астинки.
     - Я предпочел бы пианино, - проговорил Макаренко.
     Он  посмотрел  на  Лиду  таким  ясным,   хорошим  взглядом,  что  мне
захотелось сказать:
     "Я знаю, что вы называли Лиду Снежной Королевой".
     Лида подошла к пианино, открыла крышку и провела рукой по клавишам.
     - Ярослав, что?
     - Ты знаешь, что я люблю.
     - Шопена?
     Они на "ты"? А как же Барабаш?
     Хотя я и не очень понимаю в музыке, но Шопена люблю. Лида играла так,
что и сейчас,  много лет спустя, закрыв глаза, я с необыкновенной яркостью
вспоминаю ее  за  пианино,  снова в  ушах  моих звучит музыка,  снова меня
охватывает очарование тех минут.
     Прислонившись  головой  к  оконной  раме,   прикрыв  глаза,   Ярослав
Макаренко слушал музыку.
     "Может быть, мне лучше уйти отсюда?" - подумал я.
     Вдруг у входных дверей прозвучал звонок. Я встал, чтобы открыть. Лида
оборвала игру.
     За дверью стоял Барабаш.
     - Добрый вечер! Добрый вечер! - весело приветствовал он меня.
     Я постарался ответить ему тем же тоном:
     - Доброго здоровья, доктор!
     - Лидия Дмитриевна дома?
     И  он,  как  человек  почти  свой,  не  ожидая  ответа,  направился в
столовую.
     Мы  вошли  туда  вместе.  Ярослав  прощался с  Лидой.  Кивнув  мне  и
Барабашу, он быстро вышел. Лида проводила его до лестницы.
     - Что,  работает инженер над проектом? - спросил с явным любопытством
Барабаш.
     - Не  знаю,  -  сказал я.  -  Мне  лично  вчерашние разговоры кажутся
сплошной фантазией.
     - Вы  правы.  Но  наш  старик всю жизнь увлекался разными фантазиями.
Увлекался искренне  и  старался их  осуществить,  хотя  это  удавалось ему
редко.  Но мы любим его именно за это.  Вы знаете, он возил одних из нас в
Арктику,  других в  тропики,  поднимал в  воздух,  спускал под воду и  под
землю,  искал с  нами  каучуконосы,  выращивал в  комнатах бананы,  строил
модели ракет  для  космических путешествий,  носился с  идеей показа живых
акул в нашем зоологическом саду...  Интересный дед!  Я,  например, глубоко
благодарен ему за все его фантазии...
     В   комнату  вернулась  Лида.   Она  выглядела  немного  смущенной  и
встревоженной.
     - Лида, я зашел, чтобы идти в кино, - обратился к ней Барабаш.
     - Я в кино не пойду.
     - Почему? Ведь мы условились.
     - У  меня болит голова.  Две бессонные ночи и  столько волнений...  Я
устала. Сегодня рано лягу спать.
     Слушая объяснения Лиды, я задумался. Они звучали неискренне. Да, Лида
провела две бессонные ночи;  вероятно, у нее и в самом деле болела голова.
Но  бесспорно и  то,  что она радовалась предлогу не  пойти с  Барабашем в
кино.  Ее счастливое настроение исчезло, что-то ее раздражало... Вероятно,
мне лучше уйти в мою комнату.
     Я так и сделал.
     Вскоре после этого стукнула дверь на лестнице. Это вышел Барабаш.
     С  час я лежал на диване,  думая о Лиде,  о Макаренко и Барабаше.  Их
взаимоотношения были  неясны мне,  но  письмо,  найденное на  берегу моря,
помогло кое  в  чем  разобраться.  Когда-то,  давно,  где-то  на  Кавказе,
Макаренко и Лида встретились.  Лида понравилась инженеру...  Вероятно,  он
еще  не  был инженером...  Любопытно,  сколько лет ему и  ей?..  Она,  без
всякого сомнения,  на несколько лет моложе его. Шутя девушка назначила ему
свидание.  И  вот  встреча на  маленькой станции.  Договорились они  там о
чем-нибудь?  Почему  она  не  отвечала на  его  письма?  Почему он,  такой
энергичный и влюбленный,  не вернулся и не разыскал ее?  Потом все-таки он
вернулся... Ну, а Барабаш? Любит она его? Он, по-видимому, очень любит ее.
Станислав ждет, что они поженятся...
     На этом мои размышления оборвал легкий стук в дверь.
     - Идите пить чай, - позвала Лида.
     Я вскочил и пошел в столовую. На столе стоял букет белых роз.
     - Так вы не спите? - сказал я.
     - После чая лягу.
     - Чудесные розы!  -  проговорил я, садясь к столу и глядя на бутоны с
нежно-белыми лепестками.
     - Это "снежная королева".
     - Они напоминают... вас.
     - Спасибо за комплимент! Вам какого варенья?
     Пока мы пили чай,  она рассказывала о своей лаборатории, о людях, там
работающих, о директоре института - академике Саклатвале.
     - Вы  знаете,  это необыкновенный человек.  Он исключительно точен во
всем. Он живет по расписанию и всегда работает. Только во время отпуска он
разрешает себе отдых:  занимается физкультурой,  купается,  копает огород,
сажает цветы.
     - Вы хорошо осведомлены о жизни вашего начальника.
     - Я работаю с ним третий год.
     - А когда вы окончили институт?
     - Позапрошлой весной.
     - Сколько же вам лет?
     - Много, - лукаво улыбнулась она. - А вам?
     - Тридцать восемь.
     - Какой вы старый!
     - Разве это старость?  -  обиделся я.  - Для мужчины это самое лучшее
время.
     Она рассмеялась.
     - Возможно,  возможно...  Между  прочим,  Саклатвала  заинтересовался
нашими вчерашними разговорами.
     - Как он узнал о них?
     - По  всей вероятности,  ему  звонил Аркадий Михайлович.  Они  старые
друзья.  А  сегодня Саклатвала пригласил к  себе Самборского и Макаренко и
долго разговаривал с ними. Кажется, речь шла об этом деле.
     - Завидую Тарасу Чутю. Чего доброго, и в самом деле что-нибудь выйдет
из его выдумки.
     - У  нас  в  последнее время  вообще  шли  разговоры о  строительстве
туннелей.  Макаренко предложил свой  проект крымского туннеля.  Вы  знаете
Макаренко?
     - Мало.  Сегодня видел его в третий раз.  Говорят, способный инженер.
Он мне нравится, а сначала, откровенно говоря, показался несимпатичным.
     - А-а...  -  Она что-то  хотела сказать,  но  вдруг замолчала,  потом
пожелала мне спокойной ночи и ушла к себе.
     Я  вернулся в  свою комнату и,  по  привычке,  начал ходить из угла в
угол.
     "Что она хотела сказать?  Почему оборвала разговор?" - роились в моей
голове вопросы.
     После получасовой прогулки по комнате я лег спать,  так и не решив ни
одного из них.


                        7. ДОКЛАДЫ ДВУХ ИНЖЕНЕРОВ

     Заседание  Научного  комитета  новых   сооружений  началось  точно  в
назначенное время.  За  минуту до этого все члены комитета заняли места за
длинным столом,  на  краю которого пристроились и  мы  с  Черняком.  Антон
Павлович  был  членом  комитета.  Благодаря  его  протекции мне  разрешили
присутствовать на этом заседании,  причем предупредили заранее,  что здесь
могут рассматриваться дела, не подлежащие оглашению.
     Заседание открыл председатель комитета, академик Саклатвала. Высокий,
бородатый,  с  седой головой,  он возвышался над столом,  словно монумент.
Сразу же он предоставил слово инженеру Макаренко.
     С самого начала доклад крайне удивил меня.  Месяц назад,  присутствуя
на  "вечере фантазии",  я  не сомневался,  что разговоры о  фантастическом
туннеле для сверхскоростного движения так разговорами и останутся.  Теперь
же  речь шла  о  туннеле как о  чем-то  вполне реальном,  а  Комитет новых
сооружений,   очевидно,   уже  готовил  материалы  по  этому  вопросу  для
рассмотрения их правительством.
     Сегодня  комитет слушал  информацию Макаренко и  Самборского.  Первый
должен был  изложить все "за" и  "против" строительства туннеля,  второй -
ответить на  вопрос,  можно  ли  создать  энергетическую базу  для  такого
колоссального сооружения.
     Все члены комитета уже ознакомились с  докладными записками Макаренко
и Самборского.  Инженеры сделали только предварительные наброски.  Но даже
по  этим  наброскам  можно  было  достаточно отчетливо представить,  каким
явится подземный путь от Москвы до Дальнего Востока. В докладах были четко
определены задачи,  которые  следовало решить  при  работе  над  проектом.
Теперь  происходила,  так  сказать,  публичная защита  идеи,  носившейся в
воздухе. В том, что вопрос о строительстве гигантского туннеля поступил на
рассмотрение  в  комитет,   некоторая  заслуга  принадлежала  и  редактору
"Звезды".  Антон  Павлович  Черняк,  непосредственно связанный со  многими
учеными,  сделал все,  чтобы их заинтересовать.  Разумеется,  мой редактор
принимал живое участие во  всем,  о  чем  шла речь на  заседании,  задавал
вопросы и  время от времени подталкивал меня,  чтобы обратить мое внимание
на то, что, по его мнению, было самым важным.
     Макаренко закончил свой доклад так:
     - Я изложил свои взгляды на осуществление  этой  идеи.  Мы  пришли  к
выводу,   что  объем  грунтовых  работ  составит  около  одного  миллиарда
кубометров.  Разумеется,  круглая форма туннеля была бы наилучшей,  но для
поездов  она не совсем удобна,  а потому туннель должен иметь немного иную
форму.  Это будет колоссальная труба со стенками  различной  толщины  -  в
зависимости  от  грунта,  где  она  будет  проходить.  В скалистых грунтах
достаточно будет стальной рубашки  толщиной  в  один  сантиметр.  В  самых
плохих грунтах,  таких,  как глина,  пески,  плывуны,  подземные воды, это
должна быть труба со стенками в три -  три  с  половиной  метра.  Оболочка
туннеля  в  таких  местах  должна  слагаться  из  четырех  слоев:  бетона,
железобетона,  стали и так называемой чугуностали.  Эти  слои  гарантируют
туннель   от  каких-либо  повреждений  извне.  Если  правительством  будет
утверждено такое строительство,  нам придется выкопать  около  двух  тысяч
шахт,  чтобы  можно  было  проводить  туннельные  работы  на  всей  трассе
одновременно.  По моему мнению,  следует строить двухколейный путь,  чтобы
поезда  могли  двигаться в обоих направлениях без остановок.  Весь туннель
будет пролегать на уровне поверхности моря,  поэтому  под  Москвой  вокзал
придется   строить  на  значительной  глубине...  Итак,  наши  технические
возможности дают нам право заявить, что туннель Москва - Дальний Восток не
фантазия.  Его можно построить за два года.  Опыт наших горных инженеров и
строителей  порука  в  том,  что  все  работы  будут  проведены  быстро  и
энергично.   Конечно,   строительство   потребует   чрезвычайно   большого
количества материалов и людей.  Для того чтобы через  два  года  закончить
туннель, непосредственно на строительстве должны работать полтора миллиона
человек.  Получится немногим больше четырех  погонных  метров  туннеля  на
одного   человека.   Не   менее   двух   миллионов  человек  будет  занято
производством   материалов.   В   Сибири   нужно    создать    специальные
металлургические  и  другие  заводы.  В  первые  годы  они  будут работать
исключительно на туннель.  Но эти колоссальные затраты  целиком  оправдают
себя.  Скорость  движения  поездов  в  таком  туннеле  составит полтораста
километров в  час.  Расстояние  Москва  -  Владивосток  будет  покрыто  за
шестьдесят  часов,  а  теперь  скорые  поезда проходят его за двести сорок
часов.
     Далее докладывал инженер-энергетик Самборский.
     Он рассказал о своих подсчетах: сколько необходимо электроэнергии для
обслуживания  строительства  и   для  эксплуатации  туннеля.   По   мнению
Самборского,  туннель должен иметь пять мощных электростанций,  с  линиями
высоковольтных передач  на  расстояния  до  семисот  километров.  Новейшие
изоляционные материалы дают  возможность делать  такие  передачи кабелями,
проложенными под землей.
     - Вы видите из моей докладной записки,  -  говорил Самборский,  - что
намеченные станции  будут  иметь  несколько необычный вид.  Это  гидро-  и
теплоцентрали,  расположенные под землей, что, так сказать, отвечает стилю
нашего строительства.  Почему я предлагаю такие станции? Я исхожу из того,
что,  пока существуют на земном шаре империалистические государства, мы не
избавлены от  угрозы военного нападения на нашу страну.  Вражеская авиация
может сбросить огромное количество взрывчатых веществ на наземные строения
и уничтожить их. Но подземные сооружения останутся в полной безопасности -
наши электростанции мы  спрячем на большую глубину.  Кроме того,  я  лично
убежден,  что в  данном случае подземное строительство будет дешевле,  так
как  мы  широко  используем подземную  газификацию и  подземные  воды.  Из
докладной  записки  вы   видите,   что   сама  прокладка  туннеля  требует
колоссального количества электроэнергии и  тем  самым  ставит на  реальную
почву проблему Ангарского гидроэлектрокомбината.  Ранее, как вам известно,
вопрос  о  создании  серии  огромных электростанций на  Ангаре  упирался в
невозможность найти поблизости потребителей для  десяти миллионов киловатт
энергии.   Теперь  такими  потребителями  будут  подземный  электропуть  и
связанные с  ним предприятия.  В  число подземных электростанций я включаю
гидроцентраль,   которая  использует  воду  Байкала.   Идею  этой  станции
подсказал мне  мой  друг инженер Макаренко.  Нужно создать подземную реку,
вытекающую из  Байкала  на  глубине приблизительно пятидесяти метров.  Эта
река образует водопад вышиной в сто -  сто пятьдесят метров. Мы предлагаем
создать подземную Ниагару,  пользуясь тем,  что уровень воды в  Байкале на
полкилометра выше уровня океана.  Сделать это  тем  легче,  что  именно на
больших  глубинах геологические условия будут  нам  благоприятствовать.  Я
очень благодарен Ярославу Васильевичу за  то,  что  он  натолкнул меня  на
такую мысль,  но...  - голос Самборского зазвучал резко, - но я не могу не
выступить здесь с критикой некоторых его утверждений.  Я считаю, что сумма
затрат,  количество рабочей  силы  и  материалов в  его  докладной записке
сильно преувеличены.  Одной из  причин его  неправильных расчетов является
то,  что  он  слишком  большое  внимание уделяет  внутреннему оборудованию
туннеля.  В скалистых грунтах, часто встречающихся на больших глубинах и в
горных местностях,  туннелю не понадобится никакой рубашки. Во всех других
грунтах расчеты этой рубашки у Макаренко недопустимо преувеличены.
     Слушатели зашумели.  То,  что  между  основными докладчиками возникли
несогласия, было для всех неожиданностью.
     Снова выступил Макаренко.  Он защищал свои расчеты,  но даже мне,  не
такому уж знатоку в этих делах,  его доказательства казались гораздо менее
убедительными,  чем  доказательства Самборского.  Почти все выступавшие по
этому поводу склонялись на сторону Самборского,  хотя и советовали еще раз
все подсчитать.
     Заседание  затянулось допоздна.  Закрывая  его,  академик  Саклатвала
сказал:
     - Не  знаю,  следует ли говорить,  насколько своевременна идея такого
строительства.  Хочу верить, что она претворится в жизнь. Должен уведомить
членов комитета,  что правительство очень интересуется туннелем. По мнению
авторитетных людей,  туннель,  кроме  экономического,  будет  иметь  также
большое стратегическое значение.  Каждый из нас получит для обработки один
из  разделов эскизного проекта Глубинного пути,  с  тем  чтобы через месяц
можно  было  доложить правительству результаты.  Что  касается спора между
молодыми людьми,  я ему очень рад,  ибо,  как известно, в спорах рождается
истина.
     ...Когда все  вышли на  улицу,  была уже ночь.  Антон Павлович подвез
меня на своей машине домой.  Я снова жил в гостинице,  так как вернулись в
город родители Станислава. В этой же гостинице жил и Макаренко.
     Со  дня  на  день  я  ждал  откомандирования на  строительство  новых
нефтяных промыслов,  но Черняк задерживал меня. После очерка о лаборатории
металлов,  где  работала Лида,  он  заставил меня  писать  о  велосипедных
моторах,  потом  о  новом  рефлекторе в  обсерватории,  но  из  города  не
отпускал.
     - Как вам нравится? - торжествуя, спрашивал редактор.
     - Что именно?
     - А то,  что мы заварили с проектом. Ведь это заслуга нашего журнала.
Скольким редакциям парнишка посылал свой проект,  а  к  нам попал -  и вот
видите.
     Я  прямо-таки  оторопел,  слушая  самовосхваления  Антона  Павловича,
которого до сих пор знал как человека скромного.
     - Но... при чем здесь мы с вами? Ведь от замысла Тараса Чутя осталось
совсем мало.  Это Макаренко... Самборский... И не мы, а профессор Довгалюк
познакомил их с фантазией мальчика.
     - Но ведь Довгалюк наш старый сотрудник,  а  Самборский и Макаренко -
его ученики,  люди,  которые бывают в редакции чуть ли не каждый день. Где
они  нашли проект?  В  редакции "Звезды"!  Кто горячее всех откликнулся на
предложение осуществить эту идею? Мы! Понятно? То-то оно и есть!..


                        8. НЕОЖИДАННОЕ НАЗНАЧЕНИЕ

     Кому же все-таки принадлежала идея строительства Глубинного пути?
     Такой  вопрос  я  задавал себе  не  впервые.  И  каждый раз,  пытаясь
ответить на  него,  я  приходил к  выводу,  что  идея прямого,  совершенно
безопасного скоростного пути между столицей и  Дальним Востоком носилась в
воздухе.  Такой путь был необходим нашей стране.  Письмо староднепровского
школьника и беседы на "вечере фантазии" у профессора Довгалюка дали толчок
этому делу.  Инженеры Макаренко и  Самборский начали работать над проектом
туннеля.  А  может быть,  они думали о таком туннеле и раньше,  но не в их
силах было добиться реализации задуманного?  Завершил все  дело безусловно
академик Саклатвала, ученый с мировым именем.
     Интересовал меня еще один вопрос,  до  сих пор мною не решенный:  кто
будет душой строительства, практическим осуществителем идеи?
     Хотелось поговорить с кем-нибудь из близких людей,  но Антон Павлович
был очень занят,  а Станислав Шелемеха уехал в командировку и задерживался
там на неопределенное время.
     Иногда ко мне заходил Догадов,  который заведовал в  "Звезде" отделом
писем. Поскольку вопрос о строительстве туннеля пока хранился в секрете, я
не  мог обсуждать с  ним эту тему.  Правда,  мне казалось,  что он  что-то
подозревает.     Временами    он     наводил     разговор    на     работы
Научно-исследовательского института строительства.  Впрочем,  его, по всей
видимости, больше всего интересовала Лида Шелемеха.
     Часто,   когда  беседа  заходила  о   ком-нибудь  из   известных  или
неизвестных нам корреспондентов, письма которых читал Догадов, я вспоминал
о Тарасе Чуте.
     Как-то, не сдержавшись, я сказал:
     - Мне кажется,  от этого мальчика кое-что будет зависеть в деле роста
нашей техники.
     И тогда же Догадов спросил меня:
     - Олекса  Мартынович,  мне  кажется,  что  вокруг  имени  Тараса Чутя
существует какая-то  тайна.  Я  много  слышу  о  нем  от  вас,  от  Антона
Павловича,  слышал, как говорил об этом мальчике профессор Довгалюк, но до
сих пор не могу понять, что особенно интересного нашли в его письме. В чем
тут дело?
     - Знаете,  -  ответил  я,  чувствуя  к  своему  собеседнику дружеское
расположение,  -  Тарас Чуть -  это мальчик, на которого нам, журналистам,
нужно  обратить такое  же  внимание,  какое  иногда обращают на  маленьких
музыкантов или художников.
     - Между   прочим,   Аркадий   Михайлович  Довгалюк   вызывает   этого
вундеркинда сюда.
     - Да ну? - удивился я. - А я об этом ничего не слышал!
     - Неужели?  Собственно, вызывает его Антон Павлович, но по инициативе
Довгалюка.
     Дня  через три профессор Довгалюк,  мой редактор,  Лида Шелемеха и  я
ехали в  машине на вокзал встречать поезд,  на котором должен был приехать
из  Староднепровска  Тарас  Чуть.  Было  уже  поздно.  Поезд,  который  по
расписанию прибывал в  девять вечера,  на  этот раз почему-то опаздывал на
три часа.  Сидя в  машине,  мы  оживленно разговаривали.  Только Лида была
молчалива и грустна.  Последнее время я ее не видел,  не встречал также ни
Макаренко,  ни Барабаша.  Мне хотелось ее развлечь, и я начал рассказывать
разные  старые анекдоты.  Но  она  едва  усмехалась,  а  потом  равнодушно
сказала:
     - От ваших анекдотов пахнет нафталином.
     - Простите.  Мне показалось,  что вы чем-то опечалены,  и я хотел вас
развлечь.
     Машина подъехала к  вокзалу.  Мы  взяли перронные билеты и  прошли на
платформу.   Моросил  мелкий  осенний  дождик.   Но   вот   между  многими
станционными огнями показ