможно!
   - По существу, если не по названию.
   - Ты был моим советником.
   - Ты начнешь распри между нами с  помощью  Джедрик,  выжидающей,  чтобы
подобрать все, что она сможет заполучить от нас?
   - Эээ... - Брой кивнул.
   Так вот в чем дело! Гар не  является  частью  этой  затеи  Джедрик.  Он
боится  Джедрик,  даже  больше  чем  Броя.  Это  дало   Брою   повод   для
осторожности. Гара не легко испугать. Что он знает о Джедрик такого,  чего
неизвестно Брою? Но теперь есть весомая причина для компромисса. Ответ  на
вопрос можно получить и позднее.
   - Ты останешься моим главным советником, - сказал Брой.
   Это было приемлемо. Гар подтвердил свое согласие отрывистым кивком.
   Однако компромисс оставил  ощущение  пустоты  в  пищеварительных  узлах
Броя. Гар знал, что им манипулировали, чтобы он  выдал  свой  страх  перед
Джедрик. Он мог быть уверен, что  Брой  попытается  нейтрализовать  проект
города для Обода. Но размах заговора Гара превзошел все ожидания,  оставив
слишком много  неясностей.  Нельзя  было  принять  правильное  решение  на
основании недостаточных данных. Гар отдал информацию,  не  получив  ничего
ценного взамен. Это было на него  не  похоже.  И  правильно  ли  было  все
произошедшее здесь истолковано? Брой знал, что ему следует  разобраться  с
этим, рискнув одним куском информации в качестве приманки.
   -  В  Уоррене  недавно  было  нарастание  мистических   впечатлений   у
Говачинов.
   - Мог бы придумать что-нибудь и  получше,  чем  пробовать  на  мне  эту
религиозную чепуху!
   Гар действительно злился.
   Брой не стал показывать, что это его позабавило. Значит, Гар  не  знает
(или не приемлет), что Бог Стены  иногда  сотворяет  иллюзии  среди  своей
паствы. Что Бог правдиво говорит со своим помазанником и даже отвечает  на
некоторые вопросы.
   Многое было здесь открыто. Больше, чем подозревал Гар. Бахранк прав.  И
Джедрик тоже наверняка известно  о  проекте  города  Гара.  Возможно,  что
Джедрик сама спровоцировала Гара на то,  чтобы  он  раскрыл  свой  заговор
Брою. Но этого явно было недостаточно, чтобы так его испугать.
   "Для чего Бог открыл это мне? - подумал Брой. - Меня испытывают?"
   Да, это должно было быть ответом. Теперь все определено.
   "Я буду делать то, что советует Бог".


                   Люди всегда придумывают  свои  собственные  оправдания.
                Фиксированный  и  неподвижный  Закон  просто  обеспечивает
                удобную структуру, чтобы вешать внутри ее ваши оправдания,
                а  за  ними  -  предрассудки.  Единственным   универсально
                приемлемым  Законом  для  смертных  был  бы  тот,  который
                соответствовал  бы  каждому  оправданию.  Что  есть  явная
                чепуха.  Закон  должен  выявлять  предрассудки  и  спорные
                оправдания.  Таким  образом,  Закон  должен  быть  гибким,
                должен  изменяться,  чтобы   приспосабливаться   к   новым
                требованиям.  В  противном  случае  он  становится  просто
                оправданием сильного.
                                           Закон Говачина (перевод Бюсаба)


   После отъезда Бахранка Маккаю  потребовалось  несколько  секунд,  чтобы
восстановить ощущение целеустремленности. Над ним  поднимались  высокие  и
массивные  здания,  но  расщелина,  идущая  на  запад,   позволяла   клину
солнечного света проникнуть на узкую улицу  через  завитки  растительности
этого  Уоррена.  Свет  отбрасывал  густые  тени   от   каждого   предмета,
подчеркивая давление людского движения. Маккаю не нравилось, как  на  него
смотрят люди. Словно каждый оценивал его с точки  зрения  какой-то  личной
выгоды.
   Маккай медленно проталкивался  через  текущую  мимо  толпу  к  арочному
входу. Он старался наблюдать  за  окружающими  так,  чтобы  не  привлекать
внимания. После всех тех лет в Бюсабе, после  всех  тренировок  и  опытов,
подготовивших его  для  столь  утонченно  влиятельного  агентства,  Маккай
приобрел великолепное знание видов, которые входили в Консент. Он извлекал
теперь это знание, ощущая мощную  секретность,  которая  руководила  этими
людьми. К сожалению, его опыт был насыщен знаниями о том,  как  вид  может
обращаться с другим видом, не говоря уже о том, что  вид  может  сотворить
сам с собой. Люди вокруг него, согласно  его  впечатлению,  находились  на
грани взрыва.
   Двигаясь в постоянной готовности защищать  себя,  Маккай  спустился  на
короткий лестничный пролет в прохладные тени. Здесь легче было  двигаться,
но запахи гнили и плесени усилились.
   "Вторая дверь налево".
   Маккай пошел к дверному проему, куда направил его  Бахранк.  Он  увидел
там еще одну лестницу вниз. Почему-то это испугало  Маккая.  Чу  вовсе  не
напоминал  тот  город,  что  нарисовали  ему  люди  Аритча.  Неужели   они
попытались его обмануть? А если так, то почему? Возможно ли, что они  сами
не знали этого города? Количество ответов на этот вопрос заставило  Маккая
содрогнуться. А если наблюдатели, засланные на Досади,  предпочли  извлечь
личную выгоду из местного обучения?
   За всю свою карьеру Маккай никогда прежде не пересекал  мир,  настолько
полно отрезанный от  остальной  вселенной.  Эта  планета  ОДИНОКА,  лишена
многих приятностей, украшающих прочие миры Консента. Здесь  нет  прыжковых
дверей.   Никакого   скопления   известных   видов,   никаких   утонченных
удовольствий или изощренных ловушек,  которые  захватывали  бы  обитателей
других миров. Досади развивалась своим собственным путем.  Инструкторы  на
Тандалуре  слишком  часто  предупреждали,  что  это  одинокие   ПРИМИТИВЫ,
вырвавшись во вселенную, одержали бы верх над Консентом.
   "Их ничто не сдерживает. Ничто".
   Наверное, это  было  преувеличением.  Кое-что  ограничивало  досадийцев
физически. Но их не сдерживали обычаи или нравы Консента. Здесь можно было
приобрести все: любой запретный порок, какой только можно  придумать.  Эта
мысль преследовала Маккая. Он думал об этом и  о  бесчисленных  зельях,  к
которым имели пристрастия  многие  досадийцы.  Мощный  рычаг  воздействия,
который находился в руках беспринципных, ужасал.
   Однако  он  не  рискнул   остановиться   здесь,   сражаясь   со   своей
нерешительностью. Маккай шагнул в лестничную  клетку  с  самоуверенностью,
которой он не чувствовал, когда следовал указаниям  Бахранка.  У  него  не
было другого выхода. Нижняя площадка была более широкой, в глубоких тенях,
с единственным источником света на черной двери. В креслах рядом с  дверью
дремали двое людей. Третий сидел на корточках рядом с ними, держа в  руках
то, что выглядело как огнестрельное оружие.
   - Меня вызывала Джедрик, - сказал Маккай.
   Охранник кивнул, позволяя пройти.
   Проходя  мимо,  Маккай  посмотрел   на   оружие.   Длинная   трубка   с
металлической коробкой  на  тыльной  стороне  и  плоским  курком,  который
удерживал большой палец охранника. Маккай чуть  было  не  споткнулся.  Это
бомба мертвеца! Несомненно. Если палец охранника ослабнет, то взрыв  убьет
всякого на лестничной площадке. Маккай посмотрел на двоих спящих. Как  они
могут спать при подобных обстоятельствах?
   Вниманием его теперь  завладела  черная  дверь  со  своей  единственной
тусклой лампочкой. Все виды вони  здесь  перебивал  сильный  запах  крепко
приправленной  стряпни.  Маккай  видел,  что  это  была  тяжелая  дверь  с
поблескивающим  глазком  на  уровне  лица.   При   его   приближении   она
распахнулась.  Маккай  шагнул  в  огромную  комнату  с  низком   потолком,
заполненную - НАБИТУЮ БИТКОМ! - людьми. Они  сидели  за  поставленными  на
козлы столами. Места было только-только пройти между  скамьями.  И  везде,
куда только ни смотрел Маккай, он видел людей,  переправляющих  ложками  в
свои рты содержимое небольших чашек. Официанты  и  официантки  спешили  по
узким проходам, хлопая полными чашками о столы и убирая пустые.
   Всей этой сценой руководила  толстая  женщина,  сидевшая  за  небольшим
столом на платформе слева от него. Она  устроилась  таким  образом,  чтобы
держать под наблюдением входную дверь, всю комнату и вращающуюся  дверь  в
боковой стене, через которую носился взад и вперед обслуживающий персонал.
Она была чудовищная женщина и занимала свое положение так, словно  никогда
и не была нигде больше. Действительно, Маккаю легко было себе представить,
что женщина и не может сдвинуться со своего места. Руки ее распухли в  тех
местах, где они выдавливались из коротких  рукавов  рабочего  комбинезона.
Щиколотки ее нависали складками на верх ее туфель.
   ЗАЙМИ МЕСТО И ЖДИ.
   Бахранк предупредил четко и ясно.
   Маккай поискал просвет на скамьях. Прежде, чем  он  смог  шевельнуться,
толстая женщина заговорила писклявым голосом.
   - Твое имя?
   Маккай  посмотрел  в  прямо  в  глазки-бусинки,  обрамленные   толстыми
складками жира.
   - Маккай.
   - Так и думала.
   Она подняла палец. Откуда-то появился юный мальчик. Ему было не  больше
девяти лет, но в его глазах отражалась мудрость  старика.  Мальчик  стоял,
ожидая инструкций.
   - Это он. Проводи его.
   Мальчик повернулся. Он даже не посмотрел, следует ли за ним  Маккай,  и
поспешил по узкому проходу туда, где  двери  качались  взад-вперед,  чтобы
дать проход  служащим.  Маккай  чуть  не  столкнулся  с  официантами.  Его
провожатый рефлекторно  отскакивал  в  сторону  всякий  раз,  когда  дверь
открывалась.
   Еще одна черная дверь с глазком располагалась в конце этого прохода. За
ней был небольшой коридор, с запертыми боковыми дверями. Коридор  упирался
в стену. Глухая стена скользнула перед ними в сторону, и они спустились на
узкую,  облицованную  булыжником  дорогу.  Путь  освещали  большие  лампы,
расположенные вверху. От стен несло сыростью и вонью.  Изредка  попадались
широкие помещения с охраной. Спустя некоторое время они  выбрались  в  еще
один небольшой коридор с боковыми дверьми.  Мальчик  открыл  вторую  дверь
справа, подождал, пока Маккай войдет, к закрыл ее за собой. Все  это  было
проделано молча. Маккай услышал, как вдали стихли шаги мальчика.
   Комната  была  маленькой  и  тускло  освещенной   светом   из   окошка,
расположенного высоко в  стене  напротив  двери.  Почти  все  пространство
занимал стол на козлах около  двух  метров  длиной.  По  обе  его  стороны
располагались скамьи и кресла. Стены из серого  камня  не  были  украшены.
Маккай прошел к креслу и сел. Несколько минут он продолжал  молча  сидеть,
изучая это место. В комнате было холодно: Говачинская температура. Одно из
высоких окон позади него треснуло, и сквозь него  доносился  уличный  шум:
проезжающий тяжелый транспорт, спорящие голоса,  шарканье  множества  ног.
Ощущение Уоррена, который словно втиснулся в эту комнату, усилилось. Из-за
единственной двери Маккай слышал звяканье  посуды  и  звуки,  напоминавшие
шипение пара.
   Немного погодя  дверь  открылась  и  в  комнату  проскользнула  высокая
стройная женщина. На  мгновение,  когда  она  повернулась,  свет  из  окон
осветил ее лицо. Потом женщина села на правую скамью, спрятавшись в тени.
   Маккай никогда прежде не видел у женщин столь твердых  черт  лица.  Она
была хрупкой скалой с хрустальными глазами бледнейшего голуб