Фрэнк Херберт. 

                         Досадийский эксперимент


   -----------------------------------------------------------------------
   Frank Herbert. The Dosadi Experiment (1977) ("The Jorg X McKie" #2).
   Авт.сб. "Досадийский эксперимент". М., "Сигма-пресс", 1996.
   OCR  spellcheck by HarryFan, 10 January 2001
   -----------------------------------------------------------------------


                               Памяти Малышки посвящается,
                               потому что она знала, как радоваться жизни.



                   Когда Калебанцы впервые  прислали  нам  один  из  своих
                гигантских металлических "пляжных шаров" -  бичболов  -  и
                передали   через   это   устройство    свое    предложение
                воспользоваться   прыжковыми   дверьми   для   межзвездных
                путешествий, многие в конфедерации  Консент  начали  тайно
                использовать  этот   дар   звезд   в   своих   собственных
                сомнительных целях. И "теневое правительство", и некоторые
                лица среди Говачинов заметили  то,  что  сегодня  является
                очевидным: мгновенное  перемещение  сквозь  неограниченное
                пространство связано с властью, которая может  изолировать
                подчиненные ей группы населения в огромных количествах.
                   Это  наблюдение,  положенное  в   основу   досадийского
                эксперимента, появилось задолго до того, как  чрезвычайный
                агент Джордж Х.Маккай обнаружил, что видимые звезды  нашей
                вселенной являются либо Калебанами, либо их  проекциями  в
                пространство  конфедерации  Консент.  (См.   "Звезда   под
                бичом",   отчет   об   открытии   Маккая,    неубедительно
                замаскированный под художественное произведение.)
                   Существенным, однако, остается для нас то, что  Маккай,
                действуя  в  интересах  Бюро   Саботажа,   идентифицировал
                Калебанца, называемого Фанни Мэ, как видимую звезду Фиону.
                Это опознание Фионы  -  Фанни  Мэ  вызвало  новую  вспышку
                интереса к вопросу о Калебанцах и помогло, в свою очередь,
                вскрыть досадийский эксперимент, который многие до сих пор
                считают  наиболее  отвратительным  случаем   использования
                Чувствующих Существ (Сенсов)  другими  Сенсами  в  истории
                Консент.  Конечно,  этот  эксперимент  остается   массовым
                психологическим экспериментом, когда-либо  проведенным  на
                Чувствующих Существах, и разногласия по его поводу никогда
                не были улажены приемлемым для всех сторон образом.
                          Из первого публичного отчета "Процесс Процессов"


                   Справедливость принадлежит тем, кто предъявляет на  нее
                права, но будь осторожен,  претендент,  чтобы  не  создать
                своей  заявкой  новую  несправедливость  и   не   привести
                кровавый маятник мести в его неумолимое движение.
                                                       Говачинский афоризм


   Почему ты ведешь себя так холодно и механически в  своих  отношениях  с
людьми?"
   Джордж Х.Маккай еще вспомнит этот вопрос Калебанки позже.  Не  пыталась
ли она привлечь его внимание к досадийскому эксперименту? И  к  тому,  что
расследование этого эксперимента может сделать с ним самим? В то время  он
даже не слышал о планете Досади,  а  неприятные  ощущения,  сопровождающие
сниггер-транс во время сеанса связи с  Калебанкой,  и  обвинительный  тон,
выбранный ею,  помешали  ему  увидеть  другие  смысловые  оттенки  в  этом
вопросе.
   Кроме того, этот вопрос был для него  неприятен.  Маккаю  не  нравилось
ощущение,  что  он  служит  подопытным  объектом   для   ее   исследования
человеческой расы. Он всегда считал именно этого Калебанца своим другом  -
если,  конечно,  можно  поддерживать  дружеские  отношения  с   существом,
проявлением которого в этой вселенной  является  желтая  звезда  четвертой
величины. Именно так она  выглядела  с  планеты  Централь  Централей,  где
находилась штаб-квартира Бюро Саботажа. И еще этот неизбежный  дискомфорт,
сопровождающий сеанс связи с Калебанцами! Вы впадаете в дрожащее, дерганое
состояние транса, а они заставляют свои слова появляться в вашем сознании.
   Но все равно его продолжали терзать сомнения: пыталась ли она  передать
ему что-то еще, скрыв это за простым содержанием своих слов?
   Когда планировщики погоды делали вечерний период дождя коротким, Маккай
любил выходить сразу же после дождя наружу и гулять в  огороженном  парке,
созданном Бюсабом для своих служащих на  Централи  Централей.  Маккай  как
чрезвычайный агент, обладал свободным доступом в парк  и  с  удовольствием
вдыхал свежие запахи этого места после дождя.
   Парк занимал около тридцати гектаров, образуя  глубокий  колодец  среди
зданий Бюро. Он представлял собой смесь  образцов  растительного  мира  со
всех обитаемых планет известной вселенной, и среди этого многообразия были
проложены широкие  извилистые  дорожки.  В  парке  не  было  предусмотрено
какого-нибудь  особого  места  для  чувствующих  видов.  И  если  здесь  и
прослеживался какой-либо план,  то  этот  план  был  сугубо  практическим:
растения,  требующие  сходных  условий  и  ухода   содержались   в   своих
собственных секторах. Гигантские  стреловидные  сосны  с  Сасака  занимали
небольшое возвышение вблизи  угла  парка,  окруженное  насыпями  огнистого
шиповника с Рудерии. Здесь были открытые лужайки,  и  скрытые  травянистые
поляны, и полосы зелени, которые вообще были не  лужайками,  а  подвижными
плоскими листьями  хищного  растения,  обнесенного  рвами  с  каустической
водой.
   Случалось, что украшенные дождевыми каплями цветы  надолго  притягивали
внимание Маккая. Единственный представитель Лилии Гросса с цветами,  вдвое
превышающими человеческий рост, отбрасывал длинные  тени  на  извивающийся
ковер голубого чубушника, каждый миниатюрный  цветок  которого  непрерывно
открывался  и  закрывался,  создавая  впечатление  маленького  рта,  жадно
глотающего воздух.
   Иногда цветочные ароматы властно останавливали Маккая и  захватывали  в
некое обонятельное рабство,  заставляя  искать  глазами  источник  запаха.
Зачастую растение оказывалось опасным - оно принадлежало  к  разновидности
поедающих  плоть  или  выделяющих  яд.   Такие   растения   сопровождались
предостерегающими табличками на стандартном галактическом  языке  "галач".
Многие участки  вьющейся  через  парк  тропинки  были  защищены  сонарными
барьерами, рвами и силовыми полями.
   У Маккая было в парке любимое место,  скамья  у  фонтана,  где  он  мог
сидеть и наблюдать, как сгущаются  тени  над  жирными  желтыми  кустами  с
плавучих островов Тандалура.
   Желтые кусты пышно разрослись, так как  корни  их  омывал  скрытый  под
слоем почвы поток  воды,  пополняемый  из  фонтана.  Под  желтыми  кустами
виднелись слабые блестки  фосфоресцирующего  серебра,  окруженные  силовым
полем и охарактеризованные расположенной ниже надписью:  "Сангит  Мобилус,
кровососущее многолетнее растение с планеты Бисай. Крайне опасно для  всех
чувствующих видов. Не выставляйте никакой участок своего тела  за  силовое
поле".
   Сидя на скамье, Маккай думал об этой надписи. Красота и опасность часто
находились во вселенной рядом друг с другом, но в парке это соседство  был
намеренным. Эти желтые кусты, благоухающие и милые золотые ириденсы,  были
перемешаны с сангитом мобилиусом. Два вида поддерживали друг друга  и  оба
процветали. Правительство Консента, которому служил Маккай,  часто  делало
такие смеси... иногда они получались случайно.
   Но иногда это делалось и намеренно.
   Он прислушивался к плеску фонтана, а  тени  все  густели,  и  по  краям
тропинки зажглись маленькие ограничительные огоньки.  Верхушки  зданий  за
парком превратились в палитру, на которой  закат  положил  свои  последние
краски дня.
   В этот момент Маккая захватил контакт с Калебанкой, и он  почувствовал,
как его тело соскользнуло в беспомощное состояние коммуникативного транса.
Протянувшиеся к нему ментальные усики он немедленно опознал - Фанни Мэ.  И
ему снова, как случалось уже не раз, пришла  в  голову  мысль,  какое  это
невероятное имя для звездного существа. Маккай не слышал  звуков,  но  его
слуховые центры реагировали как бы на произносящиеся  слова,  кроме  того,
внутреннее свечение нельзя было ни с чем перепутать. Это была Фанни Мэ,  и
синтаксис  ее  значительно  усложнился  по  сравнению  с  их   предыдущими
встречами.
   - Ты любуешься одним из нас, - сказала  она,  отмечая  его  внимание  к
солнцу, которое только что скрылось за зданиями.
   - Я стараюсь не думать ни о какой звезде, как о  Калебанце,  -  ответил
он. - Это мешает моему восприятию естественной красоты.
   -  Естественной?  Маккай,  ты  не  понимаешь  ни  своего   собственного
восприятия, ни того, как ты им пользуешься!
   Это было ее начало беседы, - обвиняющее, атакующее, не  похожее  ни  на
один предыдущий контакт с этой Калебанкой, которую  он  считал  другом.  И
еще: она пользовалась глагольными формами с незнакомой гибкостью,  как  бы
делая это напоказ, рисуясь, хвалясь своим пониманием его языка.
   - Что же ты хочешь, Фанни Мэ?
   - Я рассматриваю твои отношения с  женскими  особями  твоего  вида.  Ты
вступал в брачные отношения более пятидесяти раз. Разве это не так?
   - Это правильно. Да. Почему же ты...
   - Я твой друг, Маккай. Что ты чувствуешь по отношению ко мне?
   Он  подумал  об  этом.  В  ее  вопросе  проскальзывала   требовательная
настойчивость. Он был обязан жизнью этой Калебанке с  невозможным  именем.
Кстати, она тоже была обязана  ему  жизнью.  Действуя  вместе,  они  сняли
угрозу бичевания звезд. Теперь уже многие Калебанцы обеспечивали прыжковые
двери, через которые другие существа мгновенно перемещались с  планеты  на
планету, а когда-то Фанни Мэ держала сама все  нити  прыжковых  дверей,  и
жизнь ее подвергалась опасности из-за странного кодекса чести, по которому
Калебанцы выполняли свои  контрактные  обязательства.  И  Маккай  спас  ее
жизнь. Ему достаточно было только подумать о том, как они полагались  друг
на друга в прошлом, и его охватило теплое дружеское чувство.
   Фанни Мэ почувствовала это.
   - Да, Маккай, это и есть дружба, это любовь. У тебя возникало  подобное
чувство по отношению к своим человеческим компаньонам женского пола?
   Этот вопрос рассердил его. Почему она лезет не в свое дело?  Ею  личные
сексуальные отношения не должны ее заботить!
   - Твоя любовь легко переходит в злость, - упрекнула его Фанни Мэ.
   - Специальный агент может проявлять свои чувства  к  другим  только  до
некоторых пределов.
   - И что же стоит у тебя на первом месте, Маккай - специальный агент или
эти пределы?
   В ее реплике слышалась очевидная насмешка. Неужели он выбрал  работу  в
Бюро, потому что неспособен к теплым человеческим отношениям? Но ведь  ему
действительно небезразлична Фанни Мэ! Он восхищается ею и... и  она  может
причинить ему боль, потому что он восхищается ею и чувствует по  отношению
к ней... чувствует то, что чувствует.
   В словах Маккая прозвучали злость и боль.
   - Без Бюро не было бы конфедерации Консент и не было бы необходимости в
Калебанцах.
   - Да, это так. Людям достаточно лишь одного взгляда на ужасного  агента
Бюсаба, и они узнают, что такое страх.
   Это было невыносимо,  но  в  то  же  время  он  не  мог  избавиться  от
подспудного теплого чувства к этому калебанскому существу,  которое  могло
беспрепятственно проникать в его сознание и разговаривать с ним  так,  как
не смел никто. Если бы он смог найти женщину, к  которой  ощущал  подобную
близость...
   Воспоминание об этой части  их  разговора  постоянно  преследовало  его
впоследствии. Почему после стольких месяцев молчания Фанни Мэ выбрала  для
контакта именно этот момент - за три дня до того, как  в  Бюро  разразился
досадийский кризис? Она извлекла на свет его "я", самое глубокое  ощущение
самосознания. Она встряхнула это  "я",  а  потом  пронзила  своим  колючим
вопросом: "Почему ты  ведешь  себя  так  холодно  и  механически  в  своих
отношениях с людьми?"
   От ее иронии было никуда  не  скрыться.  Она  заставила  его  выглядеть
нелепо в его же собственных глазах. У него были теплые чувства, да... даже
любовь, но к калебанскому существу,  а  не  к  человеческой  женщине.  Это
неосторожное чувство, которое у него было к  Фанни  Мэ,  никогда  не  было
направлено ни на одного из его брачных партнеров.  Фанни  Мэ  вызвала  его
гнев, потом смягчила это чувство до словесной  перепалки  и,  наконец,  до
молчаливой обиды. Но любовь осталась.
   Почему?
   Женщины были для него всего лишь партнерами в постели. Они были  просто
телами, которые он использовал и которые использовали его. С Калебанкой об
этом не могло быть и речи. Она была звездой, пылающей атомным пламенем,  а
местонахождение ее сознания было непредставимо для других сенсов. Да,  она
вызывала в нем чувство любви. Он отдавал любовь свободно, и Фанни  Мэ  это
знала. Нельзя  спрятать  чувство  от  Калебанки,  которая  запускает  свои
ментальные усики в твое сознание.
   Она, конечно, знала, что он заметит ее иронию.  Это  тоже  было  частью
мотива ее словесной атаки на него.  Но  Калебанцы  редко  действовали  под
влиянием лишь одного мотива - и это создавало дополнительный шарм и лежало
в основе наиболее раздражающих обменов репликами  с  другими  чувствующими
существами.
   - Маккай? - прозвучал мягкий голос в его мозгу.
   - Да, - ответ был раздраженным.
   - Я покажу тебе сейчас мельчайшую часть моего чувства, направленного на
твой узел.
   Как воздушный шарик, взорвавшийся от резкого притока газа,  он  ощутил,
что залит направленной на него заботой и любовью.  Он  тонул  в  них...  и
хотел утонуть. Все  тело  его  излучало  это  добела  раскаленное  чувство
защищенности и внимания. Еще целую минуту после того, как оно ушло, Маккай
все еще светился этим чувством.
   "И это мельчайшая частица?"
   - Маккай? - голос звучал озабоченно.
   - Да, - ответил он с благоговейным трепетом.
   - Я причинила тебе боль?
   Он чувствовал себя одиноким, опустошенным.
   - Нет.
   - Полная сила моей узловой направленности уничтожила бы тебя. Некоторые
человеческие существа подозревали, что любовь способна на это.
   "Узловая направленность?"
   Она ввела его  в  замешательство,  как  и  делала  это  при  их  первых
встречах.  Как  могут  Калебанцы  говорить,  что  любовь  это...   узловая
направленность?
   - Названия зависят от точки зрения, - сказала она.  -  Ты  смотришь  на
вселенную через слишком узкое окно. Иногда эта человеческая ограниченность
доводит нас до отчаяния.
   И вот снова она перешла в атаку.
   Он возразил ей по-детски банально:
   - Я то, что есть, и не более.
   - Ты скоро узнаешь, друг Маккай, что в тебе есть больше, чем ты сам  об
этом подозреваешь.
   В этом месте она прервала контакт.  Он  очнулся  во  влажной,  холодной
тьме, и звук фонтана громко отдавался в его ушах. Что бы Маккай ни  делал,
он больше не смог установить с ней связь. Он  даже  потратил  часть  своих
кредитов на Тапризиота, безуспешно пытаясь вызвать ее.
   Его калебанский друг полностью отключился от него.


                   Мы  создали  монстра  -  чрезвычайно  ценного  и   даже
                полезного, но  очень  опасного.  Наш  монстр  прекрасен  и
                одновременно вызывает ужас. Мы не смеем использовать этого
                монстра в его полную силу, но не  можем  и  ослабить  нашу
                хватку.
                      Говачинская характеристика досадийского эксперимента


   Пуля с громким щелчком ударилась в окно за столом  Кейлы  Джедрик  и  с
визгом отскочила далеко вниз, на улицу-каньон под ее кабинетом. Джедрик  с
гордостью отметила про себя, что она даже не вздрогнула. Патрули  Электора
позаботятся о снайпере. Эти патрули, прочесывающие улицы города Чу  каждое
утро,  доберутся  до  источника  по  звуку  выстрела.  У  Кейлы   возникла
непроизвольная надежда, что снайпер  сможет  вернуться  назад  к  Ободному
Сброду, но она посчитала эту надежду проявлением слабости со своей стороны
и подавила ее. Этим утром у нее были заботы намного важнее, чем лазутчик с
Обода.
   Джедрик протянула руку в луч раннего солнечного света, падающего  углом
на контактные пластины ее  терминала  Главного  Учетного  компьютера.  Эти
быстрые пальцы - она смотрела на них почти как на  чужие.  Они  рвались  к
ожидающим  клавишам  подобно  насекомым.   Терминал   был   функциональным
инструментом Кейлы, символом ее должности Старшего  Лиэйтора.  Он  одиноко
стоял в углублении стола  -  серый,  зеленый,  золотой,  черный,  белый  и
смертоносный. Его серый экран почти точно совпадал  цветом  с  крышкой  ее
стола.
   С осторожной точностью пальцы Джедрик ритмично пробежались по клавишам.
На экране появились желтые числа, взвешенные и усредненные по ее команде -
тонкая полоска  судьбы,  и  в  золотистых  значках  этой  полоски  таилось
насилие.
   "Каждый ангел несет меч", - подумала Кейла.
   Но в сущности она не считала себя  ангелом,  а  свое  оружие  -  мечом.
Настоящим ее оружием был  интеллект,  закаленный  и  отточенный  жестокими
решениями, которые требовала ее планета. Эмоции  же  были  силой,  которая
должна быть подавлена внутри себя или  направлена  на  тех,  кто  не  смог
усвоить досадийских уроков. Кейла знала свою слабость и тщательно  прятала
ее:  любящие  родители,  скрывавшие  свою  любовь  под  маской  изысканной
жестокости, научили ее тому, что решения, принимаемые на Досади,  в  самом
деле ужасны.
   Джедрик изучила числа на дисплее своего компьютера,  очистила  экран  и
ввела новые  данные.  Делая  это,  она  знала,  что  отнимает  средства  к
существованию у пятидесяти обитателей планеты. Многие из  этих  пятидесяти
человек недолго проживут после этой грубой шутки. В  сущности,  ее  пальцы
были оружием, несущим смерть тем, кто  не  сможет  пройти  это  испытание.
Кейла не чувствовала вины перед теми,  кого  убивала.  Близость  появления
некоего   Джорджа   Х.Маккая   предопределяла   ее   действия,   требовала
стремительного принятия решений.
   Основным чувством, возникающим у Джедрик, когда она  думала  о  Маккае,
было удовлетворение. Она ожидала Маккая, как хищник  ждет  свою  жертву  у
норы. Имя Маккая и его опознавательный код были  даны  Кейле  ее  шофером,
Хевви, который хотел таким образом набить  себе  цену  в  ее  глазах.  Она
приняла эту информацию к сведению и провела  свое  обычное  расследование.
Джедрик сомневалась, что сведения, полученные из ее  источников,  годились
бы  к  какому-нибудь  другому  жителю  Досади:  Джордж  Х.Маккай  оказался
взрослым человеком, который, по-видимому, не  мог  существовать.  На  всей
планете о нем невозможно было найти ни  одной  записи  -  ни  на  ядовитом
Ободе, ни в Кроличьих Клетках города Чу, ни в одной  из  ниш  существующих
силовых  структур.  Маккай  не  существовал,  но  он  вот-вот  должен  был
появиться в Чу, и провести его в город должен был некий Говачин,  которого
Кейла временно держала под контролем.
   Маккай был точным орудием, которое она  так  долго  ждала.  Он  был  не
просто возможным ключом к Стене Бога  (и  не  таким  гнутым  и  поломанным
ключом, как Хевви), а ключом верным и точным. Джедрик никогда бы не пришло
в голову атаковать такой замок с плохими инструментами. Шанс будет  только
один; он требовал самых лучших инструментов.
   Поэтому пятьдесят досадийских людей и заняли  свои  безликие  места  за
числами ее компьютера. Это была приманка, заранее списанная на потери. Те,
кто обречен умереть в результате поступка Д